Сплит

      Голова раскалывается. Боль в висках — ноющая. Сухость во рту скребет горло, превращает рот в пустыню. Гул в ушах от надоедливого голоса Итадори, нагло вломившегося в комнату без стука, только ухудшает ситуацию. Что-то пиздит. Слишком быстро и слишком возмущенно. Сукуна с трудом приоткрывает слипшиеся веки. Рука скатывается с кровати в поисках бутылки дистиллированной воды на тумбочке. Тщетно. Кто ж ее туда мог заботливо поставить накануне? Накануне Сукуна был безобразно пьян, и его мысли занимала только чужая задница, в которую он беспощадно вдалбливался пол ночи. Ну и очередная порция алкоголя — лекарство, стирающее память, чтобы наутро не вспомнить даже лица того парня, что был под ним. Мысли тогда были заняты чем угодно, только не спасительной и так необходимой сейчас водой. — Блять, ты можешь заткнуться хоть на секунду? — Рёмен переворачивается и с трудом садится в постели.       Да уж, так накидаться в тридцатник, чтобы потом чувствовать себя нормально — нужен талант. К сожалению, у достаточно талантливого Сукуны именно такой отсутствует. Итадори на секунду замолкает и окидывает недовольным взглядом пьянь, практически восставшую из мертвых. — Ты че опять устроил? Какой это раз за неделю уже? — Юджи устало вздыхает и с укором смотрит на абсолютно невменяемого Рёмена.       Сукуна прокашливается, сглатывая мерзкую мокроту после пары пачек сигарет со вчерашнего загула, и цедит: — Тебя ебет? Не нравится, я тебя особо не держу.       Пить. Как же, блять хочется пить. Нет, встать прям сейчас с кровати не представляется возможным. Сукуна уже черными акриловыми мазками рисует эту темноту в глазах в своем воображении. Фантомная желудочная кислота разливается по вкусовым рецепторам. Мутит даже от мысли о тошноте после резкого подъема.       Можно ведь считать, что Итадори вовремя зашел? Расплавленными крепким алкоголем мозгами Сукуна смекает, что спасение прямо перед ним. Сердитое, раздраженное, но все же спасение, способное вот так просто взять и добыть ему живительной воды с кухни. Или пива. Да, пиво было бы лучше. Только вряд ли Юджи вприпрыжку побежит за ячменным напитком для опохмела. Его явно задело последнее высказывание Сукуны и сейчас он с досадой что-то бормочет себе под нос. К тому же баночка пива с утра может спокойно перерасти в две. А дальше — больше. И вот Рёмен опять при полном параде: с раскрашенным татуировками ебалом и наклюканный до неприличия, врывается в душный забитый ночной клуб, чтобы подцепить очередное, совсем неинтересное тело и увести к себе домой. Юджи, конечно, наивный, но не глупый. Подобное уже происходило несколько раз за их недолгий симбиоз в качестве соседей по квартире. Отмазки вроде последней — что вообще-то пиво можно пить как чай, не настолько оно и крепкое — уже не прокатят. Да и к тому же Сукуне сегодня на работу. Пиво отменяется, однозначно. — Блин, ладно, не бери в голову. Можешь принести мне воды?       Итадори хмыкает и наигранно удивленно вскидывает бровь. — Только воды? Даже не будешь пытаться развести меня на продолжение твоей пьянки, — Юджи скрещивает руки, намерено показывая, что хмельных напитков Сукуне не видать.       «Точь в точь заботливая мамочка», — мелькает в голове сравнение. Сукуна не уверен, насколько оно точное, жизнь без родителей не дает подобного опыта для дальнейших детальных сравнений. Однако мысль кажется достаточно забавной, отчего Рёмен беззлобно ухмыляется. — А зачем? В последний раз ты не повелся, не вижу смысла продолжать. Так что я согласен на воду.       