Може, то було любов'ю?

—В сенсі? — Он, неудомевая, склоняет голову к другу, напряжённо щурясь. —В прямой, Нигель. Мне кажется, что ты мне нравишься, — улавливает его взгляд, который искренне надеется на то, что Саки шутит. Он предугадывает вопрос, — Я не шучу. — Та ну блять! Чого ж тобі нема?! Ти все зіпсував! — Нигель пытается проморгаться, пытается поверить в то, что это дурной сон. Это всегда был его худший кошмар — когда один друг влюбляется в другого — дружба рушится. Особенно когда они оба парни. У блондина отчаянно работают шестерёнки в голове, он старается как можно быстрее осознать, что его друг — больше не друг. Нигель был ярым гомофобом. Он не верил в то, что парни могут любить друг-друга. — Я знищу тебе — Он с яростью сжимает челюсти. Да так сильно, что ощущения, мол, они вот-вот с крахом треснут. Саки этого и ожидал. Он понимает, что сейчас тремя словами разрушил всё, что так тщательно и аккуратно выстраивал уже почти 7 лет. Он знает, что это было глупо. Знал, что, скорее всего, друг придёт в ярость настолько, что разрушит тут всё. —Я нічого не чувствую до тебе! Ти був моїм другом. — Нигель хотел повторять себе это сотню раз до тех пор, пока не совладает с собой. — Если ты ничего не чувствуешь, тогда почему тебя так трясёт? — брюнет вопросительно поднимает брови, всем своим видом показывая, что "Вот я! Я тот же самый Саки, ничего не изменилось". Он не прав, всё изменилось. Зеленоглазый вмазывает кулаком в почти картонную, по ощущениям, стену. Костяшки покраснели. Его склеры тоже. Он наносит удар за ударом по смазливому лицу бывшего товарища. Как же он ненавидит эту рожу. Ненавидит приятно пахнущие волосы, ненавидит длинные тонкие пальцы, ненавидит руки, ненавидит потрескавшиеся губы, которые так хочется поцеловать. Его глаза похожи на вкрапления чаинок. Как же он их, блять, любит ненавидит. Он не гомик! Да как Саки вообще посмел подумать о том, что он ответит взаимностью. С каждым ударом с его губ слетает очередное "Чёрт". Он ударил так сильно, что Саки привиделись звезды. Он ударил так сильно, что Саки увидел Господа. Останутся синяки. В школе будут вопросы. Хотя... Это их последний год. Нигель, рыдая как последняя сволочь, нависает над Саки, лежащим в собственной крови. "Чёрт, кажется он мне нос сломал" В мгновение ока, Нигель поднимает его за футболку, тряся, что есть сил. Саки шипит: — Ты уродец, Нигель. Самый настоящий моральный урод. Знакомство с тобой было ошибкой. Возлюбленный принёс ему слишком много боли. Нигель молчит. Саки молчит. Первый чуть ли не кидает второго обратно на кровать, вскакивает с места, забирая свой рюкзак и выбегает из ненавистного дома. Он оставляет друга одного, размазанным в своей собственной комнате. Он, Придя домой, даже не поздаровавшись с отцом и не чмокнув, как это было принято, мать в щеку, побежал к себе наверх. Он с отчаянной ненавистью к себе, падает на пол — даже не на кровать. его думы терзали его, и он старался не забивать ими голову, но тишина убивала его в той же мере. Какого черта этому идиоту взбрело в голову так всё испортить?! Сердце Нигеля как охваченная ужасом летучая мышь в горящей печи, отчаянно кричало и металось. Нигель злился на Саки, но на себя злился больше. Почему его тоже притягивает этот кретин? Хочется шутливо бить его в плечо, а потом аккуратно его целовать — он видел, как это делают Джейсон с Джоанной. Хочется курить одну сигарету на двоих, хочется спать в одной постели, но не как друзья. Блондин резко себя отдёргивает. Ему нельзя о таком думать! Никак нельзя, иначе ему влетит от отца. Отец ему важнее. Он желает никогда больше об этом не вспоминать. Он больше не хочет видеть этого предателя. Не хочет возвращаться в школу. Да и не нужна она ему. 9 классов есть— и на том достаточно. Загнаться в угол. Забыть про свои чувства. Ему никто не нужен. __________________ Спустя несколько дней уговоров и ссор, Нигель получил своё — родители перестали противиться армии. У них, в Дании, служба давно перестала быть чем-то обязательным. Поэтому, на таких чокнутых как Нигель, держится вся страна. Мама и отец очень волновались за свою кровиночку: не дай Бог поранится где-нибудь. А вдруг вообще на войну отправят! Но их сыночек, справедливо бунтуя, добился желанного. И вот, пройдя все обследования, которые доказывали, что юноша годен, ведь здоров как бык, он проводил последний день перед отъездом на неизвестный срок. Сперва блондин зашёл попрощаться к бабуле, которая причитала, мол, какая тебе армия, внучок! Потом поужинал с родителями, собрался и сел делать то, что откладывал уже неделю. Письмо Саки. Ведь Нигель слишком труслив, чтобы сказать всё это ему в лицо. Он взял старую мобилу, которой особо не пользовался — только и делал, что играл в Змейку или Doodle Jump и писал забавные смски для Саки. Сердце стучит сильно. Хотя он вообще не уверен есть ли у него сердце. Шум бегущий по венам крови заглушает все звуки, пытающиеся проникнуть в его пространство. звук дождевых капель, дыхание тумана, утробный вой в лёгких. так привычно нырять в свою тревогу, будто открыть книгу на зачитанном месте, так, словно смотреть давно снятый фильм про себя самого. "Привіт, ідіот носатий. Це я – Нігель. сьогодні мені наснилося, що ми один одного пробачили. А ще хотів сказати, що тебе не ненавиджу. Може тільки трохи. Я їду до армії. Наскільки? Не знаю. Умовив предків ледве-ледь — хоч мені вже 18. Як ти там поживаєш? Ебучий сальчечён! С цього дня я шутіть телепатично. Якщо тобі на думку приходитиме щось смішне, то це був я! Сорян, а, Сакі? Будемо товаришувати? З привітом, твій Нігель." Отправить было куда сложнее, чем написать. Пальцы предательски дрожали, а слезы страха то и дело подступали. Но Нигель мужески держался. Лишь бы доказать самому себе, что он не гей.