Ничего личного, просто призвание.

      Мори устало выдохнул.       Надо же, насколько вся эта канитель выматывала.       Вечерний воздух был холоден. Наверняка надуло влажность с моря, пока они тут разбирались. А разбирались они, надо сказать, довольно долго.       Все пошло не по плану с самого начала. Доктора в очередной раз похитили, что, разумеется, было согласовано и даже обыденно, но в состав шайки совершенно случайно затесались обладатели способностей. Довольно... Опасных способностей.       К его огромному сожалению, Мори узнал об этом прямо в процессе. Оттого предупредить о смене планов Серебряного Волка не успел– самого вырубили. А когда доктор пришел в себя – довольно быстро, однако– было уже слишком поздно. Если с задачей выбраться из сковывающих его наручников он справился бы за считанные секунды: многолетний опыт решал; то со смотрящими на него с непонятным предвкушением бандитами нужно было что-то делать. Срочно.       В конце концов, Мори не был ранен. По крайней мере, больше положенного. Да, побили, да, прострелили плечо. Было больно, но терпимо. Хотя бы не полезли в штаны отрезать самое дорогое, как в предыдущий раз, когда Серебряный Волк слегка задержался. Тогда врач едва не сорвался защищать свое достоинство самостоятельно, что, разумеется, было бы чревато, но Юкичи таки успел до того, как его подопечный стал евнухом. Мёртвым, но, с вашего позволения, гордым евнухом.       Мори почти обиделся на напарника: если потерю руки или ноги ещё можно было списать на травму, героически полученную на войне, то отчекрыженный стручок звучал как-то... Абсолютно несерьёзно, что ли.       Он даже почти высказал претензию – прямо там, сидя на чужом трупе и раздраженно поправляя грубо разорванный ремень, уже не держащий брюки на худосочной тушке. Однако после того, как странно улыбающийся Фукудзава протянул ему руку, чтобы помочь подняться, Мори практически передумал. Катетер с мочеприемником так катетер с мочеприемником. Конец надеждам когда-нибудь завести собственных детей, но все ещё не конец жизни.       В этот раз никаких серьезных покушений на его единственный и неповторимый не случилось– право слово, пару ударов в пах переживет кто угодно, и этот несчастный страдалец не исключение.       Придурки явно не знали, с кем имели дело. Мори даже почти расслабился: несмотря на внушительный возраст и телосложение, одаренные пользовались своими способностями настолько топорно, что доктор почти кривился от досады– такие бриллианты да ему в руки, уж он бы ух... Но судьба распорядилась иначе.       Свою часть работы Серебряный Волк выполнил как обычно, без нареканий. Вырезал большую часть шайки – на то, чтобы назвать это бандой, язык у Мори не повернулся– быстро и незаметно, как полагается. Однако, загвоздка возникла именно с одаренными: видимо, те поняли, что мирные избиения подпольного врача закончатся для них резней из того идиотского фильма про Техас и бензопилы, и решили помереть с честью. И, по возможности, унести своих противников вместе с собой. Способность одного из одаренных оказалась не настолько однослойной, как изначально посчитал доктор. Как только он лишился головы, и, вместе с этим, жизни, его тело рвануло не хуже, чем пять-шесть килограмм торпекса. Старый склад сложился, словно карточный домик, едва не похоронив под собой телохранителя и его подопечного.       Мори тихо не любил таких людей. Подрывники доставили ему достаточно нервов и проблем своими диверсиями ещё на войне. Милая Акико в свое время очень нецензурно ругалась в их сторону; единственным более-менее приличным обращением, которое Мори мог припомнить в такие моменты, было "гандоны штопанные". Он не осуждал девочку, напротив – кому приятно наблюдать, как к нему на лечение приносят откровенные куски мяса? Ладно пулевые, ладно осколочные – все одно было не так противно, как разорванные кишки, приправленные свежей взрыхленой почвой и ароматом горелых продуктов жизнедеятельности. Мори-то было откровенно плевать, он умудрялся кушать, вскрывая трупы, и меркантильно мечтать о копченых ребрышках с пивом, пришивая оторванные конечности, а вот малышка Акико к такому оказалась не готова. Она брезгливо морщила свой курносый носик и делала работу настолько быстро, насколько могла.       