Деконструкция

Чуя не понимал, почему Дазай так настойчиво тянул его на эту встречу. Да, он не был против новых знакомств, но сейчас подобного точно не хотелось. С большим удовольствием он бы провел время дома за просмотром фильмов того же Линча, которого ему давно собирался показать Осаму. И это было бы действительно лучше. К тому же через день их и так ждала вечеринка от Ширасэ и Юан. Но Дазай был настолько воодушевлён, что противопоставить ему что-либо было трудно. – Да брось, Чуя, посидим, выпьем, поболтаем. Мы же идем в твой любимый бар. – У меня просто нет сил на социализацию, – ответил он, потирая переносицу. – И новые знакомства… Что это вообще за хер такой? Как, ты говоришь, его зовут… Досто-е-досто кто? – Достоевский. Достоевский Федор, – повторил Дазай. – Иностранец? – Неа, живет всю жизнь в Японии. Просто родители эмигранты. – Все еще не понимаю, почему мы должны идти туда вместе. Ты вполне справишься и без меня. – Нет, мы пойдем вместе, – настойчиво повторил Дазай. – Я не хочу оставаться с ним там наедине. – Может, блять, тогда вообще не стоит идти. Но разумеется, они пошли. Дазай был непреклонен. И так было во всем. Еще в самую первую встречу Осаму не давал ему прохода, выбивая внимание своей упертой наглостью. Они познакомились больше двух лет назад на вечеринке общего знакомого. Чуя тогда редко ходил на тусовки, все свободное время занимался подготовкой к экзаменам. Но в один вечер его уговорили, и так он оказался в месте полном пьяных подростков, дрыгающихся под громкую музыку. Именно там к нему и подошел Дазай, знакомясь и попутно флиртуя. Это сбило с толку. У Чуи еще совсем не было опыта в отношениях, поэтому сначала он это даже толком не считал, а когда считал, то попробовал отбиться от навязчивого ухаживания. В первую очередь, потому что ему было неловко, что Дазай откуда-то знал о его ориентации и сразу же рассматривал как потенциального партнера. Но тот не отставал. В итоге Дазай все же уговорил Чую обменяться контактами в мессенджере, после чего на следующий день у них и завязалась переписка, которая через пару месяцев переросла в начало отношений. Был уже седьмой час, когда они вышли из кампуса и двинулись в сторону бара по одной из центральных улиц. Шел моросящий дождь, поэтому к моменту, когда они добрались до места, уже изрядно вымокли. Поправив на себе влажную одежду, Чуя содрогнулся. Теперь определенно нужно будет выпить что-то горячительное, если он не хочет заболеть. Дазаю же, казалось, было все равно. Он словно совсем не замерз. Как только они вошли в бар, он сразу принялся бегать глазами по окружающим в поисках того самого Достоевского. – Да он еще не пришел, – хмыкнул Чуя, проходя дальше в зал. – Пошли, займем место. Они решили сесть чуть поодаль ото всех, за небольшим столом, рассчитанным на четверых человек. Чуя предпочитал барную стойку, именно туда с Дазаем они обычно и садились, когда приходили вдвоем. Но раз у них было знакомство, что подразумевало разговор, то лучше сидеть друг напротив друга. По крайней мере, Чуя подумал, что так будет комфортнее. Когда к ним подошел официант, он заказал себе и Дазаю по бокалу вина, после чего, пока было время, достал из своей сумки записную книжку. Здесь он указывал все долги по учебе, занятия и необходимые для изучения материалы по практической работе. С тоской пробежав глазами по планам на завтрашний день, Чуя понял, что свободного времени вообще почти не будет. Нужно будет еще постараться, чтобы успеть на вечеринку. – И зачем тебе это, – скривился Дазай, поглядывая на то, как он пытается разобраться со своим расписанием. – Все это не имеет какого-либо смысла. – Ага, конечно. Ты мне сам говорил, как тебе нравится Фуко. И с Чораном все еще носишься. Ты просто злишься, что я не буду