I Love You (Don’t You Know)

Томми сидит перед большой стопкой бумаг. На тумбочке, прислоненной к телевизору, лежит пробковая доска с разными листками бумаги, приклеенными к ней с помощью канцелярской кнопки. Томми держит черную чернильную ручку в одной руке и красный маркер в другой, и оба они оставляют несколько отметин на его коже, когда он забывает, что они нажаты и открыты соответственно. На большинстве статей написано несколько слов с некоторыми символами, такими как стрелки или кружочки. Другие представляют собой распечатанные копии отчетов либо Гильдии Героев, либо Гильдии модераторов. Несколько из правительственных учреждений и одно из Гильдии торговцев. Единственное, что объединяет все бумаги, это то, что они очень четко рассказывают о Красной Армии, либо об их проступках, известных местах дислокации, либо о членах. Все организовано таким образом, что Томми может найти то, что ищет, одним взглядом. — Что, черт возьми, все это значит? — Спрашивает Серенада, выходя из коридора в главную комнату. В тот момент, когда они вернулись в квартиру после собрания Синдиката, Серенада ушёл в свою комнату, пока Томми расставлял все вокруг себя в гостиной. Он бы сделал это в своей комнате, чтобы избежать подобной ситуации, но в гостиной было намного больше места, чем в его комнате. Кроме того, он хотел следить за передвижениями Серенады, чтобы убедиться, что злодей не делает ничего непристойного в квартире. — Это вообще работает? — Доверяй процессу, — парирует Томми, даже не взглянув на Серенаду. Томми за свою жизнь добился многих наград, и хитрость для него заключалась в том, чтобы швырнуть всю известную ему информацию об стену и посмотреть, что выделилось для него. Его несколько раз критиковали за этот метод, но вряд ли у какого-либо другого героя процент успеха выше, чем у него. — У тебя есть что-нибудь подобное для Синдиката? — Спрашивает Серенада, стоя перед пробковой доской и убирая руку под вуаль, как будто придерживает щеку или подбородок. Другой рукой он протягивает одну из газет. Он не отдергивает ее, как ожидал Томми. — Да, — пожимает плечами Томми. Он не хранит его в своей квартире, выданной гильдией, но у него есть такая. Он хранит его в Лас-Невадасе, в заднем офисе Крупье. Крупье дал клятву не трогать его, поэтому Томми всегда возвращается, чтобы увидеть его в идеальном состоянии. Эта доска до краев заполнена накладывающимися друг на друга листами бумаги, прослеживающими историю Синдиката от начала до текущего момента. Именно по этой причине он знает, в чем заключается конкретная работа каждого участника и каковы их силы и навыки. Он даже уверен, что знает о Синдикате больше, чем его начальство, и ему нравится думать об этом каждый раз, когда эти самодовольные идиоты пытаются прочитать Томми лекцию о его негероических методах достижения цели, которая не заключается в спасении города. — Ты, безусловно, упорный человек, — отмечает Серенада со смехом, звучащим в его словах. Он медленно оборачивается, глядя на Томми через плечо, прежде чем его тело догоняет его. Он берет один из листков бумаги с края стопки Томми. Он крутит его в руке, прежде чем прикрепить к доске. Томми пристально смотрит на происходящее, постфактум понимая, что он, вероятно, положил бы газету на то же самое место. Однако Томми отказывается говорить об этом Серенаде. — Заткнись нахуй, — огрызается Томми, не уверенный, что его больше расстроило - двусмысленный комплимент Серенады или то, что Серенада возился с вещами Томми. Серенада поднимает обе руки в притворной невинности. Томми закатывает глаза, позволяя им снова опуститься на бумагу в его руке. Он смутно отслеживал передвижения Охотников, чтобы скомпрометировать хронологию того, когда Жнец дезертировал из их организации. Он не смог найти достоверный источник о том, когда Жнец появлялся в последний раз. Теперь он знает, что Жнец довольно редко присоединялся к Охотникам на их миссиях, но Томми все еще может отслеживать перемещения. Пока он не найдет точку отсечения, он не сможет сказать, перешел ли Жнец на сторону Охотников. Существует вероятность, что