From the start it's all ours

* Ваньинь не сказала Усяню, как-то к слову не пришлось, что ее одолевают сны. Большинство из них нельзя было назвать кошмарами или даже хоть сколько-нибудь страшными, но они были надоедливыми. И, до недавних пор, очень нудными. Подумаешь, какие-то цветочки. После первого же разговора с Сиченем в качестве ее самозваного психолога ей приснился большой сюжетный сон, настолько подробный и длинный, что удивительно, как все это влезло в одну ночь. Сами по себе сюжетные сны очень редко к ней приходили, а этот был достоин собственного рассказа, настолько был целостен, и даже почти не забылся после пробуждения. Начать с того, что Цзян Ваньинь во сне была мужчиной. Она всегда была недостаточно женственной, но никогда не думала о том, что мужчиной почему-либо быть лучше. Ваньинь каждую часть себя с удовольствием превращала в оружие, и это лучше, чем что-либо другое, помогало принять себя и не пытаться переделать. Но мужчина во сне ей нравился. На самом деле скорее юноша, но уже высокий, сильный, гибкий, и в нем было видно будущую стать. В мире сна была магия, были заклинатели, была школа для заклинателей, к сожалению, совсем непохожая на Хогвартс, но все равно прекрасная в милом сердцу китайском традиционном духе. Ваньинь наблюдала за происходящим со стороны, следовала за местным Ваньинем, как невидимый призрак. Парнишка был похож на нее в его же возрасте, так же странно сочетал гордость, вспыльчивость, беспокойство за своих, ответственность перед собственным орденом и потворство чужим проказам. И внешне тоже похож. С каким-то смирением Ваньинь увидела местного Усяня, почти не отличающегося от современной ей версии, увидела Не Хуайсана, еще кое-кого из знакомых, даже самого Сиченя. Лань Сичень в ее мире стриг волосы относительно коротко, укладывал их назад и чуть вбок, открывая высокий лоб лишь частично. Во сне он полностью открывал лоб лишь, чтобы скрыть его белой лентой, а его длинные волосы длиной ниже поясницы… Что ж. И Ваньинь во сне и Ваньинь в современном мире, оба засматривались на этого уважаемого заклинателя отнюдь не только с подобающим его статусу уважением. А белый цвет в развевающихся из-за движения воздуха одеждах делал его похожим на божество, сошедшее с небес. Сон показал обучение Ваньиня-юноши, его проказы с названным братом, его общение с другими учениками. Лань Сиченя, к сожалению, показал лишь мельком, словно видение в видении. Заканчивался сон с окончанием обучения, прибытия юноши-Ваньиня в пристань Лотоса и встречи с сестрой и родителями. Ваньинь-девушка, оглядывая водную гладь, густо поросшую лотосами, наконец-то поняла, к чему были предыдущие видения. Тут было столько лотосов, таких прекрасных, что что-то внутри заныло от тоски. Ваньинь в то утро проснулась со слезами и улыбкой, но потом долго не могла перестать думать об этом сне уже с тревогой. А потом пришли и другие. * На следующий сеанс с Сиченем Ваньинь пришла еще более невыспавшаяся и раздраженная, чем обычно. Ей было нечего делать днем, и мешали нормально спать сны ночью. Сичень поприветствовал ее и тут же чуть нахмурился, разглядев признаки усталости на ее лице. Сказал, что ему нужно сделать звонок и, извинившись, вышел из кабинета. Вернулся через пять минут, радостный, и сообщил, что их сегодняшняя беседа переезжает из кабинета в другое место. Ваньинь даже немного заинтересовалась, но Сичень отказался отвечать, куда, отделался общими фразами. Уже сидя с ним в такси Ваньинь вяло думала о том, что слишком доверяет этому, в общем-то, малознакомому человеку. Ваньинь повернула голову, взглянув на плавный профиль Ланя, сидящего рядом с ней. Тот смотрел прямо перед собой с легкой улыбкой, таящейся в уголках губ. И почему с такой внешностью он не какая-нибудь модель? Как он вообще зарабатывает на жизнь? Как психолог? Как консультант? Или еще как-то? В участке ему не заплатили, по его словам. Инь ему тоже