проводить с тобой столько же времени, сколько бы мог. – Дело не в Фуко, Чоране или Ролане Барте. Я просто не вижу смысла в этих бесполезных семинарских занятиях. Ты будешь слушать сухие выжимки из того, что можешь прочитать в интернете. – Вообще-то, у нас там обсуждения. Мне интересно услышать мнение других. – Пустая трата времени, – отмахнулся Дазай. – Да ради Бога! – раздраженно воскликнул Чуя. – Я же тебя за собой не тащу. Кстати, следующее занятие будет по Дерриде, и ты, думаю, помнишь, что мне нужно будет писать статью, а в «Граммотологии» я вообще толком не продвинулся. – «Граммотология»? Интересно, – услышал внезапно он позади себя незнакомый голос. – Постструктуралисты стремятся все деконструировать, даже такую незабвенную вещь, как язык. А ведь все началось именно со слова. Очень смело с их стороны. Обернувшись, Чуя столкнулся с блеском чужих глаз, что внимательно смотрели на него из-под темных ресниц. Окинув его взглядом, он понял, что они уже встречались, еще там, в коридоре школьного университета пару дней назад. Да уж, неожиданно. – Добрый вечер, – произнес он, протягивая руку. – Я Достоевский Федор. На мгновение Чуя растерялся, но на рукопожатие ответил. Пальцы Федора цепко обхватили его запястье, удерживая дольше положенного. Кожа у того была холодная, почти обжигающая, а ладонь широкая и крепкая. Ему хотелось спросить, зачем Достоевский тогда следил за ним, но, подумав, решил отложить этот разговор на потом. У них однозначно еще будет на это время. – Накахара Чуя, – представился он в ответ. И внезапно даже для самого себя добавил. – Все когда-то начиналось, базировалось на каких-то правилах, догмах, но это не значит, что это нельзя изменять. – То есть ты считаешь, что нет ничего неизменного? Согласен, – кивнул Федор. – Но человек по своей природе не любит перемены, поэтому, возможно, иногда стоит притормозить, не думаешь? – И застопорить весь прогресс? Нет уж, – покачал головой Чуя. После он пожал руку Дазаю и уселся на место напротив. В этот момент к ним подошел официант, расставляя бокалы. Сделав себе заказ, Достоевский продолжил. – Но ведь иногда прогресс может привести и к чему-то более плохому. Никто не знает, что будет в будущем. – И будем ли мы в этом самом будущем, – усмехнулся Дазай, уже отпивая из своего бокала. – И правда, – согласился Достоевский. Обычно Чуя не любил, когда кто-то с порога начинал спор, но сейчас это его даже заинтересовало. Достоевский говорил уверенно, но без нажима, и это располагало. Чуя любил подобное. С Дазаем у них часто возникали споры как раз из-за их эмоциональности, они просто начинали цепляться друг за друга, и все превращалось в сущий кошмар. Поэтому ему нравилось общаться со спокойными, способными его уравновесить людьми. Когда им донесли все заказанное, Достоевский поднял бокал, говоря: – Ну, тогда за знакомство. И хороший вечер. – За знакомство, – добавили они в унисон. Вино здесь было приятное и не такое дорогое, именно поэтому он так любил этот бар. Иногда Дазай приглашал его в места с более высоким ценником, но чаще Чуя отказывался. Оплатить он все с такой легкостью не мог, а разрешать Осаму постоянно платить за себя – не позволяла гордость. Как бы тот ни настаивал. Вообще, вся эта тема безденежья безумно его угнетала. Чуя надеялся, что после окончания университета наконец сможет подправить свое финансовое положение и ему никогда не придется так жестко экономить. И это подталкивало его к тому, чтобы учиться с еще большим усердием. Снова взглянув на Достоевского, Чуя отметил, что, судя по его телефону и брендовому пиджаку из позапрошлой коллекции, проблем с деньгами у него определенно точно не было. – Ты учишься на философском? – решил спросить его Чуя, чтобы как-то отвлечь себя от гнетущих