Обречён на тебя

Посмотреть на похороны Мо Сюаньюя сбежался весь Шанхай. Цзинь Гуаншань явно не поскупился, хоть тот и не был его любимым сыном. Всё поместье было украшено белой тканью, везде стояли цветы и венки, столы ломились от угощений для прибывающих выразить соболезнования скорбящей семье. Алтарь Мо был заставлен сладостями, фруктами и курильницами благовоний, дабы скрыть неприятный запах начавшего разлагаться тела. Закрытый гроб поражал размерами и искусно выполненной работой. Возлежа на крышке гроба, выла безутешная мать покойного - леди Мо. Со дня несчастья она лишь раз сменила наряд: с привычного ципао(11) на траурную одежду, которая теперь выглядела, как лохмотья нищенки. Волосы её были растрёпаны, ноги босы, а ногти на пальцах рук стёрты до крови. От горя она будто постарела лет на двадцать, лицо опухло от нескончаемых слёз, и уже мало кто узнавал в ней ту благородную даму, которая блистала на званых вечерах. Рядом с ней маячили ещё две наложницы - сударыня Мэн, мать Мэн Яо, и мадам Цинь, мать единственной дочери Гуаншаня Цинь Су - и жгли бумажные деньги. Когда леди Мо периодически падала без чувств от физического и нервного истощения, они откачивали её всевозможными способами, и всё повторялось заново. Законная жена - госпожа Цзинь - стояла в стороне и делала вид, что всё происходящее её не касается. Возле неё возвышались её сын, Цзинь Цзысюань, и невестка, Цзян Яньли. Сам же Цзинь Гуаншань принимал соболезнования за всю семью, что не мешало ему иногда перекинуться парой слов с партнёрами по бизнесу. Так заявившаяся с утра пораньше семья Цзян была сначала встречена в траурном зале, а после всех церемоний Гуаншань утащил Фэнмяня к себе в кабинет, где они обсуждали последние финансовые новости. Цзысюаню, наследнику компании отца, тоже было что обсудить с таким же, как и он, Цзян Ваньинем, а госпожа Цзинь завела светскую беседу с госпожой Юй. Прибывший вместе с Цзянями Вэй Усянь выразил своё почтение и вскоре ретировался, чтоб не видеть этот бал лицемерия. Далее приехали Лани: Цижэнь с племянниками. Чжань и Хуань отдали почести и вернулись в госпиталь, зато дядя предпочёл остаться и присмотреть за леди Мо. После обеда посетили данное мероприятие и братья Не. Минцзюэ долго и громко выражал соболезнования всем подряд, в том числе наложницам и их детям, а Хуайсан отделался фразой: "Крепитесь!". Когда вечером прикатил весь клан Вэнь, то обезумевшая от горя леди Мо кинулась в ноги начальнику полиции и слёзно просила расследовать убийство её сына. А то, что это именно убийство, она не сомневалась. Но другие ей не особо верили. Согласно медицинскому заключению, Мо Сюаньюй принял большую дозу опиума, после чего решил принять ванну и в результате утонул, находясь в наркотическом опьянении. - Мой сын не наркоман! Поверьте, господин комиссар! Он не курил опиум! Умоляю, расследуйте это дело! Накажите виновных! Это всё клевета на моего мальчика! Восстановите справедливость, господин комиссар! - Леди Мо, прошу вас, успокойтесь, - Жохань попытался её поднять с колен, но та вцепилась мёртвой хваткой в его брюки и продолжала выть белугой. Гуаншань недовольно скривился и, обратившись к наложницам, едва слышно прицыкнул на них: - Уберите её! Те тотчас схватили её за руки и оттащили подальше от Вэнь Жоханя. - Прошу извинить за выходку моей наложницы, - повинился делец. - Вы проделали большую работу, но она всё-таки мать, потерявшая ребёнка... - Не стоит, господин Цзинь, - отозвался полицейский. - Я всё понимаю и скорблю вместе с вами. Я ведь некоторым образом и сам отец... Они продолжили свою светскую беседу, а в это время на пороге нарисовались дед и внук Сюэ. Чунхай проворно подбежал к Гуаншаню и Жоханю, и они уже втроём что-то живо принялись обсуждать. А