Хорёчек

Хёнджин придирчиво оглядывает себя в зеркало и, наконец-то, остается доволен. Он подмигивает своему отражению и радостно хлопает в ладоши, оборачиваясь к друзьям: — Я готов! — Не прошло и года, — ворчит Сынмин, сползая с удобной кровати, и тыкает в бок прикорнувшего рядом Феликса, которого чужие сборы (начавшиеся пару часов назад) изрядно утомили. Если первое время Ликс еще как-то хотел помогать Хвану и даже пытался что-то подсказывать, то спустя час забросил это дело, поняв, что тому сейчас в принципе не угодить. Так что пусть сам разбирается. Хёнджин лишь поводит плечом, фыркая: до начала праздника время еще было, да и результат, по его мнению, того стоил. Тем более, что в первое полнолуние лета он должен выглядеть безупречно. До поляны, где собралось все поселение, они добираются вовремя — старейшина только начинает проводить обряд. Парни, хихикая и шушукаясь, занимают места на половине, отведенной для омег, и Хван сразу же чувствует на себе пристальный взгляд. Поднимает глаза, безошибочно находя чужие в толпе по другую сторону костра, что их отделяет: Минхо смотрит на него, практически не моргая, и Хёнджин, кажется, впервые смущается чужого внимания, спеша отвернуться. Первое полнолуние лета — это не только праздник для благословения земли на большой урожай, но и ночь, когда заключаются брачные союзы. Раньше на празднике они с Минхо стояли рядом со своими семьями, шушукаясь всю церемонию, под ворчание старших. Хихикали и обсуждали альф и омег, что решили поучаствовать в ночных прятках, смысл которых заключался в том, чтобы отыскать свою обернувшуюся пару в тёмном лесу, а после просить благословения на брак. Конечно, влюбленные часто договаривались о месте встречи заранее, но даже этот факт не делал процесс ночных поисков менее увлекательным. Хван впервые участвовал в празднике в числе играющих, ощущая, как низ живота скручивает предвкушением. Минхо не обращает внимания на старейшину, полностью занятый разглядыванием младшего. Он немного запереживал, когда не нашел парней на поляне, едва сами альфы появились на своей половине. И расслабленно выдохнул, когда заметил мелькнувшую в толпе макушку. Да так и не смог отвести глаз, пока Чан не ткнул его в бок, фыркая. — Потом налюбуешься. Минхо от тычка морщится и фыркает, сбрасывая оцепенение: омеги на другой стороне умываются специально приготовленным настоем, который скрывает запах в зверином обличье, а значит скоро начнется самое интересное. Они с Хваном о месте встречи не договаривались, да и участвовать решили практически спонтанно (как думалось каждому), но у Ли нет сомнения, что своего хорёчка он отыщет без проблем… С той лесной ночёвки, где Хван просил научить старшего целоваться, прошло уже пару месяцев, но нельзя сказать, что в их отношениях что-то изменилось: они всё так же проводят время вместе с друзьями и наедине, ужинают семьями и продолжают поддразнивать друг друга. Выбираются за травами и на рыбалку, носятся по лесу оборачиваясь зверьми и разглядывают звёзды, лёжа в высокой траве прилегающих к поселению лугов. Хван по-прежнему делиться своими мечтами и снами, а старший слушает внимательно, разглядывая красивый профиль. А потом целует своего хорёчка. До опухших губ и сбитого дыхания. И Ли не понимает, как он раньше мог жить без этого. Губы Хёнджина — сладкие и сочные — лишали рассудка, заставляли урчать его оборотня и подчиняли своей воле. Оторваться было невозможно: Хван таял в его руках, шепча в перерывах имя старшего, и Минхо чудом сдерживался, чтобы после очередной такой вылазки, не сорваться к своим-его родителям и не попросить руки. Останавливало только то, что хотелось следовать традициям, которые сам Хёнджин находил очень романтичными, а в детстве вообще обмолвился, что хотел бы получить признание на празднике. Они тогда были детьми, но в память Ли информация въелась намертво, и теперь он жаждал воплотить чужое желание в жизнь. Благо ждать до праздника пришлось недолго. Так что Минхо сегодня своего шанса не упустит. Хван обращается сразу же, как старейшина объявляет начало обряда, и, взглянув старшему в глаза, игриво виляет хвостом, скрываясь в темноте рощи. Он успевает заметить искры азарта во взгляде Ли и едва ли не пищит от предвкушения предстоящей игры, несясь со всех ног по знакомым тропкам. Священный лес — не запретное место, и они давно исследовали его вдоль и поперек, но в