мыслей. – Да, заканчиваю. Остался последний семестр. – И потом куда? – Кто знает, – задумчиво проговорил он. – Планирую поступать в магистратуру, потом, возможно, в аспирантуру. Ну, пока не наскучит. – Хорошие планы, – кивнул Чуя. – На самом деле, не особо. Это просто самая проторенная дорожка, с которой я бы с удовольствием свернул куда-то еще. – Так сверни, кто мешает. – Никто, на самом деле. Просто пытаюсь понять свои крайности, но при этом не перейти черту раньше времени. Вот скажите, – он посмотрел на Дазая, затем на Чую. – Знаете ли вы свои крайности? – Нет, – сразу же ответил Дазай. – Смотря в чем, – добавил Чуя. – Тут нужно конкретизировать. – Я скорее о крайности своего «я», – добавил Достоевский. – Мне нравится прощупывать то, насколько дальше я способен зайти. Дальше, чем другие. В моральном, физическом плане. Это интересно. – Более чем, – согласился Дазай. – И как это можно сделать? – Например, прыгнуть в ледяную воду. Она такая холодная, сковывает все тело, на мгновение даже кажется, что ты умираешь, но потом ты находишься в себе силы и всплываешь наверх. После чувствуешь себя даже более живым. – И в чем смысл? – все еще не понимал Чуя. – Ну, как в чем, в проверки собственных границ, – Достоевский отпил из бокала. – Попытка узнать свои крайности. Но это всего лишь один из примеров. Хотя, многие люди не способны даже на такое. Вы когда-нибудь задумывались о том, что из себя представляет большинство людей? Их образ жизни, цели, стремления. Они не пытаются понять себя даже на самую малость. Как скучно. – Почему же, это может быть даже интересно, – не согласился Дазай. – И почему же? – Просто интересно наблюдать. Ну, за тем, что даже не осознают себя как экзистенцию. Вся их жизнь напоминает видеоигру, где есть путь, вроде бы даже какая-то цель, но все по сути не имеет никакого смысла. Такая бездумная симуляция. И вот большинство бегут, но на самом деле даже не двигаются, плывут по течению, зарабатывая, тратя, вращаясь в своем бесконечном потреблении, как хомячки в колесе. – Они пытаются жить так, как умеют, – сказал Чуя, хмурясь. – И чужая жизнь – не наше дело. Кто мы такие, чтобы учить других. – Те, кто понимают немного больше, – Достоевский даже не спрашивал, а утверждал. – Мы вполне имеем право утверждать те или иные вещи. – Как я уже сказал, мне не нравится судить других. – Только потому, что это плохо? К тому же мы не судим, а анализируем. Для суда, у нас, увы, недостаточно власти. Мне просто нравится думать о том, что из себя представляет общество и где я в этом обществе нахожусь, помогает отрезвить голову. – Говорит человек, который пьет уже второй бокал вина, – усмехнулся Чуя. – Я себе не противоречу, это отрезвляет и помогает понять реальное положение вещей. Мне оно не нравится, но смотреть правде в глаза необходимо, хоть иногда. Здесь Чуя был согласен. Он теперь не мог жить в иллюзиях и поэтому всегда предпочитал правду, какой бы неприятной она ни была. Лучше уж сразу упасть на землю, чем еще думать какое-то время, что ты летишь, хотя давно уже скользишь вниз. – Вы действительно считаете, что кто-то более умный не имеет право выносить суждения о тех, кто стоит на ступень ниже? – Тут у нас с Чуей, как ты уже понял, разные мнения, – усмехнулся Дазай, наливая себе бокал. Пока они разговаривали, он дозаказал еще одну бутылку и сырные закуски. – Ну, я не вижу в этом ничего плохого. Хотя бы исходя из того, что как раз большинство вполне без проблем судит других, даже нет, осуждает, упиваясь своей глупостью. И я должен это просто терпеть? Нет уж. Хотя бы в своей голове я хочу быть свободным. – Я не говорю, что нужно терпеть, – покачал головой Чуя. – Просто не вижу смысла. – Нет, ты как раз хочешь терпеть, – сказал Дазай, ухмыляясь. – Ты всегда терпишь. Он уже открыл