Во тьме уютно

Темнота обволакивает Мерриль со всех сторон, окутывает ее, как теплый, мягкий сумрак летней ночи. Сейчас она лежит животом на матрасе, а не отдыхает под открытым небом, но шелковая повязка на глазах создает ощущение безопасности и защищенности, напоминая о лесе. В темноте обостряется и обоняние. Хотя запах камина и свежевыстиранных простыней не похож на запах родной чащи, он хорошо знаком и потому успокаивает. За последние несколько лет она привыкла к этим запахам, ассоциируя их с Хоук и Изабелой. В какой-то степени присутствие ее любовниц было даже более умиротворяющим, чем ночная музыка леса. Одна из них дразнящим движением проводит кончиком пальца по ее уху. — Ах, Котенок, что же нам с тобой сделать? Изабела. Конечно. Это она связала Мерриль мягкой веревкой — лодыжки притянуты к бедрам, руки зафиксированы за спиной — пока синие глаза сидящей в удобном кресле у камина Хоук, темные и голодные, следили за ними. — Все, что ты только пожелаешь, — отвечает Мерриль. Если она будет вести себя хорошо, возможно, Изабела и Хоук будут к ней милостивы. Хотя она надеется, что не будут. — Все? — Изабела отвлекается от уха Мерриль и зарывается пальцами в ее волосы. Ощущение коротко остриженных ногтей, скользящих по коже головы, заставляет Мерриль хватать ртом воздух. Связанная по рукам и ногам, она может лишь извиваться. — Все, что угодно, — подтверждает она. Мерриль не видит, но чувствует довольную ухмылку Изабелы. Пальцы, запутавшиеся в волосах, сжимаются и тянут, приподнимая ее лицо над простынями, но не настолько сильно, чтобы вызвать дискомфорт в шее. Веревка еще сильнее врезается в ее плечи, однако это скорее приятно, чем болезненно. — А если я захочу оставить тебя ненадолго в таком положении, чтобы посмотреть, как ты мучаешься? Что тогда? Мерриль хнычет, даже не пытаясь скрыть своих эмоций. Изабеле и Хоук приятно это слышать, и она надеется, что так убедит их поскорее сжалиться над ней. — Пожалуйста, ма венан , — говорит она в направлении кресла Хоук. В подобных ситуациях Хоук менее жестока, чем Изабела, хотя и не намного милосерднее той. В ответ она слышит, как Хоук встает, до ее слуха доносятся тяжелые шаги по половицам. — Изабела права, — говорит она с ласковой усмешкой в голосе, оказавшись у кровати. — Ты сейчас такая красивая. Мерриль вспыхивает, жар разливается от лица до кончиков пальцев на ногах. До Хоук и Изабелы никто никогда не называл ее красивой. Даже другие эльфы считали ее странной, пока она не покинула клан. Они находили ее слишком неуклюжей для того, чтобы быть привлекательной. Но когда любовницы говорят ей, что она красива, Мерриль верит им всем своим сердцем, просто не может не верить. Она пытается потереться щекой о руку Изабелы — это единственное движение, которое она может сделать со связанными конечностями. — Пожалуйста… Если бы только повязка с глаз сползла хотя бы на секунду! Тогда она могла бы состроить самые умильные глазки, перед которыми не могут устоять ни Изабела, ни Хоук. — Делайте со мной что угодно, но, пожалуйста… П-потрогайте меня… Ухмылки, которыми обменялись Изабела и Хоук, были достаточно громкими, чтобы Мерриль смогла это услышать. Она чувствует, как их эхо отдается у нее между ног, где уже нарастает нестерпимый жар. — Она так сладко умоляет, — говорит Хоук. Мерриль это не удивляет. Ее всегда было гораздо легче убедить, чем Изабелу. — Может, нам и правда приласкать ее, Бела? Затаив дыхание, Мерриль ждет решения Изабелы. Каждый волосок на ее теле встает дыбом, а сердце тяжко колотится о ребра. