от кого: Минхо.
Твой ассистент полный кретин! Набухался в стельку и пристает ко мне! Бросай свою безделушку и спаси меня!
Чан закатывает глаза, прежде чем перевернуть телефон экраном вниз. Еду принесли около пятнадцати минут назад. Конечно, Чан и пальцем не притронулся к пасте с курицей. Потому что, блять, он не хотел пасту с курицей. А вот Хёнджин ест с удовольствием, периодически причмокивая своими невозможными губами. Он берет кусок пиццы, подносит его и осторожно нюхает. Затем аккуратно откусывает кусок, наслаждаясь сочным сочетанием томатного соуса, пепперони, сыра и хрустящего теста. Его движения плавные и уверенные. Он неспешно жует и проглатывает каждый кусок, словно наслаждаясь каждым моментом. Крис чувствует себя маньяком, голодным зверем, которого раздразнил молоденький мальчишка. Уверенный, хитрый взгляд Хёнджина устремлен вперед, прямо на альфу. Но иногда он бегает глазами по ресторану и, встречаясь со взглядом других, таких же голодных зверей, легко им улыбаясь. Чан совершенно неожиданно для себя раздражается и нервничает с таких, казалось бы, непримечательных моментов. Хёнджин не делает вид, что сознательно соблазняет всех вокруг, но уверенность и элегантность не остаются незамеченными. Обаяние и соблазнительный стиль притягивают внимание, делая его привлекательным и сексуальным даже в таких обыденных вещах, как ужин в ресторане. Этот омега приковывает взгляд и не отпускает его. Не дает ни единого шанса на сопротивление.от кого: Хан
Двно хлткл скахать что зочу повзкения запрлаиы
Чан тихо ухмыляется, вновь пробегая глазами по написанному сообщению, и неловко прокашливается, прежде чем напряженно выпрямиться. — У тебя зависимость от соцсетей? А по тебе и не скажешь, что у тебя хотя бы Инстаграм есть, — Хёнджин хмыкает, запивая пиццу вином и прикасаясь устами к стеклу мягко и чувственно, а затем пробегаясь по ним же влажным языком. Крис тяжело выдыхает. Тело определенно точно реагирует на соблазны, которые безустанно посылает воображение. — Нет. Я не думаю, что у меня есть хоть какая-то зависимость. — Кстати об этом! Ты никогда не думал о том, какая умершая знаменитость или, допустим, известная историческая личность взрывала бы соцсети, будь она жива? — у Хёнджина есть дурацкая привычка перескакивать с темы на тему, сбивая собеседника с толку и с мысли. Чан хмурится, пытаясь уловить подвох в заданном вопросе. — Нет. — Вот, например, Гитлер? Я уверен, он бы устроил в Твиттере настоящее безумие. — Гитлер и без Твиттера устроил настоящее безумие, — бубнит Чан, делая глоток воды, когда замечает довольную улыбку Чеширского кота на незаконно красивом, почти кукольном лице напротив. — А Зигмунд Фрейд? Он бы сошел с ума от того, что никто не хочет спать со своей матерью и трахать племянниц, — Хёнджин более чем серьезен, а Чан уже не знает, как комментировать услышанное, но в этот раз в произнесенных словах хотя бы находится доля логики и смысла. — Или Иисус? «Сегодня умер за ваши грехи», а секунду спустя «я вернулся». Чан, не сдерживаясь, бархатно тихо смеется. Хёнджин, оказывается… интересный? Возможно, если сделать невозможное — привыкнуть к манере общения этого человека, начать понимать токсичные шутки и колкости, то для разговора с ним действительно найдется много общих тем. — А ты? Увлекаешься соцсетями? — Чан скрещивает руки на животе, чуть склоняя голову вбок, изучающе всматривается в нетрезвое, чуть заалевшее личико. — Конечно! Многие недооценивают величие соцсетей на сегодняшний день. Там ведь буквально можно делать деньги из воздуха. — Да? — Да. — Например? — Вот, например, я оценивал фотографии пенисов альф в школе за двадцать тысяч вон. Это начиналось как шутка, но в какой-то момент мне реально начали присылать кучу фотографий. Я должен был оценивать размер, форму, цвет и множество других критериев, — альфа думал, что у всего есть лимит. Но оказалось, что удивляться можно бесконечно, с каждой секундой удваивая это чувство. Этот парень… просто долбанное нечто. Крис никогда, буквально блять, никогда не сталкивался