it's all about him

Минги нервно смотрит на часы и дёргает ногой. Юнхо задерживается. Не то чтобы у них есть какое-то точное время, к которому он должен приехать, но уже даже по меркам запасов факт становится фактом. Сообщения, отправленные полчаса назад, всё ещё не прочитаны, и теперь, когда Минги знает, что в целом гложет Юнхо, волнение начинает наполнять всё тело. В голову проникают всякие разные — пугающие в большинстве своём — мысли. Когда нижняя губа лопается под давлением клыка, а Минги вдруг осознаёт, что они по какой-то причине вообще обнажены, он всё-таки звонит Юнхо. Проходит пять или шесть гудков, прежде чем он берёт трубку. — Юно, ты в порядке? Отсутствие шума на том конце телефона сначала успокаивает, а потом заставляет нервничать ещё больше. — Да, Минки, — отзывается Юнхо, когда Минги уже готовится переспросить. — Извини, я… наверное, не смогу приехать. Что-то внутри Минги обрывается, поселяя в груди тяжёлое, горькое чувство. Во рту появляется кислый привкус. — Что случилось? Ты не можешь выйти? Мне приехать за тобой самому? Минги неосознанно думает о том альфе, который преследует Юнхо, и поджимает губы от волнения и негодования. Он, признаться, даже немного удивлён, что таких случаев не было раньше. Не то чтобы Минги этому не рад — безусловно, безопасность Юнхо все эти годы и отсутствие рисковых для здоровья инцидентов позволяют Минги спокойно спать на протяжении уже многих лет. Но с учётом образа жизни, который ведёт Юнхо, и его способа заработка, это было, наверное, по правде удивительно. Либо за всё прошедшее время Юнхо просто не говорил о возможном преследовании или насилии — и об этом варианте думать не хочется совсем. Юнхо красив, довольно умён и складен, даже если не походит на классический образ омеги — он всё равно притягивает взгляды многих людей, не только альф, в любое время и в любом месте. Его кожа и волосы мягкие, шея — длинная и белая, маленькие, едва заметные веснушки на щеках делают его по истине очаровательным. Возможно, так считает только Минги, но в таком случае окружающие — просто глупые, слепые идиоты. — Нет-нет, всё в порядке. Я дома. Прости, надо было написать тебе раньше. Минги выдыхает. — Юно. Пожалуйста, ты можешь ответить мне, что не так? — стараясь говорить спокойно, спрашивает Минги. — Сначала ты не знаешь, куда себя деть, а потом говоришь, что всё в порядке? Юнхо ожидаемо молчит на повышенный тон, а потом тяжело вздыхает в трубку. — Тут, э-э-э, Чуи, — тихо говорит он. Минги шумно втягивает носом воздух. — А что с ней? — Вы с ней не очень ладите, я подумал, что будет лучше, если я останусь дома. Проходит несколько секунд, прежде чем до Минги доходит смысл сказанных слов, и он облегчённо выдыхает, ощущая, как с плеч скатывается тяжеленный камень волнения. — Блять, ты серьёзно, Ю-ю, — Минги переводит дух. — Я уже успел подумать на самое страшное, — он прикрывает глаза и опускается лбом на столешницу. — Не переживай об этом, она всего лишь маленькое исчадие ада, уверен, это не доставит мне неудобств. — Я не хочу мешать тебе ещё больше, Минки, — виноватым тоном тянет Юнхо. — Правда. Я просто не буду выходить из дома. Минги берёт ключи от машины и надевает ветровку. Облегчение настолько сильное, что у него, кажется, трясутся руки. — Будь готов через полчаса, я приеду за тобой. И давай без глупостей, ладно? Он эту кошку — правда — ненавидит. Нажав на кнопку звонка, Минги стоит, облокотившись на косяк двери. Хоть его негодование по поводу порой глуповатых поступков Юнхо улеглось окончательно ещё в машине, сейчас Минги проводит языком по кромке верхних зубов и продолжает царапать кончик о непропадающие клыки. Возможно, их наличие связано с тем, что здесь, на этаже, он ощущает плотный и терпкий запах другого альфы — тот самый, который он