О птенцах и котятах

      — Чётче! — Камал ударяет по локтю Дорана в стойке и фыркает за его спиной: — Прежде чем отключать голову в бою, надо научиться ей пользоваться.       По взмокшим вискам Басу ползут капли пота, но он только скалится, почти рычит, в адреналиновом запале замахиваясь на Камала слишком широко, что позволяет уйти от его удара и легко отбить следующий. От лязга их клинков закладывает уши и каждое следующее столкновение высекает звук всё резче, он складывается в мелодию, от которой у любого обычного человека немедленно заболела бы голова. Для тех, кто тренируется всё свободное время, вечный звон становится белым шумом.       Доран загоняет Камала в угол одной лишь яростью, слишком рано радуется своей победе, потому не успевает предвосхитить момент, когда Камал выходит из глухой обороны в атаку, быстро освобождаясь из неудобного положения. Его опыт неизменно превосходит природные, но ещё не огранённые, способности Дорана, что раздражает до налитых кровью белков после изнурительной многочасовой тренировки.       А кружить вдвоём по полю они могут действительно долго, то ли натаскивая выносливость друг друга, то ли проверяя границы взаимного терпения. Пока же терпения в юном Доране не хватало и близко, чтобы Камал мог быть уверен в нём на поле боя. Да любой англикашка с ружьём продырявит младшего Басу в два счёта — допустить подобное он не мог.       — Ха!       За победным предупреждающим возгласом следует резкая попытка подсечки, которую Камал умело избегает, взамен совершенно нечестно подбивая колено Дорана так, что тот от неожиданности заваливается в пыль на спину. Стоит ему, морщась и шипя, приоткрыть глаза, как он видит перед носом острый кончик сабли Камала и его самого, равнодушно смотрящего сверху вниз на поверженного неуча, вновь забывшего о необходимости оценки слабых мест противника. Вечно Доран думает, что можно просто бить и этого будет вполне достаточно.       — Это… нечестно… — выдыхает он через силу, распластавшись на земле. На него обрушивается усталость, напоминая, что тело — лишь инструмент, такой же изнашиваемый как оружие и нуждающийся в правильном обращении.       — Кто же будет честно воевать, — хмыкает Камал и точёным привычным движением прокручивает саблю в руке, отводя от лица Дорана, а после убирает за пояс. Он протягивает ладонь, чтобы помочь встать, и Басу не отказывается от помощи: — Сказал же — думай головой. А ты чем думал?       — Думал… как бы надрать тебе зад… — хрипло смеётся Доран, грубо обтирая саблю о бедро.       — Неправильные приоритеты, — Камал отвечает беззлобно и собирается прочитать очередную лекцию о контр-атаке, когда краем взгляда замечает приближающуюся к площадке фигуру. — Хах. Раз уж со мной не получилось, то вот тебе противник по силам.       На его смешливый взгляд Доран едва зубами не клацает со злости: предлагать ему спарринг с Кайрасом Шарма равноценно предложению сразиться с ребёнком — унизительно.       — Пусть возьмёт трофейное ружьё тогда и поиграет в захватчика, — огрызается Доран и повышает голос, грубовато обращаясь к подошедшему Кайрасу: — Птенчик, ты потерялся?       — Ага, — Кайрас на его вопрос закатывает глаза и обводит рукой тренировочное поле, расположенное в глубине владений семейства Басу: — Шёл на базар, а оказался тут. Легко ведь перепутать.       В его тоне ощущается раздражение, принесённое извне, а взгляд не задерживается ни на ком из товарищей, удивлённо наблюдающих, как Кайрас с бесцветным видом проходит мимо к стойке с тренировочным оружием. Камал, щурясь, предполагает мысленно, что причиной плохого настроения могла послужить ссора с родителями — частое явление ввиду возраста. Наверное, поэтому и опоздал. Если так, то лезть ему в душу бессмысленно, как всегда ускользнёт, отмолчится, лучше его не трогать.       