«Комплимент» от шеф-повара (реквест)

— Знаешь, крем на булочках чем-то похож на… Ой! Ники дружеским пинком оборвал Ринне. Хотелось бы огреть его скалкой, но крайне непрофессионально марать посуду об дурную голову. — Не смей пачкать грязными разговорами мою выпечку! И кышь! У меня каждая булочка сосчитана. — А вот и нет, — Ринне обиженно потирает задницу. — Эти явно лишние! — и в наглую хватает только-только приготовленный рулетик с корицей с горячего противня, который Ники едва успел достать из духовки. Парень открыл в возмущении рот, но только и мог, что беспомощно смотреть, как адское красноволосое создание пожирает его творение. Тем временем Ринне, с набитым ртом, вальяжно приговаривает: — Небось для н е е готовил. — Тогда не ешь! — Ники, — с чванливым причмокиванием Ринне облизал пальцы. С рулетиком было покончено. — Пора хоум-ран бить, а ты ее все булками кормишь! — Может, и выбил, — противень звонко стукнул об столешницу. — Но это явно не твое дело! — и, раскрасневшийся, Ники вытолкнул парня из кухни под его звонкий смех. Наконец-то один. Тишина. Только вытяжка с холодильником гудела. С грустью, Ники посмотрел на рулетики. Рулетики молчали. Видимо, чтили павшего собрата. В любом случае, надо браться за крем. Сахар, альметте… Нежный вкус без какой-либо солоноватости, отлично подойдет. Как-то вспомнилось, что после булочек с корицей ее поцелуи особенно сладки. И, громко чертыхнувшись, он чуть не выронил творожный сыр из рук. Ринне… Это все Ринне! Да и что он мог знать — у него никого не было. А у них уже был… Ох… Да, у них был!.. Кхм… Да, у них был секс. Кончики ушей Ники стали красными. Он зажмурился, глубоко выдохнул, и с вроде как чистой головой принялся взбивать ингредиенты. Но от скуки мысли все равно приходили к ней. К их поцелуям: Сначала таким робким. Чутка прижаться друг к другу губами, легко и боязно, будто немного — и обожжет. Потом, как-то не сговариваясь, словно читая мысли, желания друг друга, прижаться чуть сильнее. Наклонить голову, так как стукнулись носами. Углубить. Попробовать укусить — лишь мягко потянуть резцами, даже не сжимая. И затем потихоньку сминать ее губы своими, практически не дыша — так сильно бьется сердце. Отстраняетесь. Недолго молчишь от неловкости слов: "Мы можем попробовать, э-э-э, с языком?" Кивок. Сглатываешь. Честно говоря, ты видел это только в фильмах. К их прикосновениям: Ее руки на твоих плечах, твои — на ее груди. Вы целуетесь. Не так, как в первые разы. Уверенно, смелее. Грязнее. Ты уже знаешь, что не надо засовывать свой язык глубоко — это не приятно. Лучше всего просто касаться друг друга их кончиками, надавливая и растирая, играя друг с другом. Ее руки на твоих бедрах, твои — под ее рубашкой. Она вся горячая, и грудь такая мягкая… Ее правда хочется сжать, но ты не рассчитываешь силу и тебя щипают за бок — значит больно. Ты ослабляешь хват. Проводишь по каждому изгибу ее тела, талии, складкам… Она просовывает руки под джинсы и оглаживает твой зад. Ее кожа такая нежная… И более смелым поступкам. Это случилось… неделю назад?.. Но Ники, даже не он сам, сколько его тело, все еще помнили ее нежность прикосновений… …Осторожность, с которой она обхватывает твой ствол. Черт, у тебя стоит, и она это в и д и т, но в ней нет отвращения или еще чего-то подобного. Стыд (тебе тоже стыдно), стеснение (ты тоже стесняешься), нерешительность (о боги, ты едва сдерживаешься, чтобы не закрыть лицо руками) — да. Но ты чувствуешь желание, в ней и в себе. И это желание, нетерпеливое и жгучее, вы делите на двоих. Разделяете вместе. Она растирает член. Немного грубо — пока на ее руках только слюна. Боги, вы даже не позаботились о смазке. Но тебе все равно приятно. Даже чересчур. Ты громко сглатываешь и смотришь вниз. Она на коленях. И кажется, только этого хватит, чтобы… Блендер смолкает. Ники аккуратно ставит его на столешницу, а потом звонко бьется об нее головой. Холод плитки приятно студит разгоряченную голову. Может, если насыпать льда ему в штаны, сработает по тому же принципу? Но, увы, ни холод, ни боль не утоляют жаркие воспоминания. Он помнил, помнил так ярко, словно это все происходит сейчас — нежные касания, тепло кожи… …Он же здесь один?.. Ринне, кажись, ушел… …Ники снимает спортивные штаны и спускает боксеры. Плюет на руку и вялыми движениями растирает вставший член. И