чувствовал, когда приходил к Юнхо в течку. Если это именно тот, кто доставляет другу неприятности, то это значит, что альфа был здесь не менее часа назад — горечь полыни оседает на языке и вызывает желание выпить воды. Внутренний волк Минги огрызается на это предположение, но дверь тихо щёлкает, и он моментально успокаивается. — Чего не зашёл? — Юнхо держит подмышкой переноску с кошкой. Та, завидев Минги, начинает шипеть. — У тебя же есть ключ. — Ты дома, — Минги пожимает плечами. Он пользуется ключом только в редких случаях — когда ему надо зайти в квартиру, а Юнхо не может открыть. Например, в течку. — Готов? — он тычет пальцем в сетку переноски, и кошка ударяет лапой изнутри, сверкая злыми глазами. — Ух, маленькая тваринка, — тонким и высоким голосом, будто ребёнку, канючит Минги и со всей силы дует кошке в морду. — Минки! — Юнхо отводит переноску подальше от друга и бросает на него недовольный взгляд. — А потом ты говоришь, что она тебя не любит. — У нас это взаимно. Прежде, чем Юнхо успевает взяться за ручку сумки с вещами, Минги подхватывает ее и закидывает на плечо. Она — неимоверно тяжелая — сразу впивается лямками в мышцы. Минги, как альфа, имеет довольно крепкое телосложение — широкие плечи и спину, крупные бёдра и мощные руки, хотя его походы в спортзал нельзя назвать частым явлением. И даже с учётом этого он чувствует, как немного проседает под весом этой грёбанной сумки. Он перехватывает лямку руками и вызывает лифт, пока Юнхо забирает остатки вещей с комода и закрывает дверь за собой. Оборачиваясь на Минги, он замирает и несколько секунд просто осматривается по сторонам. Минги чувствует — мгновенно, как свежий хлопковый запах Юнхо становится затхлым. Тёмные глаза друга наполняются беспокойством лишь спустя несколько секунд, но инстинкты омеги реагируют быстрее, чем человеческие, — и Минги, конечно же, понимает, что Юнхо тоже обращает внимание на запах чужого альфы. Он берёт Юнхо за руку, а затем приобнимает за плечи, стараясь окутать своим теплом и феромонами, коря себя, что не догадался сделать этого раньше. — Пойдём, Юно, — он мягко подталкивает омегу к дверям лифта и снова концентрируется. Дыхание Юнхо становится глубже, когда, вероятно, феромоны Минги начинают действовать — из-за того, что на плече висит сумка, они стоят тесно-тесно к друг другу, и Минги продолжает обнимать острые, угловатые плечи. — Худой, как… — он невзначай проводит ладонью между лопаток и только сейчас замечает, что Юнхо в одной тонкой футболке. — Ты погоду на улице видел вообще? Минги скидывает сумку с плеча и снимает ветровку, тут же набрасывая её на плечи Юнхо. Тот зябко ёжится и запахивает полы, успевая понюхать и воротник. — Забыл, — Юнхо прижимает к себе переноску с кошкой. — У меня есть тёплые вещи в сумке. — Там, судя по весу, должен быть весь твой гардероб. Минги снова берёт сумку в руки, тихо кряхтя, и расправляет широко плечи. Рядом с ним Юнхо кажется совсем маленьким, хотя он немного выше по росту — остальное телосложение хрупкое, худощавое и более изящное. — Давай я сам, — Юнхо тянется в сумке одной рукой, продолжая держать переноску во второй. Минги, глядя на эту картину, перекладывает сумку на другое плечо — дальше от Юнхо, на что тот фыркает и закатывает глаза. Минги улыбается уголками губ и делает глубокий вдох. Отчего-то аромат в лифте стоит густой, тяжёлый, и Минги кажется, что раньше он такого никогда не слышал рядом с Юнхо. Как будто кто-то поставил грушевый пирог на окно остужаться и открыл створку пошире — теперь комната, полная чистого выстиранного белья, целиком пропахла этим пирогом и влажным ароматом приближающегося дождя. Минги нравится. Запах его омеги действительно прекрасен. — Давай уже не спи, Минки, — Юнхо подпихивает его переноской в бок, на что кошка снова