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Просто потрогайте меня. Как угодно. В любых местах. Изабела опускает голову Мерриль обратно на матрас, массируя заднюю часть ее шеи. Чувствуя ее ласку, Мерриль не может удержаться от стона. Стон превращается во вздох, когда ногти Изабелы царапают ее между лопаток и движутся вниз по позвоночнику. — О, я думаю... Зачем было связывать ее, если мы не собирались с ней поразвлечься? И игра начинается. Из приоткрытого рта Мерриль вырывается жалобный всхлип, когда любовницы поднимают ее на колени, и одна из них оказывается спереди, а вторая сзади. По прильнувшей к спине мягкой груди и длинным волосам, щекочущим плечо, она догадывается, что Изабела расположилась позади, а сильное, мускулистое тело Хоук сейчас прямо перед ней. Связанные руки дергаются: ей хочется касаться обеих, но это не в ее силах. Изабела вздыхает, прижимаясь к шее Мерриль. — Она так приятно пахнет, правда? Ее зубы прикусывают натянутую веревку на плече Мерриль, заставляют напрячься, дрожа от удовольствия, смешанного с болью. Ей нравится, когда Изабела говорит о ней как о предмете, просто игрушке, с которой можно поразвлечься. От того, что Мерриль знает, что на самом деле это не так, фантазии становятся только слаще. Широкая ладонь Хоук скользит по животу Мерриль, щекоча нежную кожу грубыми мозолями. Хоук проводит рукой между ее бедрами, но не опускается ниже, даже когда Мерриль еще больше наклоняется к Изабеле и широко раздвигает ноги. — Приятно. Но на вкус она еще лучше. Только тогда пальцы Хоук проникают между ног Мерриль, беспорядочно скользят по влажной коже. То, как она изучает Мерриль легкими прикосновениями, действует абсолютно крышесносяще. Мерриль взывает к Хоук, но это бесполезно. Хоук, похоже, довольствуется тем, что собирает ее влагу и размазывает ее по промежности, не лаская клитор, не проникая внутрь. Затем она и вовсе убирает пальцы, и Мерриль разочарованно цепенеет. — Почему? — всхлипывает она, но тут Хоук наклоняется ближе, протягивает руку через ее плечо, и до ее слуха доносится влажное причмокивание Изабелы возле уха. Она сосет пальцы Хоук. Фенедхис! Они делятся друг с другом. Она не осознает, что произнесла эти слова вслух, пока Изабела не прижимается к ней и не целует ее в щеку, шепча: — Следи за языком, Котенок. Со стороны Изабелы это невероятное лицемерие — осуждать других за сквернословие, учитывая, насколько цветисто умеет выражаться она сама, но Мерриль находится в слишком покорном состоянии, чтобы сказать это. Вместо этого она невнятно извиняется и наклоняет голову к руке Хоук, лежащей у ее щеки, надеясь, что Хоук побалует ее тем же лакомством. Конечно, она предпочитает вкусы своих любовниц, но придется попробовать и свой. Увы, пальцы Хоук не торопятся проникнуть в ее рот. Вместо этого она поглаживает грудь Мерриль, нежно пощипывает соски, заставляя их набухнуть, став твердыми и невероятно чувствительными. — Ммм. Красота. Контраст между влажными пальцами Хоук и теплым воздухом в комнате мучительно обжигает кожу Мерриль, и она вздрагивает в своих путах. — Тебе нравится вот так? Или, может быть, так? Хоук сжимает пальцы сильнее, и Мерриль вскрикивает. Внутри у нее все сжимается, по бедрам обильно стекает влага — так обильно, что она уверена: когда эта пытка закончится, на простынях останется лужа. — Почему бы нам не проверить, что ей больше по нраву? — мурлычет Изабела, присасывается поцелуем к шее Мерриль, и ее рука сменяет руку Хоук. Мерриль замирает, когда пальцы Изабелы пробираются между ее ног, блуждая так же бесцельно, как и пальцы Хоук. — Попробуй еще раз. Хоук вновь играет с сосками Мерриль, едва касаясь их. Легкие, как перышко, прикосновения ужасно приятны, и она содрогается в такт пальцам Изабелы, хотя они и не приближаются к нужному месту. Из ее щели вытекает еще больше соков, что, конечно же, сразу замечает Изабела. — Ну как? — интересуется Хоук. — Ей это очень нравится, — отвечает Изабела. — А теперь по-другому. Хоук сильно сжимает ее соски, и прикрытые повязкой глаза Мерриль ослепляет белая вспышка. Ногти впиваются в ладони, она удивленно вскрикивает, хотя знала, чего стоит ожидать. Ее соки заливают пальцы Изабелы, которые наконец находят ее клитор и ловкими движениями поглаживают его. — Так-так-так. Нашему нежному маленькому котенку нравится, когда с ним обращаются грубо, — другая рука Изабелы ласкает попку