На самом деле Сукуне пиздец, как неловко. Это он должен быть «заботливой мамочкой» для недавно обретенного младшего брата. Типа семейная иерархия и бла-бла-бла. Но его жизнь идет по пизде и уже давно. Впрочем, есть ли смысл капать себе на мозги? Ну не может он так легко взять и измениться. Прекратить быть эгоистичным токсичным уёбком легко только на словах. Хотел бы Рёмен искренне хорошо относиться к Юджи. Но пока получается только эксплуатировать и иногда подстебывать. Впрочем, это тоже уже достаточно искренне. — Ты ведь в курсе, что ты мудак? — голос Итадори звучит спокойно, но глаза искрятся от веселья. Кажется, ему по кайфу осознавать минимальную власть над старшим братом. — Да-да, иди уже, если воды не будет в ближайшие пару минут, ты не только лишишься последнего члена семьи, тебе также придется брать на себя организацию похорон, а я бы хотел шикарные похороны, так, к слову, — Рёмен с досадой вздыхает, и смотрит на захлопнувшуюся после его тирады дверь.       Нужно встать с постели. Пойти в душ, позавтракать, собраться на работу.       «Может перенести сеанс?»       Сколько раз Рёмен уже говорил себе не бухать перед важными и объемными проектами. Сегодня его ждёт постоянный клиент, который к тому же любит ебать мозг своей бессмысленной болтовней.       Впрочем, не так уж и часто Сукуна проёбывается. Просто последний месяц вышел тяжелым, вследствие чего количество трезвых дней можно было пересчитать по пальцам рук. Точнее хватило бы одной руки. А если быть честным, то четырех пальцев достаточно. Нет, с этим однозначно нужно что-то делать. Спиваться в тридцать не было жизненной целью Сукуны. Он же, блять, нормально работал, даже много. Позволял себе отдыхать только когда того действительно требовало состояние. Во всем виноват тот пацан.       Ну вот, опять Сукуна трезвый и не может забыться. Он инфантильно перекладывает ответственность на другого человека, ставшего тенью каждой мысли в его голове. А ведь ранее Рёмена назвать инфантильным никто бы не осмелился.       «Да съебись ты уже из моей головы»       Пальцы зачерпывают розовые пряди, слегка дергая их у корней. Сукуна трёт глаза. Будто это поможет прогнать ухмыляющееся наваждение с торчащей копной волос. Словно тульпа, он стоит в углу, чернильные глаза спокойны, но, кажется, готовы прожечь дыру в сознании Рёмена. Будто в черепной коробке стало мало места, и образ решил выбраться во внешний мир. Только Сукуна не ненормальный, он знает, что это его мозг балуется, играет с ним подобным образом. А этот черноволосый пацан, имени которого Рёмен даже не знает, изводит до скрежета зубов.       «Надеюсь, ты вчера видел, как я трахаюсь», — злобный взгляд исподлобья, Сукуна пытается усмехнуться, но выходит лишь перекошенный оскал. Нервы уже не к черту, а пальцы трясутся. Хотелось бы думать, что это из-за водки, вливаемой в горло нон-стоп прошлым вечером. Но мерзкая мысль тоненьким голоском вопит, не давая даже шанса на зарождение новых отмазок: «Это из-за него».       Сукуна сгребает одну из подушек и швыряет ее в угол, в попытке прогнать морок. Мерзкая мысль утихает. Пацан исчезает.       «Тебе его не забыть», — шепчет она сладко напоследок.       Сукуна вздыхает с явным облегчением и переводит взгляд на открывающуюся дверь.       Пальцы крепко обхватывают керамическую ёмкость с водой, протягиваемую Итадори. Рёмен пьет жадно, не обращая внимания на тонкие струйки, стекающие по подбородку. Ладно, это стоило занудства, что пришлось выслушивать с самого утра от брата. — Полегчало? Вставай давай, тебе на работу, а у меня сегодня первый день в универе. Я поставил вариться рамен, — не дожидаясь ответа, Итадори вырывает опустевшую посудину из рук Сукуны и уходит на кухню.       «Блять, что этот сопляк себе позволяет?»       Нравоучения от младшего раздражают Сукуну. Указания, как ему жить и что делать — бесят, но Рёмен понимает: Итадори прав, сейчас не время помирать по собственной же вине от похмелья. И все равно, какого хера мелкий так себя ведет?       Губы недовольно смыкаются в тонкую полоску, вставать с кровати все же еще предстоит.