начинает шипеть, и Минги распахивает глаза, даже не понимая, когда вообще успел так сильно погрузиться в раздумья. Язык задевает острие клыка, и альфа запинается на своих мыслях. У него нет омеги. Внутренний волк недовольно бьёт хвостом, но Минги старается его успокоить. Всю дорогу до дома он пытается не думать о том, что теперь Юнхо будет жить в его квартире несколько дней — отчего-то сейчас эта идея не кажется ему такой уж хорошей. Ему просто по-человечески будет неловко, если какой-то из животных инстинктов возьмёт верх. Минги только надеется, что в его квартире уровень феромонов не запредельный после гона, и Юнхо будет чувствовать себя комфортно. Минги задумчиво стучит пальцами по рулю и смотрит в боковое зеркало. Только сейчас он замечает, что собирается дождь. Хорошо, что он решил забрать Юнхо самостоятельно — и почему только сразу сам не предложил? Они бы уже давно были дома, ещё и нервотрёпки с этой сраной кошкой можно было избежать. — Минки, — тихо зовёт его Юнхо, сидящий на пассажирском кресле рядом. — М? — Минги переводит взгляд с зеркала на друга и, замечая, что тот снова весь зажатый, щёлкает кнопку отключения обдува. — Спасибо, — еле слышно отвечают ему. — Это всего на несколько дней, но ты не мог бы… — Юнхо запинается. — Ты не мог бы не говорить никому об этом? Только слыша гудки позади автомобиля, Минги вспоминает, что нужно продолжать движение. Он смотрит на дорогу, действуя на автомате, и не понимает сути вопроса. — Эм, да? А в чём дело? Боишься, что через меня и тебя найдут? — Нет, — быстро произносит Юнхо. — Нет. Просто. Так безопасней. Минги хмыкает и пожимает плечами. Ему в целом без разницы, но почему-то альфа внутри него становится довольным. Может, оттого, что никто, кроме Минги, не будет знать, где именно Юнхо находится? — Если тебе это нужно, — он кивает. — Но если тебя что-то беспокоит, лучше сказать мне об этом сразу. — Нет, глупости. Просто мой омега не в порядке, мне бы хотелось больше анонимности. — Хорошо. Остальную часть пути они проводят в относительной тишине — лишь кошка периодически истошно орёт из переноски, но и то Юнхо старается всячески повлиять на неё. Впервые в жизни Минги радуется тому, что следующие две недели он проведёт на работе, а не в компании этого ходячего кошмара. Заходя домой, Минги ещё раз озирается по сторонам и принюхивается — не лежит ли кое-где грязный носок или богом забытый огрызок от яблока. Дома вроде как чисто, а концентрация запаха Минги вообще находится в его спальне, куда Юнхо и раньше-то не заходил никогда, а сейчас и подавно. Минги пытается припомнить, когда он вообще в последний раз ночевал с Юнхо хотя бы в одной квартире, и на ум приходят только совместные ночевки в школе — ещё до того, как они узнали свой вторичный пол. Они были лучшими друзьями, но социальное положение Юнхо не позволяло ему проводить много времени с Минги. Это было очень и очень давно, словно в прошлой жизни, и Минги с сожалением поджимает губы, думая, что надо было признаться в своих чувствах ещё тогда. Возможно, если бы он понял себя раньше, если был бы чуточку смелее, с Юнхо не происходили бы все те ужасы, через что он проходит и по сей день. — Я подготовил комнату, — Минги щёлкает выключателем и осторожно заходит вглубь гостевой спальни, будто бы она уже принадлежит не ему. Ставит сумку на пол около кровати. — Чистое постельное бельё, полотенца, пульт от кондиционера, — он пробегается глазами по помещению и тычет пальцами в разные стороны. — Шкаф пустой. Места немного, но тебе хватит, да? Очень надеюсь, — он прикидывает количество вещей из сумки. — Ты можешь пользоваться всем, чем хочешь, не думаю, что у тебя возникнут с этим проблемы, — он наконец смотрит на Юнхо, жмущегося к входной двери. — Ну, чего ты? Как будто дома никогда у