с таким типом людей, и если по началу это смущало и тревожило, то сейчас забавляло и заинтересовывало. — Ты оценивал только члены? — В основном да, но некоторые просили оценивать и лицо, и тело, и все вместе. — И на сколько бы ты оценил меня? — Ну-у-у, … — Хёнджин подпирает двумя пальцами подбородок и делает такое выражение лица, что Чан мгновенно жалеет, что спросил. — На шесть, я полагаю? — На шесть? — Крис возмущен. — Ага, минус балл за гольф, минус балл за то, что ешь морепродукты и не пьешь алкоголь, а еще один балл минусую на время. Это пока я твой член не увижу. Чан трет веки пальцами, прикрывает их, вымученно выпуская воздух из легких. — Что? Это важно! Я не из тех, кто занимается благотворительностью и врет, что размер не имеет значения. Размер имеет значение, а с тех пор, как я увидел двухсантиметровые писюнчики, у меня фобия маленьких альфьих членов. Зрелище не для слабонервных… — Есть какие-нибудь еще страхи? — желание узнать как можно больше о омеге увеличивается с каждой секундой. — Сейчас! Стану я тебе признаваться, — лукаво кривит лицо, скептически вскидывая одну бровь. — Я, например, боюсь пчел. — Решил, что если ты признаешься, то я тоже? Неплохо, — Хёнджин хихикает, вновь налегая на бокал. — Как человек с длинными волосами, я боюсь, что когда буду ехать в машине, парочка моих волос выпадет из окна и окажется на каком-нибудь трупе. А потом и не докажешь, что это не я его убивал. — Просто поразительно, — Крис закатывает глаза, расслабленно откидываясь на спинку стула. — Как тебе вообще это в голову пришло? — Тру крайм, я его безостановочно смотрю. Обожаю выпуски про Теда Банди, — прикрывая глаза и задерживая воздух, с блаженством произносит омега, не забывая запивать на ходу вином. Хёнджин действительно налегает. Бездумно и нещадно. И на вино, и на Бана. — О, а еще я стараюсь не приближаться к беременным омегам. Мне постоянно кажется, что из-за меня они каким-то образом упадут на живот… — Да с чего бы они должны? — возмущенно, с долей отчаяния интересуется альфа. — Не знаю! Чан, не веря услышанному, хлопает глазами, кривит губы, приспуская уголки вниз, тем самым выказывая некоторое уважение индивидуальности омеги, а дальнейший диалог между ними перестает быть таким напряженным и колким. Вечер начинает лететь быстрее за приятной беседой и колющим даже кончики пальцев возбуждением. Аромат омеги, как только он в одиночку допивает бутылку «Романе-конти», выделяется слишком безупречно ярко, точно пробивая тело Чана на мелкий тремор. Пьяненький Хёнджин раскрепощается еще больше. Он даже успевает признаться, что точно так же, как и сам Крис, устал быть заложником этих блядских свиданий, которые назначают его родители с альфами того же класса, что и все семейство Хван. Время идет, а Чан начинает по-настоящему бредить, вслушиваясь в звонкий, искренний, заразительный хохот Хёнджина. Альфа, к своему нескрываемому удивлению, где-то глубоко внутри себя подмечает, что ему нравится это звучание — настолько приятное и непривычно громкое для омег, что физически невозможно не улыбаться в ответ. Ямочки на щеках становятся еще более очаровательными, и альфа, словно плененный и завороженный, уже не может оторвать от них взгляд, сканируя то глаза, то по губы, подмечая невероятную правильность черт лица. Весь его образ начинает напоминать Крису о детстве и невинности, и он не может устоять перед его милым, но отражающим процент алкоголя в крови видом. Ирония. Чем больше пьет Хёнджин, тем невиннее и ребячливее он становится, а его колючие шипы, казалось, рассыпаются на частицы. Даже дурацкие шутки омеги сейчас вызывают у альфы только легкость и некоторую беззаботность. Крис забывается в моменте, полностью расслабляясь и плюя на все предрассудки. Постепенно, но очевидно и явно, альфа размякает, поддаваясь приятной атмосфере. Чана безупречно сильно мажет. Мажет так, как не мазало никогда до этого. Продолжается эта картина до тех пор, пока Хван не заказывает вторую бутылку, пока не выпивает половину и пока уже знакомый официант не сообщает им о том, что заведение через десять минут закрывается. — Не против потанцевать перед лучшим сексом в твоей жизни? — бубнит омега, пытаясь попасть в рукав пиджака, когда Крису в голову приходит лучшая из идей. — Ты был в Октагоне? — Ты же про клуб на севере Сеула? — Да. Там сейчас мои друзья. Хочешь, составим им компанию?***