Доран о таких нюансах не думает и, воинственно шагнув вперёд, с удивлением натыкается на крепкую руку Камала, преграждающую путь.       — Подожди. Поговорю с ним, — осаждает было Камал, но Доран отталкивает его, забывая о всякой субординации.       — Хватит носиться с ним, — злые глаза полыхают жёлтым огнём при взгляде на хмурого Камала. — Ничему не научится, пока вы с него пылинки сдуваете. Он же сам сказал, что хочет наравне.       — Ты ему не ровня, — цедит Камал, отвечая тем же взглядом.       — Знаю, — Доран, довольный признанием своей силы, ухмыляется, — зато хуже меня он вряд ли встретит.       «Сомневаюсь», — проскакивает в мыслях Камала, стоит вспомнить, на какие подлости способны англичане ради своих целей. Хуже ли непредсказуемость и кровожадность Басу перед лицом расчётливых лицемеров, обманывающих так же легко, как делают вздох? Что ж, остановить их можно только перерезав глотки, чтобы дышать было нечем.       Может, Кайрасу нужна эта встряска? Может, Доран прав. Не убьёт же он наследника Шарма здесь, в своих же владениях.       — Хорошо, — Камал отступает, разрешая ему забрать инициативу. — Только без глупостей.       — Обижаешь, — улыбается шире Доран и встряхивает копной волос, которые никогда не подвязывает в отличие от Камала, из-за чего длинные пряди небрежно лезут в лицо.       Камал наблюдает, как крадущийся львёнок учится тихо подбираться к добыче, ещё не разбирая, что перед ним не воробушек и от птенца сокола можно получить когтями по морде. Пусть играются. Решив, что нормальную тренировку он проведёт Кайрасу завтра, Камал уходит в сторону конюшен, чтобы проверить коней перед ночной разведкой.       На тренировочном поле в послеобеденной тени, нарастающей от аккуратного ряда деревьев вдоль, остаются только Шарма и Басу.       — Ты шумно крадёшься, — выдыхает Кайрас, прежде чем обернуться, попутно хватая со стойки учебную саблю. Вовремя, так как в неё, поднятую поперёк к груди, с мерзким лязгом врезается острый край сабли Дорана.       — О, ты чему-то научился, — хмыкает Доран, надавливая сильнее, чтобы заставить Кайраса отступить, но тот сопротивляется изо всех сил, даже едва не застигнутый врасплох. Такого резкого нападения от Басу он определённо не ожидал, хоть и попытался защититься.       Против Дорана, представляющего собой гору мышц и ярости, тактика у Кайраса одна — лавировать и отбиваться, чтобы хотя бы устоять на ногах, не опозориться. Все переживания, что занимали его ещё мгновение назад, исчезают, когда кровь бурлит от адреналина и горящего взгляда, режущего воздух вслед за лезвием. Пока Доран и Камал учатся искусству войны с тех пор, как научились ходить, Кайрас до недавних пор уделял всё внимание изучению наук, поддерживая физическую форму разве что верховой ездой, но с приходом в страну англичан был вынужден выделить время для тренировок владением саблей и кинжалами.       Какие у него тогда шансы выдержать напор того, кто от их бесконечного, по ощущениям, танца клинков получает сплошное удовольствие?       Кажется, не слишком большие, когда Доран почти загоняет в угол, почти припирает к стене сарая, и Кайрасу в последний момент удаётся ускользнуть от нагретой стали, жаждущей порезать его бедро. В недоумении, что мог быть ранен по-настоящему, он встречается с яркими жёлтыми глазами напротив, видит насмешливую ухмылку. Сумасшедший. Кайрасу от взгляда Дорана становится ещё жарче, и на висках выступают бисерины пота.       — Да что с тобой?! — он отпрыгивает от последующего удара, пытаясь снова поймать ритм хаотичной сабли.       — Со мной? Ха! — голос Дорана низкий, рычащий, от него по коже бегут мурашки. — Не я улыбаюсь асурам!       