меня не был. — Был, но… спасибо. — В ванной полку тоже освободил, — Минги чешет затылок. — Кухня вся твоя. В комоде в коридоре есть немного налички, если вдруг тебе понадобится. Чувствуй себя, как дома. Если понадобится стирка или типа того, на машинке есть инструкция. — Я же не совсем беспомощный, — Юнхо, улыбаясь, покрывается красными пятнами. Минги ведёт носом, ощущая вязкость и сладость в воздухе. — Открыть окно? — вдруг спрашивает он. — С этой стороны хорошо продувает, потому что окна выходят на пустырь. — Да не трясись ты так, — словно отмирая, Юнхо проходит к своей сумке и вжикает молнией. Ткань, до этого натянутая до предела, быстро расползается, и Минги отводит взгляд, чтобы ненароком не увидеть лишнего. — Просто я знаю, что ты так и будешь молчать, если я тебе сразу всё не объясню, — он отходит к двери. — Я пока гляну, что у меня есть к ужину, приходи через десять минут. Минги прикрывает за собой дверь и крепко стискивает веки. И почему ему кажется, что дальше будет только сложнее? Громкое, пронзительное мяуканье вынуждает его дёрнуться, а внутреннего волка снова сердито зарычать. Минги смотрит вниз, на пол, на Чуи, всё ещё запертую в переноске, и присаживается перед ней на корточки. — Только попробуй нассать мне в кроссовки, поняла? Кошка ударяет лапой по сетке и жалобно мяукает, забиваясь в дальний угол переноски. Минги устало выдыхает и свешивает голову между плеч. Кажется, когда-нибудь подобное его доведёт. Облокачиваясь на стойку, он заполняет бумаги — стандартная процедура перед тем, как взять бригаду и заступить на смену. Шкрябает ручкой несколько раз по одному и тому же месту, когда понимает, что она не пишет, и, зевая, продолжает вписывать свои данные в бланки. — Доктор Сон! — окликает Минги воодушевлённый, подозрительно бодрый для шести утра голос, и доктор Сон глубоко вздыхает. — Доброе утро, доктор Пак, — бубнит Минги, не отвлекаясь от бумажек. — Ваше хорошее настроение уже действует мне на нервы. — Спасибо, что почтили нас своим присутствием, — Сонхва, наконец, подходит близко, и Минги поднимает на него взгляд. Как он и думал, друг навестил его на рабочем месте при первой возможности. Красивый, высокий, смуглый альфа смотрит на него своими чёрными блестящими глазами с тёплой улыбкой. Его слабый, едва заметный запах горькой брусники достигает носа, и, наверное, Минги способен чувствовать его так скоро, потому что знает Сонхва очень много лет. Обычно люди принимают Сонхва за омегу — так же, как и самого Минги, но это одна из первостепенных причин, почему они вообще смогли так быстро и удачно занять свои должности в больнице. Чаще всего альфы не работают в таких местах, как лечебные или образовательные учреждения, так как их острые и сильные запахи порой могут негативно влиять на состояние их окружения. Поэтому встреча здесь с альфами, как с сотрудниками, — довольно редкое явление: в основном рабочие должности тут занимают беты и омеги. — Как самочувствие? — спрашивает Сонхва, наклоняясь чуть ближе. Его лицо, на половину спрятанное длинными волосами, не меняется ни на толику, но по взгляду Минги уже может предугадать, что его ждёт допрос с пристрастием. — Занятно. Как дела у Юнхо? На самом деле Минги может его понять — от него наверняка пахнет омегой и пахнет совсем не так, как если бы они просто встретились вчера за чашечкой кофе. Будь это так, запах Юнхо уже успел бы выветриться, но сейчас… Сейчас Минги готовится к шквалу вопросов от своего любопытного и всегда беспокоящегося хёна. — Отлично. И отлично, — говорит Минги и возвращается к бланкам. — Виделись с ним вчера, передавал тебе привет. — Только виделись? — Сонхва-хён, — Минги чуть повышает голос, прочищая горло вслед за этим, чтобы не звучало грубо. — Да, съели по десерту. — С каких пор ты ешь