From the start it's all ours

* Ваньинь просыпается на больничной койке. У нее капельница, бинты на руке, бинты на теле, что-то наверчено на ухе. Чувствует она себя странно. Сначала она почему-то думает про свою страховку, но потом вспоминает то, что случилось на стоянке. Цзинь Линь. Вэй Усянь. И нужно узнать, что случилось с той скотиной. В палате кроме нее никого нет. Она ищет взглядом свой телефон, но или его спрятали, или вообще ей не оставили. Какого черта. Ваньинь спускает ноги с постели, не может нащупать ступнями тапочки, потому идет по больничному полу босиком. Медленно, держась за стойку с капельницей, словно за трость, она добредает до двери, а когда выходит из палаты, то сразу попадает в эпицентр скандала. Не Минцзюе навис над Усянем и орет на ее напарника. Рядом стоит растерянный Сичень. Пара врачей неподалеку застыли, явно не зная, что делать. - Я вам что говорил?! Законно! А вы что сделали?! Устроили бой посреди скопления гражданских! Гребанные звезды ютуба! Попали во все новости! Что мне с вами теперь делать?! Дебилы! Усянь пристыженным не выглядел. Он выглядел злым. - Этот тип напал на ребенка первым! Мы были в своем праве! Телохранитель этого ублюдка первым ударил Цзян! Она, блять, в больнице теперь, шеф! Мы должны были позволить себя избивать?! Минцзюэ будто слегка сдулся. - Я знаю все это. Как и то, что жертвой чуть не стал ее племянник. Но теперь мне нужно что-то с вами делать. - Я виновата и готова понести наказание, - сказала Инь. Все тут же посмотрели на нее, и до Ваньинь дошло, что она стоит сейчас перед своими коллегами босая, избитая и в больничной рубашке на голое тело. «Твою мать» - подумала Ваньинь, чувствуя, как постепенно краснеет. Вей Усянь с нечленораздельным возгласом тут же кинулся к ней. Сичень будто тоже хотел, но замер на половине движения, и на лице у него мелькнуло и пропало какое-то странное выражение. Минцзюэ не сделал ничего, но выражение его лица смягчилось. - Отдыхай, Цзян. Тебе нужно набираться сил. О делах поговорим завтра, - сказал он и, развернувшись, ушел, впечатывая каждый шаг в больничный пол. - Ну что же ты, - зачастил Усянь. – Дурочка, ты зачем встала с постели? Врачи говорили, что тебе пока вообще вставать не стоит. Пошли со мной, провожу тебя обратно, уложу в кроватку… - Ты будешь отличной мамочкой, Усянь. Можешь меня удочерить? – пробормотала Инь и услышала нервный смешок напарника. Просветление, помогшее Цзян заговорить с шефом, видимо, уже прошло. Она снова чувствовала накатывающую на нее муть, слабость и приглушенную пульсацию боли во всем теле. Усянь подхватил ее под локоть свободной от капельницы руки. Под другую руку ее бережно подхватил, как Инь со смазанным удивлением поняла, Сичень. Капельницу он тащил другой рукой. Втроем они медленно, словно похоронный ход, завели Ваньинь в ее палату, проводили до самой кровати. Помогли лечь. Едва ее голова коснулась подушки, как Ваньинь забылась тяжелым, муторным сном. Ей снова снились лотосы. Но в этот раз во сне появился человек в белом. Он сорвал один из цветков, совсем недавно раскрывшийся бутон, свежий и украшенный каплями росы. Поднес к лицу, чтобы вдохнуть аромат. Ваньинь проснулась с чувством неясной тревоги. Это сон так на нее повлиял? Несмотря на все эти сны и видения ей нравились лотосы. Видеть, как один из них срывают, было странно. Или дело в человеке? Это первый человек, которого она увидела во сне, но даже не смогла разглядеть его лица. К тому же, он был одет в белое – цвет траура. В этом есть какой-то смысл?... Ваньинь фыркнула. Что за бред. * Она провела в больнице еще три дня. В день после странного сна ее навестила сестра с племянником, и Ваньинь, отчасти опасавшаяся, что сон намекал на неприятности для