***
Азирафель так и не смог уснуть в ту ночь. Слова Хастура, грубые и резкие, задели его до глубины души. Он был так несправедлив к Кроули! Он его обидел. И теперь принятое им решение не казалось ему правильным. Оно было трусливым. Сидя в полном одиночестве и глядя на яркую луну, Азирафель обдумывал всё произошедшее и корил себя за каждое сказанное слово. А ещё, как бы он не хотел этого признавать, Хастур оказался чертовски прав, когда сказал, что Азирафель не достоин Энтони. Кроули определенно заслуживал кого-то смелее и решительнее… Он никогда его не простит… Мужчина ощущал, как внутри него во все стороны разрасталась огромная черная дыра. Он чувствовал самое настоящее горе: он растоптал, уничтожил светлое и искреннее чувство… Он оттолкнул того единственного человека, который смог заставить его вообще помыслить о том, чтобы поддаться тем желаниям, которым Азирафель сопротивлялся всю жизнь. То, что случилось между ним и Энтони, представлялось ему непоправимой, самой страшной ошибкой в его жизни. Ошибкой, которая оставит его несчастным до конца его жалких дней… В этих мыслях прошла вся ночь. Но мир не остановился, как бы ни казалось Азирафелю, что его жизнь - закончилась. Нужно было открывать магазин. Нужно было работать. Он впервые, кажется, за всю свою жизнь не позавтракал. Не было аппетита, как и настроения. Одно лишь опустошение. И это чувство, словно яд, разъедало всё внутри. Он заставил себя встать и спуститься вниз, чтобы убрать все декорации для мероприятия и навести порядок. В какой-то момент Азирафель сорвался и с каким-то остервенением начал срывать флажки, тянущиеся от одного стеллажа к другому. Ему нужно было выпустить пар. Ему нужно было чем-то перекрыть злость на самого себя. Но облегчение так и не пришло. Азирафель пустым взглядом обвел книжные полки. Как дорого ему было это место… И как безразлично ему вдруг стало все. Какой смысл? В чем нужда так волноваться за этот магазин? Это всего лишь шкафы, набитые молчаливыми листками бумаги с напечатанными на них словами. Им, этим книгам, нет никакого дела до Азирафеля. Не они придут оплакивать его, когда его тоскливая жизнь подойдет к концу… Когда его не станет — этот книжный продадут с молотка, и сюда придет кто-то другой, и выкинет все эти тома на помойку или продаст за бесценок. Зачем он так носится с этим? Зачем он вообще — носится с чем угодно, если в его существовании нет и больше не будет малейшего смысла, никакой радости? Он ошибся, так ошибся… В дверь книжного раздался деликатный стук — такой контраст с тем, как колотился накануне озлобленный Хастур… Азирафель не мог обманывать себя — на мгновение он понадеялся, что это может быть Кроули!.. Но в помещение зашел совсем другой человек. Это был он — тот самый мужчина в сером костюме, со своей неизменной жуткой улыбкой. — Мистер Фелл… Самого доброго вам дня! — Протянул он многозначительно. Азирафель бросил на него отстраненный взгляд. — Убирайтесь. — Тихо сказал он. Мужчина нахмурился: раздражение промелькнуло в его взгляде. — Что?.. — Начал было он. — Я сказал — выметайтесь. Убирайтесь из моего магазина, — Устало сказал Азирафель, абсолютно безжизненным голосом. — Делайте, что хотите. Хоть сожгите его дотла со мной внутри. Я не продам вам мой магазин по своей воле. Я все сказал. Улыбка Габриэля — а это был именно он — не могла быть жестче. Он кивнул. — Как скажете. — Габриэль склонил голову в издевательском жесте, развернулся и ушел, прикрыв за собой дверь. Во взгляде его было предвкушение — и оно не сулило владельцу книжного ничего хорошего. Но тому было все равно — действительно все равно: на себя, на книжный и на всю его жизнь. Азирафелю хотелось только одного: извиниться перед чудесным, светлым юношей, которого он обидел. Пускай Кроули больше никогда не захочет с ним общаться, пускай и не посмотрит в его сторону… Но он должен был загладить свою вину. День шел своим чередом. Анафемы сегодня не было. Азирафель чуть рассеяно, но все же продолжал работать, помогая клиентам выбрать нужные книги, хотя сердцем и душой находился в другом месте. Он крутил в голове слова: извинения, оправдания. Признания. Возможно… Выслушав его, Кроули будет к нему добр, хоть он, Азирафель, и не заслужил этого… Но… Если Азирафель, глядя ему в глаза, признает, каким глупцом он был, со всеми своими убеждениями? Если взмолится дать ему еще один шанс, начать все сначала? Может тогда он получит прощение? Последний покупатель покинул магазин. Пора было закрываться. А мужчина стоял среди безмолвных книжных полок с совершенной определенностью внутри себя. Впервые в жизни он готов был рискнуть. И всему виной была любовь к нежному, красивому, наглому и невозможному юноше, без которого все дальнейшее существование виделось серой чередой бессмысленных дней… Ради него Азирафель был готов на все. Точно и наверняка. Азирафелю было страшно и одновременно легко. Он и сам не заметил, как сделал этот последний шаг внутри себя, как сдался в многолетней борьбе с самим собой. Он, наконец-то, принял себя без остатка, таким, какой он есть, со всеми своими желаниями. Он пойдет к Кроули и будет умолять простить его. А дальше… Будь что будет. В этой решимости Азирафель поднялся в квартиру, чтобы помыться после долгого дня, одеться, а затем отправиться в агентство. Суровые, но очень эмоциональные угрозы Хастура его не пугали. Вода вкупе с лавандовым мылом подействовала на мужчину успокаивающим образом. Он окончательно привел мысли в порядок и даже улыбнулся своему отражению в зеркале. Усталость после бессонной ночи и долгого рабочего дня отступала. Он верил, что ему все же хватит сил исполнить задуманное. Когда Азирафель отключил воду и выбрался из душа, до него донесся странный звук. Плеск и копошение, слегка приглушенное преградой в виде дверей. Азирафель замер. Очевидно, он находился в здании не один — хотя владелец книжного был твердо уверен, что запер магазин на ключ. Мужчина потянулся к пижаме и быстро надел её, после чего снял с крючка у двери халат и накинул его на себя, одновременно как можно более тихо открывая дверь. По спине побежали мурашки. Сердце стучало так гулко, что отдавалось в ушах. Азирафель плотнее запахнулся в халат, повязал пояс и