В богатом ночном клубе царит атмосфера роскоши и изыска. Октагон — место, где собирается высший класс для своих приблуд. Криса вне очереди пускают в клуб. Охранник застывает в полупоклоне. Улыбаясь, сообщает, что рад видеть такого уважаемого человека, и с радостью отходит в сторону, пропуская и альфу, и его до жути красивого спутника на сегодня. Однако Хёнджин успевает уловить приятное удивление на лице работника. Видимо, Крис никогда не появлялся в Октагоне в чьем-либо сопровождении. Посетители одеты в роскошь. На них блестят драгоценности, а ароматы дорогих духов наполняют воздух. В клубе звучит громкая и энергичная музыка, которая заставляет всех двигаться в такт. Бар, который особенно интересует омегу, предлагает широкий выбор: от изысканных коктейлей и шампанского до редких видов виски и коньяка. Хёнджин на мгновение, облизываясь, залипает на то, как бармены мастерски готовят напитки, добавляя в них фрукты, ягоды и другие украшения, уже предвкушая вкуснятину во рту. Освещение в клубе приглушенное, создающее распутную и загадочную атмосферу. Цветные лазерные лучи и дымка добавляют вечеринке некоторую похотливость. Люди в Октагоне разношерстные: от успешных бизнесменов, знаменитостей и моделей до элитных эскортниц и любителей ночной жизни. Всех объединяет одно — они пришли сюда, чтобы отдохнуть, повеселиться и насладиться атмосферой роскоши и пафоса, заканчивая ночь случайным сексом. Альфа немного прикрывает собой Хёнджина при входе, но когда видит знакомые лица, расслабляется, расплывается в легкой, спокойной, радостной улыбке, мысленно предвкушая то, что будет происходить дальше. Минхо мгновенно округляет глаза, завидев двоюродного брата с парнем. Несколько секунд фокусируется, щурясь, пытаясь убедить себя в реальности происходящего. Чан ожидал застать именно это глупое выражение на лице брата и теперь наслаждается им сполна, упиваясь каждой эмоцией, которая предательски очевидно бегает по физиономии Ли. Превосходно. Он буквально мечтал взглянуть на эту чертову битву титанов. — Крис! Не знал, что ты сегодня нас так приятно удивишь, — Минхо ликует, оценивающе пробегается взглядом снизу вверх по стройной фигуре незнакомого омеги, что мгновенно действует на Хёнджина красной тряпкой. — Какой миленький… — Ты что, товар на рынке оцениваешь? — что-что, а насколько Хёнджин защищает права омег, за сегодняшний вечер не заметить было невозможно. Очевидно, что конфликта не избежать, и сейчас Бан всерьез раздумывает над тем, чтобы достать камеру и снимать каждую реплику между этими двумя. — Оу-оу! Не кусайся так сразу, котенок, я с добрыми намерениями! — Минхо хмыкает, перекрикивая музыку, но натыкается на брезгливый взгляд темно-коричневых горящих глаз, способных разрезать бетон. — Иди со своими намерениями в пиз… — Я Хан Джисон! — вмешивается ошарашенный Джисон, удивленно поглядывая на Чана, мол: «Ты, блять, откуда его взял?». Крис безразлично ведет плечами, не скрывая нездорового, всепоглощающего удовольствия от происходящего. — Очень приятно, — отцепив испепеляющий взгляд от Минхо, улыбается омега, миловидно и вежливо кивая в ответ. Контраст забавляет Чана. Минхо Хёнджин чуть не сожрал, а Джисону готов даже пожать руку. Сегодня определенно лучший день за последние пару месяцев. Озорство и ребячество заполняют разум взрослого альфы, откидывая немного назад все остальные чувства. — Что ж! Пройдем к столу? — Крис трет ладони друг об друга, выражая неподдельный энтузиазм. Затем, уже по-свойски придерживая Хёнджина за талию, ведет безупречного омегу сквозь толпу распаленных алкоголем гостей прямо к шикарно накрытому столу, на котором были всевозможные закуски: от мяса до рыбы. Хёнджин накрывает