Мерриль, тискает ее ягодицы. — Неожиданный сюрприз. То есть это был бы сюрприз, если бы она не реагировала так всякий раз. Мерриль прикусила губу. Они только начали, а она уже почти кончила. Однако если она попросит позволить ей кончить, то — ей это хорошо известно — Изабела убедит Хоук затянуть все это надолго. Поэтому лучше ей оставаться пассивной и послушной, пока любовницы развлекаются с ней. Изабела вводит в нее палец, не то чтобы трахая ее, лишь легкими движениями надавливая на внутренние стенки. — Скоро она будет готова. Ты так не думаешь, Хоук? Мысли Мерриль начинают путаться. Готова? Что такое ужасное и чудесное они задумали? Хоук отпускает один из сосков Мерриль, прижимается к ее щеке, притягивая для поцелуя. Повязка на глазах заставляет Мерриль еще ярче ощущать рот Хоук, этот вкус и жар. Когда они разрывают поцелуй, у Мерриль кружится голова от нехватки воздуха, а губы раскрываются в надежде, что язык Хоук вновь нырнет внутрь, овладевая ее ртом. — Думаю, да. Не терпится уже ее трахнуть. — Отлично. Мне тоже не терпится. Хочу почувствовать, как ты трахаешь ее. — Пожалуйста, — лепечет Мерриль. — Пожалуйста, трахните меня. Изабела щиплет ее за ухо. — Цыц! Я уже предупреждала тебя о том, что стоит следить за языком, маленькая непослушная шлюшка. Если ты будешь смирной хорошей девочкой, может быть, Хоук отымеет тебя таким здоровенным членом, что ты забудешь все эти плохие слова. Глаза Мерриль закатываются. Значит, Хоук собирается вооружиться одним из страпонов, которые лежат в прикроватном ящике. Мерриль стискивает зубы, чтобы не издать ни звука, когда Хоук встает, и матрас колышется под коленями. Навострив уши, она слышит, как ящик выдвигается; до нее доносится звук расстегивающихся и вновь застегивающихся кожаных ремней. Тем временем палец Изабелы продолжает скользить внутри нее. Второй проникает следом за первым, и Мерриль насаживается на них, не в силах сопротивляться ощущениям. К счастью, Изабела не пытается остановить ее. — Хорошая девочка, — бормочет Изабела, целуя ее в висок. — Ты вся мокрая, так мило течешь, чтобы увлажниться для члена Хоук, да? Хоук, дай-ка мне бутылочку со смазкой. Глаза Мерриль под повязкой удивленно моргают. Она не понимает, зачем Хоук и Изабеле нужна смазка — ведь она и так мокрая — но решает довериться своим любовницам. Пока она связана, выбора все равно нет. — Вот, — Хоук возвращается на кровать, и матрас под ней снова прогибается. К большому огорчению Мерриль Изабела вынимает пальцы, берет смазку, с тихим хлопком откупоривая бутылочку. Мерриль вздрагивает, но не от страха. Она задыхается и дрожит от предвкушения. Мгновением позже пальцы Изабелы возвращаются, но не проникают обратно в ее киску. Вместо этого они ныряют между ягодицами, обводят ее задний проход. Наконец до Мерриль доходит, что имела в виду Изабела, когда говорила, что ей не терпится почувствовать, как Хоук трахает ее. Они заполнят сразу оба ее отверстия. Ужасный Волк! Страпон Хоук будет казаться еще больше, когда внутри будут еще и пальцы Изабелы. Впрочем, она совершенно не против этого, и поскуливает, подаваясь назад, чтобы продемонстрировать свою готовность. — Расслабься, — говорит Изабела, хотя Мерриль не нуждается в том, чтобы ее подбадривали. Пальцы проникают внутрь без боли и сопротивления, и клитор Мерриль подергивается от чувства заполненности. Вообще ей больше нравится, когда ее берут в киску, а не в попку. Но все равно так приятно ощущать в себе пальцы одной из своих любовниц. — Отлично, Хоук. Она готова. Хоук раздвигает половые губы Мерриль большими пальцами обеих рук, любуясь внутренними складками между ними. — Ты готова, — тянет она, обращаясь к Мерриль, а не к Изабеле. — Такая мокрая… Что-то округлое, прохладное прижимается к киске Мерриль, и из ее груди вырывается всхлип. Она отчаянно хочет, чтобы член Хоук оказался внутри нее, заполнил ее до предела. — Пожалуйста, — молит она. — Возьми меня. Я хочу чувствовать вас обеих. Зубы Изабелы