Das Spiel

      Лондон, Англия, март 1935 года.       По брусчатой дороге шла девушка. Она лавировала между других пешеходов, стараясь не столкнуться ни с кем. При этом делала это так ловко и плавно, что было сложно не засмотреться. Блондинка поправила выбившуюся от ветра прядь, продолжая двигаться в толпе. Погода в Лондоне портилась все сильнее, отчего девушка спешила добраться до паба, боясь попасть под дождь. Полы ее пальто развивались вслед движениям хозяйки, но совершенно не портили ее внешний вид. Казалось, что девушка плыла по улице, отчего некоторые мужчины оборачивались ей вслед. Одним из таких мужчин был Дитер Хельштром. Немец выцепил девушку еще вначале улицы и уверенно двигался за ней. Он не мог понять, зачем преследовал ее, но отчего-то внезапно возникший интерес к незнакомке не давал ему упустить ее из поле зрения. Его интуиция требовала узнать, кем была эта девушка.       Мужчина остановился, когда блондинка притормозила перед невзрачной вывеской одного из пабов и огляделась. У девушки возникло острое ощущение еще в середине улицы, что кто-то смотрел на нее, но она не смогла заметить преследователя, когда несколько раз во время своего променада как бы невзначай оборачивалась. То ли она раздувала из мухи слона, то ли кто-то умело прятался в сумерках, не позволяя обнаружить себя. Блондинка слегка тряхнула головой, отгоняя тревожные мысли и поспешила войти в паб. Дитер, стоявший неподалеку в тени, не освещаемой фонарем, ухмыльнулся и спустя пару минут тоже прошел через потрескавшиеся двери.       Девушка ловко обходила столики, двигаясь в самый конец зала к дальнему столику в углу, откуда пространство просматривалось идеально, но при этом никто не мог услышать, о чем сидящие за столиком разговаривали. Блондинка сняла пальто, оказываясь в красивом атласном изумрудном платье. «В таких обычно ходят в дорогие рестораны, но никак не в пабы», — подумал Дитер, устраиваясь за барной стойкой. Не самое удачное место, чтобы продолжать наблюдать за незнакомкой: он на виду, придется каждый раз оборачиваться, чтобы видеть девушку, к тому же, отсюда он точно ничего не услышит, но выбора не было.       — Ты бы еще дольше шла, — проворчал парень, ожидавший ее за столиком, когда девушка села. Он тревожно оглянулся по сторонам, а потом снова перевел взгляд на блондинку, сидящую рядом с ним.       — А ты бы еще громче говорил на русском, чтобы все окружающие поняли, откуда ты, — в тон ему проговорила девушка и ухмыльнулась, удобно устраиваясь на сиденье. Вся ее поза говорила об уверенности, спокойствии и грации. Блондинка коротко пробежалась взглядом по залу. Ее интуиция никогда не обманывала: если кто-то преследовал ее, он точно находился сейчас неподалеку. Но сканирующий взгляд не столкнулся ни с чем подозрительным, отчего девушка закусила губу и вернула все свое внимание ожидавшему ее парню.       — Быть твоим связным — то еще наказание, — уже тише сказал он и сделал глоток пива. Его приставили к этой девушке совсем недавно, но она уже его замучила: действовала не по инструкции, часто опаздывала и передразнивала его. Но надо отдать ей должное, работала она эффективнее всех остальных, с кем ему довелось быть в паре. Блондинка умудрялась доставать данные из-под земли, и всем оставалось лишь гадать, как она это проворачивала. Ее настоящего имени он не знал. Знал лишь, что она числилась в штабе разведки под номером 23. И знал ее фальшивое имя, под которым она жила в Англии, — Элизабет Одли. Остальное девушка скрывала. Да ему и не было до этого дела. Он просто выполнял свою работу. Не более.       — Поплачь еще, — с улыбкой сказала «Элизабет» и взяла из рук официанта бокал виски. Ее и саму не радовал факт того, что ей в связные поставили вчерашнего мальчишку, который постоянно жаловался, тревожился и дергался, привлекая к ним лишнее внимание. Каждый на их работе знал: спокойствие — золото. А в их случае спокойствие может спасти жизнь. В любой ситуации нужно уметь трезво мыслить и сохранять лицо. И девушка всегда пользовалась этим правилом. — Давай ближе к делу.       — Я достал то, что ты просила, — закатив глаза, проговорил парень и начал копошиться за пазухой. От этого действия блондинка едва сдержала гнев, поражаясь глупости связного. Как можно так открыто передавать секретные сведения?! Она уверенно приблизилась к нему, словно хотела поцеловать, и прикрыла своей спиной его грудь от возможных взглядов окружающих.       — Ты бы еще крикнул, привлекая внимание остальных к тому, что у тебя во внутреннем кармане пиджака, — пока блондинка говорила это, ее взгляд автоматически непринужденно прошелся по залу. И в какой-то момент, всего на долю секунды, мазнул по мужчине за барной стойкой, который внимательно смотрел на нее уже несколько минут. Ее лицо не выдало ее. Девушка тут же повернулась обратно к связному, а мозг усиленно анализировал того, кого она заметила: европеец, но точно не британец, выправка военная, примерно 30 лет. Но больше всего ей не понравился его внимательный взгляд. Словно он прекрасно знал, о чем они говорили и кем были. Блондинка, слегка улыбнувшись, провела по груди связного в игривой манере. — Отмена. За нами хвост. Сейчас ты мило улыбнешься и, когда я снова сяду ровно, выйдешь из паба. Положишь эти листы мне в почтовый ящик.       — Это не по инструкции. Разрешено только из рук в руки. А если кто-то заберет их из твоего почтового ящика, — яростно начал шептать парень, отчего девушка закатила глаза и театрально рассмеялась, словно услышала самый смешной анекдот в мире.       — Бумаги зашифрованы. Делай, — с нажимом проговорила блондинка и прижалась к его уху. На это Дитер уже откровенно ухмыльнулся. «Она заметила». Но справедливости ради, немец даже восхитился тем, с какой грацией привлекшая его незнакомка разыгрывала сейчас спектакль для него одного. Мужчина провел по волосам и сделал еще один глоток виски, наслаждаясь зрелищем. — Либо можешь отдать эти бумаги сразу наблюдателю в руки.       — Это ты его привела. Неужели не научилась избавляться от хвоста за столько лет?! — яростно прошипел парень, смотря на блондинку. Ее, казалось, хвост совершенно не беспокоил. Никакого напряжения в ее словах и поведении он не заметил. Только азарт в глазах. — А если он увяжется за мной?       — Неужели не научился избавляться от хвоста за столько лет? — передразнила его девушка и приняла прежнее положение, делая глоток виски. Она чувствовала взгляд незнакомца на себе. Внимательный, с примесью интереса и любопытства. Он играл с ней, проверяя на прочность. И она любила такие игры. — Иди. Он здесь точно по мою душу.       После этого Элизабет перевала взгляд прямо на незнакомца, принимая вызов. Связной поспешил покинуть паб, но Дитер даже не обратил на него внимания. Сейчас его интересовала лишь белокурая девушка, так нагло рассматривающая его лицо. Блондинка всматривалась в глаза мужчине секунд тридцать: они оба проверяли друг друга. Кто первым отведет взгляд. Ни один из них не собирался сдаваться. Казалось, по одним только взглядам они «прочитывали» информацию друг о друге. Но, несмотря на решительность обоих, победа в этом раунде досталась девушке, так как мужчину отвлек бармен, спрашивая, желал ли он что-нибудь еще, отчего немцу пришлось перевести взгляд. На это блондинка ухмыльнулась. Ее красные губы на пару секунд превратились в оскал, но девушка умело скрыла это, делая глоток виски. А потом потянулась к сумочке, чтобы достать сигареты. Она ловко вынула одну из пачки и зажала между накрашенных губ, а затем продолжила поиск зажигалки. Как вдруг перед ней появилась рука, в которой горело пламя.       Блондинка медленно подняла голову, сталкиваясь с горящим взглядом голубых глаз ее незнакомца, а затем плавно наклонилась к зажигалке, не отводя глаз. Дитер на это ухмыльнулся: их игра все еще продолжалась. Мужчина хищно смотрел на девушку сверху вниз, но ее, казалось, это совсем пугало. Затянувшись, Элизабет медленно отстранилась от руки, откидываясь на спинку стула. Хельштром ловко закрыл крышку зажигалки и убрал ее в карман, наблюдая за клубами дыма, которые выходили изо рта особы перед ним. Мужчина тут же отодвинул стул, сел напротив нее и только потом сказал:       — Would you mind if I sit down?       — You've already sat down, — девушка затянулась, не отводя взгляд от мужчины. Он же на ее комментарий ухмыльнулся. «Язвительная. Но так даже интереснее». Дитер обернулся к подошедшему официанту и взял бокал с виски, тут же делая глоток.       — My upbringing did not allow me not to ask. But anyway, I always get what I want, — девушка никак не отреагировала на его последнюю фразу намеренно. Она лишь равнодушно мазнула по нему взглядом и сделала глоток из своего бокала. Немец же от такой провокации еще сильнее ухмыльнулся, отчего его лицо превратилось в оскал. Ему стало интересно, что она сделает дальше. Какую карту выкинет в попытке отбиться от него.       — So you're following me all this evening, — проговорила блондинка, а сама перевела взгляд на людей в пабе. Они веселились, смеялись, общались и совершенно не замечали столкновение этих двоих за дальним столиком. Дитер склонил голову. Она решила пойти ва-банк, раскрывая и себя, и его. Что ж, такого он и, правда, не ожидал. Он думал, что она будет притворяться и флиртовать с ним весь вечер. Но она решила поступить по-своему. Смелости и наглости этой девушке не занимать. Или глупости. Это немец и намеревался узнать.       — I couldn't pass by a woman with specific talents, — девушка тут же перевела на него взгляд, но ее лицо никак не выдало тревоги, которую она почувствовала. Давно ее так никто не напрягал одним своим взглядом и фразой. У мужчины действительно талант. Дитер же внимательно вглядывался в точеное лицо, надеясь впитать хотя бы часть эмоций. Но девушка умело скрывала их. Хотя он чувствовал, что она прекрасно его поняла. Немец видел, как на улице она пыталась незаметно обнаружить «хвост». Она не видела его, но чувствовала всем своим нутром. Он преследовал ее очень аккуратно, как самый настоящий охотник, выслеживающий дичь. Еще на улице ему показалось странным, что девушка моментально почувствовала чью-то слежку. А в пабе ей хватило доли секунды, чтобы понять, что мужчина пришел по ее душу. И если вначале Дитер считал ее обыкновенной красивой женщиной, которая привлекла его взгляд. То сейчас он понял, что нутро вело его за ней. Он чувствовал, что она не проста. И, увидев в пабе ее спектакль, немец сложил все факты воедино. Даже не слыша ее разговор с парнем за столиком, он понял, что блондинка была шпионкой, агентом, разведчицей. Кому как угодно.       — You are German, — спокойно сказала блондинка, выпуская дым изо рта. Он клубился вокруг них, создавая интимную обстановку. Отгораживая их двоих от остальных. Раз уж мужчина перед ней хотел сыграть, то кто она такая, чтобы отказывать ему в этом. Игры она любила. А если соперник еще и умен, то это сплошное удовольствие — вступать в бой. Блондинка склонила голову, пытаясь подметить еще деталей, которые помогут ей выиграть. — Your accent is very noticeable.       — But you don't have it completely, — отражая ее атаку, весело проговорил мужчина. Дитер подметил и то, что девушка, попадая в капкан, не замирает, а бьет в ответ. Его комментарий о ее талантах совершенно не смутил блондинку. Она тут же вернула ему шпильку, подмечая его происхождение. Немцу понравилось, что девушка могла действовать то тонко и незаметно, то грубо и дразняще. Это подпитывало его и так уже бешеный интерес. — Any other comments?       — I'll keep them to myself, — дразняще произнесла блондинка и потушила сигарету. Ей одновременно хотелось продолжить эту игру и покинуть поле зрения немца, который одним взглядом подмечал малейшие изменения в ее мимике и жестах. Он читал ее и даже не скрывал этого. Дитер же видел, что девушка подметила не только его происхождение. Там было больше. Но отчего-то она не желала делиться этим, решив припасти эти козыри на потом. От этой мысли он ухмыльнулся. Она привлекла его внимание, сама того не ведая. По-крайней мере, вначале. И теперь он просто не собирался оставлять ее в покое. Пока их игра не закончится.       Девушка вглядывалась несколько секунд в лицо мужчины, а потом, не отрывая взгляд, допила виски в бокале и встала. На сегодня их игра была закончена. По-крайней мере так считала она. Немец, как настоящий джентльмен, поспешил взять пальто девушки и, встав за ее спиной, накинул его ей на плечи. Блондинка не успела ничего сказать, как почувствовала горячее дыхание на своей шее. Мужчина наклонился к ее уху, все еще стоя позади, и вкрадчиво проговорил:       — You still haven't given your name.       Девушка мысленно чертыхнулась. Игра не закончилась. Она только началась. Немец спрашивал ее имя не ради приличия. Ему хотелось продолжить их битву. И вдруг девушка поймала себя на мысли, что и сама не прочь продолжать. «Главное не увлекаться». Это было ее правилом. Ей стало интересно, назовет ли немец свое настоящее имя. Или использует фальшивое, как и она. Блондинка медленно повернулась к мужчине и протянула свою руку для поцелуя, попутно говоря:       — Elizabeth Audley, — это было ее еще одной провокацией. Девушке было интересно, поцелует ли он ее ладонь. Или сочтет это ниже своего достоинства. Дитер же на действие блондинки хищно ухмыльнулся и, не отрывая от нее взгляд, наклонился и оставил поцелуй.       Его губы были сухими и теплыми, и почему-то от этого короткого поцелуя по спине девушки пробежал табун мурашек. Но внешне она этого никак не показала, продолжая ожидать, когда немец назовет своё имя в ответ. Мужчина же прошелся взглядом еще раз по девушке перед ним, отмечая, что она была красива: хрупкий и гибкий стан, светлые волосы, маленькое и аккуратное лицо с зелеными глазами и пухлыми губами. Выждав паузу, немец поднял взгляд к лицу девушки и произнёс:       — Dieter Hellstrom. Nice to meet you, Elizabeth.       Ее имя он проговорил по слогам, отчего девушка почувствовала себя ланью, которую преследовал охотник. Он не стрелял, а просто медленно шел за ней, наблюдал издалека, наслаждался ее тревогой и впитывал ее.       Девушка оглянула мужчину, прикидывая, как ей сбросить этот «хвост» в лице Дитера. Немец дал понять, что был заинтересован в ней. И отпускать ее просто так был не намерен. Но ей на помощь пришел официант, который ненароком налетел на мужчину. Когда же Дитер перевел взгляд с извиняющегося парнишки на девушку, ее уже и след простыл. Эти пару секунд дали ей возможность затеряться в толпе и выйти через черный ход. И хотя в этот раз ей удалось отбиться от немца, она понимала, что он еще появится в ее жизни. Он теперь обладал ее секретом и, она уверена, желал узнать больше. Намного больше. Но сейчас ее это не волновало: она, лавирую между людьми, шла домой, надеясь отдохнуть от такого нервного вечера. Немец словно «выпил» все ее силы, лишая хваленого самообладания. А это было чревато ошибками с ее стороны. Такое она допустить уж точно не могла. По-крайней мере, не сегодня.

