ГЛАВА 21. МАРИЯ. ЧАСТЬ 2
14 мая 2024 г. в 19:33
Уже в доме, вслед за тем, как они избавились от верхней одежды, перед ними распахнулись двери с тяжелыми драконами по правую и левую стороны. Выглядело это так, будто сами крылатые открывают двери своим гостям.
В коридоре, окрашенном преимущественно в кроваво-красных оттенках, сохранялась относительная тишина, нарушаемая парочкой вампирш, покинувших приемный зал.
Магия лёми не пропускала громкое звучание музыки из бального зала, которое обрушилось на них, как только раскрылись двери.
Примечание автора: Здесь упоминается современная интерпретация композиции David Garrett – Dance Of The Knights.
Трагичные и тревожные мелодии композиции «Танца Рыцарей»* захлестнули в общую сумрачную и пылкую атмосферу этого места. В зале играла современная интерпретация сочинения. Добавилось тяжелое звучание струн электрогитар, походившее на раскаты грома встречавшихся в разрядах молний скрипок.
С высокого куполообразного потолка, на котором была изображена грядущая буря из грозовых туч, свисало множество рубиновых простыней, окутывающих зал, будто паутина.
Комната была погружена в глубокий багровый свет дома, заволакивающий пространство помещения. Узор бордовых рек на черном мраморном полу растекался под ногами через весь просторнейший бальный зал, словно реки крови или пролитого дорогого вина.
Повсюду висящие и расставленные подсвечники с алыми свечами среди белых и багряных роз угрожали поджечь простыни и цветы, чего, вопреки законам физики, не случалось.
Как и было обещано, чтобы почтить память умерших, на балу собрался весь клан.
Мария заметила семью охотников Адамс, и у нее кольнуло внутри. Адзе танцевал со своей женой, а их сын вел бурное обсуждение с вампирами, которых Мари не знала, но точно встречала раннее.
Только не могла припомнить, где: в бою или на территории.
У окон расположились длинные обеденные столы, покрытые тканевыми вишневыми скатертями, сползающими на пол. Столы заполняло изобилие свечей, роз и стеклянных кувшинов с напитками.
Хрустальные бокалы вампиров, облачившихся в свои лучшие наряды, наполняла темно-красная жидкость. Вероятно, кто-то попивал вино, а кто-то пиршествовал кровью, отчего Мари стало не по себе.
Изучающий обстановку взгляд дошел до глав клана. Двоюродные брат и сестра Коноэ восседали в конце зала на обложенных цветами и украшениями стульях, напоминавших троны. Они надели белое. По левую сторону от высшей правительницы сидела Белладонна.
В своем белоснежном девственном платье Лилит походила на непорочного ангела, прячущего свою истинную сущность жестокого дьявола. Поймав на себе взгляд, вампирша, секунду назад говорившая с братцем, повернула изящную длинную шею в сторону Мари и Чика.
Мария почувствовала себя загнанной в ловушку главной паучихи и мысленно приказала себе собраться с духом.
Среди вальсирующих кровопийц, которые тоже обратили на нее и на Чикаго внимание, Марии стало трудно дышать. Платье вдруг показалось истязающе тесным. Когда к тебе приковывается свыше двухсот вампирских пар глаз, прожигающих тебя то ли с презрением, то ли с желанием, невольно хочется задохнуться.
Внезапно чьи-то пальцы властно впились в щеки и развернули к себе. Вероятно, Чикаго передалось ее беспокойство, и он решил “благородно” помочь Мари прийти в чувство.
Вскинув бровь, Нильсен-Майерс притянул лицо Марии ближе и на глазах у присутствующих накрыл губы жарким мимолетным поцелуем, сквозь который успел укусить ее за губу.
Ощутив привкус крови на языке, она остолбенела. Прежде чем до Мари дошло происходящее, дыхание сбилось.
«Не верь ни единому моему действию в этих стенах», – наказал Чикаго до того, как они вошли внутрь особняка.
Взяв Марию под руку под пристальным ядовитым наблюдением вампиров, он, нацепив ослепительную бессовестную улыбку, подхватил бокал с жидкостью, больше похожей на вино, чем на кровь, и провел ее к пышным софам, туда, где кровососов толпилось куда меньше.
Упав на сидение, Чик усадил Мари к себе на колени.