прикусывают шею Мерриль. — Неважно, чего ты хочешь, — она с силой толкается пальцами, заставляя Мерриль сжаться вокруг них. — Важно то, чего хотим мы. — Ну, — отвечает Хоук, — Я хочу трахнуть ее. Она нежно пощипывает клитор Мерриль. — Видимо, сегодня твоя счастливая ночь. Округлая головка начинает проталкиваться внутрь, и Мерриль больше не может просить вслух. Она может лишь беззвучно умолять всем телом, когда Хоук подается вперед, растягивая ее, пока их бедра не соприкасаются. Игрушка большая. Очень большая. Мерриль благодарна Изабеле и Хоук за то, что они так тщательно подготовили ее, потому что иначе принимать что-то столь массивное было бы некомфортно. Но это совсем не больно, чувство растянутости просто нереальное…. Она обхватывает член Хоук, наслаждаясь чувством внутренней заполненности. Мерриль не успевает привыкнуть к этому ощущению, когда Хоук начинает двигаться. Движения облегчают ее агонию, но это облегчение мимолетно: тяжесть внутри возвращается с удвоенной силой каждый раз, когда Хоук выходит из нее, и исчезает только тогда, когда она снова ее заполняет. Эти толчки медленны, но не нежны. Изабела не торопится включаться в действие. Она, кажется, довольствуется тем, что целует Мерриль в шею и шепчет ей на ухо всякие сальности. Говорит, какая она славная маленькая шлюшка, раз принимает такой большой член, да еще и с двумя пальцами в своей заднице впридачу. Говорит, как грубы толчки Хоук, которые она ощущает через тонкую стенку плоти. Говорит, что Мерриль не должна кончать, пока она не получит разрешения. Когда Мерриль недвусмысленно запрещают кончать, возбуждение становится еще острее, и ей приходится сдерживать себя изо всех сил. Хоук и Изабела уже трахают ее так, что успели довести до грани оргазма. Но она хочет угодить им, поэтому переносит все настолько терпеливо, насколько это возможно. Хотя все равно вскрикивает каждый раз, когда Хоук вдалбливается в нее, а Изабела кусает ее за ухо. — Ты знаешь, что произойдет после того, как Хоук кончит? — спрашивает Изабела фальшиво-невинным тоном. — Я позволю ей отыметь твою попку, а сама возьму другой член из ящика и оттрахаю твою киску. Тебе бы это понравилось, Котенок? Быть заполненной и спереди, и сзади. — Да, — выдыхает Мерриль. Это единственное слово, которое она может вспомнить. — Да! — Тогда не кончай, пока Хоук не кончит. Иначе я не стану тебя трахать. Этой угрозы достаточно, чтобы Мерриль подчинилась. Скованность в конечностях уходит, несмотря на путы вокруг лодыжек и предплечий, а темнота повязки на глазах дарит ощущение безопасности. Она полностью отдается, позволяя своим любовницам делать с ее телом все, что они пожелают. Она принимает любое удовольствие, которое они хотят ей доставить. То, что они ей дарят. В глубине души Мерриль понимает, что они делают абсолютно все ради ее удовольствия. — Осталось недолго, — хрипло выдыхает Хоук в другое ухо Мерриль. — Я уже почти кончила. У тебя такая прекрасная тугая дырочка. Невозможно удержаться… Мерриль тоже не уверена, что сможет долго сдерживаться, но пытается, потому что так ей велели Хоук и Изабела. К ее облегчению, предсказание Хоук сбывается. Движения ее бедер теряют ритм, она делает несколько неглубоких толчков, и Мерриль задыхается, когда Хоук прижимается к ее плечу, гораздо сильнее, чем поддразнивающая ее Изабела. Это хватка собственницы, и Мерриль невольно вскрикивает — но не от страха. Она наслаждается вспышкой боли, когда страпон Хоук грубо вбивается внутрь, заполняя ее полностью. Ей удается удержаться на грани оргазма, лишь напрягшись всем телом. Когда Хоук наконец расслабляется, тяжело дыша и держась за плечо Мерриль, ей кажется, что прошла целая вечность. Мерриль дергается и извивается, когда Хоук выходит из нее, мягко прижимая ее киску ладонью. — Хорошая девочка, — порыкивает она, целуя синяк, который, конечно, оставила. — Твоя очередь, Бела. Мерриль боится упасть, когда Изабела вынимает пальцы и встает с матраса, но Хоук поддерживает