Цзинь Лина (не думать про смерть, не думать!), была очень рада их визиту. Яньли расплакалась в дверях, бросилась к Инь, потащив своего смущенного и вполне живого сына за руку. Потом эти двое стиснули Ваньинь в объятиях и оба (оба!) плакали ей в плечи. Смущенная Ваньинь зажмурилась и тоже начала тихонько всхлипывать. Чуть позже, когда они успокоились и приняли более пристойный вид, в палату вошел достопочтенный муженек Яньли, неся перед собой огромную фруктовую корзину с привязанной к ней горстью воздушных шаров, водрузил ее на тумбу и нерешительно подошел к постели Ваньинь. Выглядел Цзысюань донельзя смущенным. Они никогда особо не ладили, если и разговаривали, то никогда не были довольны друг другом, частенько ссорились, но Цзысюянь не был неблагодарным ублюдком. Цзян спасла жизнь его сына. Такой долг почти невозможно отдать, но можно начать с того, чтобы хотя бы помириться. Ваньинь и Цзысюань пожали друг другу руки. А потом этот павлин внезапно и вероломно ее обнял, тепло и крепко. Ваньинь, только-только успокоившаяся, снова всхлипнула. Да что ж такое-то. Наверняка это все влияние каких-то лекарств. Позже Яньли рассказала, что родители в отъезде в другой стране, но очень переживают за Ваньинь, пусть и не могут приехать и показать это. Инь только пожала плечами на эту новость. Были и другие визиты. Вэй Усянь, гад такой, хотя дрался куда активнее Инь, почти не пострадал, и в больницу ему ложиться не пришлось. Но зато и от работы его никто не освобождал. Все отчеты за дни патрулирования «Мороженщика» легли на него, и он присутствовал на всех допросах Вэнь Чао (так звали подозреваемого). Инь, когда узнала, что их подозреваемый из Вэней, громко и зло выругалась. Ну конечно, гад принадлежал к одному из крупнейших кланов города, да еще и был сыном Жоханя, лидера Вэней, мудака и тирана, но точно не идиота. В отличие от этого его сыночка. Вэй Усянь говорил, что их драки, как и нападение на Инь, успели снять на видео зеваки, остановившиеся послушать уличных музыкантов, и снимавшие стрим своей прогулки. Где-то на заднем плане этого видео даже мелькнул насупленный Цзинь Лин, явно не в самом лучшем состоянии духа зашедший в фургон Вэнь Чао. Задолго до того, как адвокаты клана Вэнь озаботились этим моментом, видео успело разойтись по соцсетям, набрать столько просмотров, что удалять его из общего доступа было, как черпать воду решетом. Его, конечно, все равно удалили, но цифровые копии и нарезки уже заполонили сеть. К несчастью, запечатленное на видео неопровержимо свидетельствовало о чем угодно, но не о том, что Вэнь Чао был Мороженщиком. Усянь виновато сообщил, что против Ваньинь готовится иск о нападении. Вэнь Чао врачи зафиксировали все его побои, и теперь все шло к тому, что он выставит Цзян Ваньинь неуравновешенной психичкой, как минимум, поставив крест на всей ее карьере, а максимум – упрятав в тюрьму годика на два-три. Оба напарника знали, что Минцзюэ своих не бросает и сейчас делает все, чтобы и обвинить Вэней и защитить Ваньинь, но также они знали, что Минцзюэ не всесилен. А Вэй Усянь, меж тем, погрузился в поиск улик против Вэнь Чао (даже похищение Цзинь Лина еще не было доказательством, ведь мальчик не видел, кто его ударил, а адвокаты стали утверждать, что у него случился обморок, а рана на голове – от соприкосновения с полом) и Вэнь Чжулю – того типа, из-за которого Ваньинь попала в больницу. Усянь хотел засадить его не только за нападение, но и за пособничество преступнику. Сама же Ваньинь, как заинтересованная сторона, теперь не могла участвовать в расследовании. По требованию адвокатов Вэнь ее временно отстранили от работы. Но самым необычным гостем был Лань Сичень. Во второй день он просочился следом за Усянем, тихо