***

      Лондон, Англия, апрель 1935 года.       После фиаско с немецким интуристом, девушка сразу же поменяла место ходок со связным и стала еще пристальнее вглядываться в проходящих мимо людей. И хотя Дитер никак больше не проявлялся, Элизабет чувствовала, что это было временным явлением. Затишьем перед бурей. И, к сожалению, изменить она это не могла, а потому не видела смысла в переживаниях. Если за этот месяц ее не навестила разведка Британии, значит, у мужчины были свои планы на нее. А раз ее прикрытие пока было в безопасности, то и волноваться было не о чем. С немцем она справится: если надо будет — она подыграет. Нет ничего действеннее во влиянии на мужчину, чем его самомнение. Это она выучила еще на своей Родине. А в Англии, как оказалось, мужчины были такими же. Только говорили на другом языке.       Девушка стояла в длинном платье и красила губы перед зеркалом. Сегодня ей нужно было быть на приеме знаменитого британского писателя. По ее данным там будут и советники Премьер-министра, которые вполне могут начать обсуждать друг с другом работу. А ее знакомство с половиной высшего общества Британии даст ей возможность вращаться около этих самых советников в самой что ни на есть непринужденной обстановке. И роман с одним из секретарей Премьер-министра укрепит ее позиции.       Когда девушка прибыла на прием под руку с Джоном Уолсберри, вокруг уже было шумно. Английская элита вовсю развлекалась: алкоголь лился рекой, люди смеялись и танцевали, а официанты лавировали между пьяными англичанами с подносами, полными разными явствами. Элизабет, как и должно, льнула к мужчине, с которым шла под руку, изображая трепет и нежность во взгляде. Джон же самодовольно улыбался, красуясь перед обществом: в его руки попала такая красивая пташка, и он намерен был показать ее каждому. Словно трофей. Девушка внутренне скривилась от этой мысли, но продолжала играть роль. Пока что Уолсберри был ей нужен в качестве прикрытия, и она намеревалась использовать его по полной, совершенно не испытывая мук совести. В силу профессии ей постоянно попадались мелочные, глупые, самовлюбленные мужчины, которых использовать — было одно удовольствие.       Блондинка мило улыбнулась каждому советнику, когда Джон представил ее. Согласно ее прикрытию, она была наследницей большого состояния, отчего с легкостью вращалась в высших кругах. А милые улыбки и наивные похлопывания глазами придавали ее виду простоту: мужчины просто не ожидали от нее опасности, что играло против них. Они могли обсуждать при ней секретные данные, совершенно не опасаясь того, что девушка куда-то могла их передать. И в этом была их главная ошибка. Чем красивее и ярче змея, тем более она ядовита.       Элизабет простояла несколько часов в обнимку с Джоном, слушая советников, министров и членов парламента. Но как назло, сегодня никто из них не обсуждал ничего интересного. Отчего вечер начинал превращаться в пытку: разговоры о скачках навевали тоску, а подвыпившие мужчины вызывали чувство омерзения. Поэтому блондинка, предупредив спутника и извинившись перед другими мужчинами, решила выйти на балкон, чтобы покурить. Потому что еще час разговора о жеребцах она просто не вынесет. В Англии скачками увлекались абсолютно все: лорды, министры, советники, и говорить об этом они могли часами. Девушка глубоко выдохнула и, прикурив сигарету, затянулась. Привычное расслабление прошлось по телу. Ей нужно было выведать что-то более интересное, чем то, что Премьер-министр опасался пришедшего к власти в Германии два года назад Гитлера, который начал наращивать военную мощь страны. Но мужчины на приеме сегодня отчего-то не говорили ни о чем интересном.       Вдруг ее мысли были прерваны нежным прикосновением. Вырез платья полностью открывал спину девушки, отчего кто-то провел ладонью вдоль всей спины. Блондинка уже нацепила дежурную улыбку, собираясь вежливо поставить на место наглеца, но не успела обернуться, как ей в ухо вкрадчиво проговорили:       — What a pleasant surprise to meet you here, Elizabeth.       Знакомый немецкий акцент заставил ее спину покрыться мурашками. Как она и думала, Дитер явил себя самым неожиданным способом. Но самое странное, что девушка даже не заметила его вездесущего взгляда, преследующего ее весь вечер. Она была так занята сбором информации и своей ролью на этом приеме, что даже не заметила Хельштрома. А это было чревато опасными последствиями: одно дело, когда ты ожидаешь удара, и совсем другое, когда — нет. Девушка уверенно ухмыльнулась и наконец-то повернулась к немцу, одаривая его дерзким взглядом. По-другому никак нельзя. Иначе он почувствует страх и нападет.       — Really a surprise, mister Hellstrom, — ответила девушка и затянулась. Дитер сейчас ей напоминал искусителя: его ухмылка, горящий взгляд и непозволительно близкое расстояние между ними. Блондинка не могла не сравнить его с Дьяволом, особенно учитывая его фамилию. Дитер же изучал девушку, вперив в нее внимательный взгляд. Сегодня он не мог оторвать от нее взгляд: куда бы он не смотрел — в поле зрения была только она. И, несмотря на ее игру наивной леди весь вечер, он видел ее только как холодную и недоступную королеву, которой совершенно не нравилось общество вокруг нее. Он слышал, как она ловко направляла разговор в нужное ей русло, при этом мило улыбаясь. Только идиоты могли думать, что она не опасна. Дитер же видел, как легко она управляла стадом мужчин, считавших себя выше и лучше нее. И от этого ему было вдвойне смешно. Эта женщина могла с легкостью убедить любого выпить яд, даже если она прямо при нем насыпет его в бокал. От этой мысли его глаза загорелись с новой силой.       — It seems to me that you are bored among these narrow-minded men. Let me brighten up your evening, — Дитер внимательно наблюдал за девушкой: как ее глаза загорелись любопытством и желанием, как ее длинные тонкие пальцы расслабленно держали сигарету, как ее грудь медленно вздымалась от дыхания. Он знал, что мисс Одли прекрасно контролировала свое тело и мимику, но вот собственный взгляд контролировать не мог никто. Поэтому немец обращался только к нему, желая увидеть правду. Девушка же, изогнув красные губы в полу улыбке, полу оскале приблизилась к лицу наблюдающего за ней немца и, выдохнув сигаретный дым, медленно проговорила:       — Are you sure that you are able to do that?       Тон, которым блондинка проговорила это, заставил тело Дитера воспламениться желанием. Тягучий взгляд девушки напротив него не оставил бы равнодушным никого. Мужчина впервые за месяц поймал себя на мысли, что сейчас он думал об Элизабет, в первую очередь, как о женщине, а не как о тайне, которую хотелось разгадать. Желание схватить ее за подбородок и накрыть ее губы в грубом поцелуе возросло в несколько сотен раз. Дитер знал, что девушка умело пользовалась собственной внешностью, и только сейчас понял, что она проделывала с ним те же трюки, что и с остальными мужчинами в зале. Она была таким же охотником, как и он, а не ланью, за которую он принял ее при первой встрече. Элизабет, как и он, внимательно следила за всеми мелочами. И Дитер даже внутренне восхитился этим.       — Careful, Elizabeth, don’t start something you can’t finish, — хрипло проговорил немец, когда девушка не спешила отдаляться от его лица. Блондинка продолжала уверенно смотреть мужчине в глаза, периодически затягиваясь никотином. Элизабет впервые за вечер наслаждалась беседой. Она видела в этом мужчине равного, отчего привычного пренебрежения и презрения, которыми загорались ее внутренности, не появилось. Только желание и любопытство. Девушка заметила, что, несмотря на то, что Дитер полностью контролировал свое тело, как и она, похоть все равно просачивалась через его броню. Горящий взгляд, которым он следил за каждым ее действием, заставлял ее действовать необдуманно и рискованно, отчего она, поддразнивая, произнесла прямо в губы немцу:       — You're so worried about it. Maybe you won't be able to finish this.       Ее язык прошелся по нижней губе, отчего немец едва сдержал рык. Она открыто провоцировала его, да еще и на публике, проверяя на прочность. «Что ж, если она так этого желает, я дам ей это». Мужчина всматривался в глаза девушке несколько секунд, а потом опустил взгляд на ее губы, по которым прошел язык. Блондинка заходила в опасные воды, когда решила, что может провоцировать его, и ей за это ничего не будет. Дитер оглянулся по сторонам и, найдя не освещаемый угол на балконе, резко схватил девушку за руку и нырнул туда вместе с ней. На секунду он даже заметил удивление в глазах той: от неожиданности сигарета выпала из ее рук. Мужчина зажал Элизабет между стеной и своим телом и, грубо хватая за подбородок, впился в ее губы. До его ушей донесся тихий стон боли, но он продолжил нагло сминать пухлые губы девушки. В отместку она запустила руки в идеальную укладку немца, сильно оттягивая пряди волос. Дитер на это внутренне ухмыльнулся: она мстила ему за грубость грубостью. От этой мысли в его теле поднялось желание, присущее мужчинам в обществе женщин.       Девушка сначала опешила от такой наглости и грубости немца, который буквально насильно целовал ее и не выпускал из своих объятий. Но раз он сделал ход, то настал ее черед. Блондинка прижалась к телу мужчины в обманном жесте, заставляя его поверить в то, что именно он обладал сейчас контролем над ситуацией. Дитер на этот жест нагло положил руку на ее бедро, сильно сжимая. Элизабет мысленно ликовала, когда в голову пришла безумная мысль, которую уж очень хотелось воплотить в жизнь. Девушка начала отвечать на поцелуй немца, а спустя пару секунд больно укусила его за губу. Дитер от неожиданности оторвался от губ своей жертвы, встречаясь с самодовольным взглядом девушки. Она всматривалась несколько секунд в его лицо, а потом зарядила смачную пощечину. Это дало ей возможность выбраться из крепких объятий мужчины и отойти от него. Легким движением руки девушка без зеркала поправила помаду, а потом, ухмыльнувшись, сказала:       — Don't forget, Mr. Hellstrom, I'm not your property.       Дитер ухмыльнулся в ответ, стирая кровь с губы. Девушка умело обыграла его. Так еще и сделала вид, что не желала этого поцелуя. Выставила его виноватым. Обычно немец такое бы не стерпел. Но сейчас он мог только восхититься, как ловко его обошли, оставляя ни с чем. Но это пока. Блондинка же, удовлетворившись зрелищем, как Дитер стирал кровь с нижней губы, повернулась к нему спиной и покинула балкон, возвращаясь обратно на прием. Немец поймал себя на мысли, что ему хотелось заново ухватить девушку и вернуть в темный угол, но он сдержался. Хотя исступление, охватившее его, было сильно как никогда прежде. Еще ни разу его не ставили на место так грубо и нагло. Впрочем, чем он сделал ход, тем ему и ответили. Опасная смесь похоти, исступления и желания разлилась по телу немца, и он начал думать над ответным действием.

***

      Блондинка поднесла ключ к замочной скважине и поняла, что дверь в ее квартиру была открыта. Девушка тихо зашла и плавно достала пистолет из-за зеркала в прихожей. Она уверенно перехватила его и двинулась вглубь квартиры. Элизабет внимательно вслушивалась в каждый шорох, медленно ступая по коридору, а затем резко толкнула дверь ногой и выставила орудие в незваного гостя.       — Совсем с ума сошла?! — закричал ее связной. Девушка закатила глаза и опустила оружие, наблюдая за напуганным парнем. Его лицо побледнело от страха, отчего девушка усмехнулась. На такую работу, как у них, можно идти только, если не боишься смерти. Иначе будешь постоянно совершать ошибки, которые и будут стоить тебе жизни.       — Будет тебе уроком, — спокойно проговорила девушка и направилась к столику, желая налить бокал виски. Вечер был тяжелым, и она даже не смочила горло ни каплей алкоголя. «Разум всегда должен быть трезвым». Но после встречи с Дитером желание нарушить собственное же правило возросло в разы. — Никогда не вламывайся ко мне. А если собираешься попасть к кому-то в квартиру или дом, никогда не оставляй дверь открытой. Так ты буквально предупреждаешь хозяина о себе.       — Где ты была?! Я ждал тебя на ходке несколько часов! — девушка скривилась от громких звуков, которые издавал связной. Совершенно неопытный мальчишка возомнил себя разведчиком, и от этого хотелось рассмеяться, но девушка сдержалась, делая глоток виски. Пока он был ей нужен и полезен для дела, она готова была его терпеть.       — Дела, — коротко произнесла блондинка и, скинув туфли, устроилась в кресле, наслаждаясь односолодовым напитком в бокале. По телу тут же прошло расслабление. После такого напряженного вечера — то, что надо. Она чувствовала, что Дитер загонял ее в капкан, и еще неизвестно, выбралась ли она из него, или же погрязла в нем окончательно. Блондинка тут же подняла взгляд на связного и сказала: — Ты добыл мне информацию про Дитера Хельштрома?

***

      Лондон, Англия, апрель 1935 года.       Элизабет стояла и курила уже третью сигарету: связной впервые опаздывал. Либо что-то случилось, либо он делал это специально, желая проучить девушку. От последней мысли она ухмыльнулась, разглядывая проходящих мимо людей. Все они спешили куда-то в попытке урвать лишнюю секунду в этой быстротечной жизни. Блондинка затянулась еще раз и переложила сигарету в левую руку: правая уже ощутимо замерзла. И хотя ожидание никогда не нервировала Элизабет — издержки профессии. Терпение было важным умением, когда ты притворяешься кем-то в совершенно чужой стране. Но сегодня система ее координат дала сбой: девушка интуитивно чувствовала, что произойдет что-то нехорошее, отчего едва держалась, чтобы просто не уйти домой.       Когда девушка потянулась за четвертой сигаретой в переулок кто-то зашел. Шляпа скрывала его лицо, но тело блондинки отчего-то напряглось. Она знала эту походку, это телосложение и эти руки, торчащие из кармана пальто. К ней шел не кто иной, как Дитер Хельштром. Элизабет нагло подняла голову, смело встречаясь со взглядом немца. Мужчина ответил ей на этот взгляд и приподнял шляпу. На его лице отразилось притворное удивление: он следил за девушкой около часа, стоя на противоположной стороне улицы и даже не скрываясь. Немец намеренно попал в поле зрения связного, который тут же затаился, ожидая, что немецкий интурист собирался сделать. Дитера же это только позабавило: никто не мог скрыться от его вездесущего взгляда. Но он всегда был не против сыграть невнимательность или неосведомленность, чтобы увидеть, к чему это могло привести.       Сегодня он был намерен начать очередную шахматную партию с очаровательной мисс Одли. И немец как никогда был уверен в победе. Уж очень у него чесались руки отыграться за тот укус, которым его одарила блондинка. Она пролила его кровь, теперь и он жаждал попробовать ее кровь на вкус.       — Miss Audley, you are charming as always. I am very glad to meet you, — сладко проговорил Дитер и улыбнулся, разглядывая хрупкую фигурку в твидовом пальто. Девушка же никак не выдала удивления и тревоги от такой неожиданной встречи. Справедливости ради, она прекрасно понимала, что мужчина не оставит ее в покое. По своей неосторожности она привлекла его внимание, и он не намерен был теперь отступать. В его взгляде она заметила решимость: он желал отыграться за вечер на приеме. Девушка ответила ему таким же смелым взглядом: она приняла правила игры.       — That's very kind of you, Mr. Hellstrom, — девушка хищно ухмыльнулась и подожгла очередную сигарету, не отрывая взгляда от немца. Спрашивать, почему он здесь, — глупо. Это была не случайность, не стечение обстоятельств и не судьба. Он совершенно точно следил за ней. Возможно, даже знал адрес ее квартиры. От этой мысли захотелось усмехнуться, но девушка сдержалась. Ее не пугала эта одержимость немца, наоборот, было до ужаса интересно, чем закончится эта игра.       — I see you're cold. Would you mind having dinner with me at a restaurant nearby? — участливо поинтересовался Дитер, вперив взгляд в девушку. Они оба знали, что это был не вопрос, а утверждение. И оба знали, что ответ на этот «вопрос» будет положительным. Тем не менее, блондинка не спешила отвечать мужчине, продолжая медленно курить. Раз уж у нее все равно не было выбора, можно было и немного подразнить мужчину, вынуждая ждать ответ. Дитер же на эту провокацию лишь ухмыльнулся и продолжил следить за уверенными движениями собеседницы. Ничто не выдавало его желания, кроме горящих глаз, которые впитывали каждый вдох и выдох девушки, движение ее руки и губ, которые периодически выпускали дым, подрагивание ее ресниц и бровей. Спустя пару минут блондинка, потушив сигарету, уверенно произнесла:       — With great pleasure.       Мужчина ухмыльнулся и подал девушке локоть. Блондинка медленно, словно нехотя, ухватилась за него, и они двинулись в сторону ресторана. Все это время за ними неотрывно следил связной, у которого закрались сомнения по поводу всей этой сцены. Парень двинулся параллельно им, не желая упустить хоть что-то из виду. Немец видел боковым взглядом это движение на другой стороне улицы и хищно улыбнулся, открывая дверь ресторана для дамы и заходя вслед за ней. Элизабет грациозно шла по ресторану, смотря вперед и не обращая внимание ни на взгляды сидящих, обращенные к ней, ни на взгляд немца, прожигающий ее спину. Девушка подошла к свободному столику и остановилась, позволяя мужчине снять с нее пальто. Дитер как бы ненароком прошелся пальцами по открытым плечами блондинки и тут же убрал их, вешая сначала пальто дамы, а потом и собственное. Он помог девушке сесть за стол и затем разместился напротив нее.       Столики в ресторане были очень маленькие, отчего Элизабет контролировала каждое движение собственных коленей, боясь наткнуться на ноги немца. Дитера же это только позабавило. Как он и предполагал, блондинка отказалась от еды и заказала лишь бокал виски. Немец заказал себе то же самое и сразу перевел взгляд на девушку, рассматривая ее тонкую шею, торчащие ключицы и хрупкие плечи. «Как же судьба была остроумна, наградив эту ядовитую белую лилию такой внешностью», — подумал мужчина, возвращая взгляд к лицу блондинки. Ее точеные скулы едва напряглись от такого пристального изучения, но она тут же взяла себя в руки и подожгла очередную за этот вечер сигарету, желая хоть немного расслабиться и отвлечься от вездесущего взгляда голубых глаз. Немец умел заставить ее напрячься. И даже ее хваленое самообладание не спасало от его вездесущего взгляда. Когда официант принёс их бокалы с напитком, Дитер наконец-то нарушил молчание:       — I suggest we play a game. We take turns naming our assumptions about each other and if they turn out to be true, then the one they were about drinks. If the assumption is not correct, then the one who voiced them drinks.       Мужчина склонил голову, изучая реакцию девушки, но она не позволила ни одной эмоции отобразиться на лице. А вот ее глаза выражали притворную незаинтересованность. Она знала, что играть они будут все равно. Тогда к чему ей было отвечать на вопрос? Немец все равно сделает так, как захочет. Она была уверена: он только ради этой игры и следил за ней, а потом позвал в ресторан. Что ж, если он хотел отыграться, она даст ему такую возможность. Хоть и пожалеет о ней впоследствии. Когда никакой реакции от девушки не последовал, мужчина ухмыльнулся и продолжил:       — I start. You’ve never been married.       — Too obvious, herr Hellstrom, — усмехнувшись, сказала блондинка и сделала глоток алкоголя. Он хотел узнать о ней больше информации. Судя по всему, понял, что Элизабет Одли — придумана от начала и до конца, и теперь желал закрыть пробелы в своих догадках, задавая ей вопросы. Девушка смело ответила на взгляд мужчина и затянулась. Она вполне могла использовать эту игру в своих целях, аккуратно уводя его от опасных тем. Ставки были сделаны, первый раунд начался. — You've never been in love.       После этой фразы блондинка внимательно прошлась по лицу сидящего напротив. Она только что подняла ставки, совершенно точно рискуя. Но в ее профессии риск был обыденностью, и совершенно не пугал ее. Наоборот, за столько лет она, казалось, с ним подружилась. Мужчина же от ее утверждения ухмыльнулся и сделал глоток: врать он не видел смысла. Они читали друг друга с такой внимательностью и вдумчивостью, что ложь могла просто разрушить всю эту атмосферу. Они негласно договорились не лгать друг другу, и следовали этому правилу. Дитер, поставив бокал на стол, в притворной задумчивости провел по подбородку и коснулся своих губ. Он прекрасно помнил все вопросы, которые хотел задать, но решил немного помучить девушку ожиданием.       — I'll take a chance. You've never been in love either, — девушка усмехнулась. Как банально. Он просто повторил ее ставку. Хотя, успев немного изучить мужчину, блондинка сделала вывод, что любые его действия имели первопричину. И даже обычное повторение ее предположения могло нести за собой определенный расчет. К тому же этот вопрос можно было не задавать ни ей, ни ему: изначально было понятно, что два таких человека просто априори не способны на любовь, семью, детей и все в этом духе. Они оба служили на благо Родин, часто рискуя собственными жизнями. А такое всегда накладывало отпечаток. Блондинка продолжила дразняще курить, не отводя глаз от мужчины, и только спустя минуту сделала глоток. Дитер склонил голову и прошелся языком, а потом и зубами по нижней губе. Эта женщина уже второй раз умело пыталась отвлечь его своим поведением. Но сегодня он намерен был одержать верх в их извращенной игре, поэтому сдерживал себя. Губы Элизабет изогнулись в издевательской усмешке, словно она знала, о чем думал немец. И он поймал себя на мысли, что совершенно бы не удивился, умей девушка читать мысли. Он был уверен: в ее арсенале талантов была еще парочка козырей, которые она приберегла в надежде удивить его потом. И он давал ей на это время. Уж очень она его заинтриговала.       — You are a military man, even though you are currently working in intelligence, — спокойно, словно читая рецепт, проговорила девушка. Ей надоело ходить вокруг да около. К тому же, она не удержалась: хотелось показать немцу, что она, не меньше него, осведомлена о его роде занятий. На это заявление Дитер громко рассмеялся. Кажется, он успел надоесть даме. Но игра все еще продолжалась: он не успел реализовать созревший час назад в его голове план. А потому отпускать девушку не планировал. Немец ухмыльнулся и полностью допил напиток в бокале. Что ж, раз она устала играть, тогда он задаст вопрос напрямую.       — I still can't figure out which country you're from, — глаза Элизабет впервые за вечер загорелись интересом. И хотя игры она любила, но эта одержимость немца уже начинала напрягать. Была бы ее воля — она бы уже скрылась из Лондона. Но команды не было. Она — человек подневольный. Куда скажут — туда и поедет. А потому приходилось сидеть на месте и особо не отсвечивать, учитывая, что она уже привлекла внимание немецкой разведки в лице Хельштрома, который так и норовил вцепиться в нее и не отпускать. Он, как ястреб, кружил над ней, ожидая идеальной возможности схватить. И пока она позволяла ему это.       — Any guesses? — мужчина плавно перегнулся через стол, сокращая и так небольшое расстояние между ними. Он внимательно всматривался в зеленые глаза, тонкий нос, пухлые красные губы и острые скулы. Надо отдать должное, девушка даже не дернулась, продолжая курить сигарету и смотреть прямо в голубые глаза. Дитер слегка скосил взгляд, проверяя, наблюдал ли за ними связной, хотя и так чувствовал его взгляд весь вечер. Немец вдруг резко схватил девушку сзади за шею и притянул к себе, жадно целуя. Он яростно сминал ее губы и вдруг поймал себя на мысли, что даже не играл сейчас страсть. Он ее по-настоящему испытывал. Но это не мешало его плану, значит, можно было позволить себе это небольшое развлечение. Блондинка же, сначала опешив, начала отвечать на поцелуй. Сейчас они были на публике, и второй раз проделать то же самое с этим наглым немцем не получилось бы. Они непременно привлекли бы внимание. А ей это нужно было в последнюю очередь. Поэтому девушка, изображая страсть, зарылась пальцами в волосы немца, грубо оттягивая их. Он так крепко держал ее шею, что, казалось, имел намерение задушить.       — I think it's time to end our passionate evening with you, — Дитер как будто нехотя оторвался от губ девушки, но не спешил увеличивать расстояние между их лицами. Он всматривался в зеленые глаза, надеясь найти хоть что-то интересное, но блондинка лишь дерзко улыбнулась, а в ее глазах на несколько секунд блеснуло презрение, на что Дитер удовлетворенно ухмыльнулся и отпустил ее шею, откидываясь обратно на спинку стула. Блондинка дразняще улыбнулась, а затем встала и медленно подошла к мужчине за спину. Нагнувшись к его уху, она прошептала:       — You dare to do that again, Herr Hellstrom, and I'll stick a knife in your thigh       Со стороны они выглядели как влюбленные, а на деле — уж точно таковыми не являлись. Вот ведь диссонанс. Девушка слегка коснулась губами уха немца, отчего мужчина почувствовал легкую волну возбуждения. Когда же блондинка, решив сравнять счет, еще и прикусила его ухо, немец едва не дернулся. После такого он точно для себя решил: чем бы игра не закончилась, он затащит эту дикарку в постель. Уж очень долго она его провоцировала и оставалась безнаказанной. От его шутливости не осталось и следа, а лицо вмиг приобрело серьезность. Элизабет же ловко схватила пальто и поспешила покинуть ресторан. Она все никак не могла понять две вещи: к чему был этот поцелуй и почему немец так легко ее отпустил. Он был не из тех, кто делал что-то из простого желания. Он всегда и все продумывал наперед. А значит, сейчас все шло по его какому-то извращенному плану. Но как бы девушка не ломала голову, пытаясь найти хоть какое-то объяснения сегодняшнего вечера, все было напрасно. Почему он отпустил ее, когда весь его вид говорил о том, что он держал девушку «на прицеле»? Блондинка всю ночь ворочалась, пытаясь хоть до чего-то дойти, но каждый раз ее мысли обрывались на самом интересном. Поэтому девушка решила занять выжидательную позицию и посмотреть, что произойдет.