ее. Изабела подходит к ящику и с шумом роется в нем, пока не находит то, что ищет. — О, вот оно. Готова, Котенок? Этот страпон не такой большой, но вместе с членом Хоук в твоей попке он будет казаться вдвое толще. Это не только угроза, но и обещание, исполнения которого Мерриль ждет с нетерпением. — Я готова, — уверенно заявляет она, навострив уши, когда Изабела возвращается на кровать. Они с Хоук меняются местами, и Мерриль чувствует себя уютно и защищенно, когда грудь Изабелы прижимается к ее груди, а крепкие руки Хоук держат ее за бедра, следя за тем, чтобы она оставалась в вертикальном положении. — Отлично, малышка, — говорит Хоук, пристраиваясь поудобнее и поглаживая, Мерриль по спине. — Изабела хорошо подготовила тебя, чтобы ты могла принять меня? Мерриль кивает. — Д-да... — Тогда расслабься. Я остановлюсь или замедлю темп, если понадобится. Все проходит на удивление гладко. Пальцы Изабелы как следует растянули ее, анус все еще скользкий от смазки, а страпон Хоук покрыт ее собственной влагой. Глаза расширились, когда в нее вошла самая толстая часть головки, но после этого ее тело приняло Хоук без всяких проблем. Принять игрушку Изабелы внутрь оказалось несколько сложнее. Мерриль привыкла к страпону в киске или в попке, но в обеих отверстиях одновременно игрушки оказывались нечасто, а места внутри нее было не так много. В конце концов, благодаря терпению Хоук и изобретательным ругательствам Изабелы, ей удалось впустить в себя и второй член. Хватая воздух ртом, Мерриль мысленно благодарит своих любовниц за то, что ни одна из них еще не начала двигаться. Она заполнена до предела, настолько, что кажется, вот-вот разорвется, но это не острая боль, это тупое ноющее чувство, которое разливается глубоко внутри, заставляя ее жаждать разрядки еще больше. — Ты... ты можешь начинать, — заикаясь, лепечет она. — Э… если хочешь... Это правильные слова. — Отлично, — говорит Изабела, придерживая Мерриль за талию и вытягивая из нее дюйм за дюймом. — Значит, ты помнишь: важно то, чего мы хотим. — Имей ее так грубо, как пожелаешь, — говорит Хоук Изабеле. — Мерриль выдержит. А я не против немного притормозить, я-то уже кончила. Мерриль напрягается, когда Изабела проводит теплым расслабленным языком по ее шее, а затем прикусывает ее нижнюю губу. — Ты слышала это, сладкая? Хоук говорит, я могу иметь тебя грубо. Она снова входит в нее, проверяя Мерриль на прочность. Перед глазами Мерриль вспыхивают белые звезды. Она сжимается вокруг обеих игрушек, кричит от удовольствия, но не кончает. Изабела и Хоук еще не дали разрешения, и в этот момент они знают, что ей нужно, лучше, чем она сама. Пока Мерриль корчится, охваченная бурей наслаждения, Изабела и Хоук находят общий ритм. Толстый член в попке движется медленно, осторожно, но не дает ей забыть о своих размерах. Тем временем Изабела подбирает нужный угол, следя за тем, чтобы головка страпона при каждом толчке скользила по передней стенке влагалища Мерриль. Слезы пропитывают повязку на глазах Мерриль, просачиваются сквозь нее, стекая по ее полыхающим щекам, но она не расстроена, не разочарована. Она счастлива. Обе ее любовницы трахают ее одновременно, и вместе они доведут ее до экстаза. — Хоук! Бела! Она выкрикивает их имена, надеясь, что это прозвучит достаточно внятно. Пальцы Изабелы играют с клитором Мерриль, и это ощущается гораздо нежнее, чем твердые, идеально направленные толчки. — Котенок, бедняжка. Мы так много от тебя потребовали, не так ли? Она сжимает клитор Мерриль между двумя пальцами, заставляя ее выгибаться. Ее ноги напрягаются, натягивая веревки на бедрах и лодыжках, но они остаются крепко зафиксированными. Изабела всегда умела завязывать узлы. — Пусть она кончит, Бела, — хрипло шепчет Хоук, прижимаясь к шее Мерриль. Ее толчки становятся все сильнее и быстрее, пока ее страпон не начинает двигаться в том же темпе, что и страпон Изабелы. Они чередуют фрикции, заставляя Мерриль ощущать себя восхитительно полной