***

      Металлическая ложка отбивает повторяющийся ритм о стенки чашки с кофе. Капли неторопливо стекают по коже с кончиков взъерошенных крашенных волос. После душа стало однозначно легче, хотя мутит до сих пор. Но Рёмен настойчиво пытался запихнуть себе в глотку чертов рамен, заботливо сваренный мелким поваренком. В целом, получилось. Настало время окончательно проснуться. Тут уже дело за бодрящим напитком. Крепким, горьким, приправленным лишь одной ложкой сахара. Хотя наивно полагать со стороны Сукуны, что чем более отвратительна жидкость на вкус, тем больше энергии у него будет сегодня. Бухать столько не следует, а не пытаться поставить себя на ноги с помощью горького кофе.       Неспешно глотая напиток, Рёмен наблюдает за Итадори, старательно намывающим свою чашку после завтрака. — А че ты там сегодня щебетал, когда в комнату зашел? Что-то важное или просто нытьё? — Сукуна слегка насмешливо вскидывает бровь. Не то, что бы ему интересно, о чем говорил Юджи, скорее хочется прервать затянувшееся молчание.       Когда Итадори болтает, мысли Сукуны перестают окрашиваться в мрачный оттенок. Тот пацан не лезет в голову, забывается собственное инфантильное поведение в последний месяц. Сукуне неприятно на кого-то полагаться. Он всегда самостоятельно решал личные проблемы. Но этот пиздюк, как две капли воды похожий на самого Рёмена, только на десяток с лишним лет младше, перевернул его мир с ног на голову. И засрал всю кухню, кстати. И сейчас, сидя на этой, засранной утренней готовкой, кухне, Сукуна на капельку, на пределе возможностей своей подгнившей душонки, но все же благодарен брату.       Да, без Итадори Сукуна бы однозначно спился из-за этого, прилипшего к извилинам в мозгу, пацана с торчащими, словно иглы, волосами. — Так и знал, что все пролетело мимо твоих ушей. Я сказал, что проснулся, пришел на кухню, а там чел какой-то сидит, ну я его выгнал. А потом пошел к тебе — узнать, не охуел ли ты. Ответа не получил, но в целом всё ясно, — Итадори садится за стол, напротив брата. — Х-а-а-а, и что, симпатичный хоть был? — Сукуна вальяжно откидывается на стуле и допивает остатки кофе. — Бля, серьезно? — Юджи хмурится, — ты не запомнил что ли? — Нет.       Короткая пауза заполненная лишь звуками дороги из открытого окна. Усталый вздох Итадори под дерзкую ухмылку Сукуны. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? На протяжении месяца пьешь как тварь, водишь сюда всяких. Нет, я понимаю, это твоя квартира, можешь делать, что хочешь. Но раньше такого не было на постоянной основе, — карие глаза темнеют, когда Юджи пристально разглядывает лицо брата.       Лицо, на котором не дрогнул ни один мускул от такого внезапного и прямого вопроса. Сукуна никогда не был открытым человеком. Скорее — себе на уме. Но даже если бы он вздумал рассказать все Юджи… Блять, да это ведь глупо! Ему тридцать, а он поплыл от какого-то пацана, лет на 7-8 младше его. Да и видел то он его лишь раз в жизни. Ну уж нет, ничего у Сукуны не случилось. Скоро всё пройдет и образ парнишки перестанет мерещиться по углам. В голову тут же лезет смазливое лицо с хмурым взглядом исподлобья, так и кричащим: «Хуй ты меня забудешь». Сукуна берёт себя в руки, а мысли под контроль и смотрит брату прямо в глаза. — Да мне нечего рассказывать, просто устал на работе, не забивай голову, — Рёмен пожимает плечами и поднимается из-за стола, — мне, кстати, пора. Ты тоже давай шагай в свой универ.       Губы изгибаются в подобии улыбки и Сукуна, под пристальным взглядом Итадори, спешит на выход. Волосы уже подсохли, но придется пожертвовать укладкой, лишь бы не продолжать неприятный разговор.