***

      Лондон, Англия, апрель 1935 года.       Все три дня после злополучной встречи с немцем в ресторане Элизабет не могла спать. Странное чувство тревоги сковало ее внутренности. Интуиции своей она доверяла, а потому ничего хорошего от будущего не ждала. Обычно она никогда не брала оружие на встречи со связным, но отчего-то сегодня перед выходом ее рука сама потянулась за зеркало и достала пистолет. Такая реакция тела говорила об одном: что-то должно произойти. Девушка недовольно поджала губы, вспоминая о Дитере. Какова вероятность, что сегодня их игра закончится? И судя по всему, чьей-то смертью.       Элизабет медленно шла на ходку. В кармане пальто болтался пистолет, ударяя девушку по бедру при каждом шаге. Блондинка тряхнула головой, отчего несколько прядей выпали из прически, но ее это не волновало: тревога все сильнее накатывала на нее. И хотя с виду по ней не скажешь, но девушка чувствовала, что еще немного и у нее начнут трястись руки. Элизабет резко достала сигарету и, прикурив, затянулась. С каких пор ее кто-то мог довести до такого? Она всегда была невозмутима и спокойна. Но появившийся из ниоткуда немец сделал настоящую пробоину в ее самообладании. И девушку норовило смыть в океан паники и тревоги, а этого допускать никак было нельзя. Только не в ее работе. Потому что это было чревато огромными потерями, в том числе — жизни. Еще раз затянувшись и глубоко вдохнув, она повернула в проулок, где ее должен был ждать связной. Парнишка действительно там стоял и отчего-то нервно дергался, что не скрылось от внимательного взгляда девушки.       — Почему не пришел три дня назад? — тут же спросила блондинка и потушила сигарету о кирпичную стену. Этим вопросом она застала парня врасплох. Она видела, как на его лице тревога сменилась страхом, а страх притворной невозмутимостью. Он, очевидно, что-то скрывал, пытаясь играть в смелого агента, но девушка буквально ощущала волнение, которое тот испытывал. Но пока не могла понять почему.       — Я пришел. Но увидел интересную картину и решил понаблюдать, — блондинка ухмыльнулась. Он пытался нападать, но у него это выходило неважно. К тому же, он слишком быстро выдал свой козырь, что навевало на странные мысли. То ли он был глуп и неопытен, то ли у него в рукаве была припасена еще более сильная карта. Элизабет же никак не отреагировала на то, что связной видел сцену в ресторане. Судя по его взгляду, он видел и поцелуй, и их притворные милования. И сделал выводы, совершенно далекие от правды. — С утра я получил закодированное сообщение от управления. Ты скомпромитирована.       — Ты доложил начальству, — кивая самой себе, проговорила девушка и усмехнулась. Забавно, но ее даже не задел факт стукачества. Они не были с парнем друзьями или любовниками. Задело другое: Дитер знал, что за ними наблюдали. Прискорбно, конечно, что она, поглощенная мыслями о немце, не заметила неумелую слежку связного. Но мужчина точно видел, поэтому и вел себя так. Он скомпрометировал ее специально. И девушку злило, что их игра вышла на новый уровень: раньше они не вовлекали в нее никого. А теперь всему штабу разведки известно об ее «измене». Хотя, конечно, грустно, что они даже не стали проводить никакого расследования. Словно, она ничего не стоила, как и годы ее работы на разведку. Они так легко решили избавиться от нее, что на долю секунды она почувствовала грусть. Разведка — это все, что у нее было. И она отдавалась этому делу полностью. Но начальство не оценило ее преданность высоко: даже не стало устраивать расследование, а просто решило избавиться. Обидно. — Итак, ты будешь сопровождать меня в Союз под трибунал?       — Ты не поняла, — мальчишка усмехнулся и дернул головой. По его глазам девушка видела, что, несмотря на волнение, испытываемое им, он наслаждался ситуацией. В его руках теперь была власть, и, судя по всему, он намеревался воспользоваться ей полностью. Блондинка отвела взгляд и бесшумно выдохнула. Смирение наполнило все ее тело: сегодня ей придется убить соотечественника и бежать. Жизнь Элизабет Одли ей нравилась, но она изжила себя. Пора было становиться кем-то другим. Теперь ей придется бегать от палачей, которых за ней пошлют Советы, всю жизнь скрываться и спать с одним открытым глазом. Она и раньше слышала истории избавления от агентов, но никогда не думала, что столкнется с этим сама. Не ожидала, что станет чужой для «своих». Въезд в Союз ей теперь заказан. Девушка невесело усмехнулась от мыслей, роящихся в голове, и перевела взгляд на парня. — Суда не будет. Тебя просто приказано ликвидировать.       Связной резко достал пистолет и выстрелил, но блондинка ловко увернулась и ударила парня в ухо, пытаясь оглушить. Мальчишка еще раз выстрелил, но опять мимо. Элизабет схватила его руку в попытке отобрать оружие. Парень опять нажал на курок, и девушка едва успела уйти с линии огня. Она толкнула связного к стене и, достав пистолет, выстрелила одновременно с ним. Связной упал замертво от выстрела в голову, а девушка шумно выдохнула, пытаясь отдышаться. Вдруг бок обдало жаром. Элизабет приоткрыла полы пальто и увидела кровавое быстро-распространяющееся пятно на белой блузке. Она, чертыхнувшись, ощупала рану: пуля просто задела ее бок. От этого стало немного легче. Скоро сюда пришлют целый отряд для ее ликвидации, а ранение только замедлило бы ее. Девушка застегнула пальто и, затащив тело в более темное место, поспешила покинуть проулок. Вот все и закончилось смертью. Радовало, что не ее, но тем не менее. Завтра ее уже здесь не будет. А надоедливого немца не будет в ее жизни. Наконец-то.

***

      Лондон, Англия, апрель 1935 года.       Тот же день, спустя час.       Девушка, открыв дверь ключом, шумно ввалилась в квартиру, стаскивая на ходу пальто и кидая его на пол. Чем быстрее она зашьет рану, тем быстрее заберет чемодан с вещами и покинет эту страну. Блондинка достала металлическую коробку, где лежали медицинские инструменты. Набор русского шпиона: спирт, иголка, нитка, зажигалка и бинт. Одной рукой она расстегивала блузку, а второй держала коробку, направляясь в гостиную. Блондинка едва сдержалась, когда увидела в кресле Дитера. Мужчина давно ее ждал. Успел даже провести обыск, но ничего не нашел: надо отдать девушке должное, все бумаги, которые она получала, сжигались, а инструментов для кодирования он не нашел. Судя по всему, она помнила наизусть все коды, и это восхитило немца. Ему нравились люди, которые хорошо делали свою работу, а Элизабет делала ее идеально. По-крайней мере, до него.       Дитер не сразу поднял на нее взгляд, а выждал пару мгновений. Но, увидев ее окровавленную блузку, мужчина ухмыльнулся. План сработал. Только вот удовлетворения он не ощутил. Она стояла с расстегнутой блузкой, ее грудь шумно вздымалась, а кровь медленно капала на пол. Он знал, что застал ее врасплох, но она не показала этого. Лишь ее взгляд презрительно смотрел на него. Ему казалось, что в их извращенной игре, которую он и начал, победа принесет ему несказанное удовольствие. Но, кажется, впервые в жизни просчитался. Он хотел пролить ее кровь. Но не в таком количестве.       — No one has ever met me like this before. And you know a lot about hospitality, Miss Audley, — поговорил немец и поднялся с кресла, внимательно изучая девушку. Она даже не шелохнулась от его движения: выжидала, словно зверь, готовый броситься на добычу. Девушка надеялась, что они больше не увидятся, но судьба была к ней менее благосклонна, чем раньше. Блондинка в этот момент пожалела, что оставила пистолет в кармане пальто в коридоре, потому что иначе уже бы прострелила голову этому зарвавшемуся немцу, который так нагло и бесцеремонно разрушил ее жизнь. Он поднял ставки в их игре до максимума: теперь ими были не дерзкие вопросы, не прикосновения, не поцелуи, а ее жизнь. Он поставил на кон ее жизнь, и за такое она будет мстить. Особо жестоко.       — Did you find anything interesting? — спросила блондинка, когда мужчина остановился аккурат напротив нее. Она видела, что некоторые книги стояли не в том порядке, в котором они были раньше. Журналы на столе лежали под другим углом. Но, надо отдать должное, он хотя бы не перевернул ее квартиру верх дном. Хотя какая уже разница? Завтра ее здесь не будет.       На ее вопрос мужчина медленно отрицательно помотал головой. Конечно, нет. Она же не идиотка, чтобы хранить хоть что-то, касающееся ее работы, в квартире, в которой жила. Это глупо. Да и неудобно. Вдруг девушка слегка пошатнулась, но удержалась и тряхнула головой, отгоняя обморок. Время буквально утекало сквозь пальцы, а немец неимоверно ее тормозил.       — May I help you? — мужчина кивнул в сторону кровавого пятна, а потом снова взглянул в зеленые глаза. Блондинка едва сдержалась, чтобы не врезать ему. Но нужно было действовать тоньше. Усыпить бдительность и бежать. Поэтому спустя пару мгновений девушка кивнула и передала медицинскую коробку в руки немцу, а сама, взяв бутылку виски, подошла к столу и, сняв с себя рубашку, села на него. Дитер ухмыльнулся, поймав себя на мысли, что даже сейчас Элизабет передвигалась грациозно и уверенно, совершенно не показывая ему, что ранение ее беспокоило. Мужчина тут же подошел к ней и, встав между ее раздвинутых ног, вгляделся в зеленые глаза. Ему хотелось, чтобы девушка кричала, дралась с ним. Он жаждал увидеть гнев и ярость, но блондинка, словно зная, не давала ему этого. Даже малейшее презрение, озарившее ее лицо в первые секунды, уже скрылось из ее глаз. Теперь они не выражали абсолютно ничего. Немец молча достал спирт и, открыв бутылек, начал лить его на рану, отчего Элизабет скривилась, но тут же сделала глоток виски из бутылки. Дитер вылил спирт себе на руки, на иголку и на нитки и принялся за работу. Пока он делал первые стежки, в комнате стояла тишина. Даже девушка больше не издавала никаких звуков и не показывала, что ей больно. А он по себе знал, что швы без анестезии — это, действительно, то еще испытание. Но девушка спокойно терпела это, не позволяя ни капле боли отразиться на ее лице. Спустя несколько минут, когда немец уже приноровился, он завел давно желаемый разговор:       — I've been wondering since we first met where you came from, Miss Audley. Don't be rude, but you're definitely not British. The pronunciation is too perfect. But you are definitely European. At first I thought you were from the north. From Norway or Sweden. Your hair gave me that idea. But your eyes are green, not blue. So it's something further south. France or Italy? Not either. The skin is too pale. Then I came to the conclusion that it was either Poland or Russia. But you behaved too royally for a Polish woman. So my final bet is Russia.       Блондинка никак не реагировала на длинные рассуждения немца. Она лишь внимательно смотрела ему в лицо и периодически делала глотки виски. Ей вдруг стало плевать на то, какие игры он ведет. Она заплатила за возможность покинуть игру кровью своего связного и своей собственной. И это было слишком. Даже для нее. Но, видимо, не для Дитера, которого вид чужой крови особенно возбуждал. Когда же немец закончил со швами, он тут поднял взгляд на девушку, внимательно вглядываясь в ее глаза. Привычной ему провокации там больше не было. Лишь усталость. Дитер обманчиво нежно провел окровавленными руками по щеке блондинки, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Но ее не было.       — Do you hate me, miss Audley? — мужчина оставил на ее щеке кровавые следы, но не спешил убирать руку. Такой покорной он ее еще не видел и решил насладиться этим сполна. Немец придвинулся к девушке еще ближе, оставляя жалкие сантиметры между их губами, и вглядывался в зеленые глаза. Девушка не спешила отвечать, отчего Дитер ухмыльнулся, и его губы превратились в хищный оскал. Он знал, что не только он здесь был охотником, но и она. Но не смог отказать себе в слабости вывести ее на эмоции. И это было его ошибкой. — Hate is a strong feeling. I don't feel anything for you, herr Hellstrom, — блондинка ухмыльнулась, и ее глаза загорелись привычным мужчине пламенем. Они оба знали, что между ними было желание. И отчего-то от такой наглой и открытой лжи по телу Дитера прокатилось раздражение. Ответ девушки ему совершенно не понравился. Такой ответ заводил их игру в тупик. А он еще совсем не наигрался. Мужчина рыкнул и резко схватил девушку за шею, притягивая к себе. Он впился грубым поцелуем в ее губы и терзал, терзал, терзал. Но блондинка не растерялась и отвечала с такой же прытью на поцелуй. Она кусала его за губы побольнее, вкладывая все презрение и ненависть в это. Она хотела, чтобы ему было больно, но ее грубость только распаляла его. Он впервые за все время знакомства осознал, что чертовски сильно желал эту девушку. Так сильно, что готов был прямо сейчас повалить ее на диван и вбиваться грубыми и резкими толчками в ее тело. Но не успел он развить эту мысль, как голову пронзила сильная боль, перед глазами потемнело, и он рухнул на пол, теряя сознание.       Блондинка сидела на столе, а в руках у нее была тяжелая металлическая статуэтка. Девушка все еще шумно дышала после дикого поцелуя, наблюдая, как из раны на виске немца начала сочиться кровь. Он желал пролить ее кровь — она ответила ему тем же. Блондинка поставила тяжелый предмет на стол и медленно слезла со стола, присаживаясь на корточки перед мужчиной. Она несколько секунд вглядывалась в его лицо, а потом, заметив Вальтер, торчавший из его штанов, схватила его и направила ему в голову. Один выстрел, и она свободна. Один выстрел, и она отомстит за себя и свою жизнь. Один выстрел, и этот немец никогда ее больше не побеспокоит. Один выстрел, и он мертв. Руки, держащие пистолет, начали дрожать. Она делала это сотни раз, но почему-то сейчас палец отказывался нажимать на курок. Девушка сжала губы в напряжении и резко швырнула пистолет в стену. Черт с ним! Пусть живет. Пусть живет с мыслью, что его переиграла девушка. А потом «милосердно» оставила его в живых. А с нее довольно. И так потеряла слишком много времени из-за этих чертовых игр.       Блондинка быстро забинтовала тело, переоделась и, взяв чемодан из коридора, который был как раз для случаев побега, поспешила покинуть квартиру. Они больше никогда не увидятся, и она до конца жизни будет смаковать этот момент ликования, момент победы в игре, которую не она начала, но она закончила. А Дитер Хельштром навсегда останется в прошлом.