Несколько лишних секунд задержки – и незадачливая парочка последовала бы за своими оппонентами. Однако, способность Юкичи в очередной раз спасла им жизнь: она была абсолютно не боевой, но насколько же полезной для людей их образа жизни – не подсчитать в процентах. На бумаге являясь очень специфичным даром с множеством условий и костылей, "Все Люди Равны" де-факто представляло из себя крайне удобное подспорье. Чтобы полностью брать под полный контроль чужую способность, Юкичи действительно было необходимо формальное превосходство над ее носителем, кем-либо или чем-либо подтвержденное. Можно было, конечно, попытаться и без этого, но вероятность провала в таком случае была крайне высока: человек мог запросто напомнить Серебряному Волку о его месте, чем периодически бесстыдно пользовался Мори.       Как оказалось, на этом спектр применения "Все Люди Равны" не заканчивался– способность нативно чувствовала своих собратьев, их активацию и направленность, расценивая это как собственно будущую жертву. Её хозяин думал слегка иначе, но прислушиваться к способности продолжал: сколько раз такими лёгкими предупреждениями она спасала ему жизнь, перечислить было трудно.       Поэтому стоило только голове одного из одаренных слететь с плеч, как Юкичи, мгновенно побледневший, попросту подцепил своего подопечного под руки и потащил к ближайшему выходу.       Практически вовремя – старая рухлядь рванула у них за спинами, тут же обрушившись. Да вот только это особенно не помогло: их все равно накрыло градом осколков и взрывной волной. Серебряный Волк мгновенно упал за какой-то тяжёлый ящик, прикрывая собой врача, вот только и это от проблем не уберегло: отдачей от взрыва повредились топливные баки в транспорте рядом и почти подряд рядом отзвучало сразу три взрыва.       Стоило эху стихнуть, Мори попытался подняться на ноги, надсадно кашляя. Судя по ощущениям, особо ран не прибавилось, даром, что слегка контузило и чуть побаливали рёбра. А вот Юкичи, судя по всему, крепко досталось. Он тоже держался за грудину, но при этом ничего не говорил, внимательно прислушиваясь. Конечно, его предосторожность была понятна: для наёмника его уровня прислушиваться к чуйке было жизненной необходимостью. Однако, Мори верил своей не меньше, и иногда их предчувствия... Слегка конфликтовали.       К примеру, сейчас Мори не чувствовал угрозы. Абсолютно. Разве что со стороны простреленного плеча– оно невыносимо саднило. В отличие от Серебряного Волка, не спешившего покидать укрытие, он прошёлся, как следует растряся ноги, и, убедившись, что ничего не болит больше положенного, весело оскалился: – Дорогой Юкичи, как вы?       Тот вздрогнул, подняв голову.       Его бледность не сошла с тех пор, как он обнаружил подрывника. Но если тогда это была бледность внезапная, то сейчас она стала, скорее, травматической. Да, дышал он спокойно, размеренно, почти как по инструкции, но глаза были подозрительно расширены; он практически не моргал.       На профессиональный взгляд Мори, наличие болевого синдрома у Фукудзавы было неоспоримо.       Прошли почти неприличные пять секунд молчания, прежде чем тот наконец разлепил пересохшие губы и тихо проронил: – В норме. Посижу немного и пойдем.       Мори нахмурился.       Будучи слегка раненым или совершенно не задетым, Серебряный Волк вел себя совершенно иначе. Для хладнокровного наёмника он был слишком горячим, для того, кто здоровался за руку со смертью практически каждый день– слишком подверженным риску, для молчаливого исполнителя – слишком... Слишком. Мори мог бы продолжать этот список бесконечно. Все вышеперечисленное ему не нравилось в ком угодно другом, кроме самого Юкичи.       Врач не любил кого-то для себя выделять, но все качества, которые он терпеть не мог в других, в его телохранителе сочетались бесподобно. Он присел рядом с ним на корточки, осторожно потянувшись: – Вы излишне бледны, дайте мне- Глаза Фукудзавы угрожающе сузились, впрочем, так и не сфокусировавшись. – Не трожь.       