просидел в кресле весь их разговор, но остался после того, как Усянь ушел, осчастливив Инь новостью об иске. Инь была под таким впечатлением, что даже не заметила, что Сичень все еще здесь. - Вам не стоит переживать раньше времени, - раздался в тишине палаты глубокий голос Ланя. Ваньинь вздрогнула и посмотрела на Сиченя. Мужчина не улыбался, наоборот, на его лице было видно уместное моменту участие и готовность поддержать. Лань сегодня был одет в водолазку лавандового оттенка и темно-синие брюки – довольно темные цвета по его меркам, но глазам Инь, успевшим устать от белизны больничных стен, было очень приятно на него смотреть. Весь этот человек выглядел настолько идеальным, что Ваньинь в который раз задумалась: в чем подвох? Живой человек не может быть таким. Наверняка ведь у него есть какая-то червоточинка, какой-то изъян в идеальности, грешок, гадкая тайна, или скелет в шкафу. Что-то. Сичень встал и придвинул свое кресло ближе к ее кровати. Кресло слегка проскрипело ножками по полу. «Ага, вот и первый изьян!» «Не настолько мелкий!» Сичень снова опустился в кресло, теперь он сидел гораздо ближе, и Ваньинь смогла увидеть в его теплых карих глазах красноватые отблески, словно на зрелой вишне. И какого черта у него такие длинные ресницы? Едва ли не длиннее, чем у нее. Несправедливо. - Почему? – спросила Инь просто из принципа, не ожидая, что этот человек скажет ей что-то, чего она не знает. - Во-первых, это бесполезно, - улыбнулся ей Сичень. Ваньинь позабавлено фыркнула. - Во-вторых, за вас сейчас сражаются два самых талантливых полицейских из всех, кого я знаю. И вы тоже знаете, на что они способны. Сейчас самое время в них поверить. - Вы про Усяня и шефа Не? - спросила Инь и, дождавшись кивка, продолжила: - Так вы давно знакомы с шефом Не? Сичень кивнул. - Несколько лет. Когда-то мы служили с ним вместе. Я точно знаю, что он сделает все, от него зависящее, чтобы защитить своих людей. - А почему вы уверены насчет Усяня? С ним вы знакомы совсем недавно, - чуть прищурилась на него Ваньинь. - Читал его дело, - не задумываясь, ответил Лань. – Вэй Усянь хороший полицейский и очень талантлив. У вашего с ним дуэта очень хорошая статистика раскрываемости. И Минцзюэ его хвалил. Это многого стоит. Ваньинь чуть нахмурилась. «И мое дело, выходит, тоже читал? Зачем?» - Зачем? - А? - Зачем вы читали личные дела полицейских? Сичень моргнул, удивленный холодноватым тоном ее вопроса, но это удивление продлилось долю секунды. - Консультировал Минцзюэ. Но только об этом никому, - Сичень прижал палец к собственным губам. – Я же психолог по образованию. А ему нужен был совет по поводу управления коллективом. Неофициально, - с видом, словно доверяет ей большую тайну, добавил Сичень. - О, - Ваньинь в замешательстве нахмурилась. Какая-то глупость. Сичень так шутит над ней? Он говорил с таким нарочито серьезным видом, даже слегка переигрывал, так что, будь на его месте преступник, Ваньинь бы принялась на него наседать, почуяв ложь. Но это же Сичень. Еще и ссылается на шефа. От перспективы нажать на Сиченя, чтобы добиться от него правды даже по такому пустяку она почувствовала странное смущение, будто собиралась отпинать беспомощного щеночка. Кроме того, с удивлением поняла Ваньинь, Сичень своим странным поведением неплохо отвлек ее от переживаний, перетянув на себя все ее внимание. И ей это понравилось. Сичень некоторое время задумчиво ее разглядывал, потом снова заговорил, теперь более серьезно и очень спокойно. - В вашей ситуации есть несколько путей выхода из нее, и у каждого из этих путей несколько исходов. Есть несколько факторов, на которые вы не в силах повлиять, но которые могут повлиять на вас. Все их почти невозможно учесть. Все это делает