было рот, чтобы послать его нахуй, но в последний момент сдержался. Все же они были не одни, и начинать скандал при Федоре совсем не хотелось. Поэтому, посчитав про себя до пяти, Чуя ответил как можно спокойнее. – С чего ты, блять, это взял. – Просто наблюдение, за тобой и твоими взаимоотношениями с людьми. – Это ты про себя, что ли? – теперь ему даже стало смешно. Или это все влияние алкоголя, или все действительно превращается в тупую комедию. – Чуя, из всех твоих знакомых я единственный, кто хотя бы тебя не использовал и относился как к человеку. – Не перестаю охуевать от твоего самомнения, – выдохнул он и резким глотком осушил бокал. Спорить дальше не хотелось. От выпитого вина Чуя быстро опьянел, и все теперь ощущалось не таким серьезным, не таким раздражающим, поэтому даже язвительные реплики Дазая не казались такими обидными. Это просто был Дазай. Да и может в своем суждении он был не так уж и не прав. Чуя действительно приучил себя теперь не задавать лишних вопросов. – И все же, – продолжил Достоевский. – Чуя, почему ты считаешь, что не имеешь права судить других? – Ты сказал, что имеешь право судить тех «кто ниже тебя», но как ты решил, что кто-то ниже тебя? Я так не считаю. Мне вполне нравятся тенденции современного общества, движение к равенству. – Но ты же знаешь, что люди никогда не будут равны, это невозможно, – улыбнулся Федор. – Просто посмотри, ты стипендиат, закончил школу с хорошими оценками и выбивался из последних сил, чтобы поступить в один из лучших университетов Японии, сейчас делаешь намного больше, чем твои однокурсники, но что получаешь по итогу? Ничего. Или я ошибаюсь? Ответить Чуе было нечего. Он часто в мыслях позволял себе обиду на эту чертову несправедливость. Ему хотелось за свои старания получать больше, намного больше, чем он имел сейчас. Но это было невозможно. Чтобы он ни делал, как бы хорошо ни учился, но он всегда оставался в более некомфортном, плохом положении, чем его богатые однокурсники, которым родители всегда без проблем оплачивали жилье и каждую неделю присылали круглую сумму на счет. – Буквально выше их всех на голову, ты тот, кто действительно может принести пользу обществу, но это самое общество задвигает тебя на задний план. Мне кажется, ты вполне имеешь право его обсуждать, анализировать и, конечно же, осуждать. Его мысли звучали разумно. Особенно сейчас, когда Чуя не мог перестать думать о том, что он, действительно делая все, по факту оказался ни с чем. – Я просто, наверное, стараюсь не забивать этим голову – сказал он. – Все равно ничего изменить не смогу. – Главное не принижай себя, знай себе цену, несмотря на штампы, которое на тебя вешает общество. К тому же, осознание несправедливости – первый шаг на пути к тому, чтобы что-то сделать с этой самой несправедливостью. Хотя бы рамках своей жизни, – подвел итог Достоевский. – Может быть, – улыбнулся Чуя, снова наливая себя вино. Ему было приятно слышать, что он все же что-то из себя представлял. Особенно от Федора, который уже прошел намного больший академический путь по не самой простой специальности. – Слушай, а расскажи, что ты сейчас исследуешь? Я просто беру дополнительные курсы философии, и интересно будет послушать. – С удовольствием, – улыбнулся он. – Тут много чего есть рассказать. Они просидели там до поздней ночи, обсуждая буквально все на свете. Федор оказался на редкость внимательным слушателем и при этом интересным собеседником, который имел что сказать, казалось, по любому вопросу. Например, он рассказал про свою диссертацию по Кьеркегору, кружок по чтению Библии, которые организовал в университете, поделился своим мнением про глобальное потепление, конфликт в Йемене и пригласил на свой концерт в следующем месяце, где он будет играть на виолончели. В