сладкое? — Сонхва крутит в пальцах ручку. — Хорошо, Юнхо съел десерт, я выпил кофе. Я не могу встретиться с лучшим другом в свободное время? — Минги, — наклоняясь еще ближе, Сонхва берёт Минги под локоть. — Я не должен объяснять тебе, что вся эта ситуация несколько напрягает? — он оглядывается по сторонам, проверяя, нет ли посторонних ушей. — И ты знаешь, что меньше всего мне хочется читать тебе нотации. — Тогда в чём проблема, хён? — Минги складывает бумаги в ровную стопку и стучит ею по стойке. — Не читай. — Ты знаешь, что гон не должен длиться так долго? — Знаю. — И что вообще гон не должен быть чаще, чем раз в полгода? — Знаю. — И это твой второй гон за последние пять месяцев, — Сонхва смотрит на него исподлобья, и теперь его тон уже нельзя назвать дружелюбным. Минги поправляет очки, сдвигая их выше по переносице, и старается держать себя в руках, чтобы не начать огрызаться. — Я знаю. — И ты печёшься о чужом здоровье, но совсем забиваешь на своё. — Доктор Пак, — возвращаясь к подчёркнуто вежливой этике, обрывает его Минги. — Спасибо, что беспокоитесь обо мне, но я уже говорил вам не один десяток раз, что этот человек — не чужой мне. Пора бы уже запомнить, доктор. — Минки, — одёргивает его Сонхва, когда Минги отходит от стойки. — Доктор? Минги кланяется одной головой. У него нет ни желания, ни возможности разговаривать дальше — время поджимает. Портить себе настроение совсем не хочется, но эти разговоры по поводу Юнхо, кажется, не прекращаются уже на протяжении последнего года и никогда не приводят к чему-то хорошему. — Что он сказал тебе? Минги резко выдыхает и останавливается. — Кто сказал? — спрашивает он, не оборачиваясь, но Сонхва уже нагоняет его. — Юнхо. Ты такой нервный, потому что он рассказал тебе про субботу? Минги хмурится. Он, кажется, немного теряет нить разговора, потому что совершенно не знает, о чём речь. — А что было в субботу? — он следит внимательно за выражением лица Сонхва, и брови того приподнимаются высоко на лоб. — Хонджун приходил к тебе, чтобы проверить, и застал Юнхо под дверью твоей квартиры, — уже тише и медленнее объясняет друг, вероятно, понимая, что Минги не имеет представление о произошедшем. — И они поговорили, — добавляет он совсем тихо. — В каком смысле — поговорили? — Минги чувствует, как злость всё-таки начинает в нём разгораться. — И что он ему сказал? Минги пытается вспомнить, упоминал ли вообще Юнхо хоть что-то такое подобное, но не может зацепиться ни за одну мысль в голове, и на самом деле он и не удивлён. Чтобы Юнхо и пожаловался… Его огромное нежелание показаться неудобным порой доставляет проблемы, но Минги хоть и старается с этим бороться, чаще всего терпит поражение. — Просто попросил воздержаться от посещения тебя и вести себя в целом более… осмотрительно? — словно нехотя, говорит Сонхва, но продолжает смотреть Минги в глаза. — И я с ним согласен, Минки, тебе нужно ограничить общение с ним. — А кто, блять, это вообще сказал? — Минги еле сдерживается. То, как оборачиваются на него мимо проходящие омеги, выдаёт, что от него сейчас наверняка несёт за несколько метров. Внутренний альфа, кажется, вот-вот сорвётся. — Я об этом просил? — он рычит. — Это не ваше собачье дело, хён, — нависая над Сонхва, сквозь зубы шипит Минги, и так как они оба — рецессивны, — Сонхва точно не сможет задавить его феромоны. — Успокойся, — Сонхва берёт его под локоть снова, но Минги вырывается и широким шагом отходит от него. — К чёрту, — Минги дышит тяжело. — Ещё раз я услышу, что кто-то из вас хотя бы заикается о нём, — он не договаривает. Альфа, чувствуя противостояние с другим альфой, начинает бесноваться. — Ещё хоть раз, клянусь, Сонхва, — его трясёт, и в какой-то мере Минги не соображает, почему именно сейчас внутренний волк реагирует на конфликт так