любой прогноз исхода вашей ситуации весьма приблизительным, но также – дает надежду. Я думаю, надежда очень важна. Особенно в условиях неопределенности. - О каких факторах вы говорите? - Я назову только пару примеров. А факторов гораздо больше. Первый – враги Вэнь Жоханя. Грубо говоря, это целая группа факторов. Ваньинь моргнула, удивленная, что не подумала об этом раньше. Но ведь да. Она так сосредоточилась на плохом, на том, что влияние Вэней с легкостью может потопить одного полицейского (или двух – Усяня вместе с ней), что не подумала обо всем происходящем, как о скандале, бросающем тень на всех Вэней и о том, что это может быть неплохим поводом для атаки другим их недоброжелателям. Брешью в броне. - Второй фактор – семьи Цзян и Цзинь. Разве они могут спустить нападение на их общего ребенка хоть кому-нибудь на этом свете? Ох. Тут Сичень тоже был полностью прав. Ваньинь знала этих людей близко, очень. Из-за знаний об их бытовых привычках, характерах, мелких уязвимостях, из-за всех их взаимодействий, ссор, совместно проведенных когда-то вечеров, и всего такого легко было забыть о силе этих людей, и о том, чем они готовы ответить на любую угрозу. А Цзин Лина любили. За Ваньинь могли и не вступиться, она давно оторвалась от семьи. Но за Цзин Лина – вступятся, отомстят за каждую каплю его крови. Ваньинь сейчас не могла сообразить, что именно могут сделать Цзян и Цзынь, но само ощущение, что есть еще люди, заинтересованные в том же исходе, в котором заинтересована она, само это ощущение грело. Ваньинь впервые за несколько дней почувствовала себя действительно, по-настоящему хорошо. Даже физическая боль отступила из-за накатившего облегчения. Она благодарно посмотрела на Сиченя. Сичень, оказывается, все это время вглядывался в ее лицо и, увидев, как оно посветлело, улыбнулся сам. - Давайте на ты, - поддавшись порыву, брякнула Ваньинь. Сичень улыбнулся шире и с готовностью согласился. Они в тот день еще немного поболтали, потом Сичень ушел, а Ваньинь внушенного им спокойствия хватило аж на два дня. Невиданный результат. В следующий раз Сичень пришел уже чтобы поздравить ее с выпиской, подарил букет белых хризантем. «В знак здоровья и удачи» - шепнул он, обнимая Ваньинь. Сообщил, что они еще встретятся, но позже, и тогда нормально поговорят. А потом ушел, сославшись на занятость. Уже оказавшись в квартире, Инь отломила один из цветов из букета, подаренного Сиченем, и вложила в словарь – самую толстую книгу из тех, что у нее были. Потом обругала себя дурой, вытащила цветок, почти донесла до мусорной корзины. И тут же вернулась, снова вложив цветок в книгу. Дура, так дура. Вазу с букетом она поставила в спальне. Сильный, свежий, чуточку печальный аромат наполнил комнату, но Ваньинь нравилось. И заснулось под него легко. И снов она не запомнила. Такое блаженство. * Ваньинь возвращается в квартиру. Квартира встречает ее пустотой и тишиной. Ваньинь отправляет стираться вещи, в которых была в день драки, и которые не особо пострадали. Куртку, возможно, придется выбросить, она приняла на себя основной удар и теперь слишком исцарапана, особенно один рукав и часть спины - то, чем она проехалась по земле после удара в ухо. Не дожидаясь окончания стирки, Инь ложится спать, вдыхая аромат хризантем. На следующий день она идет за покупками, щеголяя бинтами и царапинами. Сейчас, когда она отстранена от работы, глупо постоянно питаться вне дома, самое время начать готовить и есть больше домашней пищи. И можно, наконец, привести свое жилище в порядок. Потому Инь сначала быстро инспектирует холодильник и шкафчик с чистящими средствами, а потом тратит несколько часов в супермаркете. Чертовски сильно устает и отдыхает остаток дня. А куда ей торопиться? На