Мори отпрянул, поджав губы.       Ко всем прочим приятным моментам, Фукудзава был упрямым козлом.       Вот только Мори сам был не лучше. Он резко поднялся, выпрямившись. Плечо прострелило болью от несдержанности движения, но он из принципа не выдал ни капли реакции. Серебряный Волк обладал поистине звериным чутьем, и выказать при нем слабость суть продемонстрировать собаке свой страх. Он моментально прекращал воспринимать человека как равного себе, предпочитая выражать открытое пренебрежение.       Врач с шумом выдохнул: – Отлично. Значит, по-хорошему не желаете.       Из-за его спины выглянула любопытная мордашка Элизы. Девочка оглядела местность, весело хихикнула, наткнувшись взглядом на полыхающие обломки склада, и нетерпеливо приблизилась к Юкичи, семеня своими маленькими ножками в глянцевых туфельках. Она ткнула ему в скулу пальчиком, комично дернула за мочку уха и склонила голову набок, сцепив руки сзади. – Ты чего развалился?       Фукудзава смерил ее усталым взглядом и отвернулся. Девочка надула губки: – Непорядок!       Мори улыбнулся, отдав способности приказ. Элиза выглядела маленькой наивной девочкой. Для всех, кроме её владельца: те, кто смел её недооценивать, сталкивался с последствиями незамедлительно. Впрочем, не всегда с негативными: тот же Юкичи никак не пострадал– разве что ментально– когда девочка неожиданно подхватила его под колени и лопатки и спокойно встала, ожидая дальнейших указаний.       Тот глухо охнул, выронив катану. Он попытался соскочить, вырваться, да куда там– способность держала намертво. Девочка радостно пропела ему на ухо, едва ли не баюкая, словно лялечку: – Не обессудь! Но тут я с Ринтаро согласна.       Фукудзава инстинктивно попытался использовать собственную способность, да не тут-то было. У Мори на лице растянулась зловещая ухмылка: – Не забывайте, дорогой Юкичи, я ваш подопечный, но никак не подчинённый. Ограничивать себя я не дам.       Вербальный отказ был получен; "Все Люди Равны" привычно успокоилась. Девочка, едва ли нахмурившаяся от попытки воздействия, снова улыбнулась и едва ли не вприпрыжку двинулась в сторону жилых кварталов.       На бедного Фукудзаву было больно смотреть. При всей своей активности, Элиза несла его плавно, не мотая из стороны в сторону. Мори опасался переломов и трещин, оттого лишний раз трясти и тревожить Юкичи не хотелось. К тому же, у наёмника был слабоват желудок, не ровен час был спровоцировать ещё и тошноту. Это выяснилось абсолютно случайно: они вдвоем уходили от... Очень прилипчивых товарищей на угнанной машине. За рулём оказался Мори, не слишком озаботившийся соблюдением правил дорожного движения. В итоге хвост они, конечно, удачно скинули, но Юкичи очень долго и душещипательно тошнился в близлежащие кусты.       Провоцировать его на подобный казус снова не хотелось. – Куда ты меня тащишь? – Домой, туда ближе, чем до клиники.       Должно быть, комичнейшую картинку они собой являли.       Маленькая девочка в красном платьишке с довольной улыбкой задорно тащила на руках взрослого мужчину. Тот хмурился, но вырваться не пытался. Чуть позади их сопровождал откровенно заросший подержанный пропоица в окровавленном медицинском халате и катаной в руке – Мори не тешил ложных надежд. Работая в семь смен подряд, где из всего этого времени он спал в сумме максимум пять-шесть часов, поддерживать оптимальный внешний вид становилось... Затруднительно. И если матушка природа и наградила его тонкими и, должно быть, весьма привлекательными чертами лица, то батюшка реальность окунул в неприглядную действительность. Нет, он все ещё был по-сволочному тощим, хотя отъедался после войны в маниакальных приступах расстройства пищевого поведения, но это и было главной проблемой: кожа начала тускнеть и становилась похожей на плохую бумагу для выпечки; морщинки углублялись и визуально выделялись все больше и больше; в черных мешках под ввалившимися глазами можно было таскать уголь. В общем, от особой красоты доктор не страдал, даже если формально побрился буквально вчера.       