***

      Дитер очнулся спустя час, лежа на полу. Рана на виске противно пульсировала, отчего мужчина скривился и сел. Вдруг он почувствовал, пистолета, который всегда был у него за поясом, не было. Немец прошелся взглядом по комнате и вскоре заметил валяющийся на полу Вальтер. Дитер криво ухмыльнулся. Она взяла его пистолет и стояла перед выбором убить его или оставить в живых. И выбор очевиден, раз уж он очнулся, а не продолжал лежать с размозжённой головой. Мужчина встал и быстро обошел квартиру: она ушла. От досады Дитер зарычал и пнул кресло со всей силы, отчего оно перевернулось. Он был уверен, что загнал ее в капкан, что она в отчаянии и не могла сопротивляться. Но блондинка смогла его в очередной раз удивить: она усыпила его бдительность. Его хваленый контроль дал течь. Он не спрогнозировал возможное поведение девчонки. Точнее, спрогнозировал, но неверно. С ним такое было впервые. И будь девушка сейчас здесь, он бы не сдержался и отвесил ей оплеуху. Она обыграла его с такой легкостью и точностью, что хотелось самому себе всадить пулю в лоб.       Дитер искал ее в Лондоне еще месяц, но девушка не оставила после себя никаких следов. Немец даже восхитился, когда в очередной раз его ждал тупик: так хорошо исчезнуть мог действительно только профессионал. Никаких зацепок, никаких улик и никаких свидетелей. Она исчезла, словно ее и не было. Мужчина пробыл еще недолго в Англии, после чего вернулся в Германию. Он найдет ее, просто нужно время.       Блондинка же быстро попала на континент. Ей не очень симпатизировала Франция, но других вариантов не было. Половина Европы медленно, но верно наполнялась немцами. В воздухе уже пахло очередной войной. Другая же половина Европы была начинена коммунистами, которые теперь были явно не в восторге от нее. Оставалась Америка, но там ее и будут в первую очередь искать. Отчего девушка приняла решение спрятаться у всех на виду — во Франции. А через пару лет тихонько перебраться в Америку. Северную или Южную она пока не решила.       Но пара лет переросли в еще пару лет. А потом началась Вторая Мировая война, и Францию быстро наводнили немцы. Блондинка практически сразу раздобыла французские документы. Теперь ее звали Мари Лаво. Девушка прожила первые два года в Париже, но испугавшись быть пойманной перебралась на юг Франции, в Прованс. Там ей стало спокойнее. Пока в один день на нее не вышла британская разведка. Советы очень «любезно» поделились с ними информацией о том, кто шпионил на их территории. Но к большому удивлению Мари, англичане предложили работу: нужен был человек в Европе, который бы держал их в курсе происходящего. Своих солдат закидывать туда они не хотели, поэтому решили использовать «пушечное мясо». С такими врагами девушка — не жилец. Но пока она еще дышала, ее вполне можно держать за информатора.       Из-за этого Мари пришлось снова перебраться в Париж за год до прихода немцев во французскую столицу. Британцы помогли с прикрытием: дали денег на собственный кинотеатр. И мадмуазель Лаво занялась его обустройством. Днем она показывала фильмы, а ночью прятала в кинотеатре евреев, за которыми приезжали партизаны и вывозили их из страны. В 1939 году блондинка услышала о пакте Молотова-Риббентропа и еще больше разочаровалась в Родине. Советы играли с огнем. Она не понаслышке знала об аппетитах немцев. Если они чего-то хотели — они это получали. А в случае желания мирового господства тут и семь пядей во лбу не надо быть, чтобы понимать одну простую истину: сегодня они твои союзники — завтра злейшие враги.       Когда немцы вошли в Париж, начались чистки. Они вылавливали евреев, а потом расстреливали, отправляли в концентрационные лагеря, пытали и издевались. Мари, видя такое на улице, поджимала губы от бездействия, но молча проходила дальше. Она так хотела спокойной жизни после того, как отошла от дел. После того, как ее списали со счетов собственные товарищи. Но, кажется, на ее век потрясений хватит. Сначала она собиралась «сидеть тихо», но когда стала информатором британцев, поняла, что за ней в любом случае рано или поздно придут. Тогда чего ей бояться? Она ходила с красным крестом на лбу уже давно. Поэтому Мари стала помогать евреям, отчего партизаны начали более охотно делиться с ней информацией. А кинотеатр и миловидная внешность позволили пробиться в нынешнее высшее общество Франции, состоящее из нацистов и их лизоблюдов, где девушка тоже стала собирать информацию. Она буквально на пустом поле находила источники информации и умело ей пользовалась, чтобы выжить. И пока это работало.

***

      Париж, Франция, апрель 1944 года.       Мари стояла на улице и руководила своим работником Марселем, который расставлял буквы на вывеске. Он был неплохим парнем, работящим и добрым. И был в курсе, что раньше кинотеатр был убежищем для евреев, пока они еще были в Париже. Сначала парень побаивался помогать Мари, но молчал и не сдавал ее Гестапо. А затем и сам втянулся в это, видя, как страдали дети. Мадмуазель Лаво долго приглядывалась к нему, но вскоре начала доверять. Не всю информацию, конечно, крупицы. Он не знал ни о ее информатостве, ни о ее сотрудничестве с британцами, ни о ее происхождении. Для него она была обычной неравнодушной француженкой. И это было к лучшему. Когда за ее головой придут, Марсель останется невредимым. По-крайней мере Мари пыталась в это верить.       — Marseille, à gauche, — проговорила блондинка, стоя неподалеку от парня. Теперь в кинотеатре можно было показывать только немецкое кино, отчего женщина поджимала губы, но сделать ничего не могла. Ей было мерзко и тошно, с одной стороны. А с другой, она сама не была святой. За свою прошлую жизнь она точно будет гореть в аду. Ведь как бы то ни было, но и она убивала. Да, по приказу. Да, потому что была солдатом. Да, потому что советскому штабу не говорят «нет». Да, потому что служила Родине. Но если раньше эти оправдания работали, то теперь женщина чувствовала только тошноту и презрение к тому, что делала. Немцы сейчас зверствовали на ее Родине, и они тоже считали себя патриотами. Они тоже верили, что служат Родине. Как и она верила. Но, по сути, все они были лишь пешками в руках государства, которое не стеснялось кидать их в топку, когда нужно было, чтобы костер сильнее разгорелся. Человеческая жизнь никогда не ценилась, но в сороковые Мари ощутила это особенно. Сейчас человеческая жизнь не просто не ценилась, ее ни во что не ставили.       — Mademoiselle Lavaux, bonjour. Je vais passer, et vous travaillez tout le temps, — проговорил знакомый голос рядом, и блондинка едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Фредерик Цоллер уже давно успешно ей надоедал. Один раз увидев ее в кинотеатре, он стал посещать только ее сеансы, постоянно подходил и пытался с ней заговорить. Он был неловким и создавал впечатление недотепы, но что-то темное в его глазах не нравилось Мари. Она не понаслышке знала, как люди могут притворяться. И сама делала это не раз. И хотя Цоллер не сделал ничего недопустимого, она его опасалась. Но прогнать не могла. Теперь он был национальным героем — убил 300 итальянцев. Рейх восхвалял его. А потому обидеть такого человека, значило плюнуть Рейху в лицо. А такого он бы точно не стерпел. И Мари была вынуждена периодически терпеть общество этого «героя». Подумать только, ты убил столько людей, но получил за это медаль и почет. И повсеместную популярность. Мир точно катился в ад, и женщина вместе с ним.       — Bonjour, Frédéric, — коротко проговорила девушка, едва удостаивая паренька вниманием. Ей сейчас совершенно не хотелось выслушивать его неловкие рассуждения о жизни новой суперзвезды, которая на него свалилась. Сколько бы раз девушка вежливо не отказывала немцу в ужинах, брюнет каждый раз возвращался, надеясь на то, что она изменит свой ответ. Мари уже стала задумываться, чтобы выскочить за какого-нибудь француза замуж, чтобы избавить себя от настойчивых, но тем не менее неловких ухаживаний Цоллера.       — Hier, vous avez eu une vraie salle de cinéma à guichets fermés. Les gens aiment votre cinéma, — с улыбкой сказал Цоллер, прожигая мадмуазель Лаво взглядом. Но блондинка не реагировала на это, продолжая следить за Марселем. Она прекрасно знала, что стоило ей повернуться, и Фредерик неловко отведет взгляд и начнет ковырять землю носком своего ботинка. Словно он не пытался ухаживать за дамой, а стоял и выслушивал нотации от матери. Мари мысленно закатила глаза, но к немцу повернулась с улыбкой.       — Merci, Frederick. J'apprécie vraiment votre avis. Maintenant, pardonnez-moi, j'ai du travail à faire. Je veux que les gens continuent à aimer et à visiter mon cinéma, — после этих слов Мари упорхнула внутрь здания, желая поскорее спрятаться от надоедливого немца. А вслед ей донесся тоскливый взгляд и неловкое прощание Цоллера. Может, это и было грубо, но женщина уже устала слушать о его «подвиге» и о фильме, который о нем сняли. Мари слышала, что премьеру фильма хотели провести в Париже. Это значило одно: еще больше немцев заполонит французскую столицу. А после Дитера Хельштрома блондинка даже слышать ничего не хотела о них. Он оставил свой след даже на ее теле: шрам на ее боку, который она каждый раз видела в зеркале, напоминал теперь только о нем. Но женщина надеялась, что и она оставила ему «в подарок» шрам на виске, который каждый день напоминал ему о том, как блондинка его переиграла. Мари тряхнула головой, отгоняя мысли о Дитере прочь. Они больше никогда не увидятся, а потому и вспоминать было незачем.

