Деконструкция

Утро началось с новости о смерти. Она подобно пчелиному рою разлеталась по университету, с каждым мгновением обрастая все большим количеством сплетен, трансформируясь во что-то совсем иное. С погибшим Чуя знаком не был. Слышал только его имя – Тацуя Кавада – и знал, что тот заканчивал историческое направление. Возможно, именно поэтому он не был настолько включен во всю ситуацию. К тому же, сейчас его скорее волновали собственные проблемы. Пару дней назад он сдал довольно сложный тест по теоретической фонетике, а буквально вчера защитил проект по стилистике, и все это настолько мощно опустошило его в эмоциональном плане, что в данный момент он будто совсем ничего не чувствовал. Подобное даже пугало. Наблюдая за своими однокурсниками, которые с нескрываемым волнением переговаривались друг с другом, он только и мог, что сидеть там, подперев подбородок рукой, пробегаясь глазами по строчкам только что начатой книги. Жак Деррида «О грамматологии». Текст, который ему нужно будет изучить и к концу учебного года написать статью, используя выжимки из него. И, только начав, Чуя понял, что даже столько времени может не хватить. Деррида писал сложно, намного сложнее, чем другие уже изученные им постструктуралисты, и ему приходилось раз за разом перечитывать абзацы в попытке уловить суть. Его профессор научной деятельности, Сего Фудзивара, предупреждал, что будет сложно. Он даже предлагал Чуе взять, как первокурснику, что-то попроще, но тот отказался. Это уже был своего рода вызов. Поэтому он продолжал вгрызаться в текст в попытках разобраться с деконструкцией классической лингвистической теории письма. А тем временем голоса продолжали звучать вокруг него. – Вы слышали? Говорят, он выбросился с седьмого этажа… – Седьмого? То есть это было на кампусе!? – Надеюсь не там, где я живу. – Да нет, это блок B, там живут иностранцы. – Но ведь он не был иностранцем… – Кто знает, может он специально туда пошел. Нет, это невозможно. Резко захлопнув книгу, Чуя поднялся со своего места. До семинара оставалось еще больше двадцати минут, и он не был готов сидеть здесь столько времени в попытках прочитать хоть что-то. Выйдя в коридор, он осмотрелся – вокруг почти никого не было. Отлично. Отойдя чуть в сторону, Чуя прислонился спиной к стене и снова раскрыл начатую страницу. И все же его необъяснимо притягивал постструктурализм. Еще тогда, когда он впервые услышал о нем на лекции по философии, это заставило его несколько часов просидеть в библиотеке за ноутбуком, переходя со страницы на страницу, жадно потребляя информацию. Перед ним раскрывался длинный список имен и понятий, в которых еще предстояло разобраться. Но это очаровывало, завораживало. На следующий день он подошел к лектору и записался на дополнительные практикумы по современной философии, где они более детально изучали Мишеля Фуко, Жана Бодрияра и Ролана Барта. Все это еще сильнее укрепило его интерес, и в новом семестре, помимо своих лингвистических дисциплин, он взял и несколько философских, надеясь, что не утонет в потоке столь огромной загруженности. Внезапно по спине пробежали мурашки, почти интуитивно он почувствовал, что ему нужно осмотреться. И он не ошибся. Подняв глаза, Чуя тут же столкнулся взглядом со студентом, который так же стоял с открытой книгой чуть поодаль у входа в другую аудиторию. Он никогда его раньше не видел – черные, почти смоляные волосы, такой же темный свитер с пиджаком и бледная, какого-то совсем нездорового цвета кожа. Попавшись, тот совсем незаметно улыбнулся одним уголком губ и снова погрузился в книгу. Кому-то определенно нужно чаще бывать на улице, – усмехнулся Чуя, тоже возвращаясь к чтению. Но сосредоточиться было уже трудно. Он внезапно вспомнил, что сегодня вечером договорился увидеться с Дазаем, который должен был прийти к нему после отбоя. В последнее время они были настолько занятыми, что