университете было много умных людей, но они часто говорили о себе. Это раздражало. В Федоре, несмотря на его начитанность, была эта несвойственная интеллектуальному человеку внимательность к другим. Рядом с ним Чуя не чувствовал себя пустым местом. Плюс сказывался тот момент, что их общение втроем было на удивление гармоничным, и они с Дазаем почти не цапались. Наоборот, впервые за долгое время Чуя почувствовал, что они действительно на одной стороне, и ему не приходилось терпеть странные неуместные комментарии Осаму в свой адрес. Когда они расстались с Федором, то двинулись в сторону кампуса, но не разошлись сразу. На улице внезапно потеплело, а настроение было таким хорошим, воодушевлённым, что они какое-то время стояли, разговаривая обо всем и ни о чем сразу, пока не прижались к друг другу, целуясь. Сначала это было что-то совсем невинное, скорее желание близости. Чую тянуло, вело, и он просто не мог выпустить Дазая из объятий, как и тот его. Но поцелуи становились все более требовательными, а губы спускались ниже, к оголенной шее, и, когда Чуя почувствовал чужие руки у себя под рубашкой, он дернулся назад. – Эй, ты чего… Придержи коней, мы же на улице. – Не могу, – прошептал Дазай над ухом. – Хочу тебя. Очень сильно хочу. И прижался ближе, вжимая свое тело в тело Чуи, отчего буквально закружилась голова. – Блять, ну не здесь же… – отчаянно выдохнул он, пытаясь придумать, что делать. Им нельзя никого приводить в комнату на ночь, если кто-то узнает – все может дойти вплоть до выселения. Обычно Чуя и Дазай пробирались к друг другу в часы, когда в холле не было смотрителей или оставались с вечера, заранее договорившись с соседями. Но сегодня такой договоренности не было. И проскочить будет сложно, слишком рискованно. Поэтому самым верным вариантом было разойтись, но алкоголь затуманивал рассудок, и гормоны начинали работать, как бешеные, что толкало на не совсем обдуманные поступки. А Дазай, как назло, прижимался все сильнее и сильнее, возбуждение становилось совсем невыносимым. Чуя входил в такое состояние, что уже был готов затащить его в ближайшие кусты. Или вообще, сделать все прямо здесь и сейчас. – Подожди-подожди, – разум все же взял верх. – Давай пойдем ко мне или к тебе… Хоть, блять, куда-то. Тут окна. – Да, давай, – ответил Дазай, целуя его в шею. Он же совсем поплыл и даже не собирался думать о последствиях. В итоге они завалились к Чуе. Для этого им пришлось какое-то время проторчать у запасного входа, и, когда смотритель ушел на ежечасовой обход, они проскочили внутрь, где, поднявшись на нужный этаж, закрылись в комнате. К счастью, их никто не заметил. И, оставшись наедине, они наконец дали волю чувствам. – Только пожалуйста… Давай потише, – сквозь поцелуи проговорил Чуя. В следующий миг Дазай толкнул его на кровать, устраиваясь между его ног. – Ну, это тебе придется быть потише, Чуууя, – протянул он и начал растягивать ремень чужих джинс. И, несмотря на все риски, это было лучшим решением. Чуя не знал, что с ним случилось, но секса действительно хотелось как-то чересчур сильно. Все тело будто было наэлектризованным, и их тянуло к друг другу как ненормальных. Возможно, сказалась предыдущая неделя без встреч или влияние вечера, который настроил на нужный лад. Все же Чуи понравилось общаться с Федором. Впервые за долгое время, он, несмотря на их долгие споры, почувствовал себя настолько комфортно в компании с кем-то. Особенно, что эта компания была приятна и ему, и Дазаю. Это действительно случалось крайне редко. Да, все было замечательно. Все было действительно хорошо. И на следующее утро, когда они получили сообщение от Федора с приглашением увидеться сегодня вечером, Чуя, не раздумывая, дал свое согласие, напрочь позабыв про Ширасэ и его вечеринку.