***

      Париж, Франция, май 1944 года.       Свой выходной блондинка предпочла провести в квартире. Ей ужасно осточертела немецкая речь, которая звучала теперь на каждой улице Парижа. Марсель согласился выйти на смену один, поэтому женщина без зазрения совести решила провести один день в тишине, наслаждаясь литературой и бургундским вином. Мари вытянула ноги в кресле и поудобнее устроилась, наслаждаясь лучами солнца, которые проникали через окна в гостиную. Но не успела она даже допить один бокал, как в дверь постучали. Женщина, нахмурившись, тихо положила книгу на столик рядом с креслом и начала красться к входной двери. «Ничего хорошего от незваных гостей не жди», — это было теперь ее главным правилом после встречи с Дитером. Женщина тряхнула головой, чтобы отогнать прочь мысли об этом немце. Она надеялась, что он уже давно горел в аду.       Когда стук раздался еще раз, мадмуазель Лаво закатила глаза и, нацепив дежурную улыбку, поспешила открыть дверь, за которой ее ждал немецкий рядовой. Он не очень вежливо попросил ее собраться и проследовать с ним в ресторан на какую-то встречу. Рядовой плохо знал французский, отчего периодически в его речи проскальзывали немецкие проклятия в сторону «француженки». Мари едва держалась, чтобы не ухмыльнуться: немецкий она тоже знала. Но нацистам заполонившим Париж это было знать необязательно. Они частенько обсуждали в ее присутствии на немецком важные данные, которые она потом успешно шифровала и отправляла британцам.       Закрыв дверь за рядовым, блондинка тяжело выдохнула. Она не знала, с кем у нее была встреча и по какому поводу. Но, судя по всему, с какой-то важной немецкой шишкой, которая даже отправила за ней машину. Женщина прикусила губу, а потом поспешила собраться. Негоже заставлять немцев ждать. От этой мысли она саркастично ухмыльнулась. Только она избавилась от одних «хозяев» — сразу же появились другие. Это безумно раздражало. Блондинка так мечтала о свободе, но у судьбы явно имелись на нее другие планы. Она надела одно из вечерних платьев — не очень вычурное, но подходящее для ресторана. Элегантное, но без изысков. А затем собрала длинные светлые волосы в аккуратную прическу и, обув туфли, поспешила спуститься вниз к нервному немцу.       Ресторан встретил ее шумом и большим количеством гостей. Здесь собирались только немецкие офицеры и высшее общество Франции. Но вели они себя порой хуже, чем свиньи. Женщина плавно двигалась за рядовым, который вел ее к самому дальнему столику. За его спиной она не могла разглядеть тех, кто ее ожидал. Но как только она подошла к столику, к ней тут же подскочил Цоллер, отчего женщина едва сдержалась, чтобы не застонать от отчаяния. Фредерик точно собирался нарушить привычной покой ее жизни очередным странным действием. Правда, Мари пока не понимала каким.       — Mademoiselle Lavaux, vous êtes éblouissante aujourd'hui. S'il vous plaît, rencontrez mon ami et mentor Josef Goebbels, — Фредерик тут же оставил мокрый поцелуй на ее руке и представил ее министру культуры Германии. Мари дежурно улыбнулась всем и аккуратно присела за столик, стараясь не отсвечивать. Цоллер точно ее во что-то впутал. От внимательного взгляда Геббельса женщина едва не вздрогнула, но сумела сохранить самообладание. Мужчина недолго вглядывался в нее и тут же рассмеялся, делая комплимент.       — Frédéric, hast du Mademoiselle schon mit deiner Idee gefallen? — весело проговорил Геббельс и сделал глоток шампанского. Цоллер же неловко улыбнулся и повернулся к рядом сидящей Мари. Его взгляд ей сразу не понравился: он не предвещал ничего хорошего. По-крайней мере, для нее. Блондинка вопросительно выгнула бровь, ожидая дальнейших объяснений немца.       — Marie, j'ai conseillé à Josef Goebbels de faire la première de mon film dans votre cinéma, — как только Цоллер это произнёс, по спине блондинки пробежал табун мурашек, но она постаралась сохранить самообладание. Геббельс сразу разразился тирадой на немецком о том, что в кинотеатре поместятся не все, он не такой красивый, как изначально выбранное помещение и многое другое. Фредерик тут же принялся разубеждать мужчину, а Мари сидела ни жива не мертва, молясь, чтобы это безумное предложение Цоллера не было даже рассмотрено, не то, что воплощено в жизнь. Полный кинотеатр немцев грозил реальными проблемами. А еще повышенным вниманием, которое женщине было ни к чему. Но Фредерик так желал произвести на мадмуазель Лаво впечатление, что даже не думал отступать. Он надеялся, что сможет завоевать даму таким поступком, совершенно не подозревая, что Мари все это было не нужно. Но, в конце концов, мадмуазель пришлось обреченно кивнуть и улыбнуться, когда решение было принято. В мыслях же она прокляла Цоллера до десятого колена. Ну, как еще ей показать, что он ей совершенно не интересен?! Теперь все внимание, которым обладал он, будет еще цепляться и к ней из-за этой премьеры. А это чревато проблемами. Огромными проблемами. Женщина уже думала, что кончились ее мучения, но судьба решила над ней поиздеваться пуще прежнего. В какой-то момент Геббельс воскликнул:       — Dieter, wie froh bin ich, dass du früher kommen konntest! Vor der Premiere in Paris herrscht Chaos. Ich hoffe, du kannst hier Ordnung schaffen.       Блондинка сидела спиной к тому, с кем говорил министр культуры, но ощущала всем телом взгляд, который по ней прошелся. Она едва сдержалась, чтобы не дернуться, когда услышала имя Дитер. Мари молилась, чтобы это было обыкновенным совпадением, но все было зря. Когда она услышала, как некто подошел к ее стулу и проговорил Геббельсу ответ, мадмуазель Лаво замерла. Она слышала этот голос когда-то давно, еще в Лондоне. И его обладатель не принёс ей ничего хорошего. А теперь он снова появился в ее жизни. У судьбы явно было извращенное чувство юмора. От досады женщина едва не завыла. Так долго бежать от немца, чтобы на него и напороться. Скулы напряглись на лице у Мари, но она продолжала смотреть вперед, не выдавая своей осведомленности.       — Schön zu dienen, herr Goebbels, — Дитер хищно осматривал знакомую шею и спину. Он и не думал, что после стольких лет встретит ее в Париже. Но надо отдать ей должное, она ловко спряталась у него под носом. Во Франции, где ее бы не искали ни коммунисты, ни он сам. Как же давно он ждал этой встречи. Столько лет прокручивал в голове. И наконец-то чувствовал это наяву. Дитер практически смаковал страх, который от нее исходил, хотя она его и умело прятала ото всех. Но от него это не спрячешь. Птичка снова попала ему в руки, и в этот раз он не планировал ее упускать.       — Oberbürgermeister Hellstrom, das ist Mademoiselle Marie Lavaux, — уважительно проговорил Фредерик, сразу же вставая. Мари же перевела взгляд на Дитера, который стоял теперь сбоку от нее. Мужчина даже не скрывал удовольствия, которое он сейчас испытывал. Его глаза горели желанием, похотью и интересом. Ему было интересно, какой она стала спустя почти десять лет. И он отметил, что блондинка ни капли не постарела, а лишь превратилась в женщину лет тридцати-тридцати пяти. Все те же зеленые глаза, светлые волосы, тонкий нос и пухлые губы. Мари дерзко ответила на взгляд Дитера, не желая проигрывать ему даже в этом. Мужчина ухмыльнулся и взял ее руку, тут же оставляя поцелуй. Она поменяла имя, но осталась той же. Эта мысль удовлетворила оберштурмбаннфюрера.       — Obersturmbannführer Dieter Hellstrom, Gestapo, — произнёс немец, внимательно смотря на блондинку, которая и сама не отрывала от него взгляда. В ее голове бесконечным потоком роились мысли в попытке придумать, как ей из всего этого можно было выбраться. Она видела по голубым глазам Дитера, что он вцепится в нее и ни за что не отпустит. Они оба сейчас разыгрывали знакомство перед остальными, и Мари даже сначала удивилась такой любезности — Дитер не выдал ее. Но в голове тут же появилась другая мысль: он не выдал ее, потому что хотел самолично обладать ей, ее тайной, ее жизнью, ее душой и ее телом. В этом не было ничего доброго — у немца были свои планы, касательно нее. И блондинка была уверена: эти планы ей точно не понравятся.       Дитер несколько мгновений вглядывался в зеленые глаза, а потом, схватив бутылку шампанского, ловко наполнил бокал мадмуазель Лаво, а затем и свой. Немец намеренно сел рядом с ней, чтобы наслаждаться тревогой, которую излучало ее тело. Мужчина не сводил с нее глаз, пока она делала глоток шампанского. Мари же больше не обращала никакого внимание на Дитера: она уже отвыкла от его вездесущих глаз, и ей нужно было какое-то время, чтобы заново нарастить броню против этого самодовольного немца. Не получив никакой реакции на собственные действия, мужчина встал и медленно подал руку блондинке. Он объявил, что раз уж премьера будет проходить в ее кинотеатре, и это дело решеное, то ему впору и поговорить с этой дамой наедине. Фредерик попытался напроситься с ними, но Дитер кинул на него такой яростный взгляд, что Цоллеру ничего не оставалось, кроме как смиренно опуститься обратно на стул. Хельштром вообще в целом презирал рядового. Он казался ему слабаком, который совершенно точно не заслуживал такого всеобщего восхищения. Но когда же Дитер заметил, какие взгляды Цоллер бросал на блондинку, внутри у него все воспламенилось. Фредерик уже заочно считал Мари своей собственностью, и Дитеру это явно не понравилось. Она была только его. Полностью и всецело. И никакой национальный «герой» не сможет забрать ее себе. Точка.       Мадмуазель Лаво подняла взгляд на ожидающего немца и медленно вложила свою руку в его. Дитер тут же помог блондинке подняться со стула и повел ее на выход из ресторана. Блондинка шла уверенно, совершенно не показывая внутреннего волнения, а внутри ее прехорошенькой головки уже зрел план. Она видела, что помимо острого желания отомстить, в глазах Дитера было еще кое-что. Что-то темное, тягучее и порочное, и она вполне могла на этом сыграть, а потом тихо исчезнуть.       Когда они вышли на улицу, немец повел женщину к машине, крепко держа ее талию, словно она могла убежать. Хельштром велел водителю сидеть в машине, а сам повернулся к Мари и, достав сигарету, закурил. Он все никак не мог унять неописуемый восторг от того, что судьба так благосклонно отправила его птичку прямиком к нему в клетку. Мужчина медленно прошелся взглядом по ее телу, но блондинка была равнодушна к этому жесту. По-крайней мере, она такой казалась. «Совершенно не изменилась». От этой мысли Дитер ухмыльнулся и перевел взгляд в сторону. Глаза Мари тут же зацепились за небольшой шрам на его виске: он был практически незаметен, если не знаешь, куда смотреть. Но мадмуазель Лаво знала, и совершенно точно наслаждалась видом. Она оставила на нем такой же след, как и он на ней. Но, видя, что немец наслаждался ее реакцией на шрам, она перевела взгляд в сторону. Женщина вспыхнула: она надеялась, что каждое утро Дитер в ярости осматривал шрам, но судя по его реакции, он относился к нему практически любовно, как к памятной фотографии из детства. Он наслаждался ее меткой и их извращенной игрой. И Мари не могла не отметить, что теперь он пугал ее чуть больше.       — Je ne peux m'empêcher d'admirer votre disparition miraculeuse. Mais content que vous m'ayez laissé un cadeau. Il m'a rappelé de vous toutes ces années, — мужчина заговорил на чистом французском, блондинка слегка поджала губы в напряжении. Сколько еще языков знал этот самоуверенный немец? Оставалось только гадать. Потому что пока Дитер сам не захочет раскрыть карту из колоды, она так и останется неизвестной. Он решал, когда и что говорить. И никак иначе. Немец затянулся и прошелся еще раз взглядом по телу Мари, останавливаясь глазами аккурат на месте, где должен быть ее шрам от ранения. Мужчина тут же ухмыльнулся и выдохнул дым. Мадмуазель Лаво от этого взгляда даже почувствовала фантомную боль ранения, но не показала этого. Она видела, как доволен был Дитер: ведь он тоже оставил свою метку. И судя по его взгляду, он жаждал ее увидеть.       Блондинка сделала уверенный шаг к нему, вставая практически вплотную. Она вглядывалась в его глаза несколько секунд, а потом ловко выхватила из его руки сигарету, слегка мазнув по его пальцам, и затянулась. От увиденной сцены все офицеры, которые были на парковке замерли, вперившись взглядом в женщину. Все знали, что бросать вызов оберштурмбаннфюреру было не просто глупо, а по-настоящему опасно. Хельштром за это сурово карал каждого, кто смел это делать. Но, к удивлению присутствующих на парковке, немец громко засмеялся, хлопнув в ладоши. Эта женщина все еще могла его удивлять, а это дорогого стоило. Мари ухмыльнулась на это представление и выпустила дым изо рта. Она бросила Дитеру вызов, и он его принял. Еще и с таким удовольствием и радостью, что впору было считать его безумцем. Мужчина прошелся взглядом по лицу блондинки, а его губы изогнулись в оскале, после чего он открыл дверь машины, приглашая даму внутрь. Мари это не испугало: она, бросив сигарету, плавно села в автомобиль. Показывать страх нельзя, иначе Дитер, как коршун, вцепится в нее и будет рвать. Немец ловко обогнул машину и сел на соседнее место.       Мадмуазель Лаво пришлось назвать адрес квартиры, в которой она сейчас проживала. Она сделала это без удовольствия, но понимала, что Дитер все равно бы узнал его. Просто чуть позже. На нее накатило осознание, что теперь этот мужчина не выпустит ее из своих лап. Она была уверена, что как только он отвезет ее домой, на всех постах охраны на выезде из города будут знать ее имя и внешность. Немец не выпустит ее из капкана, пока игра не закончится. А судя по всему, он планировал играть с ней долго и медлительно. Почти лениво, как объевшийся кот с загнанной мышкой: будет плавно класть лапу на трепещущее тельце время от времени, как бы напоминая, что сопротивляться бесполезно. Он, как вампир, питался ее страхом, а потому женщина решила, что Дитер его больше не увидит. Никогда.       Всю дорогу она спокойно сидела и смотрела в окно, но внутри бушевала настоящая буря: блондинка боялась, что немец вознамерится подняться к ней в квартиру. Уж слишком сильный голод и похоть источал его взгляд. Но Хельштром удивил ее еще больше: когда машина остановилась перед нужным домом, мужчина медленно навис над Мари и хрипло проговорил ей на ухо:       — Le destin m'a offert un beau cadeau. Et j'ai l'intention d'en profiter pleinement.       Девушка уверенно повернулась к Дитеру, смело заглядывая в голубые глаза. Ухмылка прорезала его губы, и он нежно провел тыльной стороной ладони по ее щеке, а затем заправил выпавшую прядь ей за ухо. Эта нежность была обманчива, они оба это знали. Дитер, как ядовитый цветок, привлекал к себе нерадивых насекомых обманчивой хрупкостью, чтобы потом поглотить их всех. Мужчина вглядывался в зеленые глаза несколько секунд, а потом откинулся обратно на сиденье и перевел взгляд в окно, словно потеряв интерес. Мари тут же поспешила покинуть машину, пока ей давали на это возможность. Она прекрасно знала, что он будет смотреть, как она идет в сторону дома. И он смотрел. Его взгляд был ощутим каждой клеточкой тела. И только войдя в квартиру, блондинка смогла шумно выдохнуть и чуть расслабиться. На сегодня он с ней закончил. И она собиралась воспользоваться форой, которую он ей давал, чтобы придумать план отступления.