начал тихонько спускаться вниз. Ему открылась невообразимая картина. В свете луны и фонарей он увидел мужчину — того самого, что приходил к нему утром, только теперь на нем был не дорогой серый костюм, а черные брюки, водолазка и куртка. В его руках была канистра, а на лице — чуть безумная улыбка. Резкий запах ударил в нос — это был бензин. Какая-то часть жидкости уже попала на книги, стол и ковер. — Эй, ты! — Воскликнул Азирафель, привлекая к себе внимание, и спустился к подножию лестницы. В его глазах горела ярость. Ещё несколько часов назад ему было на всё плевать… Но увидеть собственными глазами расправу над его имуществом — всё же оказалось выше его сил. — Ми-и-истер Фелл! — Довольно улыбаясь протянул Габриэль. — Я не говорил вам, что не люблю, когда выходит не по-моему? Азирафель огляделся. Под рукой не было ничего, чем можно было бы пригрозить наглому взломщику. Он сделал шаг вперёд, но мужчина вдруг выхватил пистолет. — Ни с места, — его голос был угрожающим. Владелец книжного вдруг подумал о том, что его жизнь скатилась вниз, в самые глубины Ада. Иначе как ещё назвать то, что происходило с ним? Он замер, смотря прямо в дуло направленного на него пистолета. — Ты же сам сказал — «сожгите этот магазин вместе со мной». — Мужчина продолжал скалиться. — Я разве как-то не так тебя услышал, сладкий? — Канистра оказалась на полу, а из кармана мужчины появилась зажигалка. Азирафель не знал, что делать. Абсолютная, полная беспомощность. Он никогда не чувствовал себя столь жалким: он не смог отстоять свой магазин, он не смог принять свою любовь… И, кажется, конец его жизни наступит чуть быстрее, чем он мог предположить… Тут его слух уловил едва заметный шорох. «Задняя дверь» — подумал Азирафель. Но она всегда закрыта, и на довольно хитрый замок… Шорох больше не повторился, но спиной владелец книжного чувствовал какое-то движение сбоку от себя, в тени самых дальних полок… — Опусти пистолет. — Вдруг раздался знакомый и любимый голос. Тот голос, который Азирафель никак не ожидал услышать именно сейчас. Кроули выступил из-за стеллажей, держа перед собой свой Кольт. — А я знал, что ты не просто так вынюхивал, кто мы такие. — Лицо мужчины с канистрой в руке исказилось подобием ухмылки. — Рад, что ты меня запомнил, Габриэль, — вкрадчиво сказал Кроули, не опуская оружие. — А теперь ты не мог бы покинуть магазин моего клиента и съебаться примерно нахуй? Улыбка Габриэля стала совсем безумной. Он нервно дернул головой и резко опустил руку с зажигалкой, расцепляя пальцы, которыми держал ее. Следующие секунды шли, одновременно, невозможно быстро и как в замедленной съемке. Габриэля, который все же отвлекся на мгновение, когда отпускал зажигалку, сбил с ног Кроули. Оружие полетело в сторону. Азирафель, которому больше не угрожали пистолетом, одним движением сбросил с себя халат и швырнул на пока что небольшой очаг возгорания, пытаясь потушить пламя. Ему удалось это через минуту, затем Азирафель дернулся в сторону Кроули и Габриэля, пытаясь оценить, как он может помочь юноше. Детектив, который был в два раза тоньше Габриэля, дрался очень умело, но и его противник не уступал ему, наседая массой и каким-то совершенно безумным напором. Габриэль получил в челюсть, Кроули пропустил несколько ударов в живот и под ребра, чтобы затем ответить крепким выпадом в солнечное сплетение, от которого его противник сложился пополам. Но он пришел в себя почти сразу же, швыряя юношу спиной на книжный стеллаж. Кроули ударился головой о торчащий угол полки, и кровь потекла по его лбу вниз. Азирафель в ужасе замер. Габриэль меж тем нападал, снова и снова ударяя детектива под ребра и издавая какие-то совершенно звериные звуки ярости. Кроули сверкнул своими янтарными глазами и, подставляясь под очередной удар, оттолкнулся от полки и бросился на Габриэля, сбивая его с ног и начиная наносить удары по лицу. — Хватит! — Вдруг раздался громкий и твердый голос Азирафеля. Дерущиеся мужчины дернулись и посмотрели на него. Владелец книжного держал в руках пистолет Габриэля — тот оказался ближе всего к нему. — Ты хоть стрелять умеешь? — Оскалился мужчина, тяжело дыша. — Хочешь проверить? — Тихо спросил Азирафель, не допуская даже и нотки неуверенности в свой голос или выражение лица. Кроули воспользовался этой заминкой — он увидел свой Кольт, лежащий в нескольких футах, и, все же решив рискнуть, ринулся к нему. Уже через мгновение он занёс револьвер над Габриэлем и, одним сильным движением, ударил рукояткой по лицу, рядом с виском, лишая мужчину сознания. Юноша поспешно поднялся на ноги, вытер медленно ползущую струйку крови с лица и встретился взглядом с Азирафелем. А затем… Мужчина быстро сократил между ними расстояние и, не давая им обоим время на раздумья, прижался к Кроули. Он мягко обвил острые плечи руками и притянул юношу к себе, увлекая его в осторожный поцелуй. Они вместе еле слышно застонали. И этот стон был словно выстрел в тишине: они оба дёрнулись, и Кроули подался вперёд, зарываясь пальцами в мокрые кудри. От решительности Азирафеля и прошибающих его насквозь импульсов из-за невероятного ощущения касаний теплых губ Энтони тут же забыл все обиды. Он целовал так отчаянно и исступленно, словно это был последний миг их жизни, в котором ему жизненно необходимо было остаться. Он позволил себе настойчиво толкнуться языком в рот Азирафеля, чтобы изучить, попробовать и взять все то, что не смог взять накануне. А затем Кроули вдруг резко отстранился. В книжном стояла тишина, нарушаемая только шумным дыханием детектива. — Я люблю тебя… — Выдохнул Азирафель и улыбнулся совершенно ошарашенному юноше. Но тут же его выражение резко изменилось, потому что Кроули с мучительной болью на лице согнулся пополам и приложил ладонь к ребрам с левой стороны. — Кроули, тебе надо в больницу! Юноша бросил на него немного затуманенный взгляд. — Телефон есть? Азирафель кивнул. — Я воспользуюсь, с вашего позволения. — Кроули был всё ещё в шоке от того, что сделал этот мужчина. Слегка покачиваясь и бросая на него неверящие взгляды, он пошел в сторону аппарата — туда, куда указал ему владелец магазина. По руке Энтони текла кровь, но он, казалось, этого не замечал. Он поднял трубку, приложил