Жнец был отправлен в Красную Армию в качестве шпиона, но Жнец никогда не был известен своими шпионскими навыками. Кейт Сит подошла бы больше, даже если бы она не была частью первоначальных Охотников, как Жнец. У Охотников была целая система старшинства, об этом не стоило слишком задумываться. Серенада практически выплывает из гостиной, держась с такой уверенностью, что у Томми неприятно сжимается живот. Томми думает, что Серенада вот-вот уйдет, но в последнюю секунду поворачивается к кухне, держась за стойку бара, когда огибает ее. Пока Томми продолжает просматривать свои бумаги, он слышит, как Серенада открывает и закрывает шкафы и холодильник на кухне. Томми уже проверил все это - он сделал это в свою первую ночь в квартире, - но его вкусы, должно быть, сильно отличаются от того, что ест Серенада. Для человека, который так много потратил на украшения, он почти не притронулся к кухне. — Здесь ничего нет, — наконец завершает Серенада. Он прижимается к стойке между гостиной и кухней, где есть большое окно. Внимание Серенады приковано к Томми, и блондин смотрит на Серенаду краем глаза, сохраняя основное внимание на текущей задаче. — Что ты хочешь съесть на ужин, Вендетта? — Мне похуй, что ты ешь. Я возьму пакет с едой, — пожимает плечами Томми, слегка указывая на картонную коробку на стойке. Серенада отталкивается от прилавка, поворачиваясь к картонной коробке. Он открывает её, выбирая один из пакетов, о котором говорил Томми. Это был серый прямоугольный пакет, относительно плоский, наполненный порошком. Слова на первой странице были выделены жирным стандартным шрифтом, который просто описывал название продуктового набора и то, что он был от Гильдии героев. — Это не еда, — практически шипит Серенада, наклоняя пакет к Томми, когда он откидывается назад, его внимание также переключается на Томми. Серенада бросает пакет обратно в коробку. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Это буквально называется "пакет с едой". Я знаю, что читать и слушать тебе тяжело, но ты должен съесть свое дерьмовое представление вместе, — Томми свирепо смотрит на Серенаду, расстроенный грубым обращением с его единственным источником пищи. — И на случай, если ты не заметил, мы с тобой, блядь, не друзья. Я не могу есть то дерьмо, которое ты ставишь передо мной. Я не гребаный идиот, в отличие от тебя, придурок. — Если тебя это беспокоит, мы можем просто заказать еду на вынос. Какую еду ты хочешь? — предлагает Серенада. Томми не из тех, кто читает по жестам, но он не уверен, почему Серенаду волнует, какую еду он предпочитает. Он должен просто взять все, что угодно, и позволить Томми с этим разобраться. — Серенада, мы не можем каждый вечер заказывать еду на вынос. Это так вредно для здоровья, — заявляет Томми вместо того, чтобы задать свой вопрос о предложении Серенады заказать все, что он захочет, в каком-то незнакомом ресторане. На самом деле, Томми просто не знает, что он предпочитает. Он буквально питался отбросами, когда жил на улицах, он ел все, что давали ему Охотники, когда он был с ними, и он ел пакеты с едой, пока был в гильдии. У него нет предпочтений в еде. — Я предпочитаю свои пакеты с едой, то, что на самом деле является едой. — Позволю себе не согласиться. Ты не можешь настаивать на том, что эти пакеты - еда. Это самая вредная для здоровья вещь, которую я видел в своей жизни, — возражает Серенада. Серенада известен тем, что затевает драки со своими жертвами, но он, кажется, искренен в своих упреках в отношении пристрастий Томми в еде. — Продуктовые пакеты - это буквально самая здоровая еда во всем гребаном мире. Они созданы для обеспечения всех необходимых питательных веществ, включая белки и витамины, — строго говорит Томми Серенаде, не понимая, зачем он заходит так далеко, объясняя свои решения злодею, который ему даже не нравится. Пакеты с едой - это дизайн Гильдии героев. Ими кормят всех молодых рекрутов, чтобы они не слишком много теряли в программе обучения. Герои могут продолжать есть содержимое пакетов после окончания учебы. Большинство отказыаается, но Томми