Юкичи темнел лицом по мере приближения к дому. Когда оставалась буквально сотня-другая метров, он тихо проворчал: – Отпусти меня. Я способен дойти сам. Мори с ехидной улыбкой пожал плечами: – Ну уж нет. Напомню, что по-хорошему вы не хотели. Теперь страдайте, дорогой Юкичи.       Тот снова недовольно затих.       Дверь была привычно закрыта на один замок: второй уже полгода как был сломан. Тогда к хирургу вломились прямо в квартиру с вполне понятными намерениями. Живым не ушел никто, хотя это стоило Мори драгоценных часов сна, дополнительной грязи на полу, внеплановой уборки и любимых тапочек. Обошлись малой кровью, но, разумеется, можно было и без этого. Юкичи, которого Элиза занесла следом, очень выразительно посмотрел на развороченный механизм, но комментировать не стал. Знал, что в ином случае Мори припахал бы его к починке.       Как только дверь была закрыта, врач эгоистично вспомнил о золотом правиле нравственности – относиться к себе так, как хотелось бы, чтобы к тебе относились другие – и первым делом направился в ванную, оказывать первую помощь единственному, кто будет с ним до самого конца. Двигать поврежденной конечностью было очень неприятно. Вдвойне раздражало то, что раненая рука была рабочей: нет, левой ему, как полевому хирургу, не уметь пользоваться было бы стыдно, но с правой было бы сподручнее.       Вот гады, знали, куда стреляли.       О том, что Юкичи может усвистать, пока Мори занимается собой, он даже и не думал. Во-первых, его телохранитель был не в том состоянии, чтобы смотаться. Через окно или через дверь – без разницы. Все одно шуму наведёт. Это закончилось бы крайне неприятно. А во-вторых – его катана все ещё лежала у Мори. Без нее он не ушел бы даже при всем желании, слишком дорога ему была эта вещь.       И действительно: когда Мори, умывшийся, кольнувший себе обезболивающее и обработавший свое несчастное пулевое, зашёл, Юкичи, нахохлившись, сидел на тахте. Элиза, повинуясь приказу, изначально его аккуратно положила и исчезла, но он тут же вскочил, скривившись, да так и остался сидеть.       Проблем не возникало ровно до того момента, как Мори, уже нацепивший одноразовые перчатки, не попытался распахнуть на Юкичи одежду, чтобы осмотреть полученные ранения. Тот сразу же рванулся к стене, параллельно с силой сжав чужую кисть, не позволяя и дотронуться до себя.       Доктор лишь закатил глаза. – Юкичи, не глупите.       Тот агрессивно сузил глаза. Не то, чтобы ему стало лучше за это время: болевой синдром очевидно сохранялся. Но этот упрямец сидел прямо со своими больными рёбрами и молчал. Как будто он делал всем лучше одним своим ультиматизмом.       Как самый сговорчивый в этой комнате– не сильно, но, по крайней мере, имеющий достаточно мозга, чтобы не мешать профессионалам выполнять свою работу– Мори пошел на компромисс. – Если вы не хотите, чтобы я вас лишний раз трогал, разденьтесь сами.       Фукудзава оттолкнул его ладонь, демонстративно сложив руки на груди, и поморщился. – Отвали.       Ну что за остолоп, честное слово. – Вы меня, наверное, не поняли.       Мори, теряя терпение, неожиданно для себя тихо рявкнул: – Раздевайся.       Юкичи вздрогнул, замерев в полнейшем замешательстве.       Мори никогда не позволял себе повышать тон на своего напарника. Даже когда был обозлен, раздражён или высказывал претензии – да, смысл фраз периодически сводился к откровенным угрозам, особенно тогда, когда они только начинали притираться, но орать? Это было моветоном.       Оттого Серебряный Волк, уже привыкший к определенному паттерну поведения, явно растерялся. Воспользовавшись этим, врач снова протянул руки к одежде.       В этот раз сопротивление было гораздо слабее: с Фукудзавы удалось быстро стянуть шарф и верхнюю накидку, пока он оторопело хлопал глазами. Он отмер только когда Мори развязывал дзюбан и попытался отмахнуться. – Не трогай...       