не платила за прошлый сеанс. А Сичень ведь явно не бедствует. Меж тем они приехали к некому заведению со скромной вывеской, оказавшейся рестораном с китайской традиционной кухней, судя по интерьеру, довольно дорогим. Их с Сиченем провели в отдельную комнату, оформленную в традиционном стиле, слабо благоухающую зажженными к их приходу благовониями. На деревянном столике белела посуда для чаепития, стояли маленькие тарелочки со сладостями. Откуда-то звучала спокойная мелодия гуциня. Ваньинь едва не присвистнула. Она очень давно не бывала в местах подобного класса, и никогда – в таких. Все это, конечно, круто, но еще – очень странно. Ваньинь развернулась к Сиченю, вошедшему в комнату следом за ней. - Господин Лань, это все, конечно, очень круто. Но зачем? Сичень снова спрятался за улыбкой. - Подумал, что тебе понравится смена обстановки. Мне показалось, в кабинете тебе не очень уютно. Сегодня поговорим с тобой за чаем. А после, если будет желание, съездим еще в одно место. - У тебя сплошные тайны, Лань Сичень, - проворчала Ваньинь. – И интриги. Сичень позволил себе короткий смешок, потом снова взглянул на Инь своим показательно открытым взглядом. - Я для тебя открытая книга. Просто спроси. Ваньинь отвела взгляд. - Ни к чему такие крайности. Я ведь тебя не упрекаю. Просто это странно. - Это не крайности, - ответил Сичень спокойно и почти без паузы продолжил: - Хочешь чай? Если нет, я попрошу принести что-нибудь еще. Инь была не самым большим любителем зеленого чая, но было жалко труда неизвестных ей людей и беспокойства Сиченя, да и особых желаний сейчас не было, потому она согласилась. Пока Сичень готовил и разливал чай, а Ваньинь зачарованно наблюдала, ее самозваный психолог начал основную часть их беседы, в собственном непревзойденном стиле затягивая ее в диалог. - Расскажи, что случилось с нашей прошлой встречи. - Ничего особенного не случилось. Даже обсуждать нечего. - Да, бывают такие дни. Ничего не происходит, и не знаешь, куда себя деть. Днем делать нечего, а ночью не спится. - Ага, понимаю это ощущение. - Ходишь и ходишь по квартире, иногда спотыкаешься о кролика, а больше ничего и не происходит. - Кролика? – удивилась Ваньинь. - А у тебя его нет? – спросил Сичень таким тоном, будто не иметь дома кролика по меньшей мере странно. – Ну, нет, так нет. - Подожди, почему кролик? Сичень улыбнулся: - Скажи и я скажу. Ваньинь чуть закатила глаза. - Ладно. Я понимаю это ощущение. - Какое ощущение? - Ощущение пустоты. Ненужности. Неприкаянности. Когда некуда себя деть. Так почему кролик? - Брат подарил. У него дома целый выводок, но меня смогли заставить взять только одного. - Тебя – и заставили? Какое злостное семейное насилие. Если повторится, обращайся ко мне, отобью им все руки. И ноги. Сичень засмеялся. - Благодарю за предложение, Ваньинь. Кстати, знаешь, мой брат в последнее время очень плохо спит, но отказывается говорить о причинах. Иногда просыпается намного раньше будильника и потом уже не может заснуть, ходит по дому. Постоянно выглядит утомленным. Не уверен, что с ним делать. Заставить его признаться и обратиться за помощью, или подождать, может, он сам справится с этой проблемой. Цзян посмотрела на человека перед собой с видом «ты серьезно используешь такую очевидную уловку?», но промолчать не смогла. - Если он постоянно выглядит утомленным, стоит проверить и другие возможные причины такого состояния, например, наркотики или, может, он ночами ходит по притонам, - сказала Ваньинь, но при взгляде на вытянувшееся лицо Сиченя поспешила добавить: - Но это, конечно, крайние меры. Возможно, у него недавно случился какой-нибудь сильный стресс? И его изводят неприятные сны? Если это сны, то можно подождать, если наркотики, то нужно срочно вмешаться. Я могу помочь. Схватим твоего брата, скрутим, я нацеплю ему наручники, и вместе отвезем в клинику. Все будет круто, у меня есть знакомый врач. Сичень