яро. Он подходит к притихшему другу тесно-тесно, смотря на него сверху вниз, и ловит полный беспокойства взор. — Я люблю его. Сильно. Сильнее, чем вас, — Минги стискивает челюсти, потому что его голос слишком явно дрожит. — И если я дорог вам, пожалуйста, прекратите лезть в мою жизнь. Лицо Сонхва меняется. Кажется Минги или нет, но, возможно, его феромоны всё-таки выходят из-под контроля и задавливают альфу Сонхва, потому что он опускает взгляд в пол и толком не дышит. — Я приду к Хонджуну на пересменке и надеюсь застать его на своём месте, — жёстко добавляет он. Бедные бланки смяты безбожно, но Минги плевать настолько сильно, что он готов вообще свалить с работы, чтобы поскорее оказаться рядом с Юнхо и узнать у него, что произошло в ту чёртову субботу, когда тот приходил. Минги надеется, что ничего из рук вон выходящего, потому что он знает, как это может подействовать на лучшего друга. Вытаскивать его из панциря гораздо сложнее, чем не дать ему туда забраться. А судя по тому, что на любой контакт после гона Минги его приходится уговаривать, Юнхо в одном шаге от этого. Весь рабочий день проходит, как в тумане. ДТП, отравления, лёгкие травмы, обезвоживание, передозировка — всё по списку, включая особо сложные случаи. Минги заполняет бесконечные бланки сегодняшних вызовов, когда натыкается взглядом на испорченную им же, неверно заполненную карту пациента. Этого велосипедиста не удалось спасти. Человек умер сегодня, но ещё долгое время система будет привыкать функционировать без него — Минги нужно подотчётно сдать неверную карту и прописать в правильную все препараты, которые он использовал в попытке спасти совсем молодого мальчишку. Больница будет проводить вскрытие, родственники, убитые горем, будут собирать документы о смерти и готовиться к кремации. Организация похорон, уведомление всех структур о смерти человека, скорбь — всё это будет длиться ещё не один месяц, прежде чем человека хотя бы частично отпустят. Минги сталкивается со смертью чаще, чем другие люди, но, наверное, к ней всё равно нельзя окончательно привыкнуть. Иногда он не может не задумываться о том, что останется после него в случае внезапной гибели, и кто вообще всем этим будет заниматься? Родители, конечно, которые пусть и живут далеко, но всё же проявляют заботу и любовь к своему младшему сыну даже через расстояние. И Минги не хочет думать о том, что не у всех людей есть… кто-то. У Юнхо, например, никого нет. Порой Минги одолевает тревожность, и в те дни, когда он отправляется на вызов по адресу, на котором часто подбирают мужчин… с тяжёлой жизненной ситуацией, он не может не думать о Юнхо. Не может не бояться, что на одном из вызовов он может встретить его. Возможно, этот страх иррационален, но Минги всё равно не может не думать об этом. Юнхо хочется спрятать. Хочется предложить ему все условия и богатства мира, лишь бы он прекратил продавать себя. Поэтому осознание того, что сейчас Юнхо находится у него, Минги, дома, немного греет душу. Минги закидывает в рот мятный леденец и перекатывает его по языку. Только сейчас до него доходит, почему Юнхо попросил никому не говорить, что он живёт у него. Наверное, не хотел, чтобы Сонхва или Хонджун снова доставали его, но Минги лишь усмехается — друзья достали его и без знания о том, где Юнхо живёт сейчас. Минги порывается настрочить ему тысячу вопросов о том, почему тот промолчал, — хотя знает ответ, но вовремя останавливает себя. Юнхо — его милый, зашуганный Юнхо будет волноваться. Минги на сутках ещё около восемнадцати часов, и у него не то чтобы много времени на всякие разговоры. Он зевает и отпивает кофе из термоса, понимая, какой же длинный день его ждёт. — Прежде чем ты обрушишь на меня свою сраную истерику, я скажу, что мне не жаль, ясно? — первое, что слышит