последний звонок, простые слёзы

//       Май стоял теплый и не особенно дождливый. И сегодня, в праздник, погода замечательная. В такие дни хотелось бы с пивом посидеть у падика. Но не было возможности. Много времени занимала подготовка к экзаменам.              Андрей совершенно не выспался и пытался уловить последние мгновения дремы, стоя в ванной, у раковины, с зубной щеткой во рту. Он покачивался из стороны в сторону до тех пор, не открывая глаз, пока паста сильно не запекла на языке. И пришлось все-таки сплюнуть. Утро было не таким приятным, как хотелось бы.              Мать суетливо носилась по квартире, точно Наполеон, пытаясь сделать несколько дел одновременно: и накраситься, и сварить завтрак Андрею, и погладить ему же костюм. Андрей же думал совсем не о линейке, а о том, как побежит к своему Феде-Федечке-Федору сразу после нее. И от этого делалось хорошо на душе.              Федор — человек, казалось бы, важный и разумный: оканчивает вышку, подрабатывает в автосервисе и живет в комнате в общежитии. А еще имеет дедовскую черную девятку. В общем и целом, Федя — ровный пацан.              Правда, кажется, у ровных пацанов нет обычаев любить смазливых парней.              Но при этом Федор не из тех волков, которые под Нурминского делают солнышко на турнике. Федор, скорее, из тех волков, кто верит, что в одну реку дважды не войти, но можно помереть от старости на берегу.       И не важно, на каком берегу.              А еще Федор, уйдя на написание диплома, сегодня взял отгул в автосервисе, чтобы пойти на Последний звонок Андрея с его матерью, которая свято верила в крепкую мужскую дружбу между своим сыном и Федором. А еще в то, что Федор наставит Андрея на правильный путь.              Но пока она плачет в комнате Андрея, держа в руках плечики с костюмом. Вот как так? Андрей ведь только недавно стихи Деду Морозу рассказывал с табуретки, а уже этот Новый год отмечал с Федором.              — Ма, ну че ты? — Андрей отбирает костюм и прячется за дверцей шкафа, переодеваясь.              — Ничего…              — Я же не умираю!              — Просто закрой рот…              Андрей и закрыл.              Он больше не пытался успокоить мать, только нацепил рубашку с брюками и пиджаком, подошел к ней и попросил завязать галстук. А потом Андрей поел и стал не таким унылым говном.              ты же помнишь во сколько?       

      

Помню

      