её к уху и набрал номер. — Привет, Ньют, — его дыхание было всё ещё тяжелым. — Да, это я. У меня клиент для тебя. Его в больницу нужно. В книжном. Заберешь? Трубка вернулась на место, а Кроули сел на край стола и вновь поднял взгляд на Азирафеля. Тот стоял на том же месте и крутил пальцами пуговицу на рукаве пижамной рубашки. Они провели в молчании несколько минут. — Энтони… — Наконец тихо сказал мужчина и медленно подошел ближе. — Прости меня, пожалуйста. — Он взял руку юноши и погладил её по сбитым костяшкам. — Я был так неправ! И я умоляю тебя дать мне шанс… — Нет, Азирафель. — Покачал головой детектив. Он отдернул руку, но продолжил сидеть на месте. — Вы были правы. Правы во всём. Мы слишком разные, и наши отношения будут неправильными. — Нет, нет, Кроули, — Азирафель затряс головой, — когда я говорил о том, что мы разные, я имел ввиду… — Он попытался встать еще ближе к Кроули, но тот выставил перед собой руку, бросая на мужчину полный ожесточенной решимости взгляд. — Азирафель! Послушайте меня! Я был идиотом, когда подумал, что между нами может что-то быть. Вы… Вы такой… образованный, честный и интеллигентный джентльмен. А я! Азирафель снова попытался возразить, но Кроули замотал головой. — Нет, сначала выслушайте! — Он говорил, тяжело вдыхая и выдыхая воздух, и было неясно, от драки ли это или от тех эмоций, что не давали ему покоя. — Я… Вы должны знать. Я не просто так оказался на улице. Моя мать… Моя мать была проституткой. Моего отца я даже и не видел никогда — он был ее клиентом… И я… Когда я оказался на улице, один, я не нашел себе другого занятия, как пойти по ее стопам, — его голос сорвался, и он заговорил чуть тише. — Я торговал своим телом в подворотнях. Подставлял себя под мужчин, и даже думал тогда, что жизнь моя сносна… Азирафель замер, его глаза расширились в ужасе от услышанного. Кроули, конечно же, понял все по-своему. Он покачал головой и горько усмехнулся. — Я чуть не погиб, когда меня избил клиент… Если бы не Хастур… Вы не понимаете! — Кроули отвел взгляд. — У меня нет ничего. Даже имя мое — я его придумал. Это все иллюзия. У меня нет образования, я научился нормально писать, когда мне было шестнадцать! — Его голос сорвался снова, заскрежетал. — Я едва могу читать! Я и книгу вашу не могу обсудить с вами!.. Так что вы абсолютно правы. Мы разные. Вы — честный и умный человек, а я… А я убил первый раз, когда мне было семнадцать. — Он скривился. — Вам, поверьте, не нужен такой человек рядом. Азирафель смотрел на Кроули, и сердце его наполнялось такой тоской и болью за этого юношу, что ему самому хотелось взвыть, прижать его к себе и спасти от всех плохих воспоминаний, какие только могли быть в его душе. Теперь он чуть лучше понимал и все реакции Кроули, и в целом все, что произошло вчера. И он, Азирафель, и всё его поведение теперь представлялось в совершенно другом свете. Он, действительно, был идиотом, и идиотом полным. Азирафель хотел уже было что-то сказать, как вдруг раздался визг шин. Это был Ньют, с ним было три полицейских. Они окинули взглядом место преступления. Двое из них занялись Габриэлем, один начал быстро писать что-то в блокноте. Ньют тяжелым взглядом посмотрел на детектива и Азирафеля, поздоровался прежде всего с последним, а затем и обратился к Кроули. Детектив встал, и, чуть морщась от боли в ребрах, подошел к Пульфицеру. — Прошу, избавь меня от дачи показаний. Это была самооборона. Так и запиши. — Ладно, хорошо. — Ньют кивнул, поправляя очки. — Он ещё нужен будет тебе? — Конечно. Передай Вельз, чтобы сообщила, когда он очнётся. — Понял. Мистер Фелл? — Ньютон повернулся к владельцу книжного. — Хотите на него заявить? Мужчина неопределенно пожал плечами. — А есть ли в этом смысл? Ему же ничего за это не будет… Ньют цыкнул. — Боюсь, что так. Но все же… Азирафель устало вздохнул. — Я подумаю. Пожалуйста, сделайте все, что говорит мистер Кроули, я полностью… полностью доверяю ему во всех вопросах, связанных с этой шайкой. И будьте добры, скажите Ане, что завтра она может не приходить, я сам разберусь с этим беспорядком. — Он окинул взглядом чуть подгоревший пол и полки, от которых все еще пахло бензином. Вскоре Ньют вместе с другими полицейскими и все еще бесчувственным Габриэлем, которого унесли на носилках и положили в специальный фургон, покинули книжный. Только после того, как за ними закрылась дверь, детектив позволил себе снова посмотреть на Азирафеля. Тот молчал. Кроули было страшно представить, что о нём думал этот мужчина после столь откровенного признания. Он провел рукой по волосам и раздраженно шикнул, увидев кровь на руке. — Азирафель, я могу… Воспользоваться душем? На минуту. Я весь в крови… — Нарушил тишину юноша. — Я сразу же уйду после. — Конечно. — Азирафель, который выглядел все еще очень уставшим, показал на лестницу. — Пройдем наверх. В душевой горел свет. Мужчина забыл его выключить, когда отвлекся на шум снизу. Кроули прошел внутрь и выжидающе посмотрел на Азирафеля. — Я принесу чистую одежду и полотенце, хорошо? И аптечку. — Сказал Азирафель, пятясь назад. — Нужно обработать раны. Юноша кивнул и начал раздеваться. Азирафель отступил и закрыл за собой дверь. Оказавшись в коридоре, он мог, наконец, еще раз обдумать услышанное. Боль за то, что пришлось пережить Энтони, терзала его. Его чудесный, славный мальчик, такой яркий, добрый и веселый — как смог он сохранить себя после такого кошмара? Как же сильно он мог стесняться своего неумения в каких-то мелочах… И каким же бесчувственным дураком был он, Азирафель, не понявший его смущения, сказавший ему все эти слова, которые он мог понять по-иному — и понял, судя по всему, действительно так, как не должен был. Сердце Азирафеля замерло. И ведь сейчас он там совсем один. Он может думать, что он, Азирафель, отвергнет его после всех этих слов. Не примет, оттолкнет. Он просто не имел права оставлять его в таком состоянии… Азирафель, забыв и про одежду с полотенцем и про аптечку, повернулся обратно к двери ванной и потянул её на себя. Кроули стоял в душе и был скрыт от него шторкой. — Кроули! — Позвал Азирафель, стараясь говорить громче, чем шумела вода. Он видел по силуэту за шторой, что детектив замер. Через мгновение он