***

      Что ж, мебель обработана антисептиком, после чего протёрта салфетками. Поверхность стола обмотана плёнкой, как и спрей батл. Держатель для тачки простерилизован в автоклаве и также скрыт под тремя слоями пищевой плёнки, а сверху обтянут бандажным бинтом для удобства. Рёмен достает кэпсы для краски и картриджи для машинки. Встряхивает подготовленные банки с краской. Осталось залить краску, вскрыть одноразовую упаковку и собрать тачку. Но это уже при клиенте, должен же человек лично убедиться в стерильности и отсутствии любых возможностей заразиться.       В ожидании Сукуна планирует провести еще ближайшие полчаса. Приехать в тату-салон получилось заранее, но это и неплохо — есть время не только подготовить рабочее место, но и собраться с мыслями. Рёмен вытягивает перед собой руку. Вроде не трясется. Сытный завтрак и отвратительный кофе сделали свое дело.       Удобно расположившись на кушетке, Сукуна залипает в телефон, листая соцсети. Скучно, но в салоне, кроме него, присутствует другие работники. Тихие разговоры и слабое жужжание тату-машинок на фоне даже немного успокаивают, по крайней мере лишние мысли не лезут в голову. Успокаивают до тех пор, пока прям над ухом не раздается настырное: «Приветик». Сукуна отрывается от светящегося экрана и поднимает голову. Взгляд мгновенно становится презрительным, стоило только беловолосому парню появиться в поле его зрения. — Что? У меня щас сеанс, я занят, — Сукуна поднимается с кушетки и скрещивает руки. — Сеанс по листанию ленты, я так понимаю? — Годжо Сатору лучезарно улыбается, но в голосе звучит неприкрытая насмешка, — У меня тоже сейчас клиент придёт, просто зашёл поболтать. Ты какой-то нервный в последнее время.       Рёмен цокает языком. Похоже, быстро избавиться от раздражающего элемента будет непросто. Сукуна и Сатору — коллеги. Только если первый занимается татуировками, и это видно по его внешнему виду, то по второму не скажешь, что он уже много лет делает людям пирсинг. Единственное колечко в мочке уха не в счёт. Эта банальщина сейчас есть у каждого второго. Если так подумать, даже у Сукуны больше проколов на теле, чем у профессионального пирсера в их салоне. На самом деле Годжо любит трепаться на эту тему. Говорит, что ему часто задают вопрос: «А почему?». На всё это у блондина есть универсальный ответ: «Ну нельзя же портить такое красивое личико». В целом, тут даже не поспоришь, Сатору действительно выиграл в генетическую лотерею, заполучив почти белые идеальные локоны, ресницы в цвет им и яркие голубые глаза, напоминающие небесную лазурь, отраженную в прозрачных гранях алмазов. Только это не перестаёт делать его надоедливым долбоёбом в глазах Сукуны. Надоедливым и постоянно что-то пиздящим не в самый подходящий момент. — Говори, что хотел и уёбывай, — Сукуна пропускает мимо ушей замечание о своей нервозности в последние дни. — Да тут такое дело… Не хочешь со мной выпить на выходных? — губы Годжо растягивает широкая улыбка.       «Выпить хочу, пиздец, как, но не с тобой».       Сукуна, мрачный, как черт в преисподней, которому не привели сегодня грешников, отводит от блондина взгляд. Естественно, ему хочется выпить, они же с бутылкой теперь не иначе, как лучшие друзья. Но очевидно, у Сатору что-то случилось. Он, конечно липнет со своей болтовней, но просто так звать встретиться после работы — не будет. Ведь знает — Сукуна откажется. Ну не тот Рёмен человек, чтобы беззаботно шляться по паркам с куском сахарной ваты, устраивать совместные дружеские пикники, прячась от палящего солнца в тени деревьев или кататься