закашлялся, безуспешно пытаясь скрыть смех. - Ты очень решительная. Но я сомневаюсь, что это наркотики. И я точно знаю, что он ночевал дома. А вот сны… Сны выглядят подходящим вариантом. - Ох да, сны. Мне и самой… - Ваньинь осеклась. Сичень с молчаливой улыбкой пододвинул ей маленькую мисочку с конфетами. Ваньинь взяла одну конфету и заела легкое раздражение. Подловил ее, этот коварный тип. А Вэй Усянь ее называл змеей. Вот кто тут настоящий коварный змей-искуситель! Сичень терпеливо ждал продолжения. «Я тебе сказал, теперь ты мне скажи» - читалось в его улыбчивом темном взгляде. - Ой, ладно, - раздраженно продолжила Цзян. – Ты и так, наверно, заметил. Я не высыпаюсь. Мне снятся сны, и иногда они довольно странные. - Эти сны тревожат тебя? Это кошмары? - Нет. Не совсем. Знаешь, это глупо, - сказала Ваньинь. – Тебе точно незачем это знать. Этот пустяк не имеет отношения к моим проблемам с гневом. - Я пока не могу быть уверен в этом, также как ты, - сказал Сичень. – И я не работаю над твоим гневом. Я разговариваю с тобой о тебе. Ваньинь моргнула. До сих пор она думала, что Сичень ей соврал, когда сказал, что не будет заниматься ее проблемами с гневом, что это была его уловка, чтобы втереться в доверие. А он был серьезен? Может он и позже ей не врал? Да быть не может. Он же такой… себе на уме. Такие люди обычно не боятся солгать в случае необходимости. И неважно, насколько идеальными они кажутся. И что значит «беседовал с тобою о тебе»? Они же едва знакомы. Зачем ему с ней о ней беседовать? Тратить на нее время, которое можно потратить как угодно еще? Он серьезен? Или это опять уловка? - Зачем? Ты ведь не мой психолог, сам сказал. - И сказал, что мы будем разговаривать. Ваньинь, я не заставляю тебя, как и обещал. Если чувствуешь себя некомфортно, если не хочешь или не можешь обсуждать какую-то тему, просто скажи мне, и мы прекратим. И не вернемся к этой теме, пока сама не захочешь. Инь понимала, что все, что сказал ей Сичень, скажет ей любой психолог. Но все же ее не отпускало ощущение, что Сичень как-то распознал, насколько легко эту Цзян взять на слабо. И насколько сильно она не хочет показывать свою слабость или уязвимость. Сказать ей то, что он сказал, значило для нее «признай вслух свою слабость, сдайся, и мы прекратим, чтобы пощадить тебя». Конечно же, Цзян Ваньинь не могла такого сделать! Наоборот, теперь ей нужно поступить наперекор, показать свою смелость и моральную устойчивость. Ваньинь почувствовала жар и легкое раздражение. Этот Сичень! - Я расскажу. - Что ты расскажешь? - Про сны. Ты же про них хотел услышать? - Я выслушаю все, что ты захочешь рассказать. Услышь такую фразу от кого угодно другого Ваньинь закатила бы глаза и, по настроению, высмеяла собеседника. Но это сказал Сичень. - Кхм. Сны. Знаешь, сколько себя помню, мне снились лотосы. Но совсем недавно это изменилось… Ваньинь рассказывала внимательно слушающему Сиченю свои сны. Рассказывала про юношу, носящего то же имя, что и она, про его обучение, про спасение им своего брата из логова чудовищной черепахи, про семью этого юноши, пугающе похожую на ее, Ваньинь, семью, про нападение на родной дом этого юноши – сон, приснившийся буквально накануне, из-за которого ей потом было очень, очень плохо. Сичень слушал со всем вниманием, очень серьезно, не прерывая. Под конец рассказа Ваньинь почувствовала, что слегка осипла, несмотря на то, что иногда запивала свой рассказ теплым чаем. Постепенно в ходе рассказа она вошла во вкус, отчасти благодаря обнаруженному у Сиченя таланту слушателя. Да в чем вообще он не талантлив? - Я ужасно стираю и плохо готовлю. Значит, нападение на пристань Лотоса – твой последний сон? Она что, вслух думает? Боги, дайте ей мозги. - Э, да. Больше пока ничего не снилось. - Ваньинь, ты не думала о том, чтобы записать эти сны? - Зачем это? - Это может помочь лучше понять их. Если указать еще и даты, когда они