– Прими вызов, чудовище, – зарываясь носом в ее кудри, он едва слышно предупредил: – Мы немного поиграем. Расслабься и подыграй мне.
За такой громкой музыкой вампиры бы точно не смогли его расслышать.
Сделав глоток, Чикаго поднес бокал к ее рту. Обоняние уловило запах вина, что они выпивали в погребе. Мария отпила немного пьянящего ароматного напитка из рук Чикаго, и тот c беспристрастным видом отвел хрусталь в сторону.
– Ты не будешь пить кровь вместе с остальными?
Чик окинул ее так, будто она сморозила очередную глупость.
– Разумеется, нет. Во-первых, я не имею малейшего понятия, откуда она и чья. Во-вторых, – он невесомо провел пальцами вдоль ее горла и задержался на ключицах. – Я открыто дал всем понять, что для этой цели у меня есть ты.
В ухе Чикаго блеснула серебряная серьга. Стараясь равнодушно пропускать жесты Чика, Мари перехватила его руку и указала на кольца.
– Еще больше серебра?
– Я бы поделился колечками с тобой, но боюсь, мартышка, тебе они будут великоваты, – он щелкнул ее по носу.
В огромной комнате кровь была повсюду.
Это вампирский пир, который Чикаго не собирался разделять с другими вампирами. Сколько же ему понадобилось выдержки, чтобы оставаться настолько безучастным, когда рядом столько соблазна? При этом он преспокойно умудрялся держать ее подле себя и беззаботно попивать вино.
Если сегодня у них вечер бесцеремония и Мария может позволить себе все, то она этим воспользуется. Она залезла под рукава пиджака Чикаго и нащупала под тканью серебряные браслеты. «Тоже на месте…»
Серебряные браслеты, кольца… Мари посмотрела ниже на цепь размером с его грудную клетку и пресс и коснулась ее. «Неужто тоже настоящее серебро?» – глаза округлились. Действительно, маловероятно, что Чику пришелся бы по вкусу дешевый материал.
Как с таким количеством серебра на теле, отравляющего организм изнутри, он мог вести себя столь безмятежно? Это же должно быть чертовски больно.
Наклонившись к нему, Мари прошипела сквозь зубы:
– Ты себя убить решил?
Чикаго переменился в лице. Во взгляде сверкнула сталь, и он отхлебнул вина.
– Делай, что тебе положено, и не лезь в мою часть… – Мария догадалась, что Чик не стал договаривать «сделки».
«Если серебро не убьет тебя раньше, это сделаю я!» – выругалась про себя Мари.
– Как я могу не лезть, когда это напрямую касается и меня, – пока она не сказала чего-нибудь лишнего, Чикаго заткнул ее бокалом. Он прав, общий бал не место для споров, но раздражать меньше Нильсен-Майерс не стал.
К ним на софу подсел Миллард. На парне был классический коричневый смокинг в клетку.
– Вроде все проходит достаточно неплохо. Как вы проводите время? – вежливо полюбопытствовал юноша.
– Могло быть хуже, – убрав от себя вино, ответила Мария.
Музыка стала звучать тише.
– И будет, – сухо поддержал Чик, глядя на то, как в центр зала, удерживая бокал, вышла Афина в насыщенном синем брючном костюме. – Лилит произносила речь в начале торжества? – он обратился к Милларду, тот мягко кивнул.
– В этом году из-за охотников мы понесли огромные потери cреди наших братьев и сестер, – горестно заявила Афина, изобразив великую поддельную скорбь. – Дом «Пылающего Заката» не по своей воле покинули два члена моей семьи. Утратив Брайана, я попрощалась с верным советником. Потеряв Декстера, я лишилась возлюбленного.
Мария чуть не подскочила, когда смех Чикаго эхом отразился от стен.
Все присутствующие воззрились на их троицу. По большей части на Чика и на нее, по-прежнему сидящую на нем. По-хозяйски он провел ладонью по пояснице Мари и поднялся по позвонку выше, а ей захотелось шлепнуть его по руке.
В зале послышалось недовольство, вызванное проявлением неуважения со стороны Чикаго.
Маска траурного притворства Афины слетела и разбилась вдребезги.
Миллард смущенно почесал затылок. Чик, отпив алкоголь, махнул бокалом:
– Прошу прощения, продолжай. Нам всем очень интересно.
Из грудной клетки Марии вырвался смешок.