второй день она перемывает всю квартиру, не оставляя без внимания все шкафы, все стеллажи, полы под диваном и под кроватью, все углы и ниши. С каждым непослушным пятном она сражается со злостью, достойной лучшего применения. Вечером смотрит фильм, но постоянно отвлекается и не запоминает почти ничего. На третий день Ваньинь перебирает вещи. Набирает целый мусорный пакет просроченной еды, лекарств, и бытовой химии. Выкидывает что-то старое из одежды. Долго с сомнением разглядывает запасы косметики, которой давно не пользовалась, но потом сметает все в тот же пакет. С раздражением понимает, что во время «инвентаризации» намусорила, снова убирает в квартире. Без сил падает на кровать и под бубнение очередного фильма на ноутбуке безразлично смотрит в потолок, потом осматривается незамыленным взглядом. Квартира теперь выглядит чистой, словно операционная, почти нежилой. Потому Ваньинь гасит верхний свет, достает все имеющиеся пледы, раскидывает их по дивану, креслам и кровати. Раскидывает книги. Становится лучше, но все не то. Ваньинь гасит весь свет полностью и ложится спать гораздо раньше, чем привыкла. А на четвертый день появляются первые новости. * Не Минцзюэ говорит: - Тебя судить не будут. Без «здравствуй, Цзян», без «как здоровье, Цзян», без всей этой мишуры шеф сразу переходит к тому, зачем звонит. Иногда Инь его просто обожает, в самом платоническом смысле. И прежде чем Ваньинь успела хоть что-то спросить, шеф продолжает говорить. - Но есть условия. Первое – твое отстранение от работы в течение месяца и от дела Вэней – навсегда. Второе – обязательные сеансы с психологом, потому то все почему-то решили, что у тебя проблемы с управлением гневом. Третье – публичные извинения перед Вэнь Чао. - Шеф!! - Цзян. - Шеф, он подозреваемый! Какого хрена я должна перед ним извиняться? – Ваньинь, забывшись, повысила голос. – Я… - Как ни странно, на этот раз я с тобой согласен, - с холодком в голосе сказал Минцзюэ. – Потому сообщил этим ублюдкам, его адвокатам, что извинения они получат, только если будет доказана невиновность этого хрена, Чао. Но с остальными условиями все железно. Чтобы в участок ни ногой до первого числа. Чтобы к психологу ходила. Ни одного пропущенного сеанса не потерплю. Ты меня поняла, Цзян? - Поняла, шеф, - тихо ответила Инь. - И бога ради, займись своим здоровьем в этот месяц. Отдохни как-нибудь. Считай это внеочередным отпуском. Документы и расписание посещений тебе пришлют на электронку. И сбросил звонок. Ваньинь побродила по квартире, услышала звук оповещения о новом письме, вяло просмотрела присланные документы. Приказ о ее наказании, приказ о ее отстранении, бланк какой-то клиники с адресом и расписанием посещений – три раза в неделю. Ни имени врача, ни его телефона не указано. Интрига. Ваньинь не понимает, что чувствует, но ей очень хочется что-то разбить или порвать. Разрушить. Она ничего не разбивает и не рвет, она падает на диван, обхватывает ладонями голову, баюкая начинающуюся головную боль. Она понимает, что легко отделалась, что ей повезло. Но именно радости она почему-то не ощущает. Первое посещение психолога назначено на завтра. Что ж. * Не то, чтобы Ваньинь нечего делать (да, нечего) или она волнуется (да, волнуется), но к зданию клиники она приходит на полчаса раньше. Минут двадцать шатается по территории, занятой небольшим парком, замерзает до красных щек и идет внутрь. Регистрируется, поднимается к нужному кабинету. Клиника вполне приличная, не слишком дорогая, но приятная, чистая и опрятная, со свежим ремонтом. В коридорах стоят зеленые растения, не поймешь, настоящие или нет. Ваньинь идет мимо и чувствует нарастающую нервозность. На нужной двери написано имя врача, но оно ничего ей не