Тот скептически вздернул бровь. Раздеваться самостоятельно Юкичи явно не планировал. Но верх одежды снять было необходимо. Мори напрягало несколько факторов, в том числе так и не сузившиеся зрачки и то, как его телохранитель держался за грудину. Если первое могло быть как обычным привыканием глаза в связи с плохим освещением, так и симптоматикой большинства черепно-мозговых травм, то второе не внушало вообще никакого доверия. С одной стороны, уже не переломы – иначе Фукудзава бы давно валялся и судорожно харкал кровавой пеной из-за вполне очевидного с такими телодвижениями пневмоторакса. – Юкичи-сан, взгляните на меня. Я не делаю ничего, что могло бы вас потом как-то скомпрометировать. Я всего лишь помогаю вам.       Тот упрямо закрылся рукой, прижимая одежду к груди. – Я могу справиться с этим сам. Всегда справлялся, и сейчас справлюсь. – Молчать. – оборвал его Мори. Тот отвёл взгляд и действительно замолчал.       Такой послушный, когда это нужно. – Понимаете ли, дорогой Юкичи, мне откровенно наплевать, что вы там делали. Сейчас здесь есть я. Хирург со стажем, врач, если позволите. И оставлять вас просто так на самотёк я не планирую.       Тот молчал, отвернув лицо от доктора. Технически, разрешения приступать к осмотру не звучало, но Мори и не работал в государственной клинике, чтобы прислушиваться к каким-то там бредовым идеям этической комиссии. Поэтому нижняя рубашка с плеч Юкичи быстро отправилась к остальной одежде, оставив его в свободных штанах.       Врач не совсем понимал, почему его телохранитель ломался – иначе обозвать эту картинную драму он не мог никак. Тело было красивым, почти эталонным; даже шрамы нисколь не портили его привлекательности. Фукудзава сам по себе был поджарым суховатым мужчиной– атлетичным, но никак не перекаченным. Мышцы лениво перекатывались и натягивались под пергаментно-желтой эластичной кожей; единственно дефектом на торсе выделялись багрово-красные, с лёгкой сиреневой крупные гематомы в области нижних ребер. Свежие, налитые кровью, уже достаточно неплохо отёкшие – прекрасное дополнение для переломов. У Мори как-то уже было что-то схожее, только слегка похуже: его огрело ударной волной от взрыва, когда снаряд подорвался в непосредственной близости. Он очнулся, скорее всего, секунд через тридцать, но с его крайне искаженным восприятием времени в тот момент он не мог сказать точнее. В голове звенело, зрение плыло и расходилось кругами, координация движений абсолютно исчезла; он задыхался, не имея возможности вдохнуть. Мори помнил, как выглядела его правая сторона тела: грудная клетка была раскурочена, осколки ребер торчали вперемешку с кусками лёгких, рука попросту отсутствовала ниже первой трети плеча. Сначала он не испытывал боли, после – секундная вспышка и темнота. Повезло, что тогда его вытащила малышка Акико, на тот момент ещё благодарная его науке и заботам.       Мори не особо хотел возвращаться в подобное состояние. И ещё меньше желал подобного Юкичи. Пальпировать старался как можно мягче, чтобы не причинить лишней боли, но наемник периодически шипел и кривился. В какой-то момент Мори показалось, что у бледного от боли Юкичи слегка порозовели кончики ушей, но он списал это на собственные дефекты зрения– в бледном вечернем свете и не то почудится. Наконец, удостоверившись в том, что ребра не вывернуты и не изгибаются в невнятные стороны– по крайней мере больше нормы– Мори обратил внимание на гематомы поменьше. И пониже. По-хорошему, все это нужно было залить гепарином и замотать потеплее– ничего умнее в кустарных условиях и не вышло бы, но стоило ему невзначай коснуться пространства рядом с тазом, как Серебряный Волк едва не взбесился: он тут же с задушенным шипением схватил его за запястье и сжал так, что у Мори едва искры из глаз не посыпались. Он с трудом вырвал руку из хватки – единственную, попрошу! на данный момент, пригодную к какой-либо работе– и недоуменно воззрился на Юкичи. Он был почти оскорблен: при своем искреннем желании помочь, столкнуться с такой черной неблагодарностью он не ожидал.       Причина подобного поведения была найдена немедленно, стоило врачу перевести взгляд... Ещё чуть ниже, чем раньше.       