ладонью руку на своем теле, выражая явное согласие на тактильность. Там, в ресторане, они казались друг другу чужими людьми. Но здесь, в окружении еще более незнакомых людей вокруг, у обоих возникает взаимное доверие. — Я присяду? — неловко интересуется потерянный Минхо у Хёнджина, который вообще-то разлегся на два кресла, бесцеремонно закидывая одну ногу на бедра Криса, с чего где-то сбоку ахуевает Джисон, а другую отведя в сторону. Бан чувствует очередной импульс в паху. Развязный, пошлый, грязный импульс. — Не знаю, не гадалка, — намеренно язвительно отвечает омега, ведя бровью, пока тянется к кнопке вызова официанта. Минхо, впрочем, равнодушно садится на краешек дивана, быстро приходит в себя и принимается радостно уплетать недавно поданную брускетту с лососем, когда Крис наконец берется за воплощение своей игры. — Хо, ты ведь любишь морепродукты? Минхо исступленно замирает от идиотского вопроса брата, не понимая сути, а у Хёнджина взгляд уже искрит пламенем в предвкушении ответа. — Очевидно, что я люблю, я ведь буквально сейчас откусываю кусок лосося… — Член когда последний раз проверял? — совершенно неожиданно огорошивает вторым вопросом Бан, ставя брата в неловкое положение. — Я… — Это, кстати, семга, а не лосось, — скептично вмешивается Хван, и на кошачьем лице уже распознается нервозность. Минхо ненавидит, когда с ним спорят. — С чего бы это семга? В меню черным по белому написано, что это лосось, — Ли бубнит себе под нос, разглядывая скрученные куски филе рыбы на поджаренном хлебе. — Ты всегда кладешь в рот что-то так доверчиво только потому, что кто-то где-то написал какую-то чушь? — голос омеги пестрит откровенной издевкой. — Блять, да, представляешь? — сарказм из рта Ли льется рекой. — Ты описываешь буквально каждый продукт в магазине. Или мне все следует на экспертизу с прилавка отправлять? — Держу пари, что ты не доживешь до тридцати, — Хёнджин скатывается вниз по дивану, вытягивает ноги, расслабляя их на чужих коленях. Чан замирает, не понимая, как реагировать, и слишком громко сглатывает накопившуюся вязкой субстанцией слюну. Приятная волна окутывает все тело, что сбивает с толку еще больше, обезоруживая и сокрушая все выстроенные между альфой и омегой стены. — Чего, блять? С хуя ли? Это лосось, а даже если и нет — похуй. Какая разница? В чем вообще суть спора? Минхо уже в открытую, одним возмущенным лицом умоляет Чана объяснить, что происходит, пока старший просто беззвучно и бессовестно смеется, откидывая голову назад. Ли пьян. Хёнджин пьян. Это лучшие дебаты в жизни Криса. — Хёнджин у нас проводил исследование и сделал открытие, достойное Грэмми. Морепродукты вызывают варикоцеле, — все-таки объясняет старший. Джисон в изумлении вскидывает брови, а Минхо фыркает, кривя лицо. — Открытие — полная хуйня, — не сдерживается в выражении мыслей Ли. — Это твое открытие — полная хуйня, — ничуть не уступает Хёнджин, подозрительно сузив глаза. А дальше… происходит что-то еще безумнее чем то, что Чан мог представить: омега совершенно неожиданно и плавно пересаживается на колени Чана, словно не придавая своим действиям никакого значения. Альфа задерживает дыхание, мгновенно и разом напрягаясь всем телом. Неуверенно держит руки на весу, раздумывая над тем, куда их лучше деть в такой ситуации. Хёнджин не нарочно (Чан в этом абсолютно не уверен) трется об пах, когда выдвигается вперед, чтобы облокотиться об стол, подпирая обеими руками подбородок. Ах, бля-я-ть. Чану мгновенно плохеет от накатывающегося стояка. Тонкая талия и небольшая, но красивая упругая задница, обтянутая классическими брюками, предстают в лучшем свете из-за своеобразного положения, напоминающего позу раком. Пухлые губы альфы приоткрываются от сомнительного удовольствия, и все еще безмолвно наблюдающий за всем Джисон окончательно теряет связь с реальностью. Чан никогда не был таким на людях. Никому из омежек не позволял себя трогать лишний раз, предпочитая консервативно оставлять личное за закрытыми дверьми собственной спальни. Что. Блять. Происходит. — У