After Gucci night

      В мире существует достаточно вещей, которые способны вымотать Ли Минхо вусмерть, но самой ненавистной для него были и остаются публичные мероприятия. В отличии от концертов, которые, напротив, напитывали парня энергией: свет, музыка, взаимодействия с другими участниками группы, любовь фанатов, транслируемая из каждого уголка огромного стадиона. Разумеется, речь не шла о турах, когда из-за нон-стопа событий можно было в прямом смысле слова свалиться прямо посредине очередного номера. Но закрытые мероприятия брендов или, вот как сегодня, модный показ, на который его к тому же отправили в гордом одиночестве…       Промоушен мать его…       Нет, вся эта канитель не для Минхо. Если бы рядом был кто-то из ребят, возможно пережить вечер было во сто крат легче, но кроме личного менеджера в радиусе трех с половиной тысяч миль знакомых лиц не наблюдалось. В один момент он почувствовал, как атласная ткань костюма неприятно трется о кожу предплечий, и теперь это ощущение не покидало Ли. Безумно хотелось стянуть с себя новомодные тряпки, которым место лишь на подиуме, ведь сталкиваясь с реальностью, весь их блеск тут же растрачивается. Но контракт обязывал выставлять себя на показ и улыбаться.       Цирковая обезьянка.       Ничего нового не происходило уже который год, но чем дальше, тем громче против внешнего мира восставало его внутреннее «я». Минхо сопротивлялся и пока держался, но сколько еще продлится эта борьба и не сломает ли уже истрепанную менталку окончательно, он не знал. Уголки губ от фальшивой улыбки сводило. Ли присел на какую-то тумбочку, в попытке укрыться от глаз репортеров и хотя бы пару минут побыть в одиночестве. Забавно, ведь именно оно и было камнем преткновения сегодняшнего шоу: сковывало движения, вжимало голову в плечи, заставляло путаться в словах и без того не поддающейся грамматики, сбивало дыхание. Минхо непроизвольно заломил пальцы. Приятные секунды расслабления, но поднимая голову, он вновь столкнулся с жадными до собственной персоны камерами журналистов.       Сука!       Парень махнул им рукой, стараясь выглядеть приветливо. Диссонанс внутреннего и внешнего давил на виски.       Еще пара часов, и все закончится.       На afterparty он пригубил пару бокалов. Тепло приятно разлилось по телу, и Минхо показалось, что ему удалось отпустить ситуацию, пусть и под самый конец тусовки. Черта с два. Спустя полчаса его накрыло вновь. К тому же добавился звон в ушах. Алкоголь оказался более чем бюджетным. Очередная фальшивка. Красивая обертка с гнильцой внутри. Горячий душ и двенадцать часов сна. Больше Ли не просил ничего от этого мира.       В такси менеджер протянул ему смартфон.       — Черкани пару слов в Bubble, а я пока залью фотки.       Минхо зевнул, открывая чат.       «Было весело.»       Кому ты врешь Ли Минхо? У тебя уже как двадцать пять лет на лице все написано.       «Я ведь хорошо справился?»       Достаточно.       Парень быстро прокрутил доступные стикеры, выбрав подмигивающую свинку с подписью «good», и хотел было убрать телефон, как вверху экрана всплыло уведомление. Минхо покосился на менеджера. Тот увлеченно искал что-то в облаке, не обращая внимания на подопечного. Тогда Ли зашел в другой чат. Скрытый от посторонних глаз, насколько могла позволить их общественная жизнь.       «Ты как? — писал Джисон. — Судя по прессе: держался молодцом.»       «Хуево, — быстро напечатал в ответ Минхо. — Думаю, как бы выпилиться не выходя из машины.»       «Не драматизируй, хён, я уверен, ты им понравился.»       «Это наша работа, Сони, нравиться…»       «Ты сейчас в отель?»       В конце вопроса Хан добавил подмигивающий смайлик. Флирт по поводу и без всегда смешил Ли, ибо Джисон не попадал в него от слова совсем. Вот и сейчас, улыбка тронула губы Минхо. Искренняя. Впервые за много часов.       «Угу, если не усну сейчас — просто умру»       «Отдыхай, Минхо~я, споки ноки.»       Нет, он его когда-нибудь добьет.       «Споки ноки, Ханни.»       В номере он сразу залез под душ. Вопреки желанию по телу струилась прохладная вода, успокаивая, и Минхо неспешно возвращался к жизни. Однако, через пару минут, он окончательно замерз. Голова прояснилась уже достаточно, и, завернувшись в мягкий халат, парень устроился в кресле. Быстро проглядел новости, попытался вчитаться в расписание на завтра. Оказалось, что день полностью в его распоряжении вплоть до самого вечера. Тренировки никто не отменял, хотя от кардио, честно говоря, уже хотелось лезть на стену.       Стук в дверь заставил Минхо дернуться. Всунув ноги в тапки, он нехотя поплелся открывать.       — Хён, давай уже завтра все решим, так спать хочется, — начал он, уверенный, что за дверью ждет менеджер, и осекся на полуслове. — Ханни?       