Растерявшись, Кайрас хмурится, пытается сквозь шум в ушах от разогнавшегося сердца понять, о чём говорит Доран. Неужели о встрече с англичанами, так на неё было положено идти, у него разве был выбор? Басу стояли по другую руку, что за претензии?       — Совсем с ума сошёл?!       — А ты, Кай? — Доран перестаёт атаковать, крутит саблей, обходя Кайраса, который медленно поворачивает за ним, готовый немедленно защититься. — Я удивлён, как ты со стыда не сгорел и руку себе не отрубил после рукопожатия.       Пользуясь мгновением передышки, Кайрас откидывает свободной рукой растрепавшиеся влажные пряди от лица, недовольно сверкает серыми глазами, не собираясь оправдываться за исполнение своего долга.       — Ты издеваешься? — он не замечает, как сам начинает злобно шипеть, тяжело дыша измотанными лёгкими: — Надо было как ты? Плевком в лицо метить, пока за шкирку не оттянут?       — Лучше, чем лизаться с ними в дёсна! — скалится Доран, вновь делая выпад, чтобы напасть.       — Грх!       У Кайраса едва ли остаются силы защищаться, особенно когда под ногами путаются обрывки мешковины, в которой хранится часть оружия, попадаются какие-то палки и мелкие камешки, а внимание начинает плыть. Боги, за что ему послан Доран Басу, по-страшному агрессивный и совершенно неуправляемый?       Ещё немного и его вновь загонят в угол, но сбежать уже не выйдет. Кайрас мажет взглядом по окружению, ищет спасение или лазейку, чтобы всё-таки ускользнуть. Где его соколиные крылья, когда они так нужны?       Лезвие сабли, взмывая в воздух, сверкает, ловя редкий солнечный луч сквозь серые тучи, и глаза Кайраса расширяются. Одна попытка, как учил Камал. Он вскидывает горизонтально свою саблю, но вместо того, чтобы скрестить клинки в очередной раз, изо всех сил ударяет кулаком с зажатой рукоятью в грудь Дорана. От крепкого тела ему отдаётся вибрация, заставляет вздрогнуть. Их взгляды, оба удивлённые, встречаются, прежде чем Доран от неожиданности теряет равновесие, запинаясь, начинает заваливаться назад, и Кайрас, пользуясь возможностью, подбивает его окончательно.       — Эй! — возглас вырывается из его груди, когда в запястье вцепляются мёртвой хваткой, тащат за собой в пыль и грязь.       Они валятся на землю под глухой стук тел и яркий звон выпавших из рук сабель. Несколько секунд уходит на то, чтобы отдышаться. Поморгав и кашлянув от облачка пыли, попавшего в нос, Кайрас глубоко вдыхает, пытается приподняться на одну руку, второй машинально упираясь в горячую грудь под собой. Его трясёт от адреналина, вызванного своей выходкой, но ещё страшнее посмотреть в глаза Дорану, на котором он разлёгся.       Теперь Доран его точно убьёт. Он никогда и никому не проигрывает, даже в дружеских спаррингах (разве что Камалу), тем более не прощает подобных хитростей. Но он так выбесил…       — Куда собрался, — грубый тон Дорана под стать его гневному взгляду, когда он снова хватает Кайраса за руку, не давая отстраниться.       — Встать хочу, — Кайрас не узнаёт свой голос, выдающий его эмоции с головой.       Ему всё же удаётся сесть на бёдрах Дорана, но тот только привстаёт на локте другой руки, продолжая железно держать его чуть выше запястья. Кажется, руку придётся-таки отрубить, чтобы освободиться. Доран дёргает к себе, вынуждает обернуться, и, сглотнув, Кайрас встречает прямой взгляд, прожигающий его насквозь. Неожиданно вокруг становится непривычно тихо для тренировочного поля: он слышит только гул своего сердца, больно колотящего грудную клетку, и шумное дыхание Дорана, который, судя по выражению лица, мысленно прикидывает, где будет закапывать нерадивого Шарма за дерзость.       Не такого исхода, вероятно, ожидали его родители, когда подталкивали подружиться с младшим Басу.       