снились, и можно будет связать их с событиями за день. Кроме того, иногда это помогает избавиться от навязчивых мыслей о снах и образах в них. Ваньинь немного подумала над словами Ланя. Он не посмеялся над ее рассказом (конечно же, он бы не стал, хотя бы не при ней), признал ее сны как проблему, а не блажь, не выразил жалости, предложил способ как-то поработать с ними. Это все звучало очень практично. И выглядело как то отношение к ее словам и проблемам, которое она могла бы терпеть. - Я попробую это сделать. - Отлично! Ты хочешь еще чаю? – спросил Сичень. Когда Инь отрицательно мотнула головой, он продолжил. – Тогда съездим в еще одно место. Я сам не так давно о нем узнал и почему-то подумал, что тебе там будет интересно. И они поехали. Ваньинь с некоторым удивлением увидела, что они приехали в приют для животных. Она всегда хотела собаку, а лучше трех, но в детстве ей запрещали родители, а потом сильно мешала загруженность на учебе, затем на работе. Но животных она любила всю жизнь. Быть в приюте было одновременно и хорошо и грустно, и все же удовольствие перевесило. В нем содержались и собаки и кошки, можно было пообщаться и с теми и с теми. Пока Ваньинь с упоением кидалась то к одной, то к другой собаке, гладила их, зарываясь пальцами в шерсть и вполголоса ворковала с ними, откуда-то вышел Сичень, неся на руках небольшую кошку лилового окраса с неровным белым пятном на груди. Ваньинь тут же подошла к нему, чтобы погладить малышку. - Это моя любимица, - тихо сказал Сичень. - Ее когда-то отбраковали из-за того, что не соответствует породе и, кхм, недоубили. Она потом жила у одних людей, но сбежала и оказалась в приюте. Под шерстью не заметно, но на ее груди есть шрам, прямо под пятном. Эта девочка многое пережила. Инь аккуратно положила руку на шерсть и действительно нащупала неровность шрама, змеящуюся под пальцами. Шрам был небольшой, но расходился лучами словно солнце. Она не могла понять, как он появился. Кошку было очень жалко, несмотря на крайне надменный взгляд и попытки уйти от прикосновений Инь (она в очередной раз убедилась, что собаки ей нравятся больше). Ваньинь все же погладила кошку Сиченя, потом Сичень пообщался с новоприобретенными любимцами Ваньинь. В итоге они провели в приюте довольно много времени, даже вызвались помочь персоналу, ассистировали при кормлении. Когда они вдвоем вышли из приюта на улицу, солнце уже клонилось к закату, придавая прозрачному небу нежные желтые и розовые оттенки. Воздух был свежим и прохладным. Ваньинь чувствовала себя гораздо лучше, чем утром. Тревоги успокоились и отошли на задний план, в теле чувствовалась легкая усталость, а в душе – удовлетворение, что этот день прошел не напрасно. Она посмотрела на Сиченя. Оказывается, он тоже смотрел на нее, и снова с улыбкой, смысл которой на этот раз Инь разгадать не смогла. Но, повинуясь своему хорошему настроению, улыбнулась ему в ответ. - Спасибо тебе, - сказала она. Сичень с внезапным смущением отвел взгляд. * Вечером того же дня Ваньинь позвонила матери и поговорила с ней впервые за многие месяцы. Мадам Юй была так удивлена, что почти полностью удержалась от упреков и порицаний, обычных для нее. Они просто спокойно говорили, пусть это и был полный скрытого напряжения обмен репликами «как твои дела?», «как отец?», «как работа?» и подобными. Это не было настоящим примирением, зато было узким мостиком к нему. В конце мать даже сказала Ваньинь, что рада ее услышать – очень необычно для нее. Разговор продлился около пяти минут, но когда он закончился, и Ваньинь смотрела на экран телефона с открытым журналом звонков, она ощущала себя так, словно тяжело поработала пару часов. Коснувшись холодной щеки она почувствовала влагу. Это действительно было тяжело. Затянувшиеся ссоры часто входят в привычку, от которой сложно отказаться, и конфликт Ваньинь с ее родителями был таким. Она мало думала о примирении. Но сегодняшний