Лилит не вмешивалась, а Дэйчи, напротив, навострился вместе с остальными негодовавшими. Приподнявшись, Коноэ прогремел:
– Чикаго, как ты смеешь осквернять память своих собратьев?!
– Спасибо за заботу, но мои братья целы и невредимы. К вам они никак не относятся, – сухо ответил Чикаго. Тонко отметелив собственную принадлежность к клану, он невинно подметил: – Мне даже не пришлось осквернять ничью память, за меня это уже сделали, – Чик поднял бокал и вызывающе назвал имя: – Афина, дорогая.
Вампирша ощерилась.
– Ты привел на бал человека, – посмотрев на Марию, как на мусор, лицо Дэйчи исказилось злобой. Она ответила ему тем же. – Это оскорбление.
Большая часть толпы одобрительно забурлила, подобно кипятку в кастрюле.
– Вовсе нет, – простодушно покачал головой Чик. Наверняка, он изначально готовил этот ход как глумление. – Если вдруг кто не заметил, люди здесь присутствуют повсюду: в ваших графинах и бокалах. Я же, – Чикаго коснулся подбородка Марии и скользнул к вене на шее, пульсирующей под его пальцами, – пришел со своим сосудом.
«Божечки, когда это все закончится?» – вздохнула Мари.
Лилит не дала Дэйчи раскрыть рта и велела Афине продолжать.
Мария призадумалась. По какой причине глава клана спускает Чику все с рук? Без сомнений, он вполне умен, а еще ужасно нагл и хитер. Вампирский закон вроде как не преступал, но здесь как будто было нечто еще.
Если бы глава клана хотела, она давно могла найти, за что наказать Чикаго. В то время как он открыто демонстрирует свое пренебрежение, перед Лилит пресмыкается даже ее брат.
Быть может, у высшей правительницы существуют какие-то личные счеты с Нильсен-Майерсом?
Собравшись, Афина вновь включила «режим распылителя», дабы завершить речь:
– Брайан и Декстер не заслуживали гибели, а охотники забрали их у нас! Организация этих монстров, – с ненавистью выплюнула вампирша, – отняла много жизней из наших домов, и когда-нибудь мы положим ее существованию конец. Мы отвоюем свое!
«Ну попробуйте», – Мари пыталась сохранять лицо расслабленным, пока насмешка просилась наружу.
– За наших павших членов семьи!
«Надеюсь, ты упадешь следующей, стерва», – про себя мечтала Мария, скучающе осматривая зал.
Афина вознесла бокал. Остальные поддержали ее речь бурным и одобрительным ликованием.
Только компания Марии оставалась в стороне. Чикаго, казалось, вот-вот снова черство рассмеется, а Миллард абсолютно нейтрально наблюдал за выпивающими и уже танцующими вампирами под возобновившуюся мелодию.
– Декстер и Афина встречались? – удивилась Мари. Она не стала рисковать и спрашивать при всех о Лилит.
– Их отношения могли бы войти в историю как самые жалкие, – непроницаемо высказался Чикаго и c медвежьей долей иронии пылко прибавил: – Какое упущение!
– Декстер был без ума от Афины, – вставил Миллард. – А она… она… – заливаясь краской, парень никак не мог подобрать слов.
– Пользовалась им, потому что я отказывал, – пришел на помощь ему Чик. – Поэтому Декстер меня ненавидел. Он понимал, что происходит, и не мог смириться с тем, что всегда оставался для Афины запасным вариантом: вторым, третьим, а то и четвертым. Декстер знал, что не нужен ей, и довольствовался своим местом, время от времени срываясь на мне. Это было забавно.
– Еще забавнее было то, как ты его регулярно злил, – скромно хохотнул Миллард.
– Я не мог лишить себя подобной радости.
– Конечно, ты же любишь, когда тебя ненавидят, – вклинилась Мария, подцепив двумя пальцами цепь на теле Нильсен-Майерса и потянув на себя. Костяшками она чувствовала хладность его кожи.
– Люблю, – сощурился Чик.
– Само собой! – перед ними появился Кессо в светло сером смокинге. Пиджак был надет поверх рубашки и жилетки, застегнутой на пуговицы. Улыбаясь одними уголками губ, он лихо подтвердил: – Чикаго у нас тот еще мазохист!
«Откуда он вообще возник? – подумала Мария. – Разве Валль должен был вернуться так скоро?»