Ли заморгал часто-часто. Наверное, он уже спит, ведь Джисон сейчас должен быть в Нью-Йорке, а никак не стоять напротив него, растрепанный, в худи на три размера больше собственного, с двумя дымящимися стаканами в руках.       — Приветик, — Хан будто бы не замечал округлившиеся глаза Ли. — Пустишь?       Минхо посторонился и прикрыл за парнем дверь, пока тот по-хозяйски скидывал конверсы, прыгая на одной ноге.       — Ты… Как ты здесь…       — Прилетел еще днем.       — Но расписание…       — Забей, хён, должны ведь у продюсеров быть свои привилегии, — Джисон озорно подмигнул.       В хорошие дни, когда четверо всадников личного апокалипсиса Хана, тревожность, самобичевание, паничка и социофобия, брали отгул, тот был самым жизнерадостным человеком, когда-либо встреченным Ли. Маленькое ходячее торнадо, способное согреть в самую лютую стужу или, напротив, охладить периодически вспыхивающий гнев Минхо. Рядом с Джисоном не нужно было притворяться, а в суете дней к-поп артиста это было сродни панацеи.       Минхо все еще не верит в реальность происходящего, но даже если это сон, Ли выпьет его до капли. Он ковыляет в сторону Хана: ноги стерты в мясо, ведь стилисты почему-то свято уверены, что лоферы на пару размеров больше — прекрасная идея, а удобство колодки — дело вторичное, главное то, что на виду. Нос утыкается в теплый флис. Джисон что-то бормочет, продолжая возиться с напитками, параллельно опустошая мини-бар. Минхо глубоко вдыхает. Запах родной, такой по-домашнему сеульский. Мята, корица, кислые леденцы. Руки сами собой обвивают торс.       — Я так устал, Сони, — шепчет Ли ему в шею. — Прикинь, они вообще не понимают корейский.       — Дурачок, — Хан шарится по столу в поисках трубочек. — Мы же буквально в capital of Great Britain, что с них взять кроме завтраков.       — И грамматика у них дурацкая, — ворчит Минхо. — А на банкете даже ни одного кимпаба не подали.       На языке крутится еще много всякого дерьма, но с каждой секундой рядом с Джисоном недовольство тает, становясь таким, откровенно говоря, неважным и пустым, что сотрясать зря воздух не хочется. Рядом с ним легко, будто в прохладный вечер после июльского зноя.       — Тадам! — Хан наконец поворачивается, и они едва не сталкиваются носами. — Господин Ли, ужин подан.       Минхо зависает, теряясь в темно-карих глазах напротив.       — Эй, хён, прием! Земля вызывает Лино.       Он отмирает, возвращая лицу привычное расслабленное выражение.       — И что же ты мне приготовил?       Не желая отпускать Хана, Ли заглядывает ему через плечо. Стол, прямо скажем, на троечку. Несколько шоколадных батончиков, арахис, который Джисон высыпал в пару бокалов для виски, и те самые пресловутые стаканчики. Минхо принюхивается.       Он что серьезно?       — Глинтвейн в середине мая, серьезно, Ханни? Как?       Тот лишь загадочно улыбается.       — Где нашел — больше нет.       Ли только глаза закатывает, но тихо шепчет:       — Спасибо.       Пряный напиток ассоциировался с Сонтанчолем, корейским Рождеством, и пусть отмечали его не так масштабно как в других странах, сеульская ярмарка всегда манила парня своими яркими огоньками, а дух праздника вселял надежду на что-то светлое впереди. Оно ведь обязательно наступит, правда?       Джисон подается вперед, и Минхо ловит горячее дыхание на своей шее. Пальцы с черным облупившимся лаком касаются пояса халата, Минхо так и не переоделся после душа. Он опускает глаза, а когда вновь поднимает их, Хан смотрит прямо на него, слегка наклонив голову. И Ли без слов, без прикосновений чувствует себя обласканным с головы до ног. Будто его, как котенка, почесали за ушком. Вот как он это делает?       — Хён, — в голосе Джисона больше нет места для шалости.       — Да, Сони?       С пояса рука скользит ниже, к его собственной. Их пальцы переплетаются. Минхо кажется, что он сейчас задохнется. Каждый раз как в первый. Это удар под дых и выбитая из-под ног земля. Падение с американских горок. Марианская впадина. Открытый космос.       Хан оказывается совсем близко. Ли замечает под его глазами темные круги, которые не спрячешь под слоем консилера, все же многочасовые перелеты никто не отменял, а их расписания, в последнее время, трещат от перегруза событий, и смешную лапку котика на левой щеке — патч от высыпаний. Минхо дотрагивается до него большим пальцем и прикрывает глаза, когда их губы наконец встречаются.       На бедрах чувствуется приятная тяжесть, пальцы скользят по голой спине, дыхание рвется, а в голове белый шум. И за тысячи километров от дома, в холодном, так и не полюбившемся Лондоне, Минхо обретает смысл к существованию в этом гребанном мире. Позднее этот смысл уснет прямо на его плече, смешно надув щеки и закинув на Ли ногу, а тот лишь сдует со лба Джисона отросшие волосы и, поцеловав в макушку, отрубится следом.