***

      Париж, Франция, май 1944 года.       На следующий день кинотеатр мадмуазель Лаво заполонила целая делегация во главе с Геббельсом: они желали осмотреть все помещения и внести корректировки в перестановку. И от этого Мари наполнилась отчаянием: все уже было решено. Ей не избежать этого. Фредерик шел рядом с ней и восторженно говорил о премьере, постоянно мельтеша перед глазами. Геббельс же был недоволен выбранным помещением, но смирился, поглядывая на Цоллера, словно мать на непоседливого ребенка, который упросил желанную игрушку. Дитер же замыкал все это шествие. Его внимательный взгляд блондинка ощущала постоянно. Но немец был сегодня молчалив и лишь изучал ее издалека, явно что-то планируя. Мари же пыталась придумать, как ей покинуть город, чтобы Дитер это заметил не сразу. Ей нужно было какое-то событие, способное отвлечь все внимание начальника Гестапо, которое он щедро дарил сейчас только ей. И вдруг ее голову пронзила мысль: смелая и, возможно, глупая, но такая желанная. Геббельс не терпящим тоном сказал, чтобы женщина лично включала фильм в день премьеры, а это означало, что в зале ее не будет. На премьеру съедутся многие офицеры из Берлина, большие шишки. Разговор шел даже о самом Гитлере. А значит, Хельштром будет занят обеспечением безопасности на вечере. Он точно будет обязан быть рядом с Геббельсом и другими офицерами в зале. «А что если устроить пожар?» От этой мысли блондинка едва не дернулась, но сдержалась, делая вид, что внимательно слушала Цоллера. Она убьет двух зайцев в лучшем случае, если кинотеатр сгорит вместе с главными нацистами Германии и ее идейными лидерами. Ну а в худшем случае, она просто устроит обманный маневр: отвлечет всех от своей персоны и тихо исчезнет, словно ее и никогда не было. Она подстроит все так, что сама сгорела в этом пожаре, и ее никто не будет искать. Ни коммунисты, ни британцы, ни нацисты. Ни сам Дьявол в лице Дитера Хельштрома. У Мари был американский паспорт на новое имя, который поможет ей скрыться в Штатах. От всех этих мыслей ее лицо загорелось восторгом, но наивный Цоллер этого даже не заметил, продолжая рассказывать какую-то очередную историю. Зато буря внутри Мари наконец-то улеглась: она знала, что делать и как выбираться. Осталось лишь реализовать все это.       К вечеру делегация покинула кинотеатр, отчего женщина смогла спокойно вздохнуть. Но недолго длилась ее радость: спустя пару минут вернулся Фредерик, изъявивший желание проводить Мари до дома. Женщина едва не чертыхнулась. Цоллер теперь стал еще более надоедливым, когда Геббельс принял ее кинотеатр за место проведения премьеры. Мадмуазель Лаво видела, как загорелись глаза рядового. Он отчего-то думал, что оказал ей огромную услугу, устроив премьеру фильма с ним в главной роли в ее кинотеатре. Но делать было нечего: нужно было вести себя идеально, не вызывая никаких подозрений, чтобы ее план точно сработал. А потому женщина хоть и без особого энтузиазма, но взяла рядового под руку и, оставив указания Марселю, направилась с Цоллером к своему дому.       Всю дорогу блондинка судорожно пыталась придумать, как ей избавиться от парнишки, который весело рассказывал о жизни, идя подле нее. Фредерик довел Мари прямо до двери квартиры, но на ее прощание, которые было завуалированным намеком, никак не ответил, ожидая, пока мадмуазель откроет дверь. Цоллер неловко пошутил, что не мог позволить себе, чтобы такая красивая женщина одна добиралась до дома, когда по его же вине задержалась в кинотеатре. Блондинка слегка поджала губы и, наконец, открыв дверь, тут же повернулась к рядовому, который все никак не хотел оставить ее в покое. Женщина кротко улыбнулась и поцеловала Фредерика в щеку, благодаря за прогулку до ее дома. Парень тут же раскраснелся, и женщина, не давая ему ничего ответить или войти в квартиру, ловко закрыла дверь, еще раз желая тому спокойной ночи.       Когда на лестничной площадке послышались удаляющиеся шаги, Мари шумно выдохнула и откинула голову на дверь, слегка ударяясь макушкой. Цоллер был сегодня на порядок более настойчивый, чем обычно. И избавляться от него стало намного сложнее. Женщина прикрыла глаза, позволяя себе наконец-то расслабиться, как вдруг раздался знакомый голос:       — Et le gamin est persistant.       Мари резко распахнула глаза, встречаясь взглядом с Дитером, который оперся о дверной косяк и, ухмыляясь, смотрел на нее. В его голосе прозвучали нотки раздражения, отчего женщина сделала вывод, что и у самого немца было неприязненное отношение к рядовому Цоллеру. Мужчина мазнул горящим взглядом по телу, скрытому атласным платьем. И в этот момент Мари поняла, что Дитер начал очередную партию. Блондинка несколько секунд вглядывалась в лицо немца, освещенное только лунным светом, а потом, положив сумку на комод и сняв туфли, она равнодушно прошла мимо него, направляясь в гостиную. Она знала, что означал его такой поздний визит, но решила немного отсрочить неизбежное. Женщина налила себе бокал виски, попутно спрашивая:       — Tu as trouvé quelque chose?       Мужчина пока не спешил подходить. Он, словно охотник, выслеживал дичь. Медленно, спокойно, и отчего-то тягуче. Блондинка повернулась к нему, смело заглядывая в глаза, и сделала глоток крепкого напитка. Чтобы сыграть в эту партию ей нужно быть максимально спокойной и расслабленной, и бокал виски вполне мог ей в этом помочь. Спустя несколько минут Дитер медленно двинулся в сторону Мари, не сводя с нее взгляд. Такого сильного желания он еще ни к кому не испытывал. Он очень долго искал эту женщину, буквально перерывая половину земного шара, а она все это время жила у него под носом. Так хитро и вместе с тем элегантно могла поступать только она. Когда мужчина подошел впритык, он проговорил:       — Pas. Votre appartement est toujours propre et impeccable. Je ne m'attendais pas à un autre de toi.       Последнюю фразу он проговорил более хрипло и намного тише, чем другие. Он сказал ее практически в губы блондинке. Дитер наклонился к шее женщины и вдохнул аромат, который будоражил все его естество все эти годы. А затем, взяв у нее из рук стакан, он поставил его на стол и провел носом дорожку от шеи до уха. Она наконец-то станет его полностью. Сегодня.       Дитер вдруг поймал себя на мысли, что впервые ему не хочется делать ей больно. Он хочет слышать ее крики, но не от боли, а то наслаждения. И эта мысль заставила его нахмуриться, задумчиво разглядывая блондинку. Мадмуазель Лаво же позволяла немцу сейчас делать все, что ему заблагорассудиться. Она видела, что его ничто не остановит. Он отчаянно желал сделать ее своей. И она позволит ему это. Она даст ему все, что он захочет, а потом исчезнет. Растворится как туман с первыми лучами солнца. Если ей, чтобы избавиться от Дитера, нужно было вести себя хорошо, она сделает это. Пусть считает себя победителем. Пока может.       — Tu ne me croiras pas, mais tu m'as manqué, — хрипло проговорил немец и опустил свои руки на тонкую талию, слегка сжимая. Он не отрывал своего взгляда от дерзких зеленых глаз, которые загорелись с новой силой после его фразы. По лицу женщины пробежала ухмылка, и она, положив руку на его грудь, обтянутую черным кителем, проговорила ему прямо в губы: — Tu as raison. Je n'y crois pas.       После этого мадмуазель отвернула лицо в сторону, увеличив расстояние между ними. Дитер знал, она дразнила его. Так нагло и бесцеремонно. И отчего-то ему хотелось позволять ей это делать. Мужчина ухмыльнулся и несколько мгновений разглядывал ее профиль. Он даст ей пару этих мгновений. Но потом возьмет все, что ему причитается. И даже больше. Терпение Дитера кончилось резко: он схватил блондинку за подбородок и, повернув к себе, притянул, жадно целуя. Он не дал бы ей отстраниться, даже если бы она захотела. Немец целовал жадно, неистово, даже грубо, но отчего-то Мари это только больше раззадорило. Она зарылась в его волосы, руша идеальную укладку, и отвечала на поцелуй с не меньшей силой и желанием. Она кусала его губы и наслаждалась металлическим привкусом, который появился у нее во рту. Пусть наслаждается своей временной победой. Блондинка тоже умела ждать, а потом брать все, что пожелает. И он это увидит, но будет уже слишком поздно.       Дитер зарычал в губы Мари, когда она слишком сильно дернула его за волосы. Он двинул рукой и притянул ее к себе еще крепче, буквально вжимая в свое тело. Чем больше она ему давала, тем больше он хотел. Его руки опустились с талии на ягодицы и грубо их сжали, вынуждая мадмуазель чуть слышно простонать. Мари тут же опустила руки на его китель и начала быстро расстегивать пуговицы. Она не хотела признаваться самой себе, но прикосновения и поцелуи немцы смогли по-настоящему заставить ее воспламениться желанием. Она чувствовала его возбуждение, упершееся ей в бедро, и поняла, что немец сам едва сдерживался, чтобы просто не нагнуть ее столе и грубо взять. Факт, что он сдерживался, заставил ее слегка нахмуриться, но она отбросила эти мысли прочь. Это все было его очередной игрой. И все.       Расправившись с кителем, она скинула черную ткань вниз. Ее пальцы тут же начали разбираться с пуговицами на рубашке, пока она продолжала отвечать на грубый поцелуй немца: он больно прикусывал ей губу, она делала то же самое в ответ, возбуждая Дитера еще сильнее. Их борьба заставляла немца возбуждаться все сильнее. Он хотел уже взять эту наглую дикарку, но держался. Из последних сил. Но когда она, расстегнув рубашку, провела острыми ногтями по его груди и животу, оставляя красные полосы, мужчина зарычал и, скинув с себя рубашку, развернул женщину к себе спиной. Он подошел вместе с ней к зеркалу в полный рост и наслаждался тем, что увидел. Ее бешено вздымающейся грудью, покрасневшими губами и дикими глазами. Дитер прижался своим возбуждением к ее ягодицам и оставил укус на шее, отчего Мари застонала. Мужчина, смотря ей прямо в глаза в отражении, начал медленно расстегивать платье. Блондинка, закусив губу в попытке сдержать стон, слегка потерлась о его возбуждение. Она провоцировала, желая увидеть, насколько его хваленого терпения хватит. Дитер ухмыльнулся и, не отрывая взгляда от отражения, продолжил расстегивать платье одной рукой, а другой задрал его снизу, обнажая соблазнительные бедра. Его рука медленно прошлась по внутренней стороне бедра, а потом поднялась выше, залезая в ее нижнее белье. Немец еще сильнее возбудился, когда почувствовал, какой мокрой она была. Зарычав, он дернул мешающую ткань и обнажил аккуратную грудь женщины. Он желал взять ее прямо здесь и сейчас. Его терпение лопнуло.       Дитер вынул руку из ее белья и расстегнул брюки. У него больше не было терпения медленно раздевать ее, он хотел уже погрузиться в это желанное тело. Сдвинув белье в сторону, мужчина полностью вошел в Мари, отчего блондинка застонала и откинула голову ему на плечо. Первый толчок принес ей боль вместе с удовольствием, и эта смесь сводила с ума. Женщина зарылась в волосы Дитера, когда он начал резко и быстро двигаться. Каждый раз, когда ей было больно, она с такой же силой дергала мужчину за волосы, распаляя его еще сильнее. От того, как сильно блондинка сжимала его внутри, Дитер едва не рычал. Она вся принадлежала ему. Что тогда, что сейчас. Но он и представить не мог, что эта женщина могла доводить его до сумасшествия одними своими стонами, которые раздавались возле его уха. А отражение, которое он видел в зеркале, совершенно сносило ему все тормоза. Он двигался резко, быстро и грубо, но блондинка перед ним только громче кричала, наслаждаясь всем, что он с ней делал.       Мужчина припал к ее шее, оставляя кусачие поцелуи. Он хотел оставить как можно больше меток на ее теле, которое теперь принадлежало ему одному. Двигаясь сейчас внутри этого покорного тела, Дитер понял, что готов собственноручно пристрелить Цоллера и других офицеров, которые смотрели на эту женщину. Она принадлежала только ему. От этих мыслей он зарычал и начал двигаться еще быстрее, буквально вбивая блондинку в свое тело. Он задрал ее платье еще выше, обнажая бок, на котором был бледно-белый аккуратный шрам. Мари, заметив это, ухмыльнулась и, двигаясь навстречу грубым толчкам, прошептала Дитеру в ухо: — Vous cousez très bien, Obersturmbannführer.       Мужчина с силой сжал ее бок, продолжая вбиваться в ее тело. Его рука поползла выше и, пройдясь по груди, схватила ее шею, несильно сжимая. А сам немец грубо впился в ее губы, терзая, терзая, терзая. Он совершенно потерял контроль рядом с ней и даже не мог этому сейчас противиться. Единственное, что его сейчас волновало, — это как сильно она обхватывала его член внутри. Мужчина крепче сжал ее шею и начал еще резче входить в нее, когда почувствовал, как она сжалась на нем. Блондинка громко и протяжно застонала, оторвавшись от его губ. Воздуха катастрофически не хватало, но это делало ее оргазм еще ярче. Она, слегка дергаясь, двигалась Дитеру навстречу, желая продлить удовольствие. Мужчина же отчаянно вбивался в нее, и спустя пару толчков излился глубоко внутри и замер, наслаждаясь расслаблением, охватившем его тело. Все те годы ее поисков стоили того. Стоили ее раскрасневшихся губ, диких глаз, шумно вздымающейся груди, хрупкой шеи, на которой остался отпечаток его руки. Стоили того, как сильно она сжимала его член. И стоили наслаждения, которое обрушилось на него. Дитер смотрел на нее своим потемневшим взглядом, понимая, что теперь ни за что ее не отпустит. Она навсегда стала его.

***

      Он приходил к ней практически каждую ночь. Иногда брал ее грубо и резко, чуть ли не у входной двери. Иногда был нежен и медлителен, двигаясь в ней в ее постели. Мари чувствовала, что немец все еще был начеку, внимательно следил за ней, но в моменты их секса они оба расслаблялись, забывая обо всем, кроме удовольствия. Дитер всегда уходил после того, как получал то, что хотел. Он мог остаться ненадолго и смотреть на спящую обнаженную женщину, но спать с ней не ложился никогда. Немец все еще помнил, насколько она опасна, хотя в глубине души знал, что она его не убьет. Не смогла в Лондоне — теперь и подавно не решится. Но отчего-то оставаться с ней после секса не мог. Боялся, что как обычный человек привяжется. А никакие слабости он себе позволить не мог. Он всего лишь играл с ней, не более. Так он себе говорил каждый раз, когда задерживал взгляд на спящей после длительного секса женщине.       Мари же позволяла немцу брать себя. Брать себя всю и полностью, как он только желал. Ей нужно было время, чтобы приготовиться к финальному аккорду всей их истории, и она брала его, ведя себя при этом покорно. Она не желала признаваться даже самой себе, что получала удовольствие от каждой ночи с Дитером. Она убеждала себя, что просто притворялась. Делала все, ради победы в игре, которую начала не она и продолжила тоже не она. Женщина лишь пыталась выжить и обрести свободу от немца, который влез в ее жизнь так нагло и бесцеремонно. Блондинка каждый раз трясла головой, когда возникала мысль, что никто, кроме Дитера, не делал с ней и ее телом такое. Никто и никогда не доводил ее до такого дикого и необузданного исступления. Она просто вжилась в роль слишком хорошо. Вот и все. И скоро она закроет эту главу своей жизни, навсегда избавившись от немца.