Увидев Валля, Миллард растекся в удивленной улыбке и поприветствовал приятеля:
– Ты уже вернулся! – осведомился он. – Быстро же ты в этот раз сплавал.
– Миллард, мой драгоценный друг, я привез тебе кое-что свежее в твою коллекцию пластинок. Я оставил презент у тебя. Поставишь послушать на патефоне, когда мы все снова соберемся на чердаке?
Миллард озарился счастьем.
– Что, правда? – его глаза заблестели от благодарности. – Спасибо тебе огромное, Валль! Спасибо!
– Будет тебе, – Кессо растрепал кудри парнишки. – Не за что.
Их отношения напоминали старшего брата с младшим.
В отличие от Милларда, Чикаго оставался менее эмоционален:
– Кис-кис, почему ты не в Италии?
– Я выполнил поручения в других точках, но в Рим с позволения Лилит отправил члена команды. Не мог же я пропустить бал в собственном доме, – он обвел протезом руки помещение, – да и раз дату общего собрания назначили на завтра, пришлось вернуться.
Удовлетворенный ответом, Чик хмыкнул, а Кессо устремил взор на Мари.
– Мария, вы, как всегда, ослепительны, – он склонил голову в поклоне. – Я бы поцеловал вам руку, но, боюсь, вашему кавалеру это может не понравится. Рад, что вы до сих пор целы и невредимы.
– Благодарю, – с улыбкой ответила Мария и уточнила: – Когда моему кавалеру что-либо нравилось… – она выразительно покосилась на Чикаго, но тот сделал вид, что не заметил этого.
– Действительно, – взгляд Валля озорно заискрился и быстро потемнел. – Прошу меня извинить, я должен отчитаться перед нашей знатью.
Мари заметила, что Коноэ пристально приглядывали за их компанией. Она встретилась взглядом с Белладонной, все еще сидевшей вблизи своей подруги – Лилит. Чародейка наградила Мари одобряющей улыбкой.
Звучавшая песня сменилась следующей, не менее драматичной. Кружившие пары разошлись по углам, и центр зала освободился.
Чикаго отставил вино, и Мария чуть не упала, из-за того, что тот решил неожиданно встать. Его рука легко поймала ее, ухватив за талию. Мари сурово насупилась, а Чик, глядя свысока, произнес:
– Идем, проверим, насколько плохо ты танцуешь, – он потянул ее на середину зала.
– А почему это я сразу плохо танцую?! – пришла в возмущение Мария. – Может, это ты решил прикрыть мной свою неповоротливость?
Краешек губ Чикаго приподнялся.
Сперва ей хотелось упереться и сбежать в конец зала, желательно вообще другого дома. Но потом Мария подумала, что станцевать перед носом кучи кровопийц, не жалующих ее человеческое присутствие, замечательная идея.
«Никто никогда не узнает, насколько тебе страшно, поэтому натяни на свое прекрасное лицо уверенную маску и позволь им поверить в нее, – обратилась к себе Мари. – В твою ложь поверят все, если в нее будешь верить ты».
Марии была знакома отражавшаяся от стен зала песня. Это был женский кавер исполнительницы «Annaca» – «Аннаки» и композитора «Ursine Vulpine» – «Урсина Вулпина» на песню «Wicked Game»* – «Злая Игра».
Не обращая внимания на сверлящие и жалкие взгляды, Мария вложила руку в большую ладонь Чикаго и утонула в ней, глядя в его пронизывающие и утомленные васильковые глаза, что стали еще ярче. Это означало то, что он изнывал от жажды.
Вторая рука Чика находилась чуть выше поясницы. Нильсен-Майерс ловко придвинул Мари ближе к себе и повел под одновременно печальную и томную музыку.
Они двигались синхронно. Он точно знал, что делает. Каждое движение Чикаго было преисполнено плавной элегантности.
Свободная ладонь Марии приобнимала Чика за спину. Стоя на каблуках, роста хватало, чтобы достать подбородком до его плеча.
Она все сильнее проваливалась в мелодию, танец и прикосновения вампира, пока в животе распускались цветы, а в сердце метался порывистый осенний ветер.
Шаг вперед, шаг назад, на месте.
Чикаго покружил ее и под глубокий голос чувственно притянул назад. Спиной Мария вжалась в его грудь, что наверняка нещадно болела под серебром. Прижавшись щекой к ее локонам, он сказал:
– Для такой неумёхи ты недурно танцуешь. Даже пока ни разу не наступила мне на ногу.