сон напугал ее. Видение ее мертвых родителей с такой пугающей четкостью отпечаталось в мозгу, так легко было поверить, что ее настоящие родители тоже мертвы, и сама мысль об этом ужасала. Ей так хотелось разрушить эту иллюзию, что Ваньинь нарушила долгое молчание. Иначе бы, случись что, она не смогла бы себя простить. * Инь и не думала, что отстранение дастся ей так тяжело. Отсутствие привычных объемов работы оказалось не внеочередным отпуском, как обещал шеф, а пыткой. Шла только первая неделя, а она вполне серьезно раздумывала над тем, чтобы попросить у Усяня одолжить ей работы на дом, пусть даже неофициально, что стало бы прямым нарушением указаний Минцзюе. Сичень был единственным лучом света в этом царстве уныния. Сеансы с ним были самым приятным из всего, что с ней приключилось за эту неделю, а теперь он еще и подкинул ей новую идею. Ваньинь снова поехала в приют для животных, на этот раз одна, записалась волонтером, предупредив, что, скорее всего, это всего на месяц, но даже так, ее приняли с распростертыми объятиями и тут же нагрузили работой. Она не была единственным волонтером, но привычно держалась от остальных на расстоянии, взамен с удовольствием общаясь с животными. Потому она не сразу обратила внимание на странные шепотки и взгляды, которые кидали на нее некоторые из более молодых волонтеров. Примерно на третий день ее это достало, так что Инь подошла к двум девчонкам, то и дело посматривающим на нее поверх своих смартфонов. На фирменное цзяновское «что?» девушки сначала уставились на нее словно кролики на змею, потом одна из них, чуть более смелая, показала ей экран смартфона и спросила: - Простите пожалуйста, но это вы? На экране полным ходом шло избиение младшего Вэня. В какой-то момент оператор показал дрожащим крупным планом профиль Ваньинь, и она-на-записи явно что-то кричала, но качество не позволяло понять, что именно, зато испуганные комментарии оператора были хорошо слышны. Очевидно, девушка задала свой вопрос из вежливости, не опознать Ваньинь в этом ролике было невозможно. Цзян Ваньинь покраснела, затем нахмурилась еще сильнее, чем до этого. Она знала, почему поступила, как поступила, но объяснять это всем подряд незнакомцам она совершенно точно не собиралась. Инь схватила телефон и с пристальным вниманием досмотрела ролик до конца. И конец оказался неожиданным, потому что в воспоминаниях Инь эта информация не значилась. А ведь она была главным героем! Оператор снова снимал общим планом всю сцену избиения, даже захватив немного драки Усяня с Джулю, как вдруг в кадр вбежало несколько новых действующих лиц. Джулю окружили несколько, видимо, полицейских, судя по позам, наведших на него пистолеты, так что тот нехотя сдался. К Ваньинь тоже подбежали пара темных фигур и одна – светлая. Светлая фигура подошла к Инь со спины, схватила ее за руки, остановив избиение Вэня. А потом этот человек подхватил осевшую Инь на руки и отнес куда-то за пределы кадра, сопровождаемый лохматой фигурой Усяня и других полицейских. Ролик заканчивался рукой неизвестного полицейского, заслонившего камеру. Ваньинь не знала, что думать. Она молча вернула телефон, сказала кому-то, что ей нужно сегодня уйти пораньше, и ушла. Она не помнила, чем закончилась драка. В ее воспоминаниях в какой-то момент все смешивалось в красноватый туман ярости, чтобы потом сразу перетечь в утро в больнице. Во всяком случае, она не ранила случайно никого из своих, хоть это радовало. Но вот так потерять сознание, да еще на людях, да еще на камеру… Она и так-то терпеть не могла показывать собственную слабость, а продемонстрировать ее всему миру таким образом?! Ваньинь снова чувствовала и стыд и злость. То, что видели ее гневный нервный срыв, особо ее не волновало. Не так, как то, что видели ее слабость. И этот человек, что ее обезвредил? Кто он? О, у Ваньинь были догадки. Она, уже сидя в машине, через собственный телефон