силу праздника и адреналина в крови, Хван едва узнает местность, по которой несется сломя голову. Феликс и Сынмин уже давно отделились, разбегаясь в разные стороны прятаться от своих альф, но Хенджин не обращает на это внимания, полностью поглощённый собственным волнением. Его сердце отбивает быстрый ритм и, кажется, скоро выпрыгнет из груди. Маленькие лапки отталкиваются от земли с такой скоростью, что складывается ощущение будто он вообще парит над землей. Хван спотыкается, кубарем скатываясь с тропы, но моментально вскакивает, продолжая нестись во весь опор и понимая, что его всё равно скоро настигнут. Только бы успеть добраться до заветного места… Минхо принимает форму кота и нетерпеливо перебирает лапами, оставляя на земле неглубокие борозды от острых когтей. Чан сбоку насмешливо фыркает и гордо вздергивает нос, поглядывая на кота, но Ли игнорирует друга, прекрасно видя, как активно хвост волка подметает прошлогоднюю листву. Сам же не лучше, а выпендривается… Чанбин же, как самый нетерпеливый, даже не пытается скрыть свои эмоции: нетерпеливо порыкивает, ходя у черты леса из стороны в сторону. Когда тот обернулся медведем в первый раз, Минхо почти не удивился его зверю, хотя и подшучивал, что Со больше подойдёт вепрь. Впрочем, крупному коренастому Бину облик медведя тоже очень подходил. Достаточно вспомнить, как он стискивал в объятиях своего Сынмина… Альфы-оборотни ждут сигнала и срываются с мест сразу же, едва старейшина трубит в ритуальный рог. Лес моментально наполняется шорохами, рычанием и топотом множества лап, которые несутся к своим парам. Носы инстинктивно втягивают воздух, силясь различить хоть что-то, хотя и понимают, что бесполезно. Минхо же не полагается ни на слух, ни на нюх, ни на зрение, направляясь туда, куда подсказывает сердце. Он мчится со всех лап, слыша позади довольные попискивания и игривый смех первых нашедшихся, но не отклоняется от собственного маршрута, что красной нитью ведёт его через темный лес к небольшому озеру. Ли чувствует, что надо именно туда. И не ошибается, когда вылетает из-за деревьев и замечает Хёнджина, застывшего на мостках. Хорёк стоит на задних лапках, задрав вверх голову в окружении светлячков, и завороженно разглядывает звёздное небо, смешно приоткрыв рот от восхищения. Минхо любуется чистым белым мехом, удивляясь, что младший не сменил шерстку к лету, и делает острожный шаг вперед. Под лапами предательски хрустит ветка, спугивая волшебство момента, и Хван вздрагивает, оборачиваясь и замечая старшего. В глазах Хёнджина Ли различает радость, а уже спустя секунду, тот возвращается в человеческий облик, нежно улыбаясь коту. Минхо его нашел даже быстрее, чем он ожидал. Ли тоже оборачивается в человека, замирая напротив. Улыбается, протягивая руку: — Луна сегодня красивая, правда? Слова звучат легко и естественно, но эффект имеют сумасшедший: сердце в груди младшего вновь заходится в быстром ритме, а щеки краснеют, как маков цвет. Хёнджин смущается: он столько фантазировал о сегодняшней ночи, столько представлял их разговор, однако слышать эти слова в реальности всё равно оказывается слишком волнительно. — Настолько красивая, что умереть можно, — младший облизывает пересохшие губы и вкладывает свою ладонь в чужую. Ли обхватывает тонкие пальцы и легонько дергает младшего на себя, ловя в крепкие объятия. Прижимает к груди и зарывается носом в шею Хвана. Мурчит довольно, поглаживая поясницу. Шепчет, задевая губами нежную кожу: — Ты выйдешь за меня, Хёнджинни? — и тает от простого: — Выйду. Они возвращаются на поляну, когда в небе вспыхивают фейерверки, обозначая окончание пряток. Отыскивают в толпе родителей, которые не удивлены ни капли ситуации, и получают благословение. Смущаются оба, выслушивая беззлобные поддразнивания старших, и не расцепляют переплетенных ладоней. Находят в толпе празднующих друзей, не удивляясь ни зацелованным губам Феликса, ни даже отметкам на шее Чанбина. Вливаются в общий ажиотаж праздника, пробуя угощения и участвуя в других играх, прыгают вместе через костёр и танцуют до самого рассвета, искренне наслаждаясь каждым моментом. Минхо не может оторвать взгляда от Хёнджина, и тот не отводит своих глаз от старшего, крепче сжимая его ладонь… … а когда праздник заканчивается, оба сбегают в луга, чтобы встретить рассвет и долго-долго целоваться в высокой траве, под сбивчивый шепот: — Я люблю тебя.