меня нет открытий! — возмущается Хо, жестикулируя руками, на что Хёнджин лишь равнодушно фыркает, вновь нажимая на кнопку для вызова официанта. — Если бы были — были бы полной хуйней, — Минхо готов взорваться от раздражения. Уши альфы настолько покраснели, что Чан замечает это даже при плохом освещении и синем неоне. О, это определенно было лучшее решение — привести Хёнджина сюда. Джисон не понимает, насколько тактично смеяться словно умалишенный, но времени на раздумья собственный мозг не предоставляет, поэтому смех звучит раньше, чем он успевает его проконтролировать. — Да ебать! Нахуй ты его привел? — игнорируя факт того, что Хёнджин вообще-то все слышит, интересуется Ли у брата, который и двух слов от переизбытка эмоций и от обжигающих касаний связать не может. — Да где этот пидор-официант?! — Хван игнорирует не хуже, словно Минхо ничего и не спрашивал, продолжая безжалостно и безостановочно жамкать по кнопке указательным пальцем.***
Официант, подошедший к столику, вначале теряется от безграничного заказа Хёнджина. Лонг, Секс на пляже, Мохито, Куба-либра, Пинаколада, Дайкири, Голубая лагуна… а дальше и сам Чан не помнит. Если сначала казалось, что Хёнджин, просто исходя из переоцененного на пьяный рассудок аппетита, заказал столько выпивки и не сможет осилить такое количество коктейлей, то через двадцать минут становится ясно, насколько сильно его недооценил Крис. Потому что Хван безустанно доказывает обратное. Элегантно отпив из трубочки какой-то из них розового цвета, Хёнджин безразлично сообщает, что идет танцевать. Одним движением слезая с колен, давая Крису возможность вдохнуть наконец полной грудью, не стискивая легкие пламенным вожделением. И, казалось бы, вот оно! Наконец пришло самое время расслабиться… вот только… Вот только Хёнджин выходит на самый центр танцпола под ахуевшие взгляды всех троих альф, попутно снимая с себя цветочный пиджак. Еба-а-ать. Омега бессовестно начинает двигаться в такт музыке под синим неоном с такой грацией и плавностью, что Кристоферу хочется завыть от одного вида. Чан звереет в геометрической прогрессии. Его движения становятся с каждой секундой более раскрепощенными, более страстными и более чувственными. Каждое виляние задницей, каждый изгиб шикарного тела, который особенно ярко выделяется под прозрачной белой рубашкой, действует каким-то магическим заклинанием и заставляет сердце альфы биться быстрее. Бана откровенно сушит. Во рту просто не осталось слюней, чтобы их сглатывать. Крис слишком явно ощущает, как его внутренний альфа пробуждается спустя столько времени от этого зрелища. Он буквально обезоружен эпатажем. Безжизненно сидит на месте, не в силах устоять перед магнетизмом Хёнджина, который очевидно обладает магией, притягивающей его к себе. Минхо что-то возмущенно комментирует, но Чан, загипнотизированный безудержно развратными, слишком блудливыми бедрами, смотрит лишь в одну сторону — в сторону заносчивой сучьей омеги, вокруг которого уже обвивают руки, запуская их под рубашку. Другой мужчина. Другой альфа. Сученыш. Инстинкты Чана мгновенно и бесконтрольно просыпаются. Хёнджин, упиваясь вниманием, и не думает отталкивать, возмущаться. Омега нарочно смотрит прямо перед собой, довольный произведенным эффектом, встречается с чановыми разъяренными глазами. Взгляд Хёнджина наполнен жадностью, обжигающей страстью и ненасытностью. Он смотрит на Криса недвусмысленно — с вызовом, готовый покорить его сладкую неприступность своей грязью, испорченностью, нимфоманией и похотью. Этот парень готов абсолютно на все ради удовлетворения своих желаний. И уже через секунду Крис понимает, что не сможет удержаться больше. Чан вскакивает слишком резко, заставляя друзей вздрогнуть от неожиданности, направляется прямиком к дряни, что выводит его уже довольно продолжительное время, а затем ловко и грубовато вырывает омегу из чужих рук, разворачивает к себе, с силой нажимая на аккуратный подбородок большим пальцем, и заставляет смотреть в глаза. Крис пытается найти объяснение происходящего, но