нашла ролик и просмотрела его снова, несколько раз пересмотрела последний фрагмент. Из-за качества было не разглядеть деталей, но рост, очертания фигуры, темные волосы, пристрастие к светлому цвету… На следующем сеансе не только Сичень будет задавать вопросы. * Вечером того же дня к ней в гости завалился Вэй Усянь. Ваньинь терпеть не могла неожиданных гостей, но бороться с хаотичностью Усяня было как пытаться запретить что-то ветру или огню. Напарник притащил пачку пива, как попало кинул ботинки в прихожей, свалился на ее диван и тут же занял половину, растекшись по мягким подушкам. Ваньинь поджала губы, но села рядом. Открыла свою бутылку, отхлебнула. - Ну и что случилось? - Все отлично! Просто захотелось навестить свою любимую напарницу! Ты слишком подозрительная, тебе говорили? – Усянь присосался к своей бутылке, словно прячась за ней. - Усянь. - Что? – совершенно невинный взгляд. Ваньинь посмотрела на него, потом кое-что вспомнила. - Тогда я у тебя сама кое-что спрошу. В тот день, когда… - Мы нашли тело, - перебил ее Усянь. Улыбка сползла с его лица, оставив что-то холодное и злое. - Что? - Тело. - Усянь, блять. - Помнишь того мальчика, который исчез незадолго перед тем, как мы взяли Вэня? - Нет. - Да. Сегодня утром, в складском районе. Избитый, задушенный, со следами пыток, как и предыдущие. Эксперты сказали, что его убили двое суток назад. Как раз когда Вэнь Чао был в больнице, потом в участке. У твари железобетонное алиби. Но мальчик был убит также, как и предыдущие жертвы, и адвокаты Вэней уже воспользовались этим, чтобы отмазать мерзавца и снова предъявить нам за превышение полномочий. Про тебя тоже говорили, но не особо много. Теперь уже и Минцзюэ под ударом, не только мы. Ваньинь нахмурилась, обдумывая ситуацию. Усянь молча пил пиво. На телефоне Ваньинь пиликнуло оповещение о новом сообщении. Машинально она открыла его, прочла. Молча развернула экран, показывая его Усяню. - Да ладно, - только и сказал он. Сообщение было от неизвестного номера. Оно было коротким. «Здравствуйте, госпожа Цзян. Недавние события показали вас как непримиримого противника Вэней. Если это действительно так, то Вам будет небезынтересно увидеть несколько записей, касающихся дел этой семьи. Приходите в бар «Зелень» сегодня вечером после одиннадцати. Эта презренная семья обладает большим влиянием, и я очень рискую, связываясь с Вами, потому простите мне мое желание сохранить анонимность». К сообщению было приложено две фотографии. На одной – пылающая зеленым неоном вывеска бара, на другой – фото кирпича с криво нарисованным красным пламенем. - Мне, конечно, писали раньше анонимные сообщения, но это были признания в любви. А это – признание в крутости? Выглядит интересно, – Усянь даже повеселел. - Он написал мне из-за того видео в интернете. Удивительно, от него даже польза есть. Если, конечно, это не какой-то псих, - пробормотала Инь. И громче добавила: - Ты поедешь со мной? - Обижаешь. Без труда нагуглив бар они попали туда как раз в районе одиннадцати. Он был действительно зеленым, для декора использовались бумажные куклы вроде погребальных, маски, бумажки, изображающие магические печати, и все это в тусклом зеленоватом свете, делающим любого вполне живого человека похожим на ожившего мертвеца. Специфическое местечко. Но народ был. Ваньинь с Усянем, оглядевшись, быстро сообразили, что кирпич с символом был не внутри, а снаружи здания. Они нашли черных ход на задворки здания, попали в переулок, в котором кирпичные стены подступали с обоих сторон и почти смыкались над головой, теряясь в тусклом оранжевом свете. Напарники принялись осматривать стены, подсвечивая себе телефонами, чтобы разогнать неверные тени. «Повезло» Усяню. Он позвал Инь. Инь подошла и выругалась. В стене была ниша размером как раз с узкий кирпич. Ниша была пуста, а расколотый кирпич с нарисованным солнцем лежал на грязном асфальте. - Нас опередили.