      //              — Полюбила парня я, да оказался без хуя, да нахуя ж мне без хуя, когда с хуем дохуя?!              Мимо пронеслась тачка со спущенными окнами, и мать скривила губы, с отвращением хмурясь. Андрей с Федором только переглянулись, усмехаясь.              А дальше Андрей очнулся уже только во время вальса. Он кружился со своею одноклассницей. Вместе они не смотрелись, вот честно, но это было не так уж и важно. Когда музыка закончилась, Андрей встал на свое место и стал выглядывать Федора в толпе.              И Федор спустя время нашелся: он солнечно улыбнулся, так, что сердце сжалось.              Андрей пытался вслушаться в речь ведущих, пока Федор отвлекся на маму Андрея, когда та его позвала, утерев слезы платочком.              — Федька, ты же помнишь, что ты единственный нормальный друг Андрея?              — Помню. — кивнул. — Что такое?              — Андрей сказал, что после линейки к тебе с ночевкой. Прошу, давай без глупостей.              — Разумеется. Но Андрей у меня выпросил банку пива.              — Ты злоупотребляешь моим доверием.              Мать Андрея вздохнула, но больше ничего говорить не стала.              Андрей попытался полезть с поцелуями в уборной. Федор спросил, где в школе туалеты, и Андрей, восприняв это как приглашение, потащился с ним. Уже внутри Андрей прижал Федора к стене, но тот не дался.              Оттолкнул. В туалете вообще-то неприлично.              Главной задачей теперь было довезти мать Андрея до дома. Встретились они уже на своеобразной парковке, и Федор запихал Андрея на заднее сидение, уступив пассажирское, справа от себя, женщине.              — И что, ты к Федьке в этом поедешь? — спросила мать, поворачиваясь к Андрею.              — Ну… у Федора шмотки мои лежат. У него переоденусь.              Мать волновало не столько то, что у кого-то дома лежат вещи Андрея, сколько тот факт, что Андрей может угваздать костюм, над которым она корпела все утро.              — Зайдешь и переоденешься.              — Но…              — Без «но». И возьмешь пирог Федьке.              //              Вообще, если честно, Андрей с Федором встречаться начали очень спонтанно.              Андрея его друг Максим обещал познакомить с компанией крутых парней на тачках. Такое ощущение, что Максим пытался заинтересовать девятиклассницу, чтобы утащить куда. Но познакомил. Андрей сразу нашел общий язык с Федором. Конечно, тот его вечно подкалывал, и все, как полагалось: разница в четыре года позволяла, но Федор все равно оказался понимающим.              А еще Федор подвез Андрея, перебравшего с пивом, домой. И они стали общаться.              К слову, остальные «крутые парни»: Дима и еще один Федор, — Андрею не понравились.              В какой-то день у матери Андрея в больнице была ночная смена, так что Андрей затащил Федора к себе домой с ночевкой. Они всю ночь не спали, а потом утром заперлись в кухню, чтобы выпить чаю. Глаза были красными после длительного пребывания за компьютером.              Андрей полез целоваться у кухонного гарнитура, так сладко, что Федор сначала просто застыл, а потом ответил. Прогремели повороты ключей в замочной скважине, и Андрей отскочил от Федора, покраснев. Пришлось знакомить маму с новым другом.              И она… приняла.              Поначалу, конечно, относилась со скепсисом, потому что Федор старше, но потом поняла: у него есть голова на плечах.              И одобрила.              Андрей успокоился: значит, можно теперь отпрашиваться к Федору в пятницу на ночь, можно больше не врать о том, что по вечерам он гуляет с Максом.              Ну… и с ним тоже.              И встречаться они стали спустя год после знакомства. Мало целовались, но Андрею нравилось и просто прижиматься с объятиями.              Иногда пытался залезть к Федору в штаны. Федор в такие моменты бил Андрея по рукам. Правда, бил! И Андрей обижался. Ну, не хотел Федор потом получить пиздюлей, вдруг что! Даже если доверял Андрею…              В итоге, по пьяни Федор сам Андрею отсосал, а потом долго-долго извинялся.              Андрей тогда сказал:       — Ты для меня — серьезно. Так что успокойся, я прошу тебя. Даже если ты меня кинешь, то никто не узнает, что у нас что-то было. Ты понял, Федь?              И Федор понял.              //              — Поехали быстрее, пока мама не вышла! — Андрей ударяется головой об арку машины, айкает, но садится на пассажирское и пристегивается.              — А че?              Федор непонимающе хлопает глазами, но не спешит заводить мотор. Ему интересно, от чего пытается прямо сейчас убежать Андрей.              — Мама с пирогом… давай быстрее! — Андрей ударяет Федора легонько по руке, и тот, наконец, оживает: спускает окно со стороны Андрея.              Все еще никуда не едет.              — Я пирог хочу… С яблоками? — с надеждой спрашивает Федор.              — С вишней. — Андрей вздыхает, поправляет футболку и смотрит за тем, как мама спешным шагом приближается к машине.              Оказавшись совсем близко, она протягивает Андрею контейнер, и тот, закатив глаза, ставит его к себе на колени.              — И чего ты так быстро ушел? — спрашивает мама, стуча ногтями по арке со стороны Андрея. — Ладно, хорошего вам вечера. Федька, поешь обязательно, а то тебя уже, небось, ветром качает.              Федор только усмехается, благодарит за пирог, и они едут домой к Федору. Он сосредоточенно ведет машину, тихо подпевая песням из магнитолы, а Андрей думает. Ну… вот двадцать пятое. Через три дня русский. Нужно бы попереживать, но он не особо. Тридцать первого профиль по математике. На календарике, висящем в комнатке, еще отмечена физика.              А потом поступление. Андрей так надеется, что Федор будет рядом в такой ответственный момент, будет поддерживать, что что-то внутри сжимается.              — Федь, а хочешь я тебе отсосу? — спрашивает Андрей совершенно спокойным голосом, а главное — уверенным.              — Прямо сейчас? — Федор усмехается. Сворачивает вправо и останавливается — красный.              — Можно и сейчас. — Андрей пожимает плечами: его ничего не смущает.              — Нельзя. Откусишь.              — А дома?              — Посмотрим.              «Посмотрим» от Федора всегда значит разное. Иногда, когда, например, Андрей просит пиво, то Федор, сказав «посмотрим», бывает, соглашается. Если Андрей просит погулять ночью, то Федор почти всегда, говоря «посмотрим», отказывает.              И Андрей не обижается. Это бессмысленно.              — Я сварил борщ с утра, будешь? — спрашивает Федор ровно в тот момент, когда Андрей кладет руку на бедро Федора, чуть улыбаясь.              — Буду.              Но руку не обирает. Загорается зеленый. Трогаются.              //              Вечером они все-таки пьют пиво, полулежа на одноместной койке. Андрей бочком прижимается к Федору, вздыхает, когда банка оказывается пуста. Он ставит ее на тумбочку, снова лезет к Федору, но уже основательно: садится верхом на Федора, улыбаясь, отбирает и его банку, делает глоток и убирает.              — И что это значит? — спрашивает Федор, касаясь талии Андрея ладонями.              — Ничего. Поцелуй?              И Федор целует. Как можно не поцеловать, если хочется? А потом отстраняется. Смотрит со всей серьезностью.              — Андрей, у меня отсрочка кончается.              — Че?              Андрей, если честно, не понял. Он знал, что у Федора скоро защита диплома, потом — все. Кончается отсрочка от армии — понятно.              — В армию меня осенью забирают, понял?              Андрей хотел бы сказать, что не понял, но, к своему же сожалению, понял. И расстроился. Как мог не расстроиться?              — Допустим.              Андрей поджимает губы и ложится на Федора уже полностью. Хочется обидеться. Но на кого? Не на Федора. Разве что на жизнь, которая отберет его на целый год.              — Ты же дождешься меня, Андрей?              Голос Федора звучит как-то… печально?              Да, печально.              Андрею хорошо — он не годен. Федор регулярно шутит про умственную отсталость.              — Ты для меня — серьезно. Я тебе напоминаю, Федь. Конечно, дождусь, что за вопросы?              Андрею только Федор и нужен. Даже если он будет криво выбрит. //