вполовину не так приятно, как с ней, если честно. Движения резкие, грубоватые — лишь воспоминания, окрашенные фантазией, подслащают процесс. В порно обычно мужчина хватает девушку за волосы, размашистым движениям насаживая ее горло до основания. Но это… грубо? Слишком пошло. С ней хочется быть нежным. Так что ты просто кладешь ей ладонь на макушку, мягко пригладив волосы: — Ты не должна заставлять себя. Она фыркает: — Я и не заставляю. Кажется, ты переживаешь больше меня. — Может. Это просто… Странно?.. — Что странного в том, что я хочу доставить своему парню удовольствие? В груди что-то ёкнуло. Она смешно дует щеки, и смотрит из под низу, отчего глаза кажутся до умильного большими. Обводишь пальцами овал лица, мягко треплешь за щеку: — Ты же знаешь, что я люблю тебя?.. — Знаю, — она тычется в ладонь, по-кошачьи ласково, и мягко улыбается. — Так что расслабься наконец и получай удовольствие. И Ники получает. Невольно подгибает пальцы ног, в упругом напряжении чуть ли не привставая на носки, сгибается над столешницей. Тяжело дышит, ускоряет движения, подмахивает бедрами в такт. Рука становится влажной от предэякулята. Ники кусает губу, сдерживая стоны. Тело самодурствует — он снова чувствует влажную негу рта, обволакивающее тепло вокруг члена и мягкость языка, что упирается в плоть. И это доводит его до края. Почти. Руками он переходит на головку, как бы выжимая ее мягкими, чуть давящими движениями. Перед глазами еще одна картинка — Белое семя на розовом языке его возлюбленной. Ники громко сглатывает. Она глотает и вытирает влажные губы. Возбуждение — странная штука. Давящая на мозг, буквально отключающая его и заставляющая не думать ни о чем, кроме похоти. Возможно, он пожалеет об этом. Но сейчас эта мысль скребется на подкорке, отдавая тугим, теплым узлом в животе. Что, если… Если он… Блять, как же ебнуто, но желанно звучит!.. Что, если он кончит на… Эм… выпечку?.. Ники кидает взгляд на крем. Узнает ли она об этом? Почувствует ли вкус? Или же это останется тайной, известной ему и только?.. Честно говоря, не хочется думать. Хочется действовать. И он это делает. . . . Это была самая тупая идея в его жизни. Не то, чтобы после такого он мог рассчитывать на долгую жизнь, но вряд ли он сделает нечто более тупое, чем это. Ники не то с отвращением, не то с тревогой посмотрел на рулетики с густой кремовой шапочкой. Может, ну их к черту? Выкинуть и забыть. Щелчок. Кто-то входит в квартиру. — Ты дома? Ринне сказал, что ты хочешь угостить меня булочками, так что я тут же поспешила к тебе. Прости, что без приглашения. Ники не замер. Он застыл. Встал как вкопанный, не в силах шевельнуться. Она подошла, обняла его со спины и поцеловала в щеку. — Вау, какие прелестные!.. — она радуется, как ребенок, завидев румяную выпечку. — Я пойду мыть руки, а ты тем временем поставь чайник, хорошо? Ники кивает. Говорить у него нет сил. Если она не убьет его, то он точно убьет себя сам. Со стыда. Ники уже разливает чай, когда она заходит на кухню. Они садятся за стол. Она берет булку. Ники не знает, хочет ли он на это смотреть или нет. Но все же не может отвести взгляд. Она кусает, и крем "усиками" остается на верхней губе. Первое время она действительно наслаждается, активно жуя. Ники хотел было выдохнуть, как она замедляется, будто распробывая на вкус, пытаясь его опознать. — Странно, — она говорит с все еще набитым ртом. — Крем вроде творожный, но я чувствую белковый привкус. Ники вспыхивает. Нужно что-то придумать, выдумать, соврать, но он только молчаливо то открывает, то закрывает рот, не в силах выдавить из себя ни слова. И это полностью его выдает. Она смотрит. В начале нерешительно. Затем — удивленно. После краснеет, жмурится, выдыхает, и… «Мне конец!» …Берет еще одну булочку. Смело откусывает, и, громко жуя, кидает Ники: — Ты не будешь? — Эм, ну… — Ники начинает что-то мямлить, не зная, что говорить. — Ешь. Ты же так с т а р а л с я, — она протягивает ему булку и кидает многозначный взгляд. Ники не смеет ослушаться. Робко берет рулетик, чутка надкусывает. Это странно, но все же… Не так плохо. Действительно небольшой привкус белка, солености, но не более. — Думаю, нам стоит все доесть, — она кидает вопросительный взгляд. Ники жует, отчего речь невнятна. — Я не хочу ничего объяснять Ринне. И она громко прыскает, чуть не поперхнувшись едой.