Чэнмэй, воздав почести усопшему и его матушке, решил понаблюдать за происходящим вокруг. Недалеко от него стояли Вэнь Цин и Цзян Ваньинь, и, судя по обрывкам фраз, доносившимся до генерала, они обсуждали предстоящую свадьбу. Ваньинь говорил, что надо бы уточнить список гостей, но Цин просила его повременить хотя бы до завтра, так как разговаривать от таком на похоронах неприлично. Мимо прошествовала Цзян Яньли под руки с матерью и госпожой Цзинь, направившись к выходу. Беременная была несколько бледна, из чего Сюэ сделал вывод, что все трое направились отдохнуть. Цзысюань болтал с Вэнь Сюем, старшим сыном Жоханя. Вертлявая Ван Линцзяо, наложница Вэнь Чао, зачем-то пристала к робкому Вэнь Нину, от чего тот не находил себе места и пытался спрятаться за колонну. Не Минцзюэ сидел в компании Мэн Яо и попивал дорогущий шотландский виски. Внезапно Сюэ Чэнмэй почувствовал на себе пристальный взгляд и обернулся. Поодаль стояла девушка в белых траурных одеждах и с интересом разглядывала его. Он понял, что это Цинь Су, и вежливо поклонился ей. От чего девушка смутилась, её щёки запунцовели, и она кинулась наутёк. Сюэ закатил глаза под веки, недоумевая, зачем она сначала на него откровенно пялилась, а потом, получив то, что хотела, убежала. Чэнмэй, конечно, понимал все эти игры, но они ему были абсолютно неинтересны. - Скучаете, господин генерал? - послышалось сзади. Сюэ развернулся и узрел Хуайсана с неизменным веером в руке. - Господин Не, приветствую, - поздоровался Чэнмэй. - Сколько лет, сколько зим, а ты меня всё ещё помнишь, - хохотнул Хуайсан. - Меня не было в Шанхае всего лишь два года с небольшим, а ты уж решил, что я забыл твою необыкновенную персону, - отозвался Чэнмэй. - Низко же ты себя ценишь. - Спасибо, что ты ценишь меня настолько высоко, - парировал Не. Сюэ усмехнулся и как бы невзначай спросил собеседника: - Озвучишь своё мнение о том, что произошло с Мо Сюаньюем? - Так откуда ж мне знать? - пожал плечами Не. - Ничего-то ты не знаешь, Не Хуайсан. Но вот только передо мной прикидываться не надо. Я вижу все твои уловки и манипуляции, - промолвил Сюэ, обнажая клыки в оскале. - Говори, что разведал. Считай, что мы просто сплетничаем. - С каких это пор ты заинтересовался сплетнями? - удивлённо спросил Хуайсан. - Может я старею... - наигранно протянул Чэнмэй, но глаза его были холодны, как лёд. Главред не стал больше ломаться, ибо решил тоже сблизиться с генералом пока нет рядом с ним Сяо и Суна. Во всяком случае, для всеобщего дела это не помешает. Он пододвинулся к Сюэ поближе, скрыл их лица веером и зашептал: - Это я тебе как старому знакомому рассказываю. Если что, я ничего не говорил. Так вот. Его смерть очень странная. Мо действительно нашли в ванной, а рядом на полу валялась ещё дымящаяся опиумная трубка. Но в отчёте полиции нет ничего о синяках на шее и запястьях. Полагаю, семейство Вэнь специально скрыло улики. Вполне возможно, по просьбе Цзинь Гуаншаня, чтобы все побыстрее забыли о произошедшем. Репутация и всё такое. - То есть, ты хочешь сказать, что смерть могла быть насильственной? - уточнил Чэнмэй. - Именно. Выглядит так, будто его... Я не знаю... Сперва связали и душили, а уже потом утопили в ванной. А курительную трубку подбросили. Потому как я не верю, что Мо увлекался опиумом. Выпить и в маджонг на деньги поиграть был горазд. Аки папенька, волочился за каждой юбкой и не только юбкой, если ты понимаешь о чём я. Но опиум... Нет, не верю! - Но если так, то почему? Почему его убили? В чём мотив? - вопрошал Сюэ. - Кто ж его знает?.. - откликнулся Не. - Сам задаюсь этим вопросом. Если мотивом считать, например, наследство, то наследником всего состояния был и остаётся Цзинь Цзысюань, а когда его жена родит, то их ребёнок. Дети