встречались урывками, в перерывах, а после полностью погружались в учебу. Точнее, он погружался, у Дазая все там было очень сложно, и на полученный отказ он, скорее, просто начинал ворчать, но Чуя был непреклонен. Получаемых от фонда денег хватало ровно впритык, из-за чего он никак не мог рисковать повышенной стипендией, и поэтому все свободное время уделял подготовке к тестам. Но вот они позади. Чуя сам этому был несказанно рад. И особенно тому, что, наконец, сможет нормально провести время с Дазаем. Он чертовски соскучился. На самом деле, все это выглядело так странно, что сейчас, живя в соседних зданиях общежития и ходя в один университет, они виделись меньше, чем, когда были старшеклассниками и учились в школах на разных концах города. Но Чуя надеялся, что это временно и дальше он сможет каким-то образом все совмещать. Ага, особенно со всеми твоими философиями и историями. Остановившись, Чуя снова поднял взгляд и увидел, что стоящий поодаль незнакомец снова уставился на него. Точнее, тот совсем без стеснения его разглядывал, как какую-то понравившуюся в магазине вещицу. От этого стало не по себе. Было в этом взгляде что-то нахальное, настолько нахальное, что сразу зачесались кулаки. Нет, Чуя определенно не собирался никого бить, но подойти и поговорить было наиболее правильным решением. Чтобы просто прояснить ситуацию и понять, что от него хотят. Чуя уже сделал шаг вперед, как кто-то хлопнул его по плечу, привлекая внимание. – Здоров, ты чего тут один? Это был Буичиро Ширасэ, его сокурсник, с кем они ходили на большинство занятий, связанных с английским и французским. При поступлении они неплохо так сблизились, но сейчас виделись редко. Он был хорошим парнем, но Чую немного утомляла столь яркая, мощная, направленная прямо на него энергетика в общении, поэтому встречи с Ширасэ он старался дозировать. – Да вот, читаю. – К экзамену? – Нет, для статьи надо, – коротко ответил Чуя. – Так ты чего хотел? – Ого, ничего себе, какие мы деловые, – ухмыльнулся Ширасэ. – Вообще-то я хотел тебя позвать хорошо провести время. Вечером в пятницу мы устраиваем вечеринку, будут только друзья и друзья друзей. Выпивка, еда за счет Юан, тебе остается только прийти. И Дазая своего прихвати. Сто лет его не видел. Предложение его внезапно заинтересовало. – Еще раз, когда это будет? – уточнил он. – Шестого, в пятницу, можете приходить в любое время после семи. И там уже до утра. Сходить развеяться было неплохой идеей. Последняя неделя выдалась по-настоящему адской, и так как он на удивление пережил ее без особых потерь, то вечеринка в компании знакомых была отличной наградой. – Я подумаю, но, скорее всего, приду. – Отлично! Тогда мы внесем вас в список, – и, хлопнув его еще раз по плечу, Ширасэ направился в аудиторию. – До встречи. Оставшись один, Чуя снова посмотрел туда, где еще минуту назад видел наблюдающего за ним студента, но там уже никого не было. Тот будто почувствовал его намерение подойти и, видимо, решил скрыться, чтобы не искать себе неприятности. Плевать, так даже лучше. До начала занятия оставалось пять минут, и пора было возвращаться обратно. В очередной раз осмотревшись, будто надеясь кого-то увидеть, Чуя тоже пошел в аудиторию, где его ждал семинар по лексикологии. Время было давно за полночь, и они старались всеми силами не шуметь. Точнее, Чуя старался, чего не скажешь про Дазая, который то и дело срывался на громкие, скорее всего слышные через стену стоны. – Блять, Дазай, – сам с трудом сдерживаясь, прошипел Чуя, склоняясь ближе и шепча ему на ухо. Из-за разницы в росте делать это было совсем не просто. – Ты хочешь, чтобы я надел тебе кляп? Мы же не одни, там за стенкой… Нас все слышат. – Да я тихо… Тихо… – тяжело задышал он, стискивая зубы, но ровно до момента, пока Чуя снова не вошел до упора, и тогда вся его выдержка полетела к черту. Чтобы хоть немного сдержать