Минги, когда заходит к Хонджуну в кабинет и подходит к его рабочему столу. — Я немного вспылил, когда увидел его там, но он не пытался зайти или что-то типа, поэтому до рукоприкладства дело не дошло. Минги возмущённо смотрит на друга сверху вниз — на своего маленького, бойкого хёна, который, на самом деле, является полной противоположностью Сонхва. Коротко стриженные волосы, бледная кожа, раскиданные по лицу и шее родинки. Идеально ровные белые зубы скалятся, когда Минги грозно нависает над ним. — Я должен тебе спасибо сказать, что ты не избил его, или что? — Минги складывает руки на груди и сердито морщится. — Кто вообще давал тебе право что-то выговаривать Юнхо? — Слушай, ты лучше меня знаешь, что с особенностями вторичного пола лучше не играться, — Хонджун просматривает многочисленные бумаги на рабочем столе. — Мне по барабану, но тебе нужна омега, понимаешь? — То есть другим можно жить без омег, а мне — нет? — от этой тупости у него снова начинает пригорать. — И как Сонхва без омеги живётся, м? — Минги, — мгновенно меняя тон голоса, говорит Хонджун и встаёт с кресла. — Без омеги прекрасно можно жить. Как и им без альф. Но ты знаешь, о чём я говорю. Ты кормишь своего альфу обещаниями уже сколько лет? Находишься с одним и тем же омегой под боком даже в течку, прибегаешь по первому зову, чуть ли жопу ему не подтираешь — не думаешь, что рано или поздно твой альфа перестанет идти на уступки? — тараторит Хонджун, загибая пальцы. Он явно взбешён, но отсутствие феромонов смягчает этот факт. — У тебя даже клыки и те перестали пропадать практически. Минги неосознанно проводит языком по зубам, подтверждая эти слова. — И ты пьёшь подавители. Почему ты думаешь, что на твой организм они влияют меньше, чем на организм твоего Юнхо? Вырванное мозгом из контекста «твоего Юнхо» встречается внутренним волком со слишком большим энтузиазмом. — Я так не думаю. — Тебе пора подумать и о себе тоже, Минки, — словно ребёнку, объясняет Хонджун и устало хлопает его по плечу. — Реально, твоя слепая влюблённость не доведёт тебя до хорошего. — Что значит слепая влюбленность, хён? — Минги взбрыкивает. — Какого чёрта вы думаете, что лучше меня знаете то, что мне нужно? Хонджун поджимает губы. — У него ведь совсем ничего нет. Они смотрят друг на друга в абсолютной тишине, пока Минги чувствует, как в нём в который раз за день начинает бушевать гнев. Иногда от прямолинейности его друзей у него мозги готовы вытечь через уши. Он и сам был таким зачастую, но всё же никогда не позволял себе настолько резкие высказывания в чужой адрес. — Вероятно, я из тех немногих людей, которым не нужны причины, чтобы любить, — Минги сжимает руки в кулаки. — Блять, поверить не могу, что слышу это от вас, — он хватает с дивана рабочую сумку, и с силой дёргает дверь на себя. — Вы с Сонхва друг друга стоите. — Минки! — зовёт его Хонджун, но Минги уже несётся по коридору обратно на станцию, чтобы не убить кого-нибудь ненароком. Прав был Хонджун — альфа действительно взбешён, но совсем не по той причине, о которой они разговаривали. Во рту едкий привкус гари — его феромоны настолько яркие, что он сам их чувствует, и это очень-очень плохой признак. Минги шарится на ходу по карманам и находит, наконец, пластинку с подавителями — закидывает в рот сразу несколько, чтобы успокоить инстинкты и заставить воющего в ярости волка заткнуться. Без воды таблетки прогладываются неохотно, но Минги снова плевать. В голове целый хоровод мыслей — и о Юнхо, и о друзьях, и о всяком разном, о чём не хотелось бы даже вспоминать. И он так сильно хочет домой, что начинает отсчитывать время начала работы блокаторов. Весь оставшийся перерыв и еще примерно десять минут. Минги вдыхает в грудь свежий сентябрьский воздух и старается успокоиться. Он хочет к Юнхо.