на аттракционах с довольным ебалом. К тому же Годжо также достаточно высокомерен и получать вечные отказы не намерен. А раз зовёт — значит у него что-то случилось. Только с чего он решил, что Сукуне не кристально поебать? Ну уж нет, выслушивать нытьё о чьей-то личной жизни, когда со своей непорядок — затея не из лучших. К тому же Сатору опять навяжется заночевать в гостях, будет лезть обниматься и тыкать пальцами в набитые на скулах глаза с красной радужкой. Знаем, проходили. Из всего этого прельщает только возможность нажраться с присутствием повода, а не просто так, чтобы потом не выслушивать еще нытьё, только уже от младшего брата. Блять, какой же сложный выбор.       К счастью (или к сожалению?), дверь тату салона открывается и внутрь заходит клиент Рёмена. Сукуна приветственно машет ему рукой, натягивая самую доброжелательную из своих улыбок и шипит сквозь зубы Сатору: — Теперь реально проваливай, потом спишемся, я посмотрю, будет ли время на выходных.       В целом, плохая ли это идея потусить на выходных с Сатору, если не будет иных планов?       «Да это наихуёвейшая идея».       Блондин шлёт воздушный поцелуйчик, вызывая лишь закатывание глаз у Сукуны и пропадает из зоны видимости. — Садись, можешь снимать футболку, я распечатал эскиз, сейчас нанесем трансфер, — Рёмен указывает пришедшему клиенту на кушетку.       Невысокий мужчина среднего роста садится на указанное место. Сукуна достает эскиз, заранее распечатанный на термопринтере и склеенный из четырех трансферных листов формата А4. Татуировка будет на спине, соответственно объем работы ожидается большой. Но сегодня Рёмен планирует набить только контур, с покрасом придется повозиться потом.       Гель для перевода трансфера на кожу холодит кончики пальцев. Сукуна втирает его в чужую спину и накладывает сверху огромный трансферный лист. Благодаря заранее сделанным надрезам, бумага вполне плотно прилегает к телу. Косяков при переводе не возникнет, и клиент по окончанию сеанса получит свою банальнейшую татуировку в виде огромной головы льва с короной. Банальнейшую, зато сделанную идеально. Еще немного, и Сукуна начнет посылать таких клиентов, но пока довольствуется лишь трехэтажным матом по поводу людской примитивности у себя в голове. Хочется делать что-то оригинальное, индивидуальное, продуманное. Но люди такие глупые и заурядные. Они заслуживают всей этой боли от тыканья иглами в кожу на протяжении шести часов. Лишь эта мысль успокаивает и греет садистскую душонку Ремёна, пока приходится бить такую хуету.       Тот лохматый черноволосый пацан, кстати, тоже приходил набивать себе каких-то волков на спине. Сначала Сукуна просто делал свою работу и лишь хуесосил парнишку мысленно. Но потом они даже разговорились. Обычно Рёмен предпочитает не болтать во время работы, включает какую-нибудь ерунду на ютубе, чтобы не давать даже повода клиенту открыть рот. Так что это была чистая случайность. Наверное, Сукуна просто задумался и залип на белоснежной коже парнишки, что, кстати, тоже редкость. По долгу профессии он привык не сексуализировать людей во время рабочего процесса. Тело — это просто тело. И холст для работы. Но блять, пацан был полностью в его вкусе, а кожа такая мягкая и нежная, что впервые в жизни было даже немного жаль вводить под нее краску.       