Фото на память

У Ромы горели глаза. То ли от восторга, то ли от огней города, и Антон с большой любовью наблюдал за восхищением Пятифанова. Поездка в Санкт-Петербург была их первым совместным путешествием. Мало того – первым совместным путешествием в отношениях! И если Петров уже был знаком с Питерскими улочками, да и с ритмом и магией города в принципе, то вот Рома ходил и впитывал всё, что видел. Разглядывал, открыв рот, постоянно мечтательно вздыхал и дёргал Антона за рукав рубашки, показывая то на памятники, то на красивые дома. Совсем скоро нужно было ехать домой, так что парни решили провести последнюю ночь в городе, наплевав на сон. После разведения мостов они слонялись по опустевшим закоулкам слегка поддатые, весёлые и жутко влюблённые. Антоша даже позволил себе взять Рому за руку, когда понял, что вокруг никого нет. Пятифана, кстати, очень удивляло, что, несмотря на большое население города, ночью улицы всё равно становятся пустыми. За исключением особенно крупных или тех, где располагались бары и клубы. - А это что такое? – спросил Рома и кивнул в сторону. У стены около закрытого на ночь кафе стояла коробка, похожая на примерочные в магазине одежды. - Это фото-будка. - Фото-что? - Будка, - усмехнулся Антон и отпустил Ромкину ладонь. Он зашагал к фото-будке, заложив руки в карманы, а Пятифан поплёлся за ним, - Платишь, делаешь фото, тебе сразу распечатывают. - Приколдес, - протянул Рома и начал рассматривать диковинную штуку. Он сунул голову внутрь, за шторку, и осмотрел тесное помещение с небольшой скамейкой, экранчиком, прорезью для денег и кружочком камеры. Пятифан ухмыльнулся и выглянул обратно, - Давай? - Давай, - улыбнулся Антон и вошёл внутрь за Ромой. Тот уже вытаскивал из кармана купюру и пытался разгладить её об колено. Парни уместились на узкой скамейке, а потом Пятифана ослепило вспышкой. - Ёп-твою… - усмехнулся он, потирая веки. На экране уже шёл отсчёт перед следующей фотографией. - Ром, быстрей, - засуетился Антон, пытаясь принять нормальную позу. В итоге он просто притянул Пятифана за шею и приобнял, на что Рома от неожиданности вылупился и уже представил, какие тупые получатся фотки. Оставалось ещё два снимка. - Мы же никому это не покажем? – спросил Рома, когда отстранился. - Можем и не показывать. А что? – Антоша повернулся к Пятифану и посмотрел с вопросом, подняв одну бровь вверх. - Ничего, - прошептал Рома, приподнял круглые очки на лоб и притянул Антона за щёки, аккуратно прильнув к губам. Профили парней осветила очередная вспышка снимка и цифры снова начали обратный отсчёт, но Пятифан не особо торопился отлипать от чужих губ. Наоборот, притянул ещё ближе, протискиваясь между податливо приоткрывшихся бледных губ языком. Антон рвано выдохнул и поддался поцелую. На четвёртую вспышку никто внимания не обратил. Роме всегда было мало Антона, особенно после того, как пришлось почти год скрывать свои чувства и желания. Так что после признания и полученной взаимности уже не стеснялся и брал как можно больше. Целовал дольше, обнимал крепче, касался чаще. Не мог упустить возможность, оставшись наедине, быть так близко, как только позволяет человеческая натура. Так что сейчас, опьянённый не только недавно выпитым алкоголем, действие которого уже почти прошло, но и пылающими в груди чувствами, целовал Антона жадно и пылко. Антоша не прерывал Пятифана, сам охотно сплетал языки и обнимал за шею. Не остановил Антон Рому и когда тот опустился влажными поцелуями на шею и втянул кожу губами под линией подбородка. Петров вцепился в Пятифановские плечи и чуть прогнулся в спине – он всегда так делал, когда Рома кусал или целовал область шеи, и делал очень соблазнительно, а Рому это очень возбуждало. Взвинчивало его чувства до максимума, отчего Пятифан был готов наброситься на возлюбленного в любой момент. Сейчас в его голову закралась именно эта идея. Он скользнул одной рукой вниз, по складкам на рубашке, и задержал ладонь на оголённом из-за летних шорт колене. Слегка сжал пальцы и игриво пополз вверх, заставляя Антона подрагивать. - Ром… А если кто-то зайдёт? – оголтело зашептал Петров и попытался отлепить Рому от себя, но делал это неохотно, с притворным усердием. - Кто? На улице пусто, все спят, - тихо ответил Рома между поцелуями, а его рука уже добралась до чужого затвердевшего паха, накрыла его и дразняще сжала. Антон тихо простонал, поёрзав на неудобной скамейке, и вроде как хотел возразить, когда Пятифан дрожащей рукой начал расстёгивать пуговицу на шортах. Но лишь промычал и приподнял бёдра, позволяя Пятифану стянуть