наложниц всегда получают крохи. Чэнмэй покосился на Мэн Яо и прищурился. - Дети наложниц и правда всегда получают крохи. Но что если ребёнок наложницы решил устранить конкурента? - В смысле? - опешил Хуайсан. - В прямом! - Сюэ глазами указал в сторону Мэн Яо. Не проследил за его взглядом и прыснул. - Ты его подозреваешь? Да он мухи не обидит! А ты его в убийстве брата подозреваешь. - Почему нет? Всё бывает, - отозвался Сюэ. - Да брось! Я, можно сказать, близко знаком с Яо. Безобиднейший человек. Отец им пользуется почём зря, а он рад стараться. Другого такого добряка днём с огнём не сыщешь. - Хорошо, если так... - ухмыльнулся Чэнмэй. - Но вот... - Что вот?! - вспылил Хуайсан и сложил веер. - Вот вечно ты так! Невозможно разговаривать с тобой. Всё перевернёшь и перекрутишь! Чэнмэй в недоумении захлопал ресницами. - Да просто предположил. Я же не тащу его в суд или на казнь... Не хмыкнул и осведомился: - Даже если ты и прав, то почему он нацелился на неженатого Мо Сюаньюя, а не на Цзинь Цзысюаня и его жену? Ведь Мэн Яо - второй сын по счёту. И в случае смерти старшего законного сына и его семьи следующий в очереди наследования именно Мэн, а не Мо - третий сын. Ты ещё Цинь Су обвини. Вот потеха будет! Поразмыслив немного, Чэнмэй согласился с его доводами: - В твоих словах есть рациональное зерно, но я всё же... - Мне пора! - безапелляционно заявил Не, повернувшись к нему спиной, но через плечо бросил уходя. - Ещё увидимся! - Разумеется, - ответил Сюэ. Оставшись в одиночестве, Чэнмэй от скуки вновь принялся пялиться по сторонам. Кто-то уходил, кто-то приходил, кто-то причитал вместе с леди Мо, кто-то решал свои личные дела. Сюэ поймал себя на мысли, что эти похороны больше походили на собрание по интересам, чем на прощание с усопшим. И в этот момент ему стало жаль Мо Сюаньюя. Он, Сюэ Чэнмэй, выросший без отца и матери, даже на поле боя переживал за дедушку и думать не хотел о его кончине, и был уверен, что и дедушка в свою очередь любит его больше всех на свете. А тут родни полный дом, но никому, кроме матери, умерший не был нужен. Вдруг помещение огласил истошный вопль. Сюэ вздрогнул и устремил взор на источник рыданий, то бишь на леди Мо. Вэнь Чао обнимал её, что было не совсем вежливо, и что-то говорил ей на ухо. Леди Мо билась в истерике, но продолжала слушать, что ей нашёптывал полицейский. Сцена показалась Чэнмэю довольно странной. С чего это вдруг Вэнь Чао так прицепился к этой женщине? Да и она практически повисла на нём, кивая косматой головой. Может, у Чао проснулась совесть, и он решил рассказать матери о скрытых уликах? Но насколько Сюэ знал семейку Вэнь, настолько же был уверен, что совесть - это не про них. Тогда что происходит? - Ты прав! Ты абсолютно прав! Бедный мой мальчик! - голосила женщина. - Ты прав! Я не допущу, чтобы он остался совсем один! Вэнь Чао в успокаивающем жесте похлопал её по спине. Но тут подскочили сударыня Мэн и мадам Цинь и вырвали её из объятий полицейского. А леди Мо продолжала вопить: - Ты прав! Я всё сделаю, чтобы мой сын хоть немного утешился. Пусть и на том свете! Мой мальчик! Мой малыш! Когда похоронная процессия двинулась на кладбище, уже начали сгущаться сумерки. Паланкин с гробом несли несколько мужчин-работников поместья. Леди Мо плелась следом и невидящим взглядом смотрела на деревянную колыбель сына. За ней ехало несколько машин, везя членов семьи Цзинь - никто из них не хотел идти до кладбища пешком. Только Лань Цижэнь мелкими перебежками следовал за леди Мо. Мо Сюаньюя предали земле поодаль от почивших предков. Хоть он и был сыном Цзинь Гуаншаня, но не удостоился чести лежать рядом с бабушками и дедушками. А его поминальная табличка отныне стояла в задних рядах алтаря семейного храма предков. *** Как