Обычно Сукуна никогда не интересовался значением или смыслом чьей-то тату. Даже не из позиции, что это равносильно заглядыванию в человеческую душу с вызыванием дискомфорта. А из позиции: «Мне в общем-то насрать, что у тебя в голове». Но у тех волков были странные одинаковые точки на лбу, соединённые красной линией в треугольник. Это было необычно. Парнишка тогда будто прочитал его мысли и лишь кратко сказал: «Это Шикигами». Его серьезная немногословность так позабавила Сукуну, что он попросил рассказать подробнее. Парень же поведал о каком-то древнем мифе про двух гончих-близнецов. На самом деле, Рёмен уже позабыл весь смысл рассказа. Но в тот момент ему было невероятно комфортно слушать этот тихий и малоэмоциональный голос. Они болтали весь сеанс. Около восьми часов. Очевидно, парень был вдумчивым и рассудительным, но не из тех, кто много улыбался. Однако им удалось словить одну волну, и к концу сеанса они уже откровенно, но беззлобно стебали друг друга. Рёмен видел эту неловкую улыбку, милые ямочки, образующиеся от неё на щеках. И его сердце сильнее колотилось о клетку рёбер благодаря этим приподнятым уголкам губ. Это было так необычно. С тем пацаном все было необычно и исключительно.       Сукуна убирает трансферный лист с поверхности кожи, а перед глазами всё плывет. Мелькают те волки-близнецы на острых лопатках и бледная кожа на углах плеч, так бесподобно сочетающаюся со свежей тату. Только нет сейчас перед ним никаких духов гончих. Есть только всратый лев в блядской короне. Рёмен яростно стискивает зубы, резко разворачивается, бросая клиенту: — Минут за двадцать высохнет, я пока покурю, — и быстрым шагом идёт к выходу из студии.

***

      Дым густыми лентами вьётся и поднимается вверх. В пальцах чувствуется покалывание от накатывающей слабыми волнами дрожи. Сукуна крепко затягивается, позволяя никотину с примесью токсичных смол попасть в лёгкие.       Блять.       Даже на работе, нигде нет покоя от этого мальчишки. Глядя на него, Рёмен понимал — парень явно младше лет на 7-8. Слишком молодой для Сукуны. Слишком молодой, и всё равно так запал в душу. Не только своей смазливой мордашкой, но и глубокими, вдумчивыми разговорами. Всего каких-то восемь часов вместе, за работой и разговорами, даже без физической близости — а крышу Рёмена сорвало со всех возможных петель и унесло прочь под издевательские завывания ветра. Сукуна сам не очень понимал и не мог найти в своей голове ответ на вопрос: «А почему же он всё-таки потерял голову?». На самом деле, все было бы проще, если бы они списались через некоторое время, трахнулись и тогда, вероятно, Рёмену не пришлось бы терпеть эти ежедневные навязчивые мысли и мелькания образа пацана перед глазами. Вероятно, а вероятно и нет. Но в любом случае, когда перед сном Сукуна копался в телефоне с целью найти диалог с парнишкой, то обнаружил, что тот его удалил. Проблема в том, что страница пацана была фейковой, Рёмен слабо помнил даже аватарку, что уж говорить о наборе каких-то иероглифов в строке имени. К тому же тогда это был лишь клиент, который хотел записаться на сеанс. Именно в тот момент Сукуна понял, что попал. Понял, что шансов — найти в огромном городе этого парня, буквально ноль. А пацан оказался довольно наглым — так дерзко и больно ударил по самолюбию Сукуны, а после — поселился в его воспаленном мозгу.       Рёмен тушит окурок о металлический мусорный бак и сплёвывает. Дрожь в пальцах вроде отпустила, но вот мысли до сих пор заняты тем косматым парнем. Нужно сосредоточиться и начать работать. Сукуне просто необходимо немного времени — и он забудет пацана. Потухшая сигарета летит в мусорку, а Сукуна, берёт себя в руки, собирая лишние мысли, следом запирая их под замок, и возвращается в студию, делать свою работу. Он знает — тем мыслям никакой замок не помеха. Но нужны хотя бы временные меры.