принял его без колебаний. У него нет времени беспокоиться о том, правильно ли он ест, получает ли нужные питательные вещества. У него тоже нет времени готовить, и даже если бы у него было время, ему пришлось бы сначала научиться готовить. Томми, вероятно, так бы и сделал, но приготовление пищи было слишком близко к выпечке, и он не мог думать о выпечке, не думая о Ники. Он предпочел бы не расплакаться во время приготовления. Было намного проще просто высыпать серый порошок в воду, перемешать и есть ложкой, как суп. — Да, ценой гребаного вкуса, — парирует Серенада, доставая коммуникатор. Он начинает стучать по экрану, поворачиваясь спиной к Томми. Он, вероятно, заказывает еду на вынос. Томми игнорирует Серенаду. У него нет времени спорить со злодеем о полезности или недостатке таковой в еде. Томми съест свои пакеты с едой, Серенада съест свою еду навынос. Они увидят, у кого из них дела пойдут лучше в конце жизни. Томми видит, как что-то движется у него на периферии. Он немедленно обращает на это внимание, вглядываясь в ночную тьму в поисках угрозы. Вместо того, чтобы увидеть таковую, он обнаруживает Отца-Ворона, приземляющегося на перила их балкона. У Отца-Ворона в клюве лежит пакет с сэндвичами. Томми обнаруживает, что улыбается, поднимаясь на ноги. Он подходит к раздвижным дверям. Он открывает его, протягивая руку своему птичьему компаньону. Отец-Ворон несколькими взмахами крыльев взлетает и приземляется на предплечье Томми. Томми поднимает другую руку, и Отец-Ворон опускает сэндвич в подставленную ладонь Томми. Томми догадывается, что раньше он был неправ. У него действительно были предпочтения. Ему нравится есть сэндвичи, которые приносит ему Отец-Ворон, даже если он почти уверен, что они краденые. — Спасибо тебе, Отец-Ворон. По крайней мере, кто-то в этом доме знает, что такое хорошая еда, — заявляет Томми, осторожно заходя в комнату. Он откидывается на спинку стула на том месте, где сидел до того, как встал. Отец-Ворон поднимает крылья, чтобы сохранить равновесие, но остается на руке Томми. Большинство людей, вероятно, предупредили бы Томми о том, чтобы не заводить дикое животное в закрытое помещение, но эти люди не знают Отца-Ворона. Птица в буквальном смысле самое воспитанное существо, которое Томми когда-либо встречал - даже больше, чем большинство людей, которых он встречал. Отец-Ворон никогда бы не сделал ничего, что могло бы навредить Томми. Беспокоиться нужно было другим людям. — Хорошо. Я заказала еду на вынос, но поскольку ты так зациклен на своем пакете с едой, я тебе ничего не заказывал, — Серенада поворачивается лицом к Томми, когда блондин начинает есть свой сэндвич с арахисовым маслом и джемом с вороной на предплечье, его маска лишь слегка сдвинута набок, чтобы обеспечить лучший доступ к сэндвичу. Серенада останавливается, уставившись на сцену перед ним. Он обходит барную стойку на кухне, подходит к краю дивана, чтобы посмотреть на Томми сверху вниз. Он поднимает руку, указывая на Отца-Ворона. — Ладно, значит, ты не доверяешь еде, которую я бы тебе дал, но ты доверяешь еде... Серенада что-то говорит, но его прерывает воронье карканье, раздувающее крылья. Томми морщится, оставляя свой сэндвич лежать на пакете на молнии, в котором его принесли. Он быстро поправляет маску, не желая рисковать. Он кладет два пальца на макушку Отца-Ворона, чтобы успокоить ворону. Отец-Ворон прихорашивается под всеобщим вниманием. Когда все расселись, Томми переходит к исполнению серенады. — Это мой друг, Отец-Ворон. Он хороший, пока ты с ним не ругаешься. Отец-Ворона не боится выцарапать тебе гребаные глаза. Или вырви себе кишки. Или другое кровавое дерьмо. Будь с ним мил, и он будет мил с тобой. Серенада опускается на диван. Когда он заговаривает, в его голосе слышится благоговейный трепет. — О, я так заинтригован этой историей. Как вы познакомились? — Отец-Ворона нашел меня, на самом деле, несколько лет назад. Он гребаный гений, Серенада. Он знает много дерьма своими крошечными птичьими мозгами. Он приносит мне бутерброды и выслушивает мои проблемы. Не то чтобы у меня, блядь, их