стоны, он уткнулся лицом в лежащую под ним подушку и мелко задрожал. – Ты невыносим. Но на самом деле Чуе это до ужаса льстило. Ему нравилось осознавать, что Дазай, находясь под ним, становится настолько податливым, открытым, не скрывающим свои эмоции. Он так редко видел его таким, что не мог не ценить подобного. Поэтому, наплевав на то, что их могут услышать, Чуя задвигался быстрее, прижимая Дазая к кровати и заставляя того стонать громче, чаще, как бы он ни старался сдерживаться. В эти самые мгновения Чуя особенно сильно ненавидел этот чертов кампус. И как же сильно мечтал о собственном доме, где не пришлось бы соблюдать дурацкие правила комендантского часа. Когда он только переехал сюда, у него была надежда, что хотя бы тут им позволено жить нормально и не нужно будет ныкаться в попытках вырвать хоть немного времени наедине. И в университете все действительно было проще, но не настолько, как хотелось бы. Все еще было слишком много правил, а он от этого невыносимо устал. Дыхание Осаму участилось. Они оба были на грани. Опустив руку вниз, Чуя коснулся Дазая, резкими движениями доводя того до финала. Хватило всего несколько раз. Прелесть. Чувствуя, как тот, дрожа, кончает, Чуя еще пару раз рвано двинулся внутри него, после чего его самого прошибло волной удовольствия. Как же хорошо. Как же, блять, хорошо. Тяжело дыша, Чуя опустился на кровать, снимая презерватив и выкидывая в стоящее рядом мусорное ведро, после чего уже прижался к Дазаю со спины. Тот был растрепанным, с влажными после душа волосами, наконец, без своих дурацких бинтов. И, глядя на него сейчас, такого запыхавшегося, все еще отходящего от удовольствия, Чуя испытал невероятную нежность. Снова приподнявшись, он коснулся губами плеча Осаму, затем чуть выше прямо у шеи, заставляя того дернуться от щекотки. – Чуя, ты чего, – хохотнул он. – Что на тебя нашло? – Не делай вид, будто я тебя никогда не ласкаю, – ухмыльнулся Чуя, снова целуя того в плечо. – Думаю, это мне при случае надо удивляться. – Вообще-то, это ты динамил меня последние две недели. Так что я имею право возмущаться. – Ты же в курсе, что у меня были финальные тесты? Я учился. – Прям весь день? Чуя, ты же сам говорил, что не можешь больше трех часов подряд сидеть за учебниками. Я помню. – Разумеется, я делал перерывы, – начинал уже злиться Чуя. – Но это не значит, что во время них я веселился. Мне просто нужно было время передохнуть. – И совсем не было времени, чтобы провести его со своим парнем? Я, вообще-то, скучал. – Блять, Дазай. Хватит вести себя так, будто я специально делал все, чтобы с тобой не встречаться. Я учился, все свободное время, учился. Все. Ничего больше. – Не злись, я всего лишь шучу, – и, перевернувшись на другой бок, Дазай обвил талию Чуи рукой. – Но да, я правда соскучился. Очень и очень сильно. – Не поверишь, я тоже, – раздраженно ответил Чуя. Все же Дазай умел зацепить его и вывести на эмоции. – И я не понимаю, почему вместо кайфового секса я получаю это. – А мне кажется, секс был очень даже кайфовый. И дальше будет еще лучше. Дай мне только перевести дух. – Думаю, это будет последнее, что я сегодня тебе дам. – Эй! – возмущенно воскликнул Дазай, прижимая Чую ближе к себе, зарываясь носом в его волосы. – Что я такого сделал? – Пока еще ничего, но если продолжишь, то можешь вообще ни на что не рассчитывать. В ближайшее время точно, – с издевкой подчеркнул он. – Хорошо-хорошо, обещаю быть хорошим. – Ого! Мне прям интересно, насколько тебя хватит. – Если захочу, то надолго. А я очень, очень сильно хочу. И вот так с Дазаем было во всем. С одной стороны, вся ситуация была шуточная, но Чуя слишком хорошо его знал и понимал, что за словами Дазая действительно таилась реальная обида. И от этого становилось хреново. Чуя понимал, что в последнее время слишком ушел в учебу, слишком отдалился, возможно, у него действительно было время, чтобы