и сокрушительно пустой одновременно. — Все это время она так старалась… — Ты хорошо постаралась, Котенок? Мерриль хочет ответить ей, но когда она открывает рот, пальцы Изабелы проникают между ее губ. К ее восторгу, на них осталось немного вкуса Изабелы. Должно быть, она прикасалась к себе, когда пристраивала страпон. Мерриль всасывает их, вбирая в себя каждую нотку вкуса, проводя по ним языком и сглатывая густую слюну. Это, как она знает, лучший способ умолять о чем-то в нынешнем беспомощном состоянии. — О, это восхитительно. Давай, милашка. Кончи для нас. Отдайся нам без остатка. Как только Изабела произносит эти слова, Мерриль теряет контроль над собой. Она кончает с пронзительным воплем, выплескивая жидкость вокруг ствола в своей киске и заливая своей влагой основание второй игрушки, корчится, извивается, пока веревки не впиваются в ее плоть, а конечности не сводит от напряжения. Хоук и Изабела придерживают ее, следя за тем, чтобы она не травмировалась, пытаясь дотянуть до разрядки на них обоих. — Вот и все, — воркует Хоук, приглаживая мокрые от пота пряди волос на лбу Мерриль. — Ты принадлежишь нам. — Хорошая девочка, — говорит Изабела и завладевает ртом Мерриль в глубоком поцелуе. Она стонет в губы Изабелы до самого конца накрывшего ее оргазма, содрогаясь от приливов острых ощущений, сменяющихся отливами, прежде чем расслабиться в томительном послевкусии. Когда все заканчивается, Мерриль остается совершенно обессиленной. Ее бедра, веревки вокруг ног и простыни под ней залиты ее соками. Повязка с глаз сползла настолько, что она может видеть самодовольную ухмылку Изабелы. Изабела снимает повязку, нежно целует кончик носа Мерриль, затем ослабляет путы вокруг ее бедер. — У тебя отлично получилось. Просто замечательно, Котенок. Тем временем Хоук развязывает веревки, стягивающие предплечья Мерриль. — С тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Мерриль только вздыхает, не в силах вымолвить ни слова. Голова все еще кружится, но она надеется, что ее улыбка — это исчерпывающий ответ. Она ошеломленно хлопает глазами, глядя на Хоук, и позволяет повернуть себя и уложить на спину. Изабела берет из открытого ящика еще один флакон и начинает втирать в затекшие конечности Мерриль лосьон со сладким запахом, массируя их и снимая боль. — Ты... ты не… — бормочет Мерриль, пока Изабела разминает ее ноющие плечи и руки. Изабела смеется. — Ты что, не заметила, что я кончила одновременно с тобой? — спрашивает она, забавно наклонив голову. — Мне хватило того, что я любовалась очень эффектным зрелищем, а член тем временем терся об мой клитор. Мерриль растерянно моргает. Нет, она не заметила. С другой стороны, она уверена, что потеряла сознание во время оргазма… — Ох, — слегка разочарованно вздыхает она. Изабела всегда прекрасна, когда кончает. — Я вылижу тебя, Бела, если тебе нужно еще, — предлагает Хоук, отстегивая ремни, стягивающие талию. Они падают на пол вместе с черным кожаным членом, и Хоук оставляет их там, переползая на кровать, чтобы помочь Мерриль размять ноги. Она бесконечно благодарна за заботу. Руки Хоук достаточно сильны, чтобы выдавить напряжение из ее мышц. В глазах Изабелы загораются озорные искорки. — У меня есть идея получше. Почему бы тебе не вылизать нашего Котенка, а ей — не вылизать меня? Сердце Мерриль трепещет от этих слов. Она совершенно измотана и растеклась на кровати вязкой лужицей, но предложение Изабелы слишком заманчиво, чтобы перед ним можно было устоять. Того легкого привкуса, который она ощутила на пальцах Изабелы, оказалось недостаточно. — Да, — выдавливает она, бросив на Изабелу умоляющий взгляд. К счастью, теперь повязка на глазах не скрывает этого — Я хочу. Пожалуйста. Изабела поглаживает ее по щеке. — Не торопись, сначала переведи дух. У нас целая ночь впереди. Мерриль закрывает глаза в полудреме, наслаждаясь отдыхом. Ее любовницы никуда не уйдут, и Изабела права — у них в распоряжении вся ночь, и еще много ночей впереди.