говорится, дело забывчиво, а тело заплывчиво. Вот и на следующий день после похорон Мо Сюаньюя уже никто не помнил, что был на свете такой. Никто, кроме одного человека. А Шанхай продолжил жить своей привычной жизнью: так же работали магазины и лавки, так же бойко мальчишки-газетчики возвещали о новых событиях, так же все вокруг спешили по своим личным делам. И никому не было дела до чужих проблем. Сяо Синчэнь быстро поправился и вернулся на работу. Его выписке Сюэ Чунхай был несказанно счастлив и продемонстрировал свою радость новой стопкой писем и депеш, которые надо было перевести ещё вчера. А вечером военный губернатор после напряжённого трудового дня решил расслабиться в своей комнате. Приказал слугам принести ему вина и закусок и, расположившись на диване, затянулся трубкой. Разум его затуманился при первой же затяжке, а перед глазами всё начало расплываться. Он неспеша выпил немного вина и затянулся во второй раз. Он любил, когда опиум действовал постепенно, а не разом, поэтому растягивал удовольствие: немного опия, немного алкоголя с едой и так по кругу. Но Чунхай не учёл тот факт, что теперь он живёт не один, а с внуком, который не одобрял его пристрастия. А посему в наступающем блаженстве он не услышал стук в дверь. Стук повторился, но губернатор никак не отреагировал. В конечном итоге дверь приоткрылась, и в проёме возникла голова Сюэ Чэнмэя. Он обвёл взглядом комнату и узрел развалившегося на диване деда с глупой улыбкой на лице, в руке он держал курительную трубку, а в комнате витал слегка горьковатый аромат. - Я так и знал! - Чэнмэй со злости распахнул дверь, что она с грохотом стукнулась о стену. - Ты меня опять обманул! Дед от изумления выронил трубку и уставился на внука. Первые мгновения он не знал что сказать, а после выдал: - Я тут винца решил попить... Не хочешь присоединиться? - Винца попить и опиум покурить? - сердился Чэнмэй. - Опиум? Где? - Чунхай поднялся и огляделся по сторонам. - Не вижу нигде опиума. Ты явно обознался. Чэнмэй подскочил к деду, поднял с ковра трубку и ткнул ею ему в лицо. - А это что?! Что это, я тебя спрашиваю! Ты же мне говорил, что бросил! Клялся могилой моих родителей! А сам втихаря продолжаешь баловаться этой гадостью! Чунхаю ничего не оставалось, как смягчить своё щекотливое положение. Он картинно рассмеялся и махнул пухлой рукой: - Ах это... Это всего лишь на один разочек... А больше у меня и нет... - "Всего лишь на один разочек", - передразнил его внук. - И как тебе только совести хватает мне врать? - Не вру я, - оскорбился Чунхай. - И вообще, как ты со мной разговариваешь? Никакого уважения к старшим! - А как насчёт уважения к своей семье? Как насчёт уважения ко мне? К памяти своего покойного сына, в конце концов! Думаешь, папа был бы рад узнать, что его отец - наркоман?! - ввернул Чэнмэй. Чунхай состроил виноватое лицо и сел на диван. - Полагаю, нет... - прошелестел он. Чэнмэй тяжело вздохнул, стараясь успокоиться. - И что мне с тобой делать? - Понять и простить, - молниеносно нашёлся дед. - Да я устал прощать и понимать! - крикнул в сердцах Чэнмэй. - Дедушка, может тебе завести бабушку лет двадцати и с ней развлекаться? Или нет! Целый гарем, как у Цзинь Гуаншаня! Обещаю, я не буду тебе мешать и, если пожелаешь, сам выберу для тебя самых красивых девушек. Или вот так! Они вообще все разные будут: ханька, маньчжурка, монголка, уйгурка... Хочешь, даже из Тибета выпишу женщину. Только пожалуйста, прекрати наконец маяться дурью! - А-Мэй, я уже пробовал взять себе наложницу, - отозвался Чунхай. - Но ничего не вышло. - Почему? - удивился Чэнмэй. - Опиум обходится дешевле, - сообщил дед. Генерал взвыл и от злобы разломал трубку о колено. Швырнул половинки в стороны и был таков. Чунхай, проводив его