увидеться с Дазаем на минутку, но он почему-то предпочел лишний раз прорешать тесты по стилистике и доучить топики по французскому. Совесть неприятной резью прошлась где-то внутри. – Как же хочется курить, – с тоской протянул Чуя, поднимаясь с кровати. – Окно? – Эти черти подняли чувствительность сигнализации, и если я не хочу, чтобы тут все залило водой, то лучше выйти на улицу. – Жаль, – равнодушно отреагировал Дазай. Потянувшись за бутылкой воды, Чуя жадно отпил из нее, после чего передал ее Дазаю. – Как у тебя, кстати, с твоими тестами? Готовишься? – Ага, – все еще будто отрешенно ответил он. – Дазай? – Да плевать, ничего необычного. Тесты сдал вроде бы норм. Но нужно дописать несколько эссе. По литературе эпохи Мэйдзи и для того курса по немецкому романтизму. У меня еще четыре дня в запасе. – Думаю, тебе нужно поторопиться. – Напишу, это фигня, – отмахнулся он. – Зато я написал третью главу, это более значимо. – Три главы за две недели? Неплохо, – искренне удивился Чуя. Хотя, зная способность Дазая в момент увлечения полностью забивать на все, включая заботу о самом себе, это его скорее обеспокоило. – Надеюсь, ты не забывал есть. – Какая еда, когда текст льется сам собой. – Хочешь дать мне почитать? – Всему свое время. Я хочу закончить хотя бы первую часть, там еще немного, – объяснил Дазай. – Короче, нужна еще неделя. Может, дней десять. – Главное постарайся, чтобы тебя не выгнали за это время из универа. – Какой выгонят? У меня высший балл на курсе. Никто не будет избавляться от меня из-за нескольких ненаписанных эссе. К тому же, я планирую их доделать. Вот прям завтра. – Воу, ничего себе. Неужели все так серьезно, – съехидничал Чуя. – Просто, в случае чего не хочу возвращаться в родительский дом. А при любых проблемах меня точно потянут обратно, – скривился он. У Дазая никогда не было проблем с деньгами. В Йокогаме он жил в большом, находящемся в элитном районе доме, ходил в частную школу и сейчас каждую неделю получал достаточно денег, чтобы вообще об этой части своей жизни не беспокоиться. Но при этом в семье у него все было сложно. Дазай никогда ему об этом не рассказывал, но при взгляде на то, как тот реагирует на звонки отца и насколько не хочет возвращаться на каникулы домой, все становилось предельно ясно. Чуя пытался аккуратно расспрашивать, но Дазай каждый раз уходил от разговора, сразу переводя тему. – Кстати, меня позвали на вечеринку в пятницу. Точнее, нас вдвоем. Пойдешь? Дазай на мгновение задумался. – Можно. Если я допишу главу. – Я в любом случае пойду, – пояснил Чуя. – Хотелось бы с тобой, но если нет, то один. Мне очень хочется развеяться. – Тогда я тоже пойду, – нахмурился Дазай. – Да, точно пойду. Постараюсь все закончить побыстрее. Чуя удивленно посмотрел на него, пытаясь понять, что это только что было. – Ладно, на чем мы остановились, – снова прильнул к нему Дазай, почти касаясь кончиком своего носа его. – Можно? Или я снова где-то проебался? Ухмыльнувшись, Чуя сам потянулся к нему за поцелуем. Разбираться во всем этом больше не хотелось. Все же, говорить на языке тела у них получалось лучше всего. – Еще нет. Поэтому давай переставай болтать и принимайся за работу. – Всегда за, когда работа приятная, – и, легким толчком заставив Чую лечь на кровать, он поцелуями начал спускаться по шее к его обнаженным плечам. В полдень в библиотеке было немноголюдно. Большинство студентов все еще находились на занятиях, поэтому, усевшись вместе со своим ноутбуком посреди книжных стеллажей, Дазай приступил к работе. По расписанию у него должна была быть очередная лекция истории литературы, но он решил принести ее в жертву, чтобы наконец дописать висевшие над ним дамокловым мечом эссе. Из-за них его не исключат, он был уверен. Но определенные проблемы точно возникнут. Тяжко вздохнув, он вернулся к открытому вордовскому листу. Тема смерти на примере романа