– Эта неумёха сейчас намеренно на нее наступит, – внушительно пригрозила Мария. – Просто мне жалко тебя, вот я и решила пощадить.
Вновь покружившись, Мари развернулась к Чику лицом. Тот хитро ухмыльнулся и слегка опрокинул ее назад. Медленно проследовав ладонью по обнажившемуся из-под выреза бедру, он подхватил его.
Стоя на одной ноге, Мария ухватилась за шею Чикаго, и юноша наклонился к ней. Они бы соприкоснулись носами, если бы Чик не склонил голову набок. Он провел губами вниз по ее шее и, остановившись на ключицах, вонзил клыки в тонкую кожу под конец песни.
Мари зажмурилась. Почувствовав жгучую боль, она крепче вцепилась в Чикаго, и тот в ответ сильнее сжал ее талию вместе с платьем. Отпрянув, Чик взял Марию за руку и под дикие взоры повел через весь зал к выходу.
Они устремились на задний двор особняка, где Нильсен-Майерс завел ее под стеклянный купол беседки, столбы которой огибали стебли крупных бордовых роз.
– Это было хорошее представление.
– Вполне, – усмехнулась Мари, стараясь не заострять внимание на пульсирующей ранке.
Чикаго выглядел озадаченным, Мария ждала, решиться ли он заговорить сам. Достав из кармашка пиджака пластырь, Чик приклеил его на место укуса со словами:
– При других обстоятельствах я бы не сознался, но ты заслуживаешь знать, что укусив тебя, я едва смог перебороть жажду. Целый вечер я думал лишь о том, как не убить тебя в том же зале, и все равно пошел на риск.
Мари поразило то, как Чикаго, переступив через собственную гордыню, признал перед ней свою слабость.
– В таком случае, у меня для тебя хорошие новости. – Чик вопросительно уставился, и Мария успокоила его: – Первая, я жива; вторая, ты выглядел так, будто у тебя все под контролем, как и всегда. Вряд ли кто-то заметил, что тебе это далось нелегко.
Ей внезапно захотелось приободрить его.
Рука потянулась к розе. Мария никогда не срывала цветы, ведь ей казалось, что, сорвав цветок, она заберет у него жизнь. Занятно то, что Мари без лишних раздумий срывала души вампиров одну за другой также легко, как розу, что сорвала сейчас.
Бордовые лепестки моментально окрасились в темно-голубой. Таким же цветом проступала кровь вампира на месте ранения.
Не отрываясь, Чикаго затуманено смотрел на нее. Мария сунула стебель в карман его пиджака, из которого теперь выглядывал бутон розы.
– Когда мы пошли танцевать, мое сердце замерло от ужаса. Я практически была уверена, что оно вот-вот остановится, и я упаду, но как ты мог заметить, даже на таких каблуках, – присев на скамью, она злобно скинула с ног шпильки и засекла привычную усмешку Чикаго, – устояла и ни разу, к своему величайшему сожалению, на тебя не наступила.
На щеках Чика выступили ямочки.
– Ты не была похожа на предобморочную жертву и даже на жалкую мартышку, как обычно это бывает.
Мари радостно болтала ногами, пытаясь не касаться грязного пола.
– Уже третий комплимент за день? – улыбаясь, она изогнула бровь. – Это что за аттракцион невиданной щедрости от Чикаго Нильсен-Майерса?
– Не обольщайся, – его плечи затряслись от смеха, – просто сегодня ты чуть получше, чем похуже.
– Я ведь тебе нравлюсь, – скорее утвердительно произнесла Мария, наблюдая за реакцией Чикаго.
– В каком смысле? – высокомерно ухмыльнувшись, переспросил он. Чик опустился на корточки и, подобрав туфлю, надел обратно на ее ступню, словно это было обычным делом. Мари застыла, не став ему мешать. – Скажем так, Мария, я тебя уважаю.
Затем он проделал тоже самое со второй туфлей и выпрямился.
– И многих ты уважаешь?
– Вовсе нет, – сдержанно ответил Чикаго, поделив между ними тишину одну на двоих.
* «Танец Рыцарей» – произведение классической музыки, написанное русским композитором Сергеем Прокофьевым.
* Оригинальная версия песни «Wicked Game» принадлежит музыканту и актеру Крису Айзеку