одежду вместе с нижним бельём до щиколоток. Рома стёк со скамейки и встал перед Антоном на колени, нежно провёл рукой от набухшей головки до основания, поднял взгляд и облизал губы. Антоша, прикрыв рот рукой, уже весь краснел и тяжело дышал, но не говорил ничего против, хотя во взгляде читалось некое сомнение. Тем не менее, желания в глазах было куда больше, так что Антон не остановил Рому, даже когда тот припал губами к головке и несколько раз обвёл языком. Антоша сдавленно промычал и скользнул рукой по коротким Ромкиным волосам, сжимая локоны, насколько это возможно, а Пятифан приподнял уголки губ. Вообще сразу после начала отношений, точнее, после первого раза с Антоном, Рома понял для себя, что пиздец как любит доставлять ему удовольствие. Остатки его гомофобности ещё таились в душе, отчего первый раз он опустился перед возлюбленным на колени только спустя три месяца разных экспериментов в постели, в то время как Антоша оказывался снизу куда чаще. Но, попробовав один раз, Пятифан осознал, что уже не остановится. Слушать приглушенные Антоновы стоны, чувствовать подрагивание его тела, ощущать в волосах длинные пальцы – всё это стоило того, чтобы отбросить все предрассудки и брать в рот снова и снова. Лишь бы заставить Антона утопать в ласках. Рома вобрал каменный член в рот сразу наполовину, щедро смачивая слюной. Этому он уже хорошо научился. Пальцами второй руки, обвитой кольцом у основания, Пятифан совершал неторопливые, лишь распаляющие возбуждение, действия. Антон слегка поддался бёдрами навстречу, чуть надавливая на Ромкин затылок, и тот опустился до основания. Так он делал нечасто, но сейчас поддался и задержал дыхание, ощущая, как головка упирается в горло. - Блять… - проскулил Антон и со стуком откинул голову назад, упираясь в стенку будки затылком. Матерился Антоша редко, но во время секса – всегда. И это Роме нравилось. Он чувствовал, что Антон так раскрепощается. Или ему просто казалось, что из уст Петрова маты звучат очень сексуально. Пятифан поднялся обратно к головке, плотно прижимаясь к стволу языком, и с пошлым причмокиванием выпустил член изо рта. Затем плотно обхватил губами, стал насаживаться ртом на член, чередуя резкий темп и неторопливый, и продолжил круговыми движениями дрочить второй рукой. На секунду Рома подумал о том, какой же он всё таки развратный. Ещё года два назад он ни за что бы не подумал, что будет с такой охотой отсасывать парню с определённой регулярностью. И не подумал бы Пятифан ещё и том, что у него от этого будет стоять колом. Приглушённые стоны Антона сверху, его подталкивания бёдрами навстречу рту и пальцы, иногда сжимающие волосы – настойчиво, но не грубо – заставляли член болезненно пульсировать и оттягивать ткань спортивок. Рома подумал о том, чтобы запустить руку под резинку трусов и удовлетворить и своё возбуждение, но понял, что обычной мастурбации ему будет недостаточно. Указательным и средним пальцем он припал к основанию члена, что продолжал с жадностью полировать, и собрал свою же стекающую слюну. А потом завел руку за спину и скользнул между своих ягодиц. Да уж, Рома никогда бы не подумал, что ради Антона ещё и согласиться выступить в роли пассива. В самом начале их отношений, Пятифан задумывался об этом. Точнее, предполагал, что Антоша когда-то захочет сам быть сверху, и продумывал, что стоит в таком случае отвечать. Но Антон не просил, видимо, понимал, что для Ромы это непростой шаг. Однако в какой-то момент Пятифан сквозь стыд, краснеющие щеки и бегающие глаза признался Петрову, что ему любопытно попробовать. Ну и что он хочет сделать Антону приятно, конечно. Антоша тогда убеждал, что это необязательно, но Рома был, к своему же удивлению, непреклонен. Тогда Антон помог Пятифану разобраться, как себя подготовить, и тогда для Ромы случился его первый раз. И понеслась… Рамки стеснения для Ромы размылись совсем, он чувствовал себя оголённым не только телом, но и душой. Каждый раз ощущал в актах их с Антоном любви особую связь, часто не лишённую страсти и похоти. Он отбросил все стереотипы и предрассудки и без смущения стонал, почти кричал, пребывая в позе наездника сверху. А ещё он открыл для себя ту сторону Петрова, которая показывалась только когда Антон был активом. И она Пятифану очень понравилась, но об этом чуть позже. Желая увидеть эту сторону Антона, да и просто изнывая от возбуждения, что вызывал чужой член во рту, Рома вошёл в себя сразу двумя пальцами. Особой растяжки ему не требовалось, потому что ещё утром… неважно, что было утром, Пятифан уже был готов, просто решил удостовериться. Он