Гете «Страдание юного Вертера». Роман Дазаю относительно понравился, хотя и после уже прочитанных книг показался довольно вторичным. Точнее, прочти он его в школе, то остался бы под большим впечатлением. Сейчас же он воспринимался одной из ступенек, которую прошла европейская литература, в данном случае, немецкая. Никаких личных эмоций или переживаний он не испытал. Хотя, если быть совсем честным, в последнее время очень редкие тексты могли заставить его что-то чувствовать, и от этого становилось нестерпимо грустно. Внезапно в углу браузера всплыла новость – студент токийского университета покончил с собой. Дазай слышал об этом, подобное невозможно было игнорировать. С погибшим он знаком не был, но, задумываясь о причинах случившегося, понимал, что их могло быть миллион. Он знал это по себе. Жизнь во многом отвратительна, иногда просто до тошноты скучна, отчего неудивительно, что новые «юные Вертеры» продолжают раз за разом ставить точку в этом абсурде. Дазай не осуждал, но и не сочувствовал. Скорее, ему было все равно. Все его чувства и эмоции в данный момент были эгоистично направлены на самого себя, а его буквально разрывало от непонятного беспокойства. И еще от невыносимого нежелания находиться тут, писать эти чертовы эссе, отчего у него снова возникли хаотичные мысли об отчислении. Может, правда забить, и будь что будет? – соблазнял его внутренний голос, и, находясь в таком странном состоянии, Дазай был почти готов пойти у него на поводу. – Юный Вертер? – внезапно услышал он голос позади себя. – Порой удивительно, насколько литература не теряет своей актуальности. Обернувшись, Дазай увидел высокого парня с длинными, касающимися плеч волосами. Одет он был очень аккуратно, сдержанно, во все черное, что еще больше контрастировало с его чересчур бледной кожей. Поймав его взгляд, тот улыбнулся одним уголком губ, продолжая: – Пусть эпистолярный жанр трансформировался, но по сути все так же цепляет человеческие умы. Еще немного – и социальные сети этого парня всплывут в инфополе, куда набежит куча оголодавших до сплетен проходимцев, где все дружно начнут его со страстью препарировать. Не завидую. Голос незнакомца звучал спокойно, уверенно, и при этом немного пренебрежительно. Повернувшись к нему всем корпусом, Дазай спросил: – То есть ты считаешь, что самое плохое – это что будет после? Думаю, ему все равно. Его скорее волновало то, что было до. Как и Вертера. Отвратительная скука. И глупость. Не знаю, насколько это касалось Тацуя Кавады, но, в целом, плюс-минус это нас и толкает к смерти. – А как же несчастная безответная любовь? Одна из частых причин столь отчаянного шага. – Всего лишь дополнительное разочарование. Даже Вертера не она по сути сломала. Виной была несправедливость мира в целом. Его безразличность и нечестность. Он изначально не чувствовал себя на своем месте, ощущение собственное неуместности, чуждости... Так что красавица Лотта была всего лишь триггером, и к смерти его двигало совершенно другое, – завершил Дазай, немного задумываясь. Сделав пару шагов вперед, незнакомец подошел ближе и уселся на место напротив. – Меня зовут Достоевский Федор. – Дазай Осаму, – кивнул он. – Никогда тебя раньше не видел. – Я изучаю философию, и большинство наших занятий проходят в корпусе V, – объяснил Федор. – А ты, получается, на филологическом? – Ага, изучаю японскую литературу. Точнее, в данный момент разбираюсь с долгами, чтобы продолжить ее изучать. – И как успехи? – Все зависит от того, что пересилит – чувство ответственности или осознание, насколько это все бесполезно. Не знаю. Вечер покажет. Усмехнувшись, Достоевский снова цепко скользнул по нему глазами. Дазай знал этот заинтересованный взгляд, он сам обычно так наблюдал за теми, кто его цеплял. Не обязательно чем-то хорошим, просто каким-то поведением, поступком, иногда даже чем-то по-настоящему отвратительным. Но