говорит. Ваньинь один раз стукает по двери кулаком и входит. Кабинет просторен, уместно нейтрален, врача внутри нет. Все те же растения, стеллажи с книгами, рабочий стол с креслом, еще пара кресел отдельно. Около одной из стен аквариум. Ничего раздражающего. Даже рыбы в аквариуме какие-то нейтральные (Инь совсем в них не разбиралась). Ваньинь проходит в кабинет, оглядывается, не зная, куда ткнуться: к книгам, к аквариуму, или сесть в кресло и ничего не трогать. Потом замечает еще одну дверь, почти скрытую за стеллажом и идет к ней. Тут за ее спиной негромко хлопает дверь, через которую она только что зашла. Ваньинь вздрагивает и тут же разворачивается, рука по выученной привычке скользит к кобуре на боку, не находит ее, и Ваньинь чувствует мгновенный укол страха. В это же мгновение Ваньинь, наконец, видит того, кто зашел в кабинет. Это Лань Сичень. Ваньинь будто подножку подставили, одним ударом выбили готовность атаковать и вместо этого вбили страх ранить гражданского. Не просто гражданского. Си-че-ня. И почти тут же на нее накатила злость. Какого черта он подкрадывается?! Но это же Сичень. Ваньинь закипела, выкипела, и снова закипела, и снова выкипела буквально за две секунды, все это молча, пока смотрела на Ланя. А Лань смотрел на нее, вежливо улыбаясь. - Лань Сичень. Почему ты здесь? - Я пришел на назначенную встречу. Рад тебя видеть, кстати. - Но почему ты? - Мы с Минцзюэ решили, что лучше с тобой буду встречаться я, чем доктор Адамс. Раз уж у меня так удачно есть соответствующий диплом, и закону это не противоречит. - Почему? Сичень пожал плечами. - Почему нет? - Это не ответ. - Другого пока не будет. Сичень говорил ровно, вежливо, с легкой располагающей улыбкой в уголках губ. Ваньинь не понимала, это такая маска или он действительно такой? Она нахмурилась. - Звучит до черта подозрительно. - Поверь, тебе нечего опасаться. Я могу гарантировать, что не буду тебя ни к чему принуждать, не буду лезть тебе в голову. Мы просто будем беседовать. Ты будешь говорить ровно то, что хочешь сказать, не больше. Все, что я услышу, дальше меня не пойдет. Все, чего я прошу – время, которое ты пообещала уделить этим сеансам, удели мне. Вот опять. Сичень говорит так спокойно, вдумчиво, взвешенно. Инь чувствует себя как кобра из какого-нибудь мультика, которую одурманил музыкой факир. Некстати вспомнилось предубеждение Усяня насчет этого Ланя. Он сказал: «сожжет все твои иголки тьмы», или как-то так, и Инь теперь действительно показалось, будто ее клыки и когти внезапно оказались спилены. Ваньинь фыркнула и этим немного рассеяла чары. - Почему ты смеешься? – спросил Сичень. - Ты даже слишком хорош в заговаривании зубов. - Так что ты решила? Цзян пожала плечами. - Мне все равно. Главное, чтобы вэньские адвокаты потом не придрались. Ты ведь консультировал полицию перед поимкой Чао. Разве ты после этого подходишь? - Неофициально. Единственное вознаграждение, которое я за это получил – ужин у Не Минцзюэ. Он очень хорошо готовит мясо. Ха, кажется, они с шефом действительно дружат. - Ладно. Я согласна. Давай начнем эту говорильню. Сичень свел ладони перед лицом и радостно улыбнулся. Потом принял гораздо более серьезный и профессиональный вид, жестом указал на кресла. - Ваньинь, можешь для начала рассказать о своей работе? Можешь что-нибудь общее... * - Поверить не могу, что Лань Сичень – твой психолог! - … - Не, на самом деле он, конечно, выглядит как самый психоложистый психолог из всех. Такой… спокойный. Такой… выдержанный, - Усянь прикусил ноготь большого пальца, вспоминая. – И все равно! Подумать только. У тебя есть свой психолог. Ага. Спокойный. Выдержанный. Если не сияет на тебя своим светом. И если не говорит некоторые вещи так, что не