Мори удивлённо поднял брови. М-да. Ситуация принимала совершенно другой оборот. В корне, так сказать. – Дорогой Юкичи, давайте поступим так. Я сейчас выйду отсюда и... – он прикинул достаточно вескую причину: убрать бардак дома за условные пять минут он бы не успел, приготовить поесть– было бы из чего, и ляпнул первую пришедшую на ум, которая не должна была встретить никаких протестов. – Скажем, заварю нам обоим кофе. Санузел, если что, за этой дверью.       Фукудзава стиснул зубы, не ответив. Его лицо все ещё было бледно, но уши уже отчётливо пылали. После предложения Мори он не двинулся с места, ни единым знаком не дал понять, что хочет последовать именно этому плану– а ведь врач различал малейшую его эмоцию по напряжению жалкой мимической морщинки.       При осознании всей абсурдности ситуации, Мори в голову вдруг пришла шальная мысль. Такая... Дурная, а оттого манящая.       Происходи дело в государственной больнице, его бы за это не просто уволили, но еще и лишили бы лицензии на предоставление медицинских услуг. Может, даже подали бы в суд. Так, за все хорошее. Но этической комиссии у него дома не прописывалось, а про деонтологию он слышал в последний раз в университете, когда заканчивался ее курс.       Он улыбнулся сам себе. Будь что будет: если Юкичи окажется против, он просто врежет врачу промеж глаз и уйдет: Мори отдавал должное, Фукудзава был и оставался сильнее его во всем, что касалось силовых нагрузок. Ну, а если не окажется... – О, или вы предпочтете...       Мори легко прошёлся пальцами по выпирающему в штанах бугорку. Кто бы мог подумать, что у хладнокровного Серебряного Волка встанет прямо во время, надо сказать, достаточно болезненного осмотра. Тот рвано, тихо выдохнул, но больше за руку не цеплялся– выжидающе, цепко исподлобья наблюдал, какую игру на этот раз затеял его подопечный.       А тот только рад стараться – отсутствие сопротивления в случае с Серебряным Волком можно было приравнивать практически к активному согласию. Его эмоциональный диапазон был просто не способен вместить в себя что-то такое. Эдакое.       Врач уже не так аккуратно, но более настойчиво надавил на пах, совершая лёгкие массирующие движения. Юкичи все ещё молчал, но даже в полутьме было заметно, как расширяются до предела и так увеличенные зрачки. Мори про себя отметил, что мидриаз, на удивление, оказался в норме: никакой задержки в расширении он не заметил. К тому же, анизокория на светлых глазах была бы крайне заметна. Так что телохранитель все же отделался лёгкой контузией и временной дезориентацией – везучий, сволочь. Ну, и слава богу. Меньше проблем.       Мори тихо хихикнул. Юкичи выдохнул сквозь зубы: –...Заткнись. – Вот как.       Тихо зашуршал пояс брюк: Юкичи не любил одежду на зипперах, предпочитая пуговицы, завязки или просто резинку. Это Мори успел понять ещё давно.       Фукудзава так же молча наблюдал за тем, как его подопечный легко, почти профессионально поправляет штаны и белье так, чтобы во всю стоящему члену было максимально комфортно, нигде ничего не пережимало, и о чём-то напряжённо думал. Мори догадывался, что его уже заочно записали в прошмандовки– он не был уверен на все сто, но своего напарника он знал достаточно хорошо, и такие мысли у него однозначно мелькали; и ведь никак было не объяснить, что, по большей части, он руководствовался лишь собственным опытом. Мори был половозрелым мужчиной в расцвете его сексуальной активности, и стойким импотентом, вроде как, не слыл. Так что самоудовлетворяться периодически приходилось – к этому он отношение имел весьма спокойное, что естественно, то не безобразно. Если он в последние пару-тройку лет и снимал белье с кого-то постороннего, то либо этот кто-то через пару минут оказывался на хирургическом столе, либо все то же самое, но только стол оказывался патанатомическим.       Правда, Фукудзаве все ещё это было не объяснить. Вернее, попытаться можно – но это бесполезная трата лишних минут на пояснения, формулировку и трактовку, а Мори уж точно не хотелось портить такой момент. Если будет необходимость, он объяснит все после. Хотя полной уверенности, что ему поверят, он не питал.       