было. Даже не спрашивай, — объясняет Томми, пожимая плечами. Томми смотрит на Отца-Ворона с улыбкой, расплывающейся по его лицу. — Я назвал его в честь героя. Отец-Ворон был гребаной легендой. Я бы все отдал за пятиминутный разговор с ним... но этот Отец-Ворон не совсем дерьмо. Мне тоже нравится тусоваться с ним. Серенада смеется. Это не злой смех. Это юмор. Серенада находит что-то настолько забавным, а Томми не понимает, в чем шутка. Может быть, дело в том, что Томми боготворит героя, хотя сам он и Серенада не совсем героичны? Возможно, это тоже его выбор героя. Возможно, Серенада так понимает, что герой ранга А, с которым он живет в одной комнате, дружит буквально с вороной. В любом случае, Серенада не объясняет, почему он смеялся, гладя Отца-Ворона по голове. В отличие от других людей, Отец-Ворон даже не пытается клюнуть Серенаду в пальцы. — Привет, Отец-Ворон, приятно познакомиться. Кто-то стучит в дверь. Серенада прикладывает палец к губам, направляясь к двери. Томми не обращает внимания, возвращаясь к поеданию сэндвича и работе с пробковой доской. Он думает, что Жнец вступил в Красную Армию большее шести недель назад. Адамантайн присоединился бы примерно в то же время, если не чуть позже. Кейт Сит тоже могла быть там, но Томми не собирался принимать эту информацию без доказательств. Охотники не проявляли никакой враждебности по отношению к Красной Армии, что могло бы означать, что Жнец шпион, но Томми не будет притворяться, что он знает, почему Охотники делают то, что они делают. Ревери, особенно, всегда был более чем на несколько шагов впереди всех. Пытаться разгадать его планы было все равно что пытаться обыграть шахматного мастера в их любимой игре без какой-либо подготовки или навыков. С такой же вероятностью Жнец пресытился Ревери, как и идеей, что он шпион. Также существует вероятность того, что Жнец верит в дело Красной Армии, но Томми не может подтвердить этот факт, пока не узнает, какова цель армии или культа. — Вот, открой рот. — Томми рассеянно следует инструкциям, все еще думая о Жнеце и Охотниках. Вместо очередного кусочка своего сэндвича он ощущает на языке что-то еще. Он вздрагивает, пытаясь понять, что это. Когда он удивленно моргает, Серенада стоит, склонившись над его плечом с парой палочек для еды в руках. Он только что покормил Томми какими-то суши. Он мгновенно прикрывает рот, пальцы шарят по маске. Он молится, чтобы Серенада не узнал, кто он такой. Серенада никак не указывает на то, что он разглядел настоящую личность Томми. Он просто откидывается на спинку дивана позади Томми с едой на коленях. — Эти суши, должно быть, лучше, чем твои продуктовые наборы. Это так, но Томми не собирается доставлять Серенаде удовольствие от осознания того, что он был прав. Томми наконец надевает маску. Он заканчивает есть суши. Пока Томми снова сосредотачивается на своей работе, Серенада начинает говорить, когда он доедает свою еду. — Видишь ли, Отец-Ворон, нашему маленькому герою просто нужно было хорошенько поесть. Просто ужасно, что его заставили есть эти пакетики. Гильдия героев, безусловно, нечто ужасное. Им не сойдет с рук их ложная реклама. Возможно, это не самый страшный грех, который они совершили, но меня раздражает, что они таким образом обманывают своих ничего не подозревающих членов гильдии. Интересно, сколько времени им потребовалось, чтобы убедить молодых рекрутов отказаться от своих детских обедов ради того дерьма, что есть у нас на кухне. Должно быть, они использовали тот же аргумент, что и к нашему дорогому Вендетте. Серенада продолжает разговаривать с Отцом-Вороном, и Томми не слушает их обоих. Он не до конца понимает, почему Серенада не так озабочена этим делом, как Томми. Ранее он подозревал, что Серенада не была исследователем Синдиката или разработчиком идей, но он думал, что все приложат усилия, чтобы закончить это дело как можно быстрее и эффективнее. Вероятно, именно поэтому ему разрешили заключить сделку с Синдикатом. Они собирались использовать его для проведения всех своих исследований. Что-то о знании врага или о какой-то