поймешь, серьезно он или шутит. И если не улыбается лукаво. И если не окутывает тебя словами и жестами как невесомой паутиной, из которой не вырваться. Если… ой, все. - Заткнись. - В смысле, ты же такая змея, как ты его еще не сожрала. Как вы вообще ладите? - Не твое дело. Заткнись. - Как-то ты без огонька сегодня. Не выспалась? - Тебе твои ноги лишние? Так я переломаю, - огрызнулась Инь, но действительно как-то вяло. Она и сама чувствовала, что без работы ее словно покинула ее энергия. Еще и сны эти. Даже привычная ругань с Усянем не бодрила так, как обычно. Сейчас они с Усянем сидели в баре. Взяли себе пиво и орешки, сели за столик в углу, чтобы без помех поболтать. Вэй Усянь начал с долгой подробной жалобы на то, как плохо работается без Ваньинь и ее амплуа плохого полицейского, не знающего стоп-слова, и без ее отличных навыков в бумажной работе. Потом рассказал несколько забавных случаев с шефом, с самим Усянем, с его временным напарником (стажером, младшим братом шефа). Пытался рассказать про ход расследования дела Вэня Чао, но Ваньинь его остановила, чтобы не услышать лишнего. Ей и так было тоскливо без суеты ее родного участка, но если она еще и про Вэня послушает, то может сорваться. Хотя в тот день она неслабо оторвалась на мерзавце, силы ее злости хватило бы еще на множество тяжких телесных. Она совсем не раскаивалась в этом своем поступке. Ваньинь как раз отпивала пиво, когда над ее ухом со стороны Усяня раздался голос. - Так вы и есть та самая легендарная Цзян? Ваньинь поперхнулась пивом. Пока она вытирала лицо, за их столик присел парнишка примерно их с Усянем возраста, с миловидным нежным лицом, волосами до плеч, одетый в темно-серое, и поблескивающий золотыми колечками в ушах. - А это мой временный напарник, Не Хуайсан. Если захочешь сделать ему подарок на новый год, дари веер или живопись, не ошибешься, - отрекомендовал новенького Усянь. - Благодарю вас, шеф Вэй, - вежливо склонил голову Хуайсан, выглядящий не в пример цивилизованнее и воспитаннее напарника. - С какой это стати ты шеф? В участке только может быть только один шеф, и как только им станешь ты, я уволюсь. – Ваньинь скептически посмотрела на Усяня, но в душе чуть повеселела. - Это субординация, женщина. Тебе не понять, – нарочито напыщенно ответил Усянь. Ваньинь фыркнула и отвесила Усяню легкий подзатыльник. Тот с привычной улыбкой потер голову и повернулся к Хуайсану. - Вот из-за таких проблем с гневом она теперь и отстранена от работы. Не будь, как она, малыш Хуайсан. Будь как я, и тебя ждет успех. - Нет, малыш Хуайсан, не надо становиться придурком, оставь эту роль Усяню, - сказала Ваньинь, сардонически улыбаясь. – Почему ты так меня назвал? - Потому что когда я пришел в участок, только про вас все и говорили, госпожа Цзян. - Подумаешь. Про Усяня тоже постоянно говорят. Ты еще не стал жертвой его розыгрышей? Потому что почти весь остальной участок – да. В какой-то момент разговора Хуайсан достал веер с двумя искусно нарисованными карпами, и начал им обмахиваться, посматривая поверх, как заправская придворная дама. В сочетании с его вполне современным прикидом это смотрелось любопытно. Внезапно веер остановился, остался прижатым к юному лицу Хуайсана, а сам он, лукаво щуря глаза, сказал: - А знаете ли вы, госпожа Цзян, что на вас делают ставки? - Стажер Не! – рявкнул Вэй Усянь. -Подожди, подожди, - сказала Ваньинь, коснувшись руки Усяня, чтобы заткнуть его. – Мне интересно. Что за ставки? - О-о, - многозначительно протянул Хуайсан. – Самые разные. На то, что вы вернетесь, на то, что вы уволитесь. Что вы снова навестите Вэня и нападете на него. Что закрутите с Сиченем. Что… - Стоп, что? При чем здесь Лань Сичень? - О, на самом деле многие заметили, что