находит лишь вкрапления сластолюбия и ненасытности в дьявольски искушающих маниакальным блеском зрачках. Омега же, словно все в порядке, ласково, как ни в чем не бывало, трется об старшего бедрами, подаваясь вперед, хватается за кожаный ремень, тянет, приближая крепкое тело вплотную. — Трахнешь меня в туалете? И Чан отъезжает от одной грязной фразы, которую обжигающим шепотом говорят в ухо. Потрясающие губы Джинни расплываются в хищной улыбке, его же непослушная ладонь перемещается на выпирающий бугорок, размер которого приятно удивляет даже через ткань. Омега готов скулить от предвкушения. Чан хватается за горло, немного сжимая кожу между пальцев. Этот жест добавляет в и без того искрящую атмосферу, взрывную смесь страсти и агрессии, делая настроение обоих еще более пошлым и эмоциональным. Младший прикрывает глаза и капризно хныкает, умоляя одним языком тела сжать еще крепче. И альфе этого хватает, чтобы оказаться на грани, более не в силах сдерживать чувства, которые уже выходят за рамки каких-либо слов. Ни один человек не доводил Бан Чана до такого состояния, до какого смогла довести его эта малолетка. Тела обоих ощутимо пульсируют. Хёнджин приходит в себя немного раньше, хватается за крепкое предплечье, утягивая старшего за собой к знакомому коридору. Сердцебиение Чана ощущается уже в районе висков. Ревность и страсть смешиваются в его голове в какое-то единое чувство, образуя гремучую, взрывоопасную смесь. В воздухе почти физически ощущается напряжение. Такое с Баном совершенно точно творится впервые. Что-то необычное, необъяснимое, что-то, что наращивает свой темп каждую секунду… Чана мгновенно прижимают к стене в пустой просторной кабинке туалета, начиная трясущимися пальцами расстегивать пуговицу за пуговицей. — Бля, волчонок, ты так приятно пахнешь… Хёнджин бессовестно облизывает самое чувствительное место на теле Бана — шею, где располагается запаховая железа, и чуть прикусывает, заставляет альфу утробно зарычать и схватиться за его худощавые бедра. Кристофер тяжело дышит, бегает взглядом по безупречному, слегка покрасневшему лицу, задерживается на пухлых устах, о которых, если подумать, мечтал весь вечер. — Я не целуюсь, — ухмыляется Хёнджин, разворачиваясь спиной к Чану, когда его тут же грубо хватают за затылок, резко приведя в былое положение. — Я тебе не мальчик на одну ночь, — рычит Чан, сжимая в руках длинные блондинистые пряди. — Хочешь, чтобы я обращался с тобой как со шлюхой? — горячий шепот прямо в губы заставляет омегу облизнуться. — Хочешь быть оттраханным в грязном туалете? Так ты завершаешь все свои свидания? — и Хван впервые протяжно сладко стонет. В глазах мутнеет от вожделения. Трусы стремительно намокают, организм совсем не скупится на природную ароматную смазку, и Чану сносит крышу от одного ее запаха, который забивается в легкие даже через одежду. Видит бог, Крис хотел, как полагается: отвести домой и протаранить это тело на своих шёлковых простынях. Однако все его шаги на пути к правильности были столь мизерны, что моментально сметались уверенностью и откровенным блядством Хёнджина. А Чан не был настолько правильным и безгрешным, чтобы отказываться от такого. Крис мгновенно впивается в губы младшего с таким зверским аппетитом, что не сдерживается и прокусывает нижнюю, вызывая у Хёнджина скулёж, приятной вибрацией отпечатывающийся о влажные переплетенные языки. И это выглядит как наглядная демонстрация того, кто является главным в их паре. Хёнджин плавится, когда не разрывая непрошенный, животный, болезненно приятный, почти дикий поцелуй, с него грубовато сдирают штаны и нижнее белье, а затем разворачивают, прижимаясь к его спине крепкой грудью, заставляют давлением ладони на поясницу прогнуться, упираясь руками об холодную плиточную стенку. — Ты ведь чист? — скорее ради приличия, нежели от опасений, охрипшим голосом интересуется Чан, попутно расстегивая свою ширинку. — Да. До течки еще далеко. — Отлично. Далее все происходит словно во сне. Чан наконец вставляет в тугую, сладостно узкую дырочку