В мыслях крутится одна нелепость за другой. Доран слишком близко. Рядом ни одной живой души, а Камал, ушедший на конюшню, мог вовсе уехать домой. Оказывается, у Дорана волосы вьются, и чёрные прядки змейками облепляют мужественное лицо. Кайрас совсем не помнит, в каком настроении пришёл и что беспокоило до того, как Доран взбесился. Его свободная рубашка неприлично липнет к взмокшему телу, а в вырезе очерчиваются фигурно ключицы и мышцы груди. Нагретую солнцем кожу до шипения лижет прохладный ветер приближающегося вечера. Почему Басу смотрит на него уже не со злостью, а с интересом?       Тоже думает?..       — Что ты за сокол, которого так легко поймать? — вдруг выплёвывает Доран и ухмыляется, наклоняя голову за разглядыванием лица перед собой. — Может, тебя в гнездо Шарма кукушка какая подкинула?       Кайрасу чудится, что они становятся только ближе с каждым словом, сантиметр за сантиметром.       — А тебя к львам закинула бездомная кошка, — возвращает ему его яд, неотрывно глядя во вспыхивающие искрами золотистые глаза.       — Подстилка английская, — хмыкает Доран и без труда перехватывает вторую руку Кайраса, со злости потянувшегося к поясу, на котором висит личный кинжал.       Их положение теперь ещё страннее: севший на месте Доран и устроившийся на его ногах Кайрас, чьи руки, будучи в плену стиснутых сильных пальцев, остаются единственной преградой между ними, но ни встать, ни хотя бы отодвинуться не представляется возможным. На пробу он дёргается, пытаясь вырваться, и раздражённо фыркает в лицо Дорану:       — Нравится обзываться? Удовольствие получаешь? — Кайрас бессознательно подаётся вперёд сам, едва не касается своим носом чужого: — Раз уж победить иначе не получилось?       — Как же ты меня бесишь, — шёпот Дорана отдаётся в тяжёлой голове, а руки Кайраса простреливает болью там, где сжимаются его пальцы.       Он не чувствует, потому что думает вдруг, а ведь достаточно одному из них неудачно двинуться и они… Мысль настолько дикая и пугающая, что бросает в жар. Против воли взгляд соскальзывает ниже на губы Дорана, тут же поднимается, возвращаясь к глазам и видя в них своё отражение. То же желание? Или только тень безумия Басу, душным кольцом сплетающего их сейчас в одно целое?       Что-то непоправимое может вот-вот произойти, покалывает кончики пальцев и лицо, ударяет в голову и толкает навстречу. Почему-то страшно, почему-то всё равно хочется. Кайрас жмурится, не зная, чего ожидать, чувствует, как собственных приоткрытых губ касается тёплый выдох, а в следующую секунду его толкают в грудь и отпускают руки, из-за чего он падает на спину, вновь поднимая вокруг пыль.       Спихнув его с себя, Доран ловко поднимается на ноги, пока Кайрас с шипением перекатывается на бок, потирая ушибленное место. Пнутая ногой тренировочная сабля подкатывается к нему, замирает рядом, и Кайрас поднимает взгляд, вздрагивая, когда осознаёт, что кончик лезвия сабли Дорана указывает ему аккурат между бровей. Дыхание перехватывает, стоит сабле невесомо коснуться лица под челюстью. Проскользнув к подбородку, Доран вынуждает Кайраса задрать голову выше.       — Ты не победил меня, Кай. Даже не мечтай, — его горделивый надутый вид выглядит неестественно, натянуто так, что ждёшь появления трещин, но Кайрас только часто моргает, ещё переваривая испытанные до того чувства. Странные, непозволительные. Опасные.       И Доран, которому обычно и повод не нужен поиздеваться, тоже меняется до неузнаваемости: неожиданно не отпускает даже банальной колкости, тут же отводит взгляд, в котором будто мелькает смущение, швыряет на ходу свою саблю к остальному оружию и стремительно покидает площадку, бросая сидящего в пыли потерянного Кайраса наедине с недоумением.       В смятении они думают одновременно:       «Какой абсурд. Слава богам, ничего не было. И не будет!»