вы на него не бросаетесь, как на многих других. Даже ни разу ему не нагрубили. Лучшие детективы участка сделали соответствующие выводы. - Тебе-то откуда знать, ты там даже не был в то время? - Слухами земля полнится, - Хуайсан продолжал мечтательно, словно юная дева в мыслях о своем принце, улыбаться за веером. – Самые большие романтики поставили на вашу свадьбу. - Идиоты, - Цзян прижала руку к лицу, пытаясь хоть немного охладить разгоряченную прилившей кровью кожу. Потом снова взглянула на стажера. - А ты, интересно мне знать, на что-нибудь ставил? Хуайсан еще теснее прижал раскрытый веер к лицу и глухо произнес: - К сожалению, я очень большой романтик, - юноша отодвинулся от стола, чтобы в случае чего можно было сразу вскочить, и лишь потом продолжил. – Госпожа Цзян, я верю в вашу способность заарканить любого Ланя! И родить от него маленьких Ла… - Ах ты, мелкий паршивец! – на этих словах Ваньинь схватила Хуайсана за ухо и резко потянула. Пока она мучила и ругала стажера, то наткнулась взглядом на лицо Усяня и успела увидеть, как сильное удивление на его лице перетекает в хитрую лисью улыбку. «О, нет» - подумала Ваньинь. Такие улыбки Усяня не предвещают ничего хорошего. Чуть позже, когда неожиданно терпеливый Хуайсан сидел, прижимая к красному уху стакан со льдом, и время от времени прикладывался к коктейлю, купленному ему Ваньинь, а Усянь крутил в руках стакан с каким-то радужным ужасом, утыканным фруктами и зонтиками, тишина за их столиком приобрела странно серьезный оттенок. Усянь пригубил радужный ужас и разбил молчание (возможно, за один глоток он получил слишком много сахара в сочетании с алкоголем, и теперь пытался с этим справиться). - Кстати, Инь. Я знаю, ты мало интересуешься посторонними людьми, но у нас в участке появилось еще одно новое лицо. Он безопасник, зовут Мэн Яо. Он улыбчивый, как Сичень, ведет себя любезно и по-доброму, очень воспитанный, но что-то в нем есть такое… Я не могу ему доверять. - Почему? И зачем ты мне это сообщаешь с таким видом? Этот вот тоже новенький, но ты про него так не говоришь - Ваньинь указала жестом на Хуайсана, на что тот только молча растерянно улыбнулся. Усянь наклонился над столом, заговорил тише и быстрее. - Он появился ровно тогда же, когда и Сичень. Но очень долго приходил только вечером и работал по ночам. Он не появлялся в участке днем, не знакомился с коллегами, пока тебя не отстранили. Зато теперь постоянно трется около шефа, и рядом с Сиченем тоже, если он заходит. - Всего лишь немного странно. А со мной это вообще глупо связывать, я понятия не имею, кто этот… как ты сказал? Мэн Яо? Короче, не бери в голову. - Не нравится он мне. Попомни мои слова, мы с ним еще натерпимся проблем, - Усянь говорил это, а сам смотрел на Ваньинь выпученными глазами и почти не моргал. Она знала такое состояние своего напарника, когда на него накатывала очередная мания. Объекту этой мании не позавидуешь. Ваньинь мысленно посочувствовала пока незнакомому ей Мэн Яо. - Успокойся, Усянь, - сказала Инь, смотря своему напарнику прямо в глаза. Шанс его успокоить был невелик, но он был. – Подожди, пока этот тип сделает что-то действительно стремное, и лишь тогда его обвиняй. Ты меня понимаешь? Вспоминай, Вэй Усянь. Презумпция невиновности. Помнишь? - Я не какой-нибудь там дурак, Ваньинь, - фыркнул Усянь, выходя из своего маниакального состояния или делая вид. – Но все же, будь с ним осторожна, если перечесешься. Чую, с ним что-то не так. - Да, ты очень умный, - кивнула Ваньинь с нарочито серьезным видом. – Спасибо. - Кстати, вы знаете, Мэн Яо тоже участвовал в тотализаторе! И поставил кучу денег, что госпожа Цзян и Сичень рассорятся! – внезапно влез в разговор Хуайсан. У Ваньинь задергался глаз.