приглушил воду — она лилась теперь гораздо тише — но все еще стоял, скрытый от него. — Кроули! — Снова позвал Азирафель, с трудом справляясь с дрожью в собственном голосе. — Мне очень жаль, что твоя жизнь была такой трудной. Но если ты думаешь, что это может хоть как-то меня оттолкнуть… — Он все же не справился и сорвался, переводя дыхание. — Если ты… Кроули, все, что я сказал тебе сегодня, там, внизу… Это все правда, и поверь, нет того, что могло бы это изменить. Я никогда не откажусь от этих слов… Кроули вдруг резко отдернул шторку. Он стоял, абсолютно обнаженный, мокрый, в его огненных волосах была пена. Он смотрел на Азирафеля своими каре-янтарными глазами, не отрываясь, и по его плечам и голове стекала вода. У Азирафеля перехватило дыхание. Он тяжело сглотнул. Все внутри скрутилось в узел. Он заговорил снова. — Прости меня, если можешь… Я трус, и я так тебя обидел… Если ты можешь — прости меня… Кроули, не сводя глаз с Азирафеля, подставил голову под струю воды, смыл пену, затем методично закрутил краны, выключая воду, перешагнул через бортик душевой кабинки и встал к нему лицом к лицу. — Глупый. — Вдруг тихо сказал юноша. — Как я могу тебя не простить? А затем он протянул руки, обхватил лицо Азирафеля ладонями и притянул к себе в медленном и тягучем поцелуе. Азирафель едва мог поверить в происходящее. Теперь уже он сам потянулся к Кроули, вкладывая в поцелуй все свои чувства. Мужчина неумело сплетался с Энтони языком и дрожал в его объятиях, потому что целоваться оказалось очень приятно, ошеломительно хорошо. Азирафель обнял лицо юноши ладонями, коснулся кончиками пальцев скул и линии бровей, словно рисуя его прикосновениями. Поколебавшись, все же осмелел и провел на пробу языком по нижней губе, вызвав внутри Кроули волну удовольствия, и застонал, когда тот оттеснил его к стене, прижимаясь ближе. Тело Кроули было таким горячим, и жар, исходящий от кожи, чувствовался сквозь тонкую ткань пижамы. Азирафель скользнул ладонями вниз по плечам, собирая капельки воды, по сильным рукам, и, наконец, робко положил ладони на бедра Кроули, слегка сжимая их. Юноша подался вперёд, не оставляя свободного пространства между ними и потираясь о мужчину пахом. А затем оторвался от теплых губ, чтобы спуститься поцелуями ниже к шее. Азирафель терялся в пространстве от затапливаемых его ощущений. Это не шло ни в какое сравнение с его самыми откровенными фантазиями. Реальность оказалась намного слаще. Намного ярче. И от этого всё тело покрывалось мурашками, а лёгкие переставали функционировать. Руки Энтони пробрались под пижамную рубашку. И это простое и легкое прикосновение свело мужчину с ума. Он тихо выдохнул, запрокидывая голову назад и подставляя шею под новые поцелуи. А ловкие пальцы тем временем скользнули за край штанов. — Я могу? — Прошептал Кроули. Мужчина посмотрел на него затуманенным, почти пьяным взглядом и ответил: — Всё, что угодно… Плавясь от возбуждения и ещё не осознавая в полной мере, какое удовольствие принесет ему эта близость, Азирафель действительно был готов позволить Энтони сделать с ним всё, что угодно. Кроули снова поцеловал его, но уже более жадно, срывая все планки и вылизывая его рот. Он провел пальцами по бокам с обеих сторон, медленно подползая к сдерживающей штаны завязке. Потянул за неё и спустил их вниз. Азирафеля пробила дрожь. Возбуждение смешалось со смущением. Он медленно покрылся румянцем, а, когда Кроули, оглаживая его бедра и ноги, опустился на колени, то и вовсе вспыхнул. Энтони завороженно смотрел на мужчину снизу вверх, на его крепко вставший член, и не мог прийти в себя от восхищения и собственного возбуждения, которое затапливало его. Ему хотелось мгновенно поддаться ласкам и доставить Азирафелю удовольствие, но он был не уверен, что его внушительных размеров достоинство поместится ему в рот. Он обхватил ладонью подрагивающую от возбуждения плоть Азирафеля и провел ею от основания до увлажнившейся головки. Азирафеля колотило. Он не сдержал стон и тут же прикусил губу. Его недавние фантазии воплощались в реальность, и мужчина, очень сильно смущаясь, позволил себе украдкой взглянуть на Энтони. Он был чертовски красив и возбужден. Абсолютно голый, доверчивый, преклоненный перед ним… Кроули облизал губы, а затем провел языком по всему стволу. После чего обхватил мягкими губами головку и осторожно пропустил член в рот. Азирафель был готов кричать. Его накрыло, его буквально снесло волной наслаждения, когда он сам толкнулся чуть глубже. Он не знал, куда себя деть, его тело ощущалось как нечто невесомое в пространстве и, чтобы не потерять связь с окружающим миром, он потянулся к Энтони, который был осязаем и являлся единственной связующей его ниточкой с реальностью. Он придержал юношу за подбородок и снова толкнулся в горячие глубины рта. Его шумное дыхание заполнило душевую, а пошлые, очень пошлые звуки, издаваемые Энтони, не могли его перекрыть. Ноги подгибались. Рука Азирафеля мгновенно стала мокрой от стекающей по подбородку Кроули слюны. Это дико возбуждало. Это подводило к краю, за которым находилась не пропасть, а экстаз в чистом виде. Перед глазами всё мерцало. А внизу живота появлялось уже знакомое ему чувство, подводящее его к кульминации. Но ещё никогда оно не ощущалось так остро, так до дрожи пьяняще… Кроули на мгновение отстранился, чтобы подарить мужчине новые потрясающие ласки. Он вился языком вокруг чувствительной головки, с удовольствием отмечая, как Азирафелю это нравится, а затем втянул её внутрь, сжимая губами. И тогда мужчина над ним громко застонал, не сдерживаясь. Пришло долгожданное, мучительное освобождение. Оно прошибло все тело Азирафеля насквозь, раскроило его, раздробило и соединило обратно. Мужчина трясся как в лихорадке, запоздало осознавая, что не успел предупредить Энтони о скорой разрядке, но того это совершенно не волновало. Кроули в последний раз насадился на член, выжимая все до последней капли и, довольно облизнувшись, встал. Он оперся рукой о стену позади Азирафеля и встретился с ним взглядом. Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд, а потом Азирафель притянул Энтони к себе, раздвигая языком его губы и чувствуя терпкий вкус собственного семени. С каждой секундой он становился все увереннее в своих действиях, и вскоре его поцелуй стал жадным, просящим о большем. Ему и в самом деле хотелось большего… Как и Кроули. Азирафель осмелился коснуться юноши. Когда его пальцы прошлись по всему стволу налившегося от возбуждения члена, Энтони шумно выдохнул и отстранился. — Пойдем… в комнату? — Предложил Азирафель. — А я могу для начала взглянуть в твою аптечку? — Спросил Кроули и улыбнулся тому, как резко они забыли о вежливости и перешли на «ты». — Ох, прости… — Выдохнул Азирафель. — Тебе ведь нужно обработать раны… — Нет. Просто дай мне на неё взглянуть. Азирафель удивленно вскинул брови и наклонился, надевая штаны обратно. Несмотря на произошедшее, ему было пока стеснительно оставаться перед Кроули голым. Они прошли в кухню. Там мужчина вынул из нижнего ящика шкафа небольшую коробку и вручил её Энтони. Детектив деловито заглянул внутрь. Он перебирал средства и различные баночки, пока наконец не выудил тюбик с вазелином. А потом довольно улыбнулся и вручил аптечку обратно Азирафелю. Мужчина покраснел, спрятал коробку и посмотрел на Кроули. Тот улыбнулся ему еще шире. Загнанность и боль, которые носил с собой юноша весь день, пропали. Он снова стал собой — уверенным, смелым, не сомневающимся ни в чем. Азирафель верил ему, хотел его, был готов следовать за ним, куда тот скажет. Он взял Энтони за руку и повел его в спальню. Не доходя до постели, они снова слились в поцелуе. Оба стали уверенее в своих действиях, их тела прижимались друг к другу, а руки сплетались. Азирафель всё ещё был готов на всё, но понимание того, что должно было произойти дальше, немного взволновало его. — Энтони, — прошептал он и сел на кровать, чтобы затем лечь, утягивая детектива за собой и обнимая. Влажные рыжие волосы касались его лба, карие глаза смотрели на него с нескрываемым желанием, и Азирафель, чуть дрогнувшим голосом, сказал. — Я ещё не делал этого. Никогда. — Я знаю. — Просто ответил юноша и провел носом по мягкой щеке. Азирафель прикрыл глаза и чуть повернулся, обхватывая губами мочку уха Кроули и медленно её отпуская. Он все еще стеснялся, но храбро пересиливал себя, отдаваясь всем тем желаниям, которые так долго сдерживал внутри. — Поэтому… знаешь, я немного волнуюсь… Энтони кивнул. — Я понимаю. — Сказал он успокаивающе и скользнул губами по подбородку, опускаясь ниже и зарываясь носом в ключичную ямочку. — Я не сделаю ничего, что тебе бы не понравилось. Я буду очень осторожен, но… если ты не уверен… нам не обязательно спешить. У нас есть всё время этого мира… Он слегка отстранился и посмотрел Азирафелю в глаза. «Господи, как же он прекрасен…» — подумал мужчина. Кроули — словно бог, возвышающийся над ним… — Нет, я уверен. — Решительно заявил Азирафель. — Я очень этого хочу… Поцелуй меня снова? И Кроули поцеловал. Он потянулся к вороту рубашки и, не глядя, начал методично вынимать пуговички из петель. Он обнажал Азирафеля, спускаясь поцелуями ниже, оглаживая каждый открывшийся сантиметр кожи и с наслаждением вдыхая его запах. Лаванда. Ваниль. Его собственный, сладковатый аромат, от которого ведёт… Кроули провел языком по чувствительной шее, а пальцы снова нащупали завязку на штанах. Азирафель приподнялся, позволяя снять с себя ненужную одежду, а затем сел в постели, чтобы избавиться от рубашки. Они недолго разглядывали друг друга в лунном свете, пока Кроули не произнёс: — Какой же ты красивый… И после этих слов, Азирафель, не помня себя, растворился в Энтони, одаривая и его тело ласками и поцелуями. Их больше не связывало желание отдаться друг другу. Их связывало нечто большее… Желание принадлежать друг другу, упиваться друг другом, утолять голод и дарить любовь. Кроули был умелым любовником. Его ласки, прикосновения губ и непоколебимая уверенность сводили с ума. Азирафель выгибался навстречу, притягивал его ближе и с каждой секундой все больше раскрывался перед ним, позволяя завладеть им полностью и без остатка. Когда возбуждение стало совсем невыносимым, а воздух вокруг стал плотнее, Энтони решил, что Азирафель готов приступить к самой приятной части их близости. Он спустился ниже, мимолетно скользнул языком по стоящему члену и раздвинул ноги Азирафеля, закидывая одну себе на плечо. Заныли ребра, но Кроули было плевать на этот дискомфорт, стоило ему только поднять глаза и увидеть лежащего перед ним мужчину, такого открытого, готового ко всему. — О-ох, — протянул Азирафель и спрятал пылающее лицо в сгибе локтя. Он почувствовал, как юркий, влажный, горячий язык прошелся по самому сокровенному месту, как он покружил вокруг сжавшегося входа и надавил на него. Легко, расслабляя, но не пытаясь проникнуть внутрь. Азирафель был в шаге от потери сознания. Он постанывал и подавался бёдрами навстречу. От таких ласк его тело окончательно расслабилось, и Кроули, почувствовав это в нём, толкнулся языком внутрь, чувствительно проходясь по гладким стенкам. Азирафель не мог и больше не хотел терпеть эту сладкую пытку. Он притянул Энтони к себе наверх, целуя его, и начал умолять сделать с ним всё. Но Кроули лишь улыбнулся и отрицательно покачал головой. Выдержки в нём было явно больше. — Не торопись… — Бархат его голоса обволакивал. Юноша потянулся к поджидающему его тюбику и выдавил на пальцы немного смазки. Он скользнул меж бёдер рукой и склонился над мужчиной, чтобы затем провести языком по кромке зубов и одновременно толкнуться пальцем внутрь. Азирафель охнул и на секунду сжался от непривычного ощущения. — Продолжаем? — Спросил Кроули, прекрасно понимая, что уже не сможет остановиться… — Да… Пожалуйста. Продолжай… Энтони кивнул и с легкостью проник на всю длину, умело задевая нужную точку с нервными окончаниями. Азирафеля вдруг накрыла волна такого наслаждения, что он выгнулся, вскрикнул и снова кончил, тяжело дыша и прикрывая на мгновение глаза одной рукой. Кроули довольно выдохнул, наклонился и провел языком по дорожке спермы на животе Азирафеля, слизывая ее и смотря при этом в затуманенные удовольствием глаза мужчины. Энтони дал Азирафелю минуту, чтобы прийти в себя, а затем снова начал двигать пальцем внутри него, добавляя теперь и вторую фалангу. С восхищением увидел, что мужчина под ним начал снова