головку, давая привыкнуть к внушительному размеру, и через несколько мгновений начинает двигаться тягуче, мучительно медленно, разрушая, стирая в пыль последние отголоски разума омеги. — Быстрее… — Я порву тебя, если буду двигаться быстрее, Хёнджин. — Я не сахарный, блять! Двигайся быстрее! Ноги еле держат. Омега беспомощно дрожит всем телом, хныкает, почти плачет, а затем теряет терпение и сквозь боль насаживается полностью сам, вскрикивая от разрывающих во всех смыслах этого слова ощущений. Чувство полной заполненности заставляет тронуться умом. Чан забывает, как дышать, когда позволяет младшему двигаться на члене самому, крепко придерживая за потрясающие бедра. Хёнджин сразу же берет такую бешеную скорость, что Крису остается лишь глубоко мычать, до синяков сжимая его упругую задницу в руках. Чана кроет с потрохами. Его буквально имеют в грязном туалете, бесстыдно громко выстанывая ругательства, всхлипывая и протяжно хныкая. Эти сладостные стоны… Сука… Крис ничего лучше в своей жизни и не слышал. На красивой гладкой спине играют тени от приглушенного освещения, подчеркивая каждый изгиб невозможно безупречного тела. Нежная, бархатная кожа покрывается испаринами пота, мышцы напрягаются от каждого толчка, вырисовывая идеальные линии, создающие впечатление силы и грации одновременно. Голубые вены, виднеющиеся по тонкой, почти хрустальной коже, лишь подчеркивают привлекательность, вызывая совсем первобытный порыв искусать и истерзать этот идеально чистый холст. Бан Чан готов поклясться, что эта картина до конца его дней не выйдет из его головы. Кабинка начинает вонять необузданностью Хёнджина и бешеной напористостью Чана. Альфа перехватывает контроль, словно говоря омеге: «Наигрался? Теперь поиграем по-настоящему». Ритм, на который слишком резко переходит Крис, напрочь стирает все грани, оставляя за собой лишь пошлые, слишком частые шлепки. Хёнджин уже в голос рыдает от того, как безупречно хорошо его имеют, зарываясь в его длинные волосы и с силой натягивая их на кулак. — Ударь меня, — ох, и Чан не смеет отказывать в такой искушающей просьбе. В своих извращениях они оказываются абсолютно одинаковыми, идентичными. Хлесткая пощечина приходится сбоку, по нежной чувствительной щеке. — Я не… Я, блять… Так… Чертовски близко… Ах! — Хёнджин с громким криком кончает, обмякая в чужих руках, начинает беспорядочно дергаться в оргазменных спазмах. Чан от того, с какой чувственностью Хёнджин отдается ему, от того, как тесно сжимает внутри себя и от того, как ошеломительно хорошо и вкусно кончает омега, заканчивает почти следом, накачивая превосходно узкий анус спермой. Альфа даже не успевает прийти в себя после сильнейшего оргазма в жизни, как ладонями бережно перехватывает худощавое тело. Хёнджин, как выясняется, вырубился прямо во время последнего толчка от переполняющих, слишком обжигающих ощущений и количества выпитого алкоголя. Чан, переворачивая стройное тело, замечает, что омега кончил дважды, успевая испачкать приспущенные брюки невообразимым количеством вкуснейшей смазки. Бан бесстыдно всматривается в профиль безропотно спящего лица: беспомощно сведенные к переносице брови, истерзанная нижняя губа, влажные, налипшие на лоб светлые пряди, потекшая черными кругами под глазами тушь, раскрасневшиеся щеки, предающие этому существу до безумия нежный, уязвимый, сломленный и до невообразимости желанный вид… После сокрушительного безумного секса, Крис с необъяснимой, совершенно непривычной заботой, выносит безжизненное тело из клуба под пристальным взглядом опешивших друзей и везет Хёнджина в свою квартиру, где под пьяный сонный бубнеж переодевает и укладывает спать в гостиной комнате. Это, если подумать, могло бы быть началом ошеломляющих крышесносных отношений, если бы тем же ранним утром Хёнджин в ужасе не сбежал от альфы, побоявшись ненужной привязанности, не оставляя за собой ни следа, а затем, через месяц, выблевав все съеденное за два дня, сидя на унитазе с трясущимися руками, не всматривался бы в тест, показывающий две полоски.