сделал пару волнообразных движений, сбивая собственное дыхание, и снова заглотил член Антона до основания. Того пробило лёгкой судорогой удовольствия, а с губ слетел довольный вздох, но Рома быстро выпустил член изо рта. Он вытер губы тыльной стороной ладони и, пока Антоша пытался прийти в себя. Спортивки тянулись достаточно сильно, но Пятифан всё равно снял их вместе с нижним бельём с одной ноги, зацепляясь за кроссовок. После чего уселся Антону на колени, упираясь своими собственными в узкую лавку. - Рома… - прошептал Петров и проскользил руками по бокам, забираясь под футболку, - Точно спалят… - Молчи, - скомандовал Рома на придохе, не строго, а, скорее, суетливо. Ему уже не терпелось приступить к главному, так что он всего пару раз потёрся своим членом об влажный Антонов и чуть привстал. Из-за узкой лавки его наклонило назад, в сторону экрана, но Петров вовремя придержал его за ягодицы – крепко, впиваясь пальцами в кожу и раздвигая в разные стороны. Тогда Рома завёл руку назад и направил член. Пятифан стал медленно опускаться, тихо выдыхая носом, и прикрыл глаза. Боли во время проникновения уже давно не было, отчего Роме нравился этот момент. Он всегда дразнил Антона, который пытался тянуть ладонями таз Пятифана вниз. Но тот напрягал ноги и сопротивлялся, насаживаясь на член неторопливо, и ощущал, как любимый изнывает от нетерпения. Вобрав член полностью, Рома шумно выдохнул и посмотрел Антону в блестящие и кричащие о вожделении глаза. Он снял с того очки, потому что те всё равно скоро слетят, положил их на лавку и поцеловал. Глубоко, грубовато и страстно, покусывая нижнюю губу и тут же зализывая укусы. Параллельно с этим Пятифан стал подниматься наверх, уже быстрее, и снова падать вниз. И всё никак не отлипал от губ Антона, пока тот не дёрнулся бёдрами верх и не попал прямо по простате. Рома сдавленно вскрикнул и откинул голову назад, ощущая по всему телу приятный ток. Вот тут в игру вступил тот самый Антон, которого Пятифан полюбил в постели и под которого был готов беспрекословно ложиться раз за разом. Петров сильнее сжал чужие ягодицы и сам стал вдалбливаться между них, активно взмывая бёдрами навстречу покрасневшей заднице. Одной рукой Антон быстро поднял подол Ромкиной футболки и всунул ткань тому меж зубов, чтобы он не стонал так громко и держал свою грудь открытой. Антоша вгрызся зубами в ключицу, жадно провел по ней языком, затем занырнул во впадинку, спустился ниже, обхватил губами набухший сосок и, с шумным и горячим дыханием, обвёл его, плотно прижимая язык. Рома едва ли не рычал от удовольствия, но всё же сдерживался. Мало ли какие-нибудь полуночники на подобие его и Антона решат пройти мимо фото-будки ночью. Только вот сдерживать стоны становилось все тяжелее, когда его член, сочащийся смазкой, тёрся о живот Антона, когда оба соска подвергались активным и влажным ласкам, и когда головка то и дело задевала простату. Рома обхватил руками Антонову шею и прижался к нему, не сдержался и выпустил из зубов подол футболки, громко промычав, когда Петров уткнулся носом в шею и укусил, оставляя очередной засос, а потом особенно сильно насадил Пятифана на свой член. Когда Антон оказывался в роли актива, то всегда вёл себя властно, грубовато и пошло, сам почти не стонал, зато своим языком, руками и членом заставлял Рому чуть ли не кричать. Антоша обвил руками талию Пятифана, крепко сжал и ускорил темп до бешенного. Это делать он умел отменно, двигался всегда атлетично и трахал без устали, неважно, какая была поза. Рома даже завидовал, ведь сам иногда выдыхался, будучи активом. А вот в Антоне будто просыпался зверь. Так что сейчас он так вдалбливался в Пятифана, что, казалось, посмотри со стороны – будка шатается, как при землетрясении. Рома почувствовал, что воздуха становится очень мало, по пояснице стекает пот, а кровь отливает от конечностей, концентрируясь в одном конкретном месте. Пятифан кончил, шумно простонав, и тут же ощутил внутри себя пульсацию и чужого члена, что усилило оргазм. Рома уронил голову на Антоново плечо и зажмурился, поймав пару звёздочек перед глазами. Ему было очень хорошо. И как же чертовски сильно он любил Антона, который сейчас сбито дышал в его шею и гладил по голове. И было плевать, что по ногам стекает сперма, а рубашка Антоши испачкана. Рома устало поднял голову и коснулся губами взмокшего от пота Антонова лба. - Домой поедем? – усмехнулся Петров и провел ладонью от затылка до поясницы. Пятифан прочувствовал ещё одну волну дрожи в ногах и улыбнулся. - Дорого на такси. - Плевать! - Тогда поехали.