***

      Париж, Франция, июнь 1944 года.       Мадмуазель Лаво получила неделю назад приказ встретиться с американцами и британским агентом Арчи Хикоксом. Узнав об этом, блондинка недовольно поджала губы. Британцы и американцы как-то пронюхали о премьере в ее кинотеатре, и теперь весь ее план трещал по швам. Она все еще могла избавиться от немцев на хвосте, но вот британцы могли стать проблемой. Женщина внимательно смотрела, как бумага горела в раковине. Она еще могла остаться в выигрыше. Главное — вовремя все сделать. Быстро и четко.       Блондинка решила, что будет разбираться с проблемами по мере их поступления. А пока важно было продолжать играть роль. Именно с этими мыслями женщина отправилась в небольшую деревеньку близ Парижа, где была назначена встреча. На все можно смотреть более позитивно: например, лишние руки в ее плане могли помочь, а не навредить. Нужно было лишь правильно направить. Блондинка поправила темное платье и шляпку и начала спускаться в небольшое деревенское кафе. Немцев здесь быть не должно, поэтому она и выбрала это место в качестве ходки. Рядом был лес, откуда американцы с британцами могли прийти незаметно.       Но каково же было ее удивление, когда спустившись в кафе, она наткнулась на половину немецкой роты, весело отмечающих что-то. Нехорошее предчувствие сжало внутренности мадмуазель Лаво: если все изначально шло к черту, то хорошего можно было не ждать. Как назло, в кафе, в котором не бывает немцев, было их сразу несколько. Что-то было не так, но женщина пока не могла понять что. Некоторые солдаты ее узнали и тут же пригласили к ним за столик. Мари, нацепив дружественную улыбку, присела к уже довольно веселым немцам и начала поддерживать диалог. У одного из солдат родился сын, и теперь вся рота отмечала это чужое событие, как свое собственное. Блондинка ухмыльнулась, делая глоток шампанского. Слишком удобное совпадение не отпускало ее мысли, но женщина продолжала играть роль милой француженки, выпивая за здоровье ребенка и матери. Не успела она развить мысль дальше, как в кафе спустились те, с кем у нее была назначена встреча. Мужчины были в немецкой форме офицеров, и их было трое. «Слишком много». Три офицера в глухой деревне — слишком заметно, но делать было нечего. Блондинка, весело переговариваясь с немецкими солдатами, встала и, извинившись, ушла за соседний столик.       Арчи хмуро посмотрел на нее, когда женщина присела рядом. Она не нравилась Хикоксу, так как раньше шпионила против его страны. И хотя сейчас работала на британцев, от нее можно было ждать чего угодно. Но Арчи не мог не восхититься тем, с какой легкостью и умением она умудрилась осесть в Лондоне. Никто ее даже не заподозрил в шпионаже, пока Советы «дружески» не передали на нее досье, желая избавиться от блондинки чужими руками. Но вот она, сидела сейчас рядом с ним. Живая и невредимая. Это определенно талант к выживанию. Она умела мимикрировать, притворяться и подстраиваться под обстоятельства, а для разведчика это были одни из самых важных черт. — Don't frown. Wrinkles will appear. I know you're glad to see me, Archie, — прошептала на английском блондинка, когда наклонилась к британцу. Лейтенант Хикокс забавлял ее своей серьезностью и излишней правильностью. Именно он обнаружил женщину во Франции и передал предложение от британской разведки о сотрудничестве. И это было интересным зрелищем: по мужчине было видно, что он был не в восторге от этого, но все же он произнёс то, что требовало руководство. Сквозь зубы. Но тем не менее.       — I've always wondered how people like you survive under any regime and disaster, — недовольно прошептал британец, оглядывая француженку. И ведь самое интересное, что британского флера на ней совершенно не осталось. Перед ним и правда сидела как будто коренная француженка. Наверное, поэтому ее и не убили, а решили использовать во благо. При этой мысли у Арчи появилось стойкое ощущение, что и убить эту русскую та еще задачка. Она умела прятаться. И позволила себя найти лишь потому, что знала о предложении британской разведки. «Хитрая сука», — с ухмылкой подумал британец и отвернулся к другим мужчинам, пришедшим вместе с ним.       — Only such people survive, — отрезюмировала блондинка и, ухмыльнувшись, сделала глоток шампанского. Один из мужчин начал недовольно шипеть, что эти любезности между русской и британцем ему осточертели. Мари перевела взгляд на него, тут же узнавая. Это был Хьюго Штиглиц, перерезавший глотки куче немецких офицеров в Германии. Женщина слегка поджала губу. Это было глупо брать его на переговоры: если обычные солдаты, может, и не узнали бы его, то вот если сюда придут офицеры — не сносить им всем головы. Его узнают моментально, и тогда весь план полетит к чертям. Не успела женщина возмутиться о такой очевидной глупости со стороны британца и американцев, как к ним подошел пьяный солдат, весело крича о сыне и желании выпить с офицерами. Мужчины напряглись. Было видно, как сильно их раздражал захмелевший немец, но скандал устраивать было нельзя. Мадмуазель Лаво же ухмыльнулась, пряча улыбку в бокале шампанского. Эти трое совершенно не имели никакого самообладания, а могли лишь меряться пушками. Таких разведчиков раскрывали очень быстро.       Арчи в какой-то момент не выдержал и начал на немецком отчитывать солдата. Мари покачала головой, отчетливо слыша акцент. Дела плохи. Эти трое идиотов подставлялись, так еще и ее тянули на дно. Вот поэтому она любила работать одна — в себе она была уверена на сто процентов. Немецкий солдат, периодически икая, молча слушал нотации британца, а потом вдруг задал вопрос о происхождении акцента этого офицера. И блондинка не на шутку напряглась. Все действительно летело к чертям, и она даже не могла придумать, как выправить ситуацию. Что могло быть хуже внимательного пьяного солдата? Но, как оказалось, женщина недооценила судьбу, которая часто любила пошутить. Из глубины помещения послышался знакомый голос, и по спине блондинки побежали мурашки. Теперь все точно было ужасно. Они были в самом настоящем дерьме, из которого живыми они не выберутся. Дитер медленно вышел из соседнего зала: его черная форма Гестапо ярко горела на фоне серой формы остальных. Немец сразу же взглянул на женщину, и Мари едва не дернулась: он знал. Он знал обо всем. Она видела это по его опасно прищуренным глазам.       Дитер уже несколько раз успел проклясть информаторов. В этой деревне не было абсолютно ничего интересного, а ему приходилось сидеть здесь уже несколько часов. Мужчина перелистнул страницу книги, как вдруг раздался знакомый голос. Его лицо тут же озарилось ухмылкой. Она здесь. Его девочка пришла. Немец сделал жадный глоток пива, начиная ждать подходящего момента для появления. На удивление, он даже не почувствовал разочарования, когда понял, что блондинка теперь работала на Британию. Она умела выживать и находить выгоду в любых предложениях. Этого у нее не отнять. Но за ошибки всегда нужно платить. И раз она была так неаккуратна, что он обнаружил ее интересное сотрудничество, то женщина должна понести наказание. Которое он назначит ей сам.       Дитер медленно, чеканя каждый шаг, подошел к столику «немецких офицеров». Он прошелся взглядом по каждому, отмечая те или иные черты их лиц. Но когда дошел до Штиглица, его губы сами изогнулись в ухмылке. Какими идиотами надо быть, чтобы вести на тайные переговоры самого знаменитого немецкого преступника? Мари от его взгляда, которым он одарил Хьюго, едва слышно сглотнула и сделала еще один глоток шампанского. Когда же Дитер перевел взгляд на нее, женщина смело встретила его взгляд. Сейчас она играла сразу несколько ролей: одну для немецких солдат, одну для британца и американцев и одну лично для Дитера. Губы мужчины изогнулись в хищной улыбке, и он весело сказал: — Mademoiselle Lavaux, je ne vous ai pas rencontré si loin de Paris. Mais c'est certainement une rencontre agréable.       — Obersturmführer Hellstrom, je ne pensais pas que vous alliez aussi loin de Paris. Voici mes amis d'enfance d'Allemagne. Nous sommes arrivés pour assister à la première de demain, — улыбаясь, произнесла Мари. Они оба с Дитером знали, что она безбожно врала. Но немец продолжал поддерживать ее легенду. Если американцы узнают, какое тесное сотрудничество с Хельштромом ее связывало, то начнется кровавая баня. Хотя по взгляду немца, блондинка поняла, что резня будет вне зависимости от того, как пройдет этот разговор.       Дитер долго допытывался до Хикокса о природе акцента второго. Мари с напряженной улыбкой следила за происходящим: надо отдать должное, британец неплохо держался. Но женщина видела, что немец знал абсолютно все и приставал к британцу, периодически хлопал по плечу Штиглица только ради забавы, желая вывести их из себя. Когда же разговор, наконец, перешел в более безопасное поле, блондинка еле слышно выдохнула. Дитер же нагло сел напротив нее за столом, прожигая ее взглядом. Он ждал, когда ее самообладание треснет по швам, но блондинка продолжала уверенно держаться: улыбалась, шутила и пила. Но он видел в ее взгляде еще кое-что: обреченность. Совершенно несвойственную ей. Она знала, чем кончится этот вечер, и терпеливо ждала исхода. От этой мысли Дитер ухмыльнулся. Ему уже совершенно надоел этот фарс, но он продолжал играть предложенную ему роль.       После игры с карточками начался очередной конфликт между Дитером и Хикоксом. Немец специально провоцировал и злил всех присутствующих. Ждал, кто первый расколется. И мужчины совершали ошибки. Одну за другой. На каждую их ошибку Мари слегка поджимала губы, отчего сразу же ловила взгляд немца. Он в ней и не сомневался: она бы ни за что не допустила такие ошибки. Но, увы. Спектакль затянулся. После очередной панибранки с британцем Дитер повернулся к блондинке и недвусмысленно посмотрел на нее. Женщина не отводила взгляд, ожидая дальнейших событий.       — Mademoiselle Lavaux, voulez-vous me dire quelque chose d'intéressant? — женщина едва не дернулась, но заставила себя сидеть смирно. От напряжения у нее свело челюсть, а скулы периодически подрагивали. Эта партия была обречена на ее провал. Они оба это знали. И сейчас Дитер хотел, чтобы она признала это. Он давал ей возможность поменять сторону. И от этой мысли Мари ухмыльнулась. Нет, хватит с нее всех этих игр. Она собиралась идти до конца. Впервые в жизни не сбегая от наставленного дула пистолета. Раз уже все они попадут в преисподнюю, то она решила это сделать на своих условиях, ни под кого не прогибаясь.       — Non, obersturmbannführer, — Дитер кивнул самому себе, а его взгляд потемнел. Нехорошая улыбка прорезала его лицо. Казалось, из всех за столом происходящее понимали лишь двое. Но на Мари вдруг удивленно воззрился лейтенант Хикокс. Он не ожидал от нее такого. Был уверен, что она сдаст их при первой возможности, желая спасти собственную шкуру. Но женщина поразила его. Это был не героизм. А обычное смирение. Но тем не менее.       — Sois à ta manière, — после этих слов послышались выстрелы со всех сторон. Мари не успела даже отреагировать, как кто-то схватил ее и упал вместе с ней на пол. Женщина столкнулась с лицом Арчи. Он уже был мертв. Неприятное чувство сжало сердце блондинки: британец закрыл ее собой от пуль, чтобы спасти ей жизнь. Она никогда ни к кому не привязывалась, потому что знала, что ее жизнь коротка и непостоянна. Она знала, что никто и никогда не прикроет ее, а свои всегда могут воткнуть нож в спину. Но когда блондинка смотрела в уже мертвые глаза британского лейтенанта, по ее щеке скатилась одинокая слеза. Мысли беспокойно роились в голове, и она впервые почувствовала, что не могла придумать ничего. Женщина и не заметила, как выстрелы стихли. Очнулась только, когда кто-то схватил ее за плечи и поднял на ноги. Она перевела пустой взгляд на поднявшего, встречаясь со знакомыми голубыми глазами, полными ярости и злости. Мадмуазель Лаво прошлась взглядом по кафе: все ее спутники были мертвы, а пьяные вдрызг солдаты как-то уж слишком твердо стояли на ногах с оружием на перевес.       Мари видела много смертей, но почему-то именно смерть лейтенанта Хикокса лишила ее даже возможности скрыть свои истинные эмоции. Женщина стояла и рассматривала убитых. Ее руки слегка тряслись, а пустой взгляд беспокойно бегал от одного к другому, но каждый раз останавливался на Арчи. Дитер, молча смотревший на нее, презрительно хмыкнул и сильно ухватил за локоть, вытаскивая женщину наружу. Мари краем глаза заметила Альдо Рейна, наблюдавшего за всем происходящем. Женщина едва заметно отрицательно покачала головой американцу, пока Хельштром тащил ее к машине. К кафе тут же приехали еще несколько машин, откуда повыходили солдаты в черном: Гестапо.       — Säubern Sie alles dort. Und findet den Rest der Amerikaner! — рявкнул Дитер, грубо затаскивая француженку в машину. Он быстро обошел машину и сел на соседнее сиденье, после чего водитель завел автомобиль, и они двинулись в сторону города.       Дитер шумно дышал, едва сдерживая ярость. Он не думал, что женщина сделает такой выбор. Надеялся, что она с потрохами сдаст каждого, но блондинка уперлась. Что ж, раз она решила поиграть в геройство, он ей это позволит. Немец вдруг вспомнил и то беспокойство, которое охватило его, когда раздались выстрелы. И хотя он изначально запретил солдатам стрелять в даму, но когда она рухнула с британцем на пол, какое-то странное чувство охватило Дитера. Такого с ним ни разу не было, и он не мог взять в толк, отчего почувствовал беспокойство. Неужели это был страх за эту женщину?       Мужчина перевел взгляд на Мари, которая смотрела прямо перед собой. Он никогда не видел ее такой растерянной. Она всегда контролировала эмоции, особенно при нем. Но сейчас рядом с ним сидела лишь тень той женщины, которой он восхищался. Немец слегка дернул головой, пытаясь избавиться от последней мысли. Это было не восхищение. А всего лишь игра. Не более. Но почему же тогда он не чувствовал удовлетворения, хотя так предвкушал эту победу?       — Il y a vraiment du chaos à Paris. Mais j'ai rapidement mis de l'ordre, Mademoiselle Laveau. Je vous remercie de votre coopération, — блондинка перевела непонимающий взгляд на Дитера. Она не понимала, зачем он притворялся, благодаря ее за службу, если планировал везти ее в Гестапо. И вдруг ее осенило: он сказал всем, что она агент под прикрытием, чтобы ее не застрелили солдаты. А заодно никто не возмутился, отчего подполковник Гестапо общался с ней.       Блондинка перевела взгляд обратно вперед, и по ее телу прошлась какая-то странная дрожь. Нет. Дитер уж точно не был милосердным. Он сказал все это, чтобы никто не помешал ему лично принять решение по поводу нее. Он сам хотел быть ее палачом. Короткая усмешка пробежала по лицу мадмуазель Лаво: она сегодня разочаровала Хельштрома, и он вез ее туда, где будет зачитан приговор и произведено наказание. Какое? Она не знала. Но догадывалась, что это будет что-то мерзкое. В стиле немца. Блондинка вдруг воспряла: Арчи закрыл ее и спас ей жизнь не для того, чтобы она сейчас опустила руки. Как он говорил? Такие, как она, всегда выживали. И женщина планировала бороться до конца. Если ей суждено было сегодня умереть — она умрет. Но с высоко поднятой головой. И на своих условиях. Она не позволит Дитеру решать, что с ней будет. За этими мыслями Мари не заметила, как машина подъехала к красивому дому, где были квартиры самых первых офицеров Германии. Очнулась она от мыслей, когда Дитер грубо схватил ее за руку и вытащил из машины. Его молчание, пока они поднимались на нужный этаж, напрягало блондинку, но она не показывала этого. Немец не увидит ни ее слез, ни ее страха, ни ее боли.       Мужчина так же грубо втолкнул Мари в квартиру и громко захлопнул дверь. Женщина влетела в стену, но не успела она среагировать, как Дитер сильно вжал ее обратно в стену, не позволяя отстраниться. Он тут же начал задирать ее платье, ожидая, как прежде, покорности, но блондинка в очередной раз его удивила: она резко дернулась головой назад и разбила ему нос. От удивления немец отпустил женщину. Дитер провел по разбитому носу, стирая кровь, и ухмыльнулся. Раз она хотела продолжения кровопролития, он даст ей это. Блондинка ударила мужчину в лицо, но он успел перехватить ее кулак и оттолкнуть от себя. Мари влетела в двери гостиной, которые от удара открылись, и она, не удержавшись, рухнула на пол, начиная отползать. Дитер медленно двинулся к ней, а когда он подошел в упор, мадмуазель Лаво ударила его ногой в колено и вскочила. Она снова попыталась ударить его в лицо, но мужчина перехватил обе ее руки. Дитер склонил слегка голову и оскалился, всматриваясь в решительные глаза женщины. Она хотела идти до конца. И он это уважал. Немец оттолкнул ее к большому дубовому столу и продолжил наступать. Мари не нашла ничего тяжелого на столе. Она судорожно разглядывала деревянную поверхность, на которой кроме папок и бумаг не было ничего. Дитер дернул ее за руку, вынуждая обернуться, и Мари в третий раз попыталась атаковать его лицо, но потерпела неудачу. Снова. Сегодня все было против нее. Немец схватил ее за обе руки, а потом, приподняв, со всей силы обрушил ее спиной на стол. У женщины выбило воздух из легких от такого удара, а перед глазами плясали черные точки. Дитер, достав пистолет, навис над блондинкой и приставил оружие к ее лбу. Бой закончен. Очередным ее проигрышем.       Мари никогда не боялась смерти, но впервые ощутила страх. Она была готова позволить любому лишить ее жизни, но не этому немцу. Он не заслуживал права отнять ее жизнь. Они оба шумно дышали и смотрели друг другу в глаза, решая, что делать дальше. Дитер держал палец на курке, но не мог заставить себя нажать на него. Он смеялся над ней девять лет назад за ее слабость, но теперь и сам не мог этого сделать. Дитер зарычал от безысходности и, откинув пистолет, схватил женщину за шею, вынуждая сесть на столе. Он крепко держал ее и шумно дышал. Его глаза беспокойно бегали по ее лицу, впитывая хоть малейшее изменение мимики. Но блондинка, словно статуя, замерла и сама внимательно следила за немцем. Ее грудь шумно вздымалась, но не от страха. Кажется, она впервые в жизни устала от вечной погони. От жизни в бегах. И сейчас она остановилась перевести дыхание. Дитер сжал губы в напряжение, а потом резко впился в губы Мари. К черту! Пусть думает, что выиграла. Он больше не мог сдерживаться.       Женщина тут же притянула его к себе, хватая за лицо. Они жадно целовали друг друга, словно умирающие от жажды, которым дали стакан воды. Блондинка яростно кусала его, желая причинить ему такую же боль, которую причинил ей он. Она мечтала разрушить его жизнь, как сделал он девять лет назад. Дитер убрал руку с ее шеи и опустил на спину, начиная яростно расстегивать пуговицы на ее платье. Мадмуазель Лаво ответила ему тем же: она скинула его черный кожаный плащ, а затем и черный китель. Дитер опустился поцелуями на ее шею. Он прикусывал ее кожу, оставляя собственные метки. Блондинка же откинула голову назад, позволяя ему это, а ее руки, устав бороться с пуговицами, дернули полы рубашки в разные стороны, отчего пуговицы разлетелись по всей гостиной, но немец даже не придал этому значения. Закончив с ее платьем, мужчина раздвинул ее бедра, вставая между ними. Дитер тут же начал задирать ее платье, подбираясь к ее нижнему белью. Когда немец опустился поцелуями к ее груди, Мари громко застонала, зарываясь пальцами в его волосы. Она больше не могла ждать. К черту! Она хотела его прямо здесь и сейчас. И пусть она потом проклянет себя за слабость, но сейчас она насладится немцем сполна. Как жадный ребенок, она возьмет все конфеты, которые только сможет унести.       Дитер стянул с нее нижнее белье и вошел в нее двумя пальцами, отчего блондинка застонала и дернула его за волосы наверх, тут же впиваясь в его губы. Она сломалась. Она признает: она хочет его. Немец слегка отодвинулся от нее, смотря ей в глаза. У них обоих был дикий, темный и тягучий взгляд. Они скинули привычные маски. Хотя бы на эту ночь. Мужчина начал двигать пальцами одной руки, а пальцами другой руки держал женщину за подбородок, не позволяя отвести взгляд. Он хотел видеть, что делали с ней его прикосновения и поцелуи. И он видел. Она металась на столе, пытаясь урвать еще больше удовольствия. Мари медленно приблизилась к его лицу и провела дорожку языком от подбородка до уха. От этого действия Дитеру снесло все тормоза. Мужчина зарычал и, расстегнув брюки и освобождая член, притянул ее к себе еще ближе. Блондинка не смела отвести взгляд, пока он медленно входил в нее. Немец едва держался: он уже подрагивал от напряжения и возбуждения.       Когда он полностью вошел в нее, Мари протяжно застонала и откинула голову назад, обнажая шею. Дитер тут же этим воспользовался, начав покрывать каждый сантиметр кожи поцелуями, а его бедра начали уверенно вколачиваться в женщину перед ним. Руки блондинки прошлись по его напряженному животу, оставляя царапины, а затем начали подниматься выше. Женщина подняла глаза, сталкиваясь с таким же внимательным взглядом немца. Она всматривалась в его глаза несколько секунд, а потом одна ее рука легла ему на шею, несильно сжимая. Ее длинные ногти оставляли неглубокие борозды, но ему не было до этого дела. Он зарычал, входя еще резче. От осознания, что Мари сейчас ему мстила за их первый секс, его повело. Он никому не позволял касаться шеи. Никому не позволял видеть себя слабым. Никому, кроме нее.       Когда их темп превратился в бешеный, блондинка припала к губам немца, грубо и яростно сминая их. А ее рука сжала его шею еще сильнее. И он ей это позволил, продолжая быстро двигаться. Одна его рука схватила бедро женщины, раскрывая ее еще сильнее, а вторая рука терзала грудь, крепко сжимая. Мари была уверена, что на ее теле останется много синяков, но отчего-то хотелось, чтобы Дитер оставлял эти метки на бледной молочной коже. Она ни за что не призналась бы даже себе. Но она принадлежала ему. И сейчас была с этим согласна. Ни один мужчина не смог бы с ней совладать, кроме него.       Мари прикусила его губу и начала зализывать ранку, ощущая металлический привкус во рту. Она не знала как, но точно могла определить его кровь. Она была терпкой и горькой, но возбуждала ее еще сильнее. Блондинка почувствовала, как мышцы начало сводить судорогой от приближающегося оргазма и сжала руку на шее Дитера еще сильнее, отчего мужчина начал уже просто вбиваться в ее тело. Его рука до побеления костяшек сжимала бедро мадмуазель Лаво. От боли они оба сходили с ума, а наслаждение было еще ярче. Мари задрожала всем телом, сильно сжимая немца внутри, и громко застонала. Дитер, двинувшись еще несколько раз, излился в нее и уткнулся ей шею, когда она отпустила его. Он шумно дышал, пытаясь прийти в себя. Горло саднило, но ему было абсолютно наплевать. Кажется, они закончили игру на ничьей.