возбуждаться. Азирафель раздвинул ноги шире, принимая в себя глубже и уже не сокращаясь тугими мышцами. Кроули растягивал его медленно, целуя в губы и поглаживая свободной рукой волосы. Он впитывал в себя каждую эмоцию, поглощал его дыхание и зарывался носом в шею. Он сам был уже на грани. Трудно было сдерживаться, когда Азирафель под ним так стонал и просил о большем, но Кроули по крупицам собирал внутри себя всё самообладание, чтобы сделать всё правильно и без неприятных последствий. Юноша добавил третий палец. Он так легко проник, что, через пару секунд, Кроули снова потянулся к тюбику и выпустил Азирафеля из объятий. Он устроился между его ног и подтянул мужчину ближе. — Я хочу, чтобы ты знал, — вдруг шепнул Энтони и вылил смазку на член, который уже болезненно подрагивал от долгого воздержания. — Я с самого начала хотел это сделать с тобой, хотел с самой первой нашей встречи. Он не мог звучать более сексуально. И выглядеть тоже. Ему такому хотелось отдать не только всего себя, но и сердце и душу. Кроули приставил головку члена ко входу и плавно вошел, не встречая никакого сопротивления. Азирафель протяжно застонал и обхватил ногами бёдра юноши, мысленно обещая себе, что больше никогда не отпустит его. Кроули толкался внутрь, тяжело дыша и с трудом контролируя плавность движений. Азирафель закрыл глаза, полностью растворяясь в своих ощущениях. В какой-то момент их обоих закружило в вихре эмоций. Энтони упивался тем, какой Азирафель тугой, горячий, идеальный, и только для него одного… А мужчина стонал в голос и подавался бёдрами навстречу, захлебываясь от восторга заполненности его тела. Их дыхание преломлялось. Буквально нечем было дышать. Только если друг другом… Азирафель приоткрыл веки и посмотрел на Кроули. В карих глазах плескалось нетерпение и сумасшедший, почти животный голод. Он был на грани. — Быстрее… — Попросил Азирафель, выгибаясь и чувствуя, как новая горячая волна поднимается внутри, готовая обрушиться на него лавиной. Энтони вцепился в мягкие бёдра и начал двигаться быстрее, насаживая мужчину на член. Он больше не контролировал себя. Он сорвался с цепи. И когда он ощутил частые сокращения вокруг его плоти из-за очередного оргазма Азирафеля, то отпустил себя, изливаясь внутрь и наполняя любимого мужчину до краёв. Он задержался в нём на несколько долгих мгновений, а затем аккуратно вынул член и с удовольствием проследил за тонкой ниточкой спермы, тянущейся от покрасневшей головки и до растраханного входа. Это было прекрасное зрелище. Развратное. Греховное. И только для него одного. Эгоистичный ублюдок. Вот кем он был. И Кроули наконец-то в полной мере осознал, что был у Азирафеля первым любовником. «И последним», — услужливо подсказало сознание. — Энтони… — задыхаясь, протянул Азирафель. — Пожалуйста, возьмешь полотенце в среднем ящике шкафа?.. Кроули выполнил просьбу, а затем сам вытер живот Азирафеля и его бедра. Ему хотелось заботиться об этом мужчине. Его хотелось возносить. Кроули не мог поверить в то, что Азирафель доверился ему. Отдался. Позволил ему всё без тени сомнения. Энтони откинул полотенце в сторону и, довольно улыбнувшись, посмотрел на мужчину влюбленными глазами. Он хотел кричать от восторга и переполняющего его счастья на весь мир. — Азирафель, спасибо тебе. Мужчина не понял, за что Кроули его благодарит, но улыбнулся в ответ и притянул к себе, целуя, скользя губами по скулам и прижимая ближе. — Ты хочешь пить? — Спросил Энтони, теребя в пальцах белые, взмокшие кудряшки. — Хочу. И есть… я не ел целый день. Кроули только ласково и тихо рассмеялся. — Тогда я покопаюсь в твоём холодильнике и принесу тебе чего-нибудь, что скажешь? Азирафель покачал головой. — Ты думаешь, я теперь отпущу тебя? Пойдем вместе. — А тебе не больно? — В голосе Энтони чувствовалась забота и беспокойство. — Немного. — Кивнул Азирафель, прислушиваясь к себе. — Но мне было хорошо. Ты был очень осторожен. Не переживай за меня. — Он нежно провел пальцами по острой скуле Энтони. — Тем более, нам надо осмотреть тебя. — Он скользнул ниже, по ребрам Кроули, стараясь не надавливать на то место, где уже начинали проявляться следы ударов. Прежде чем отправиться на поиск еды, Азирафель нашел для Кроули запасные пижамные штаны, которые были, конечно, чуть великоваты и коротковаты, так что Энтони пришлось их как следует затянуть. Сверху Кроули так и остался обнаженным, и Азирафель с трудом мог заставить себя отвести взгляд от его поджарого, но крепкого тела, сильных рук и острых ключиц. В четыре руки они приготовили чай и бутерброды из того, что нашлось в холодильнике. Затем Азирафель снова принес аптечку и сел напротив Кроули. — Как твои ребра? — Спросил он снова с беспокойством в голосе. Энтони прислонил руку к груди и стал ощупывать себя, надавливая на кости и чуть морщась. — Жить буду. — Наконец сказал он. — Переломов нет. — Ты умеешь определять это? — Нахмурился Азирафель, который в это время встал и начал аккуратно осматривать голову юноши, ища место удара о полку. — Конечно. — Кивнул Кроули. — Поверь, это не худшая передряга, в которой мы с Хастуром оказывались… Хастур… — Азирафель, — осторожно продолжил Энтони. — Я не знаю, что наговорил тебе Хастур, но… — О, не беспокойся, мой мальчик. — Азирафель тихо и мягко рассмеялся, смачивая повязку и осторожно обрабатывая место удара. Рана была, к счастью, неглубокой, и уже перестала кровить. — Он был, разумеется, крайне угрожающим, — это он сказал с доброй иронией, — но я могу понять его чувства… Он дал мне ту встряску, которая была мне нужна… — Что он тебе сказал? — Кроули попытался выгнуться так, чтобы увидеть глаза Азирафеля. — Это совершенно неважно, мой дорогой, — он наклонился и поцеловал огненные вихры, стараясь не задевать раненое место. Его взгляд скользнул по мускулистой спине Кроули… — Ох, что это? — Азирафель выдохнул, увидел длинный, рассекающий всю спину в самой широкой ее части, тонкий шрам. Кроули извернулся, пытаясь заглянуть за спину, потом понял, о чем мужчина говорит, и усмехнулся. — А, это… Да так, одно из самых неприятных наших дел. Азирафель обогнул Кроули и сел перед ним за столом, широко распахнув глаза. — Что случилось? — С волнением в голосе спросил он. Кроули скривился и притянул к себе чашку чая, с наслаждением делая глоток и ощущая, как тепло наполняет его. — Ты уверен, что хочешь услышать эту историю? Она и правда неприятная… — Конечно, — Азирафель кивнул и придвинул к себе свою чашку.Пять лет назад.