Член Фукудзавы был... Да что, собственно, врать, был под стать его телу. Нехарактерно светлый для большинства азиатов, –а в чистоте крови Юкичи Мори не позволял себе сомневаться– нетипично крупный, с парой рельефно выпирающих венок, но при этом прямой и аккуратный. В стоячем состоянии он был едва длиннее ладони врача от запястья до кончиков пальцев; и это он ещё не мог похвастаться крохотными руками при своем не самом высоком росте, гордо умещаясь в универсальную японскую эм-ку.       Мори, опираясь на крепкие бедра Юкичи, присел перед ним на колени и на пробу провел пальцами по стволу члена, будто бы ненароком задев чувствительную головку. Её владелец вздрогнул, сразу же напрягшись: руки у Мори были вечно холодными, да и латекс перчаток не располагал к комфорту.       Врач легко похлопал по внутренней поверхности бедра, и тихо, почти ласково попросил: – Расслабьтесь, Юкичи.       Серебряный Волк зыркнул на него так, будто бы собирался натурально сожрать, и даже не в сексуальном плане. Правда, Мори очень быстро это исправил: обхватив член, он пару раз медленно провел по нему, размазывая выступивший предэякулят. Фукудзава громко сглотнул едва не сорвавшуюся с языка фразу, чудом не поперхнувшись; выражение лица при этом на мгновение сменилось на встревоженно-растерянное, почти несчастное.       Не то, чтобы доктор интересовался, но его так и подмывало спросить, не девственник ли, часом, его телохранитель. Ведь то, насколько искренним тот был в своих реакциях, Мори просто поражало. Хотя, с другой стороны, это было бы логично– в этом весь Юкичи. До упрямого честный, до смешного бесхитростный. По крайней мере, иногда Мори видел его насквозь, и никак иначе.       Верно, он Волк, а не лисица. Верный, хоть и в чем-то грубоватый волк. Не тупой, не глупый, сам по себе очень умный и сообразительный, просто... Просто кое-где слегка наивный. Его делом было подчиняться приказам, а с обманом и хитростью Мори разберётся самостоятельно. Даже если врать придется себе.       Мори слегка сжал основание члена, сделав несколько особенно ритмичных движений– управляться приходилось одной рукой. Внезапно приблизив лицо к органу, он настолько оперативно, насколько позволяла раненая, хоть и обезболенная конечность, поправил лезущие в лицо волосы. Глаза Юкичи на мгновение расширились – но Мори, тихо рассмеявшись, лишь дунул на головку, с которой медленно сползла новая капля предсеменной жидкости. А потом разом задал резкий, размеренный темп.       Сегодня с телохранителя хватит и этого. Минет как-нибудь в следующий раз, если он вообще случится.       В одну из особенно быстрых фрикций, когда Мори уделил внимание преимущественно чувствительной головке, Юкичи звучно выдохнул и, будто бы сам испугавшись собственного голоса, прикрыл рот ладонью.       Врач, заметивший телодвижения напарника, самодовольно хмыкнул. Для него это было лучшим свидетельством того, что он прекрасно справляется.       Слегка снизив темп, но увеличив амплитуду, он тихо спросил: – Вам нравится?       Ответом ему служил приглушённое хриплое мычание и крепко закушенная ладонь.       Фукудзава оттягивал оргазм непозволительно долго. Сначала тихо ерзал, стараясь как-то ускользнуть от прикосновения Мори, потом откровенно свел бедра, вынуждая замедлиться. Врач тихо усмехнулся, принимая новые правила. Он тоже может играть по чужим. Иногда.       Вот только стоило ему понять, что Серебряный Волк медленно приближается к своему пику, темп тут же увеличился до того максимума, который Мори мог себе позволить: рука, увы, тоже не была железной. Юкичи мгновенно всхлипнул и надсадно захрипел. Его тело выгнуло назад, он закусил ладонь сильнее, стараясь не издавать громкого шума, но Мори не останавливался, продолжая фрикционные движения по эякулирующему члену. Выплеснувшаяся сперма попала врачу на лицо, чудом не испачкав волосы и не задев глаз. Не замедляя скорости, тот продолжал свое дело, несмотря на то, что его с обоих боков сжали сведённые судорогой, мелко подергивающиеся бедра. Где-то на краю сознания Мори промелькнула мысль, что в этих бедрах не грех было бы и задохнуться, но она быстро потерялась, как потерялся и сам врач, заворожённый зрелищем.       