***

      Париж, Франция, июнь 1944 года.       День премьеры.       Мадмуазель Лаво приоткрыла глаза и сразу столкнулась со спящим лицом Дитера. Женщина лежала на животе рядом с немцем. Его рука покоилась на ее голой талии. Мари слегка нахмурилась: обычно мужчина никогда не спал с ней. Он уходил сразу после секса, либо же ненадолго оставался, наблюдая за ней спящей. Она пару раз притворялась таковой, чтобы проследить, чем все-таки немец занимался. Но он просто смотрел. А потом уходил. И теперь женщина совершенно не знала, как реагировать на это. Она прошлась взглядом по его плечам и груди, рассматривая каждый шрам. Мари вдруг поймала себя на мысли, что ей было бы интересно узнать, где и когда он получил каждый из них. От этой мысли блондинка резко тряхнула головой. Она никогда не была такой. И начинать не стоило. Брак, дети, любовь до гроба. Они оба совершенно не про это. Они не умеют любить. Не умеют чувствовать. Они всегда были солдатами, служащими Родине.       Женщина плавно убрала руку Дитера со своей талии и прислушалась. Ей казалось, что мужчина непременно проснется от ее действий. У нее и самой был чуткий сон. С их профессией это не удивительно. За тобой могли прийти и ночью, и ты должен был быть к этому готов. Мадмуазель Лаво аккуратно встала с кровати, чувствуя, как тело приятно болело. Она быстро оделась и, еще раз посмотрев на немца, поспешила покинуть его квартиру.       Раз он не сдал ее, значит, она все еще вполне могла реализовать свой план. Но эта мысль отчего-то не принесла удовольствия. Она тут же вспомнила, как Дитер не смог вчера ее застрелить. Она видела в его глазах борьбу. Он должен был ее застрелить, но не смог. Не потому что был слаб. Мари была уверена, что руки немца в еще большей крови, чем ее собственные. Что-то как будто не дало ему это сделать. Блондинка достала сигареты из сумки и закурила, прогуливаясь по раннему Парижу. Все еще спали, улицы были пусты, и блондинка впервые ощутила покой. Она должна это сделать ради той свободы, о которой она мечтала. Мари Лаво должна сегодня умереть, чтобы дать жизнь Мариссе Абрамс.       Блондинка приняла душ и начала готовиться к премьере. Она сделает все правильно. Их с Дитером игра затянулась и не давала ей спокойно жить. Но скоро все изменится. Мари надела длинное шелковое платье в пол зеленого цвета и бриллиантовые сережки. Все должно быть идеально. Если нужно, она весь вечер будет улыбаться каждому немцу, чтобы потом отыграться на них за все. За всю боль, которую они принесли ее Родине и всему миру. Женщина аккуратно накрасила губы ярко красной помадой и, надев туфли, отправилась в кинотеатр, чтобы проверить организацию. Марсель любезно согласился помочь ей в ее непростом деле, и она была ему искренне благодарна за это. Пусть нацисты сгорят в пламени от их отвратительных фильмов. Мадмуазель Лаво не призналась бы и самой себе, но она ужасно нервничала. До самой премьеры ждала, что сейчас приедут немцы в форме Гестапо и уведут ее. Но когда первые гости начали заходить в кинотеатр, женщина чуть слышно выдохнула. Все шло как надо. По-крайней мере, пока.       Она проверила пленки, поправила прическу и, нацепив улыбку, поспешила выйти к гостям, которые прогуливались с бокалами шампанского по кинотеатру. Блондинка плавно двигалась среди гостей, не обращая на красноречивые взгляды офицеров, которые они на нее бросали. Они ей были неинтересны. Да и не до них было. Мари ловко выхватила бокал шампанского и сделала глоток, чтобы немного расслабиться. Но ее одиночество почти сразу разбавил Фредерик Цоллер в белом кителе, отчего он выглядел еще моложе. Эдакий маленький цыпленочек. От этой мысли женщина хотела рассмеяться, но сдержалась. Ей больше по душе был черный. Эта мысль тут же вызвала мурашки на ее спине.       — Marie, vous êtes ravissante, — улыбаясь, словно начищенный новенький пятак, проговорил Цоллер и прошелся еще раз глазами по ее телу. Этот взгляд насторожил женщину, но она решила не придавать этому значения. Какая разница, что думал Цоллер, если сегодня его не станет. И ей больше не придется терпеть его компанию. Мари не успела ответить Фредерику, потому что почувствовала присутствие Дитера. Сначала его взгляд, потом легкое, почти незаметное прикосновение к оголенной спине, потом его запах, и в конце раздался его голос:       — Mademoiselle Lavaux a vraiment l'air magnifique aujourd'hui. C'est un plaisir de vous regarder.       Цоллер едва заметно дернулся от присутствия оберштрмбаннфюрера и неловко улыбнулся. От этой картины блондинка слегка улыбнулась и смело заглянула в глаза Дитеру, отвечая на его потемневший взгляд. Спустя пару мгновений женщина мило поблагодарила обоих мужчин и одарила их улыбками. Фредерик открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но его увел Геббельс, желающий «показать его всему миру». Мари поймала себя на радости, что надоедливый немец наконец-то оставил ее. Но был еще один. Он все это время не сводил с нее глаз. Она буквально кожей ощущала, где сейчас был взгляд Дитера. Мужчина слегка нагнулся с ее уху и хрипло проговорил:       — Je comptais vous retrouver dans mon lit ce matin, Mademoiselle Laveau. Mais vous l'avez bien fait.       — C'est mon travail, obersturmbanführer Hellstrom, — с дерзкой улыбкой проговорила блондинка, не отводя взгляда от Дитера. Мужчина ухмыльнулся и слегка задел рукой ее бедро. Нехорошее чувство пробило Мари. Она поймала себя на мысли, что хотела предупредить немца о своей затее, но вовремя одернулась. Если она скажет ему, он тут же доложит об этом наверх, гостей эвакуируют, а план Мари провалится. К тому же, она ведь так хотела выбраться из клетки, в которую ее посадил Дитер. И теперь у нее была эта возможность. Отчего тогда она не чувствовала привычных радости и восторга от ее приближающейся победы в их игре, которая поставит точку в их отношениях раз и навсегда. Что изменилось?       Блондинка еще пару мгновений смотрела на Дитера и, извинившись поспешила наверх, в рабочие помещения. Уж лучше она отсидится там до начала фильма. Ей не нравилось, что она превратилась в слабую женщину, которая не могла ни на что решиться. Раньше она бы выдала самой себе пощечину за такое поведение. Жалость и сожаления всегда вызывали у нее презрение. Если взялся делать — иди до конца. Сомневаешься — тогда и вовсе не берись. И умей брать на себя ответственность за все свои действия. Все эти сожаления о сделанном и жалость к себе только ослабляют человека.       Мари шла мимо гостей и случайно выцепила взглядом Альдо Рейна. Они смотрели друг на друга мгновение, а потом одновременно слегка кивнули друг другу и разошлись. Она знала лейтенанта Рейна уже пару лет точно. Он был простым человеком, но справедливым. И искренне мстил за евреев. Сантименты были ему незнакомы, как и Мари до недавнего времени, на этом они и сошлись. «Просто делай и не ной», — говорил он солдатам. И женщине была близка эта философия. Они оба были солдатами до мозга костей. Только Мари умудрилась вырваться из лап руководства, живя сама по себе хоть и под протекторатом Британии, а Альдо и так все устраивало.       Женщина зашла в рабочее помещение и заперлась. Альдо скорее всего возьмет на себя Геббельса и Гитлера, сидящих в ложе. С остальными разберется уже Мари. Все шло хорошо. Так успокаивала себя блондинка, пока включала пленки с фильмом Цоллера. Осталось совсем немного, и свобода. Она чувствовала смятение, зная, что Дитер сидел в зале. Но отступать уже было поздно. Скоро Марсель закроет дверь, и все зрители сгорят. И Дитер тоже. Блондинка закусила губу, начиная метаться по помещению. Так нужно сделать. Иначе она никогда не выберется из Франции. Он не позволил бы ей уйти, а с ней бы не поехал. От этой мысли Мари дернулась. С каких это пор она начала задумываться о совместном будущем с этим немцем? Он причинил ей столько боли, играл с ее жизнью. А она теперь прикидывала варианты их совместного будущего. Какая глупость! Ей плевать. Просто переволновалась.       Но вдруг раздался стук, и женщина замерла. Она не была уверена, стоило ли открывать дверь. Тот, кто был по ту сторону, вполне мог разрушить так хорошо действующий план.

***

      Дитер сидел в кресле недалеко от Цоллера и едва терпел происходящее на экране. Это была полнейшая пытка. Фильм совершенно неинтересный и скучный. Еще и игра главного актера так себе. Мужчина устало провел по лицу. Он вполне мог бы уйти наверх к мадмуазель Лаво. Что-то в ее взгляде перед тем, как она упорхнула, его напрягло. Немец слегка тряхнул головой. Все его мысли последнее время были заняты лишь ей одной. И это уже было похоже на одержимость. Сначала он списывал все это на желание отыграться и отомстить. Потом на желание затащить ее в постель. Но за месяц, что он регулярно спал с ней, его желание только возросло. Эта женщина была его во всех смыслах, и от этой мысли тягучее и темное чувство загоралось внутри него. Сама мысль, что многие офицеры хотели ее, но она принадлежала только ему, заставила Дитера самодовольно ухмыльнуться.       Скоро он наведет порядок в Париже и вернется в Берлин. Само собой с ней. Теперь он ее ни за что не отпустит. Он даже был готов жениться. Не от любви, само собой, приличия ради. Он хотел, чтобы женщина жила с ним, завтракала с ним, спала в его кровати, кричала от удовольствия в его доме. От последней мысли мужчина провел языком по губам, и перед его глазами вспыхнули картины, как блондинка выгибалась, когда кончала, как смотрела на него, когда он, измучив ее ласками, плавно входил в нее, как шумно дышала, как облизывала собственные губы, как яростно насаживалась на его член. Дитер почувствовал, как возбуждение охватило его, словно мальчишку. Ни одна женщина не вызывала в нем такую бурю эмоций и чувств. Немец бы ни за что не признался себе, но вчера он так рассвирепел не от того, что блондинка отказалась играть по его правилам. А от того, что он по-настоящему испугался, что в нее попадет пуля. Эта женщина принадлежала ему, и никто не заберет ее у него. Даже Смерть.       Дитер, твердо решив покинуть сеанс отвратительного кино, огляделся. И вдруг заметил, что Цоллера не было на месте. Желваки мгновенно заиграли на щеках оберштурмбаннфюрера. Немец тут же вскочил и тихо вышел из кинозала, направляясь наверх. Если мальчишка не понимал вежливые отказы мадмуазель Лаво, он намеревался объяснить ему по-другому.

***

      Мари аккуратно приоткрыла дверь, сталкиваясь с виноватым взглядом Цоллера. Женщина едва не закатила глаза. Ну, сколько можно! У нее совершенно не было времени на вежливость и тактичность сейчас. Поэтому мадмуазель Лаво раздраженно посмотрела на Фредерика, который щебетал об «ужасном главном актере». Мари несколько раз отказала ему в попытке войти к ней в рабочее помещение, но Цоллер, к ее удивлению, пер как танк, буквально прорываясь через дебри. В какой-то момент женщина не сдержалась и резко ответила немцу в попытке погасить его запал. Но, похоже, задела его за живое. Потому что когда попыталась закрыть дверь, Цоллер ее резко дернул и вошел в помещение, вынуждая Мари отойти на несколько шагов назад, потирая ушибленную ладонь.       — Frédéric, j'ai mal! — воскликнула блондинка, решив воспользоваться тактикой слабой женщины в беде. Такие, как Цоллер, от этого обычно таяли. Но взгляд парня пылал и не предвещал ничего хорошего. Он медленно шел к Мари, желая, наконец, получить то, чего так долго ждал. Эта горделивая француженка больше никогда не скажет ему «нет».       — Ça vous fait mal?! Donc, vous savez toujours comment ressentir la douleur! — Цоллер подошел к блондинке вплотную, отчего все ее тело напряглось. Это не предвещало ничего хорошего. Она уже видела такие взгляды. Они обычно принадлежали слабым мужчинам, которые не могли заслужить симпатию дамы. Женщина оглянулась в поиске сумочки, в которой лежал пистолет. Ей нужно было выиграть немного времени, чтобы успеть схватить ее. В этот момент Мари поймала себя на мысли, что хоть Дитер и поступал с ней порой отвратительным образом, но он никогда не принуждал ее к сексу. Ему это было и не нужно. Цоллер же, судя по всему, вознамерился взять ее при любых обстоятельствах. Даже если она будет кричать «нет» и драться. Блондинка затаилась, приготовившись помчаться за сумкой, но не успела сделать ни шага, когда на еще щеку обрушилась сильная пощечина, отчего мадмуазель Лаво рухнула на пол, держась за горящую щеку. Во рту стоял металлический привкус, а в глазах на долю секунды потемнело от силы удара. — Personne d'autre ne me refusera! Je suis le héros de l'Allemagne! Et tu es juste une salope française qui a pensé qu'elle pourrait me dire non. J'ai tué 300 italiens qui pensaient pouvoir me battre! Une fille ne va certainement pas se mettre en travers de mon chemin!       После этих слов Цоллер резко набросился на блондинку, придавливая ее к полу. Женщина ударила его в нос, за что получила еще одну пощечину. Мари пыталась несколько раз вырваться, чтобы достать до сумки, но все было без толку: Фредерик уверенно держал ее руки одной ладонью, а второй пытался задрать длинное платье. Блондинка дергалась всем телом и пиналась ногами, и в какой-то момент парень выпустил ее руки, пытаясь разобраться с ногами. В порыве возбуждения Цоллер не заметил, как выпал его Вальтер. Мари же начала усиленно тянуться рукой к нему. Она ни за что не позволит этому сопляку коснуться ее! Уж лучше выстрелит себе в голову. Фредерик задрал ее платье, обнажая бедра, и провел по ним руками, отчего женщину охватили тошнота и презрение. Когда послышался звук пряжки ремня, Мари не на шутку испугалась и резко дернулась, хватая пистолет. Она тут же направила его на Цоллера. Ее палец не успел нажать на курок, как вдруг раздался выстрел. Голова Фредерика дернулась, и он упал замертво.       Мари столкнулась взглядом с Дитером. Его глаза пылали яростью, ненавистью и презрением. Немец смотрел несколько секунд на рядового, а затем перевел взгляд на блондинку, которая так и держала пистолет. Дитер ни на мгновение не задумался, когда увидел, что Цоллер делал с его женщиной. Хельштром ненавидел, когда кто-то брал его вещи. Но за женщину, которая принадлежала ему, он готов был убить. И убил. Дитер даже поймал себя на мысли, что желал собственными руками разорвать этого юнца, но Вальтер был быстрее. Мужчина перевел взгляд на блондинку и впервые увидел страх и беспокойство в ее глазах, отчего едва не дернулся. Вскоре блондинка медленно встала, возвращая себе самообладание, но оружие не опустила.       — Baisse ton arme. Vite! Sinon, je tire, — по лицу Дитера заходили желваки. Они оба знали, что никто из них не выстрелит, но продолжали направлять оружие друг на друга. Мари медленно шла в его сторону, держа Вальтер перед собой. Женщина не знала, зачем это делала. Дитер спас ее. Но что было еще важнее — Дитер теперь не в зале. И она не знала, как к этому относиться. Он ее не отпустит. Никогда.       — Don’t start something you can’t finish, — процитировала она слова немца девятилетней давности. Они оба уже доказали, что не могли выстрелить друг в друга. Она — девять лет назад. И он — вчера. Дитер внимательно смотрел в зеленые глаза, пока женщина медленно приближалась. Он впервые не знал, что делать. И чего от нее ожидать. Она была похожа на загнанное раненое животное, которое было опасно в своем отчаянии. Ей было нечего терять. Только и ему тоже. Он не боялся потерять хоть что-то. «Кроме нее». Эта мысль так неожиданно появилась в голове оберштурмбаннфюрера, что его рука слегка дрогнула. Мужчина провел по нижней губе зубами и резко опустил оружие. Он не сможет выстрелить. По-крайней мере, в нее. К черту! Он проиграл. Он и не заметил, как она пробралась к нему в голову и осталась там. Игра, которую он начал девять лет назад, была им же проиграна. И от этого проигрыша он не почувствовал ни злости, ни разочарования. Мари подошла к нему вплотную, утыкая Вальтер ему в грудь, и смотрела в его глаза. Она искала в них что-то, что помогло бы решить, что делать дальше. У них оставалось катастрофически мало времени, чтобы уйти. И блондинка должна была решать прямо сейчас, желала ли она смерти Дитеру. Она несколько мгновений вглядывалась в его лицо. Нет, не желала. Теперь уже нет. Мари медленно, проведя по черному кителю дулом пистолета, опустила оружие. — Wir müssen gehen. In ein paar Minuten wird das ganze Gebäude brennen.       Глаза Дитера наполнились яростью, но она практически сразу стихла. Эта женщина удивила его в очередной раз. Такого от нее он точно не ожидал. Он думал, что она просто собирала и передавала информацию британцам и американцам. А на деле — опасаться всегда нужно было ее. Она ловко завладела доверием немцев и теперь собиралась сжечь их всех заживо. Дитер нахмурился. Она собиралась сжечь и его.       — Du wolltest mich auch loswerden, oder? — мужчина ухмыльнулся и склонил голову, рассматривая блондинку. На ее лице, как и на его, не было ни радости, ни удовлетворения. В этой извращенной игре они сожгли друг друга дотла в попытке, сделать побольнее. Мари поджала губы, и ее скулы дернулись в напряжении. Ей не нужно было давать ответ — они оба его знали. Дитер дернулся, когда услышал выстрелы и запах дыма. Он должен сейчас решить, что делать, но мозг отказывался думать. Мужчина пару секунд вглядывался в зеленые глаза и произнёс: — Geh.       — Dieter… — нахмурившись, проговорила блондинка. Она не знала, что хотела сказать ему. Что не хотела его убивать? Что хотела, чтобы он последовал за ней? Что?! Она и сама не знала. Вся эта игра оставила после себя одно лишь выжженное поле, на котором не было места жизни.       — Geh! — уже крикнул немец, понимая, что времени было все меньше. Ему еще предстояло подстроить собственную смерть и смерть блондинки. Мужчина нахмурился от этих мыслей. Неужели он принял решение еще давно, просто не признавался себе? Мари беспокойно вглядывалась в его глаза несколько секунд, а потом быстро прошла мимо. Она уже хотела уйти, но ее остановила его фраза: — Sie verstehen, Mademoiselle Lavaux, dass ich Sie trotzdem finden werde, wenn Sie Ihre Identität nicht anprobieren würden. Sie gehören mir.       Мари повернулась к нему, сталкиваясь с его взглядом и уверенно ухмыльнулась. Она знала это. Как будто всегда знала, что принадлежала ему. Никому другому она бы не позволила быть рядом с собой. Дитер же шел напролом и брал, что хотел. И хотел он только ее. — Mein richtiger Name ist Maria, — с улыбкой сказала она и поспешила скрыться в бесчисленных коридорах кинотеатра.

***

      В тот день кинотеатр мадмуазель Лаво сгорел вместе со всеми гостями, пришедшими на премьеру. Спустя год закончилась и Вторая Мировая война. Люди ликовали: обнимались и целовались прямо на улице. Кошмар был позади. Как раз в это же время в Нью-Йорке появилась невероятно красивая женщина, которая быстро вошла в высший свет. Никто не знал, откуда у нее были деньги и кто она такая. Женщина каждый раз ловко переводила тему, когда кто-то решался спросить об этом напрямую. Спустя несколько месяцев ее начали видеть в компании голубоглазого мужчины, который, как и она, не имел прошлого, но имел солидное состояние. Поговаривали, что он сделал деньги на производстве оружия во время войны. Но эти слухи никем не были подтверждены.       Многие богатые холостяки тогда ухаживали за блондинкой, но хватало одного яростного взгляда мужчины, и они оставляли женщину в покое. Никто не решался злить мужчину, который всегда ходил при этой женщине и властно держал руку на ее талии. Спустя несколько месяцев они поженились и выкупили большой дом в пригороде. Никто до сих пор не может понять, кем были эти двое. Но мы-то с вами знаем правду.