ерунде, которую Опустошитель и Аргонавт несли во время встречи ранее. Что ж, если они собирались играть в эту игру, Томми не собирался отступать от вызова. Он собирался показать им всем, что, когда он решает сосредоточиться на чем-то, он узнает об этом все. Все, даже о людях. — Тебе, наверное, лучше отправиться домой, Отец-Ворон. Я ухожу спать, и я уверен, что этот снова не будет спать всю ночь, — объясняет Серенада, унося мусор на кухню. Вороненок клюнул Томми в запястье, прощаясь, прежде чем улететь в ониксовую ночь. Серенада закрывает раздвижные двери за Вороненком. Проходя мимо Томми, он говорит блондину. "Не засиживайся допоздна”. Томми закатывает глаза, зная, что не последует этому совету. И не только потому, что тот, кто предложил ему, злодей. У него просто слишком много дел. Если он хочет как можно скорее прекратить это партнерство с Синдикатом, ему нужно знать, кто такие члены Красной Армии, чего они хотят и где они все собираются встретиться в следующий раз. Как только он покончит с этим, он собирается драться с Азраилом и Инчлингом. От этой мысли у него кружится голова. Он потратил большую часть своей жизни на исследования, планирование и подготовку к этому бою. Он может быть в нескольких днях, максимум неделях, до этого. Итог всей его жизни решится в одном эпическом противостоянии. Он либо победит, либо умрет, пытаясь, но в любом случае, он, наконец, заставит свою семью гордиться. Он сделает что-нибудь, что заставит их простить его. Он должен был быть там. Его следовало похоронить под обломками прямо рядом с ними. Но он поссорился с Уилбуром и остальными из-за чего-то, что было в конечном счете глупо, и он сбежал. Он вернулся через несколько часов, но было слишком поздно. Склад, на котором Томми прожил всю свою жизнь, представлял собой не что иное, как расплавленный металл и мерцающие огни. Герои сказали, что никто не выжил в аварии, тела вывозили на носилках. Как и у всех экстрасенсов, способности Томми активизировались с этим травмирующим воспоминанием. Он копался в обломках, каждый камень плавал вокруг него или соскальзывал на землю под увеличившимся весом. Он копал, и копал, и копал, но не мог найти ни кусочка своей семьи. У него забрали их тела, и он не смог найти ни единого сувенира. Его нашёл Ревери, и это было только начало множества ужасных решений. Но Томми собирался все исправить. Он не отдыхал с того дня, как решил отомстить за свою семью, за их жизни, которые были слишком короткими, и за их мечты, которые были разбиты вдребезги. Он использовал бы жизнь, которую вселенная по ошибке дала ему, чтобы исправить все ошибки своего прошлого. Он должен был быть там той ночью, но его не было. Он будет сожалеть об этом каждый день своей жизни, но, возможно, сожаление исчезнет, когда он выровняет все разбитые звезды, чтобы восстановить их идеальное созвездие. Во время работы он прикладывает руку к щеке. Он борется со своими веками, заставляя их открываться каждый раз, когда они хотят закрыться. Он позволяет им сомкнуться на несколько секунд, и… И внезапно его легкие наполняются соленой водой. Его тело дергается. Он откашливается, что может. Он размахивает руками, царапая чернильную тьму вокруг себя. Он тащится навстречу серому лунному свету. Когда его тело выныривает на поверхность, он начинает хрипеть, и его немедленно рвет водой из легких. Он борется за то, чтобы оставаться над водой, размахивая руками. Каждая частичка его тела вялая и уставшая, но его медленное движение в конце концов приводит его на достаточно мелкое место, где его ноги касаются песка. Он спотыкается о себя и падает в воду. Его тело дрожит от температуры, а руки зарываются в песок. Он ничего не видит и не уверен, открыты его глаза или закрыты. Он отталкивается от песчаного грунта, поднимает ногу, чтобы, спотыкаясь, добраться до берега. Он тут же падает, волоча свое тело руками по песку. Он срывает маску, задыхаясь, когда из нее выливается все больше воды. Его продолжает рвать, все его органы сокращаются один за другим, чтобы вытеснить всю воду. Соль, оставшаяся у него на языке, никак не помогает