— Тони! Уйди с дороги! — Хастур рычал, буквально отдирая от двери щуплого семнадцатилетнего юношу, который встал перед ним, раскинув руки и ноги в стороны, явно намереваясь не дать детективу выйти за порог. — Хастур, стой! — В глазах Кроули плескались беспокойство и отчаяние, — Возьми кого-то с собой! Это слишком опасно! — Не будь идиотом! — Хастур все же смог изловчиться и за шкирку оттянуть Энтони от прохода. — Я просто проверю здание! Кого ты предлагаешь мне взять? Наряд полиции?! — Хотя бы меня! — Вскрикнул Кроули, вдруг повиснул на руке мужчины. — Пожалуйста, не иди, это опасно! Хастур никогда не видел своего воспитанника настолько встревоженным, но сейчас детективом владели упрямство и желание проверить свою гипотезу, поэтому никакие доводы юноши не могли бы изменить его решение. — Тебя? — Скривился Хастур. — Еще не хватало путаться тебе под ногами. Энтони, сиди дома! Я приеду через час! С этими словами он отодрал пальцы Кроули от своей руки и грубо отставил юношу в сторону, открывая дверь и уходя в ночь. Кроули только и оставалось, что смотреть ему вслед. Беспокойство за Хастура и предчувствие чего-то ужасного убивало его. И, когда через сорок минут Хастур получил новый увесистый удар в челюсть, от которого он отлетел на холодный кафельный пол, он подумал, что ему стоило все же послушаться Кроули. Хастур редко попадал в такие передряги. Он был всегда достаточно осторожен и рационален, но тут… Семь пропавших в Эдинбурге юношей и девушек, всем по шестнадцать-семнадцать лет. Полиция не справлялась, и мать одной из пропавших наняла Хастура — веры в то, что ее дочь жива, уже не было, но она хотя бы хотела знать правду, найти того, кто это мог сделать. Хастур не знал, отчего это дело вызывало в нем такой эмоциональный отклик и делало его абсолютно нерациональным. Точнее, он конечно же, знал, но, как всегда, признаться в собственной слабости ему было слишком сложно. Сложно было признать свой страх, когда он видел в газетах фото пропавших людей, каждый из которых — ровесник Кроули… Хастур был уверен, что это был маньяк. И он оказался прав — почти прав. У него была одна зацепка на то, где может быть его логово… И когда он проник туда, то безошибочно нашел все доказательства расправы над несчастными жертвами, как и ту комнату, всю в отвратительно светлом белом кафеле и с грубо сколоченным, с торчавшими гвоздями и углами столом, где эта расправа, по всей видимости, происходила. Но Хастур не ушел, как только нашел все доказательства. Нет. Он самоуверенно остался, подумав, что может покончить со всем, раз и навсегда. Но он не взял в расчет одну вещь — то, что преступников может быть несколько. Когда в комнату вошел человек — молодой мужчина приятной внешности — Хастур, который был в засаде, направил на него револьвер. Но уже через мгновение со спины на него напал другой мужчина — крупный, сильный, с совершенно безумными глазами и гримасой ожесточенности на лице. Хастур от неожиданности пропустил несколько ударов. Мужчина бил его без какой-либо остановки, нацеленный именно на убийство, и детектив едва успевал дышать между ударами, почти не в состоянии парировать и сделать контратаку. Наконец, после нескольких минут почти бесплотной драки, Хастура откинули на спину на кафель, а затем нападающий навалился на него сверху, прижимая к полу. Тот первый, молодой, медленно приблизился к ним, в руках у него оказался пистолет, дуло которого он без какого-либо сомнения приставил к виску Хастура… Раздался выстрел. Молодого мужчину с пистолетом отбросило в сторону, и он упал на пол. Струйка крови потекла из простреленного лба, а глаза безжизненно уставились в потолок. Хастур посмотрел в ту сторону, откуда раздался выстрел — и увидел Кроули, который выступил из тени, держа в руках Кольт, второй револьвер в их агентстве, тот самый, с помощью которого Хастур учил его стрелять. На лице юноши не было и тени нервозности — он лишь сжал рот и смотрел перед собой строго и сосредоточенно. — Отойди от него. — Жестко сказал он придавившему Хастура мужчине. Тот посмотрел на Кроули, посмотрел на мертвого подельника на полу и вдруг взвыл, словно дикий зверь, и прыгнул на Кроули, увернувшись от нового выстрела и швыряя юношу спиной о стол, прямо на острый край и гвозди. Прежде чем Хастур успел что-либо сделать, мужчина протащил Кроули прямо вдоль стола, рассекая его спину, нанося удары по лицу юноши. Энтони взвыл, а Хастур кинулся на мужчину, нападая сзади, отталкивая в сторону и одновременно ища глазами собственное оружие. Его противник вывернул из стола кусок деревяшки и, уже совершенно потеряв любые признаки вменяемости, воткнул эту деревяшку в плечо Хастура, проворачивая и вдалбливая ее сильнее вглубь. Хастур зарычал и ударил мужчину лбом в нос, а тот завопил, заливая все вокруг своей кровью. Они опять покатились дерущимся клубком по полу, и боковым зрением Хастур увидел-таки свой револьвер. — Тони! — Крикнул тот юноше, и тот все понял, и метнулся к оружию. Уже через мгновение револьвер был в руках Хастура, и тот выстрелил в упор. А еще через двадцать минут, после того, как они нашли в доме неоспоримые следы того, где можно найти тела несчастных жертв, после того, как они нашли и телефон, они вернулись в ту самую комнату, где лежали два трупа — просто потому, что это было самое чистое и самое не жуткое помещение дома. Кроули помог Хастуру избавиться от куска деревяшки в его руке, тот в свою очередь быстро осмотрел его покалеченную спину: неглубокая рана, но шрам останется, во всю спину. Они сели бок о бок на полу, прислонившись спиной к стене, и некоторое время просто сидели в молчании, пытаясь прийти в себя. Все вокруг, как и они сами, было в крови. Наконец, Хастур нашел в себе силы говорить. — Спасибо. — Выдавил он из себя. Кроули, как он мог видеть лишь боковым зрением, лишь пожал плечами. Он молчал. Хастур подумал, что он может на него сердиться. — Прости, что не послушал тебя. — Наконец сказал