***

      Чашка кофе с молоком медленно пустеет. Сукуна гипнотизирует тающую на бортиках пенку. Рабочий день наконец-то закончен. Итадори еще не вернулся из университета, поэтому дома тихо. Время уже позднее, вряд ли он учится, вероятнее продолжает знакомство с одногруппниками после пар. Нет, Рёмен не волнуется о брате, такие идиоты вроде него — невероятно везучие. Неприятности обходят Итадори за километр, даже если для этого приходится делать крюк, хотя в общем-то мелкий сам обычно стремится их разыскать. Рёмен волнуется лишь о себе: в последнее время ему тяжело находиться в одиночестве, он тонет в своих гнетущих мыслях, тонет в алкоголе, тонет в наваждении в лице изводящего его пацана.       Тяжелый вдох.       Для чего он пьет кофе на ночь? Чтобы мучиться от бессонницы и незримых никому, кроме него, иллюзий по углам комнаты или просто ищет повод принять дозу снотворного в форме ликёро-водочных напитков? Второе, однозначно.       Ключ проворачивается в замочной скважине. В квартиру вместе с холодным воздухом с улицы врывается Итадори. Сукуна поднимает взгляд, прожигающий до дыр мгновение назад кружку, и, подперев голову ладонью, смотрит на брата. — Привет, че такой унылый? Кто-то умер? Хотя не, тогда ты бы не был таким мрачным, — Юджи явно в приподнятом настроении проходит в кухню и швыряет рюкзак на пустой стул рядом с Рёменом. — Тебя увидел — приуныл. Почему так поздно? — Сукуна слишком очевидно переводит тему, даже несмотря на едкое замечание. — Ого, неужели старший брат обо мне наконец-то беспокоится? — это не звучит, как насмешка, похоже, простодушный Итадори действительно сделал подобный глупый вывод.       Юджи достает из рюкзака упаковку яблочного сока, протыкает её трубочкой и плюхается на стул напротив Сукуны. Взгляд Рёмена насмешлив, а улыбка тянет губы с издёвкой. — Ха-а-а, естественно беспокоюсь, мелочь, — Сукуна дохлёбывает свой кофе. На самом деле от счастливого ебала Юджи захотелось напиться еще сильнее. Только вот не хочется делать это при нём. Разноется. Нужно как-то прогнать его с кухни, — Ты голодный? — Странные у тебя сегодня вопросы, нет, я поел с… — Раз поел, че ты забыл здесь? Забирай шмотки и уебывай в свою комнату, — Сукуна раздражённо перебивает и кивает на рюкзак, неряшливо валяющийся рядом, — Я хотел побыть один.       «Просто выпью пару банок пива и завалюсь спать». — Да блин, я хотел рассказать тебе о своём первом дне в универе, вообще-то это для меня важно! — Итадори немного наигранно обиженно дует губы и поднимает щенячьи глаза на брата, — может послушаешь, это недолго?       Сукуна закатывает глаза, не то что бы его можно сбить с толку умоляющим взглядом. Но Итадори — его единственная семья. — Ладно, даю тебе пять минут, — Рёмен устало прикрывает глаза ладонью, удручённо готовясь к совершенно неинтересному, но до безобразия воодушевленному рассказу. — Ура! В общем, сначала были пары, но там ничего интересного, типа преподы вроде нормальные, хотя еще толком ничего непонятно. А вот ребята в группе классные, плюс мы сейчас с Нобарой одногруппники, так что учиться будет веселее и вообще… — Да-да очень классно и здорово, давай к сути, — Сукуна презрительно щурит глаза, ожидая чего-то более осмысленного от Итадори. Хотя, возможно, зря. — Блин, ты такой злой, ладно, — Итадори, несмотря на нескрываемое раздражение брата, не теряет энтузиазма. Он достаёт из кармана смартфон и что-то увлеченно там ищет, — Вот, смотри, с каким красавчиком сегодня познакомился, он мой одногруппник, зовут Фушигуро Мегуми. Классный, правда?       Итадори настойчиво тычет экраном своего телефона в Рёмена. Сукуна скучающе разглядывает фотку. Его глаза расширяются. Он буквально чувствует, как его сердце сковывается кандалами и замирает в грудине. На фото тот самый пацан, изводящий его ежедневно.