ему унять сухую тошноту. Его тело не останавливается, даже когда он поднимается на ноги. Он едва удерживает равновесие, когда холодный ночной ветер наказывает его за мокрую одежду. Его трясет от страха, температуры и отсутствия равновесия, но он делает один дрожащий шаг вперед. Он продолжает предпринимать шаги, борясь между желанием обхватить себя руками, чтобы согреться, или убрать их подальше от себя, чтобы сохранить равновесие. Его мозг не способен думать, поэтому его руки беспомощно дергаются в нескольких футах от него, не совсем отдаваясь ни тому, ни другому. Его мысли просто кружатся от страха. В конце концов, проводится саундчекинг всех частей тела Томми, и его тело не дает ему ни минуты покоя, поскольку каждая отдельная часть кричит, что с ней что-то не так. Он замерз, опустошен, измучен, дрожит и испытывает невыносимую боль, когда хватается за дверь в апартаменты Парадайза. Он входит в здание, почти теряя сознание от резкой разницы температур. Он падает на колени, тяжело дыша, но остается там недолго. Он начинает ползти к лифту, прежде чем ожоги от ковра становятся намного сильнее, чем нагрузка на ноги, когда он стоит. Он хватается за двери лифта, чтобы подняться, жалко прислоняясь к стене, когда нажимает одну из кнопок. Он начинает опускаться на пол, но у него нет шанса дотянуться до него, прежде чем открываются металлические двери. Томми мутно моргает, глядя в коридор, молясь, чтобы это был тот, который нужно. Его зрение все еще немного затуманено, то ли из-за соленой воды, то ли из-за того, что его собственный лихорадочный разум не обращает внимания ни на какие визуальные подсказки. Он прижимается прямо к стене, когда идет по коридору. Он неохотно натягивает маску обратно на лицо, открывая то, что оказывается его квартирой. Когда Томми закрывает дверь, квартиру наполняет шум. Через несколько секунд Серенада бежит по коридору в вуалью, наспех наброшенной на футболку группы и спортивные штаны. Томми моргает, глядя на него, прислонившись к двери. Томми хочет, чтобы Серенада ушла, потому что его действительно снова тошнит, но он сдерживает прогорклый привкус, когда Серенада включает свет и целеустремленно шагает к Томми. — Почему ты бросился в гребаный океан?! — Я не бросался в гребаный океан, — Томми пытается казаться угрожающим или злым, но получается совершенно слабо и жалко - даже через его голосовой модулятор. Томми чувствует, как слезы подступают к его глазам, когда его слова царапают больное горло. — Я лунатил. — Какого черта ты не сказал мне, что ходишь во сне?! Зачем тебе вообще заходить в океан? — Сердито ворчит Серенада, идя по коридору. Несмотря на всю логику, Томми чувствует боль в груди, видя, как Серенада уходит. Прямо сейчас Томми не хочет оставаться один, даже если его единственный выход - быть в компании одного из своих врагов. Удивительно, но Серенада возвращается через несколько секунд с полотенцем в руках. Он бормочет что-то о том, что не хочет иметь дело с больным человеком, но он очень нежен, когда кладет полотенце Томми на голову. Серенада проводит полотенцем по голове Томми, высушивая его волосы. Глаза Томми закрываются, слезы текут по его щекам и стекают под очки с красными стеклами. Когда он ничего не видит, он почти может убедить себя, что Уилбур - тот, кто вытирает его. С нежными прикосновениями и страхом, клубящимся в сердце Томми, так легко представить Уилбура, стоящего там со своей глупой, счастливой улыбкой и готовностью помочь Томми, независимо от того, как сильно он ворчит по поводу глупости Томми. Он не может оттолкнуть Серенаду, когда на него нахлынули воспоминания о Уилбуре. — Тебе следует переодеться в эту одежду… или принять душ, — шепчет Серенада, прерывая погружение Томми. Блондин вздыхает, когда Серенада на этот раз точно уходит. Томми сжимает в руках полотенце, падая на колени в прихожей своей новой квартиры. Он продолжает плакать и кашлять, сворачиваясь калачиком, чтобы избавиться от воспоминаний, которые жгут так же сильно, как и согревают его сердце. Он просто хочет вернуть свою семью. Он больше не хочет быть один.