Юкичи, доведенный до сверхчувствительности, в голос надсадно застонал, и, содрогаясь в оргазменных судорогах, крепко сжал плечо Мори дрожащей от мгновенно охватившего тело напряжения рукой и тяжело рухнул назад, стоило врачу отпустить половой орган.       Красиво. Даже слишком красиво, чтобы быть реальностью.       С наполовину закатившимися глазами, с бешено колотящимся сердцем, полуприкрытыми веками, безуспешно пытающийся отдышаться, сведенный с ума его, Мори, рукой. На краткий миг можно было позволить себе забыться. Сейчас Юкичи выглядел до ужаса привлекательным и, что более важно, неожиданно уязвимым.       Однако, такие моменты имели свойство заканчиваться непозволительно быстро. Фукудзава последний раз судорожно выдохнул и приподнялся на руках, возвращая себе привычное самообладание. Мори понял все без слов; он встал с колен, и, подойдя к письменному столу, нашарил непочатую пачку салфеток. Бездумно вынув сразу несколько для себя, он бросил упаковку с остальными напарнику. Тот, чисто инстинктивно, поймал и так же недовольно, как и раньше, воззрился на врача.       Мори пожал плечами, легко хмыкнув: – Метко вы, однако. Ещё немного, и попали бы мне в глаз.       Он легко промокнул сперму с щеки; салфетка полетела в мусорку вместе с использованными перчатками. Юкичи, за короткие пару секунд успевший убрать за собой беспорядок и вернуть свой орган в штаны, смотрел на него волком. Прокушенная рука слегка кровила и наверняка саднила, но Мори не рискнул об этом напоминать. Вместо этого, он залез в один из ящиков стола и, немного порывшись, вынул початый жестяной тюбик и два блистера разных таблеток. – Я могу вас поздравить – дежурно констатировал врач.– переломов, как я могу судить, нет. Вы слегка контужены, но это не летально, ЧМТ не наблюдаю. Хотя посмотреть, нет ли у вас трещин, все же стоит.       Когда он обернулся, Юкичи уже повязывал на шее шарф. Что, полегчало после пяти минут дрочки? Конечно, окситоцин-то в кровь поступил, тут каждому легче станет.

Зараза выносливая.

      Мори протянул ему препараты, вместе с ними по-деловому объясняя некоторые сомнительные моменты: – Я выдам вам таблетки и мазь. Мазь поможет с гематомами, мазать с удобной вам периодичностью, таблетки уберут отёки и немного снимут боль, по одной дважды в день. Придёте ко мне на приём через двое суток, желательно со снимками. Скан груди и черепа, хотя я бы посоветовал в целом сняться – с вашей работой это не повредит.       Немного поразмыслив, он добавил: – Наверное, все же рентген. МРТ не порекомендую, не могу знать, есть ли у вас внутри что-либо металлосодержащее. Если не сможете, не страшно, сделаем всё у меня, но, должен предупредить, оборудование старое, что пойдет не так– обесточим весь район.       Фукудзава молчал. Протянутые мазь с таблетками он упрямо игнорировал, и Мори, чтобы не стоять как болванчик с протянутой рукой, просто сложил все на угол стола, попутно бросив: – Если не хотите идти ко мне, обратитесь к любому государственному врачу. Уверен, вам не откажут.       Наконец, Серебряный Волк достаточно созрел, чтобы что-то сказать. Это вышло, как понял Мори, не с первой попытки – он то открывал рот, то закрывал, видимо, думая, как бы сформулировать свою мысль подоходчивее. В конце концов, он нашелся: – Надеюсь, ты сделал это исключительно как...– на лице телохранителя мелькнуло странное выражение.–...врач. – Конечно, как врач. Ничего личного, просто призвание. Помогать другим – мой долг. – согласился Мори. Его почти пробило на едкий смешок. – И часто ты так... Помогаешь?       Да, все же если он и не был записан в профессиональные прошмандовки, то в шаболды точно. Или, в крайнем случае, портовые шлюханы– о формулировке он мог только догадываться, но смысл был ясен как день деньской. Однако, даже при отсутствии необходимого бэкграунда, Мори не спешил разочаровывать Юкичи. Пусть считает его кем захочет, честное слово. – Не переживайте, на моей памяти вы первый. – оскалился врач.– Из тех, у кого на момент оказания помощи присутствовал пульс, разумеется.       Мори хрипло рассмеялся, довольный шуткой.       Лицо Серебряного Волка ожидаемо скривилось в гримасе омерзения, пока он сгребал лекарства со стола.