взглядом, вскочил с дивана и, не теряя времени, закрыл дверь. Теперь уже на ключ. Подошёл к резному шкафу и открыл створы - внутри всё было забито большими и маленькими, изящной работы и вообще простецкими, разноцветными и однотонными, деревянными и из нефрита опиумными трубками. Чунхай выбрал одну и уже через несколько минут унёсся в эйфорию. А Чэнмэй после разговора буквально скатился вниз по лестнице на первый этаж и подбежал к буфету, где располагались крепкие напитки. Плеснул себе в стакан алкоголя и выпил залпом. - Опиум дешевле! Это же надо такое сказать, - скрипя зубами, выплюнул он. - Да уж лучше целое состояние спустить на человека, который нравится, чем угробить свою жизнь из-за этой мерзости! Он ещё выпил, потом ещё, пока графин не опустел. А в голове было всё так же ясно, как и до возлияния. Сюэ Чэнмэй никак не мог взять в толк, что же ему делать. Может, достать весь арсенал, который он присвоил после падения клана Чан и спрятал в городе, и разогнать к чертям собачьим "Зелёную банду"? Но так как главари банды тесно сотрудничали с Чан Кайши в своё время, то что он скажет в своё оправдание вышестоящему руководству в Нанкине? Что всё лишь из-за его деда? Да его на смех поднимут! Ещё и опозорят всю семью до седьмого колена. Где это видано, чтобы прославленный военный губернатор снаркоманился? Нет, нужна другая, более весомая причина. Или на худой конец маломальский предлог. И он, генерал армии Шанхая, непременно воспользуется ситуацией! Неожиданно он заметил тень сбоку и выкрикнул: - Кто здесь? А ну выходи! В коридоре возник Сяо Синчэнь. - Простите, генерал, я не хотел вам мешать. Я закончил работу, и мне пора до... - Подойди! - грубо оборвал его Сюэ Чэнмэй. Синчэнь нерешительно приблизился. Он побаивался Сюэ Чэнмэя, но решил, что больше не даст себя в обиду. Как же ему дальше выполнять задание, если он сам себя не может защитить? А полагаться во всём и всегда на Цзычэня - такое себе. - Почему у тебя очки кривые? - спросил Сюэ, заметив, что окуляры переводчика сидят на нём чуть ли не по диагонали лица. - Дужка сломалась, когда вы... - тут Сяо осёкся, но через мгновение продолжил: - Я кое-как починил, но всё равно придётся покупать новые. - Так и купил бы! Ходишь, будто тебе не платят, - недовольно кинул Чэнмэй. - Пока не заплатили. Месяц же ещё не прошёл. Даже задатка не дали, - пожаловался Синчэнь. - Поэтому приходится довольствоваться тем, что имею. - Ах, ты!.. Сюэ замахнулся на него, но Сяо не стал уворачиваться. Конечно, ему было страшно, что его опять покалечат, но он сжал ладони в кулаки и стоял стойко, выпрямив спину и не моргая. Чэнмэй остановился, ощутив, что что-то в нём изменилось, и убрал руку. Синчэнь продолжал смотреть на него и, сам не зная почему, прошептал: - Что?.. Бить не будете? - Пошёл вон! - скомандовал Сюэ, и Сяо вмиг испарился. - Сучонок, - прошипел ему вслед Чэнмэй и, облизнув губы, усмехнулся. А наутро Сяо Синчэнь обнаружил на своём столе бархатный очешник и сложенный лист бумаги. Переводчик открыл футляр и увидел новенькие очки. Потом он развернул бумагу и прочитал: "Не позорь семью Сюэ непотребным видом." Сзади подошёл Сун Цзычэнь и, пробежав глазами записку, озадаченно поинтересовался: - Это что? - Походу подарок, - откликнулся Сяо, пребывая в недоумении. - Дорогой подарок. И оправа золотая, - констатировал Сун, внимательно рассматривая очки. - От кого это? И тут до Синчэня дошло. Он торжествующе улыбнулся и проговорил: - Полагаю, от нашего бравого генерала. - Шутишь! - не поверил Цзычэнь. - Он раскошелился на такую дорогущую вещицу? С чего бы это? - С чего бы - неважно. Важно, что лёд тронулся, - Сяо снял поломанные очки и водрузил на нос новые: - Как тебе? - Красиво, - ответил Сун. - Словно для тебя сделано.