взгляд отвести было нельзя. Все превращалось в бесконечный анализ, где он разбирал стоявшего перед ним человека на детали. И вот сейчас, наверное, впервые в своей жизни он перешел с режима «наблюдателя» в режим «объекта наблюдения». – Ты не местный? – решил продолжить разговор Дазай, в первую очередь, чтобы дать понять свою неготовность позволять себя так нахально разглядывать. – Нет, я всю жизнь живу в Токио, но родители – да, переехали сюда из заграницы. – О, как. Получается, ты с рождения говорил на двух языках, и поэтому у тебя нет акцента. – Я бы мог рассказать тебе историю эмиграции моих родителей, но, думаю, там нет ничего увлекательного. Скорее, даже твоя история переезда из Йокогамы в Токио окажется более интересной. Дазай опешил. – Стой, откуда ты… – но, увидев скользнувший в сторону взгляд Федора, он понял. На его сумке, что стояла на стуле рядом, все еще висел значок старшей йокогамской школы. – Черт, ты внимательный. Не знаю, почему все еще не убрал его. – Теперь мне интересно, это лень или сентиментальность. – Ты думаешь, я похож на человека, который будет скучать по старшей школе? – усмехнулся Дазай. – Скорее на человека, который не так легко расстается с прошлым. Или я не прав? Уже второй раз за столь короткое время знакомства Дазай оказывался застигнут врасплох. Но тут он сумел собраться и не показать своей растерянности, смело посмотрев в глаза. У Достоевского они были темные, с хитрым, как у лисы, прищуром. – Как и все, человек существо привязывающееся. Разрывать любые связи больно, даже если это тебя тянуло на дно. – Согласен и не согласен одновременно. Точнее, да, человек существо эмоциональное, глупое по своей природе, но иногда эмоции играют немного в другом направлении. Кто-то пытается все осмыслять, долго фиксируется на пережитых эмоциях, пытается понять, проанализировать, а кто-то на этих самых эмоциях несется вперед, ничего не замечая, бессмысленно прожигая дни. – Приятно, что ты причислил меня к первым. – Если бы это было не так, я бы сейчас здесь не сидел, – ответил Достоевский. – Не имею привычки тратить время попусту. – Но ведь иногда разговоры с отличающимися от тебя тоже могут быть полезны. Сбор информации о других – хороший материал для анализа и самоанализа в будущем. – В таком случае я просто наблюдаю. Разговоры забирают слишком много сил и энергии. Лучше потратить ее на что-то интересное. – И что для тебя это самое интересное? Внезапно вокруг послышался топот. Занятия подошли к концу, и библиотека начала заполняться студентами. Взглянув на экран своего мобильного телефона, Федор поднялся с места. – Рад был бы ответить, но я, пожалуй, пойду. Нужно еще забежать на кафедру, доделать дела. Может как-нибудь потом продолжим наш разговор. Дазаю не хотелось его отпускать. Что-то странное, необъяснимое заставляло его цепляться за это новое знакомство. Они толком не узнали друг друга, но ему уже безумно хотелось продолжения. Он будто чувствовал, что их общение может подарить ему что-то новое, то, чего ему давно не хватало. В своей жизни Дазай редко встречал тех, кто его по-настоящему цеплял, но если цеплял, то так просто он от них не отставал. – Слушай, – окликнул Дазай, заставляя Достоевского обернуться. – Обменяемся контактами? Мы с моим парнем иногда ходим выпить в бар. Может, как-нибудь присоединишься? – С твоим парнем? – совсем спокойно переспросил он. Казалось, это его совсем не удивило, и этот вопрос скорее был желанием получить дополнительную информацию. – Да, Накахара Чуя. Мы на одном направлении, но берем разные предметы. Так, что насчет бара? – Не против, – кивнул он, после чего, снова подойдя, взял лежавшую ручку и быстро написал что-то в уголке дазаевской тетради. – Мой аккаунт. Напиши, как будет время. Решим, где и когда. – Обязательно. – Ну, тогда до встречи, – и, развернувшись, Достоевский направился к выходу из библиотеки.