он, вздохнув. Кроули все еще молчал. — Ты был прав! — Наконец, совсем уже раздраженно, шикнул Хастур. — Что тебе еще от меня надо? Ты был прав, а я нет! Сбоку раздалось хмыканье, и в следующую секунду Кроули, в своей обычной манере, легонько боднул его в плечо, вызывая у Хастура одновременно тихое ругательство от боли и легкую ухмылку, от которой он не мог удержаться всякий раз, когда Энтони так делал. Хастур достал из кармана мятую пачку сигарет и достал одну. Тонкая ладонь Кроули вытянулась перед ним и требовательно пошевелила пальцами. Хастур закатил глаза и вложил в руку юноши сигарету. Он знал, что Кроули курит — но тот до этого момента делал это все же неявно, и никогда не просил сигареты открыто. «Воспитатель года, блять», — подумал про себя Хастур, давая Кроули прикурить. Они синхронно затянулись и синхронно откинули головы, выпуская дым в потолок. Через десять минут раздались шаги, и в комнату вошел парень в полицейской форме, на вид старше Кроули лет на пять-шесть. Он меланхолично обвел глазами помещение, два трупа лежали на полу. Он посмотрел на Энтони и Хастура. — А ты, блять, кто такой? — Детектив нахмурился. — Ньютон Пульцифер, — парень поправил очки, которые чуть сползли на носу. — А где Стенли? — Спросил Хастур. — Стенли ушел на пенсию. — Их новый знакомый покачал головой. — Теперь я вместо него. Он снова обвел помещение взглядом. — Что ж… — Вид у него стал очень деловитый. — Как вам больше нравится: они устроили внезапную жестокую расправу над собой или что-то все же чуть более интересное?..***
— Господи… — Азирафель смотрел на Кроули, широко распахнув свои небесного цвета глаза, — Какая ужасная история! Я помню это дело! Весь Эдинбург гремел! Но почему же… Если вы их поймали, то почему вы с Хастуром решили это скрыть? Они же преступники! Энтони покачал головой. — Безусловно. Но наша задача — оставаться в тени. Излишняя огласка нам не нужна… И да… Теперь ты знаешь, как я убил человека в первый раз. — Кроули хмыкнул с грустью. — Но человек тот был неважный. — Азирафель выгнул бровь и тоже грустно усмехнулся. — О да! — Энтони зацепил рукой один из бутербродов и с удовольствием его съел. — И вот после этого Хастур стал брать меня на задания и даже отдавать какие-то дела в мое ведение. Азирафель кивнул, а потом вспомнил, о чем хотел спросить еще до того, как детектив начал свой рассказ. — Энтони? А как ты оказался сегодня здесь? Кроули как будто стушевался. — Я… Я шел… Я шел к тебе, поговорить. Увидел, как этот мудак вскрывает замок. Решил поискать запасной выход, чтобы застать его врасплох. И не ошибся. Проникнуть внутрь было несложно. — Вообще-то, — хмыкнул Азирафель, — я думал, что это сложный замок. Кроули ослепительно улыбнулся ему. — У всех свои таланты. — Он подмигнул. — Спасибо, что пришел. — Мужчина благодарно кивнул. — А я в этот момент… — Азирафель набрал побольше воздуха в грудь. — Я собирался идти к тебе, да. Просто знай это. Кроули, я бы пришел к тебе, если бы не это нападение. Я бы пришел к тебе и поговорил с тобой, и извинился. Мой мальчик, мне так жаль, мне все еще жаль, что я сделал тебе больно. — Прекрати. — Тихо попросил Кроули. Они посмотрели друг другу в глаза — и буря вчерашней ссоры улеглась, окончательно и навсегда. Остаток ужина прошел в тишине. Они просто сидели, наслаждаясь обществом друг друга, и с удовольствием ели бутерброды. После Кроули сам вымыл посуду и спросил: — Хоть на улицу меня отпустишь? — Зачем? — Хитро улыбнулся Азирафель. — Покурить. — Ты можешь покурить в окно… — Мужчина качнул головой. Уже через минуту Азирафель стоял, прислонившись к подоконнику, и наблюдал, как Кроули соблазнительно обхватывает сигарету губами и выпускает колечки дыма в окно. Он не мог отвести взгляд от юноши. Азирафель протянул руку и коснулся ноги Кроули, чуть задирая штанину и касаясь оголенного колена. Юноша потушил окурок об импровизированную пепельницу — жестяную крышку от банки — и соскользнул с подоконника. Азирафель тут же притеснил его обратно, вставая между его ног, и, в который раз за вечер, захватывая в плен его губы. Он увлекал его в тягучий, нежный поцелуй, ощущая горечь от табака и сладость от пряного чая. Потрясающая смесь. Возбуждающая… Его руки потянулись к паху юноши и огладили моментально вставший член. Азирафель улыбнулся такой мгновенной реакции на его прикосновения и потерся о ногу Кроули, чувствуя, что и сам возбудился и был готов ко всему. Рука Кроули чуть отодвинула ткань пижамных штанов и нежно, но крепко обхватила член Азирафеля. Сам Энтони потерся о руку мужчины напротив, призывая к тому, чтобы быть смелым и ничего не стесняться. Азирафель все понял правильно — он протянул ладонь, пододвинул ткань штанов Кроули и сам обхватил плоть юноши, делая первые, несмелые движения, но почти сразу же переходя к резким и жадным действиям. Они ласкали друг друга в бешеном ритме, ни на секунду не прекращая целоваться. Кухня наполнилась их стонами. В голову Азирафеля вдруг пришла дерзкая фантазия: он буквально увидел, как стонет под ним Кроули, которого он втрахивает в кухонный стол, и просит больше, и заставляет двигаться быстрее и жестче. Эта картина перед глазами буквально затопила мужчину в возбуждении. Каждое касание друг к другу сейчас заставляло издавать бессвязные звуки и отчаянные всхлипы. Кроули вздрогнул в объятиях Азирафеля и протяжно выдохнул ему в рот, пачкая живот и пижамные штаны. А вот мужчине достичь разрядки оказалось сложнее, потому что после секса с Кроули, похоже, в нём ничего не осталось. Но Энтони знал, что нужно делать в такой ситуации. Он немного ускорил движения ладонью, с трудом смыкая вокруг члена пальцы и все равно не дотягиваясь ими друг до друга. Он надавил на влажную головку, и, совсем скоро, Азирафель откинул голову назад, тяжело дыша и дергаясь от потрясающего оргазма. Он был опустошен. Но не как прошлой ночью. По телу разливалось удовлетворение. Ненадолго, но голод был утолен. — Ты ведь останешься на ночь? — Спросил Азирафель, переведя дыхание и сонно хлопая глазами. Усталость резко обрушилась на него. — Теперь я от тебя никуда не денусь. — Только и ответил Кроули. Они уснули в объятиях друг друга. Счастливые. Влюбленные. И уверенные в завтрашнем дне.