Никто тебя не спасет

***

Он положил руку ей на бедро, очертив длинными пальцами путь от колена до подола короткой юбки. Бар переполнен. Канун Нового года в маленьком городке: множество старых школьных друзей собрались, чтобы посплетничать о прошлом и на несколько часов отвлечься от родных. Никто не замечает, как его пальцы подбираются все дальше и дальше… — По шкале от 1 до 5, как он тебе? — резко прерывает его действия Сэнди, парень отпрянул, едва не свалившись с барного стула у стойки. Джессика рассмеялась. — Твердая четверка. Всё в порядке. Думаю, я… нам пора. — смеясь говорит Джессика своему парню, строя ему глазки. Он что-то попытался ответить, перед тем как поднялся, чтобы допить свой коктейль и предложить ей руку. — Было… было, э-э, приятно с тобой познакомиться. — он неловко обращается к Сэнди, позволяя Джессике утащить его с собой. — Всегда одно и то же, — со вздохом пробормотала Сэнди. Обычно всегда её опекали, но сегодня мать-гусыня она. Наблюдает за стайкой своих друзей, пока они пьют, общаются и находят кого-нибудь, с кем можно провести ночку, вернувшись домой до восхода солнца. Все они слишком взрослые, чтобы пробираться на цыпочках в свою комнату утром, но ничто лучше Нового года не могло им вернуть былые ощущения. Прежде всего безопасные острые ощущения. Напомнила себе Сэнди. Сегодняшний вечер был особенным. Сэнди даже нарядилась, хотя в этом не было смысла, когда твоё дело следить за своими друзьями. Ей нравилось наблюдать за людьми, но она почти сожалела о своих упущенных шансах. — Сэнди! Ваш коктейль готов! — крикнул ей бармен, пытаясь перекричать музыку. Она поспешила к нему, хватая напиток прежде, чем кто-либо успел бы что-нибудь подсыпать в него. — Сэнди… это значит Александра? — тихо спрашивает мужчина рядом. Она поворачивается, коротко окидывая его взглядом, и подавляет смешок. Волнистые седоватые волосы, добрые карие глаза и приятная белозубая улыбка. — Вообще-то Кассандра. В честь мифической Кассандры. Благословленной даром пророчества, но проклятой Аполлоном, поэтому ей никто не верил. Я хотела бы сказать, что не знаю, каково быть провидицей, но есть определенное ощущение проклятия в определении плохого парня за милю, а подруга все равно убегает с ним. — Ах, значит ты спец по плохим парням? — он с лёгкой усмешкой опускает взгляд на свой полный стакан. — Нет, я просто очень хорошо вижу, к чему всё ведёт. — Жизнь, должно быть, ужасно скучна, если знаешь всё наперёд. — Нет, ты не понимаешь. — настаивает Сэнди, поворачиваясь на стуле к нему всем телом. — Жизнь — игра «Chicken game», когда по узкой тропе навстречу друг другу, лоб в лоб, едут два человека, свернувший первым — цыпленок, и он проиграл, если дрогнул. — А ты была цыпленком? — внимательный взгляд на неё сквозь густые ресницы. Сэнди становится весело с ним. — Сыграем? — нависла тишина, пропитавшая всё будто куревом старую куртку. Но прежде чем кто-либо успевает ее нарушить, начинается новая песня: «Я говорил тебе О том, как бродяжничал В ожидании дня, Когда смог бы взять тебя за руку и спеть Возможно ты позвала бы меня прилечь рядом и любить тебя» — Боже мой, я обожаю эту песню! — воскликнула Сэнди, пытаясь увидеть кто переключил музыкальный автомат. Но там никого не было. — Правда? Я тоже. — улыбнулся он, сверкнув белоснежной улыбкой. — Да, я буквально только что написала об этом. — Сэнди отпивает коктейль. — Интересно, кто это поставил, это не совсем барная музыка. — Очевидно, кто-то с хорошим вкусом. — Он протянул ладонь для пожатия. — Джон. — Сэнди, — она пожала ему руку и заметила. — Большая. — Как говорят, — он сделал паузу, и Сэнди покраснела. — Большие руки для большой… Я имел в виду большого сердца! Не… не… э-э, чего-то другого. Он заикается, а она смеется. — Не то чтобы… ухх… не то, что можно подумать… Он смутился, и Сэнди снова не может удержаться от смеха. — Простите, можем начать сначала? — спрашивает он, отойдя на несколько шагов, прежде чем вернуться и снова занять свое место. — Привет, я Джон, и я очень нервничаю рядом с красивыми женщинами. Особенно в потрясающих красных вечерних платьях. — Ну что ж, Джон, не волнуйся. Я такая же. — уверяет она, иронично поднимая брови. — Правда? — спрашивает он. — Ты тоже будешь одна в полночь? — Что? — бормочет она и не может не заметить особую остроту его идеальных белых зубов. — Я имею в виду, ты одна в новогоднюю ночь? — объясняет он, отводя взгляд. Она не может понять что, но что-то не так. Ее сердце пронзает тревога. Когда кто-то размышляет о мифической Кассандре, он часто не задумывается о том, что значит предвидеть всё наперёд. Как утомительно, должно быть, проводить каждый день в предопределении последующих. Встречать новых знакомых и видеть их смерть или триумф. Почему Кассандра стала пренебрегать своими предчувствиями? Потому что ей все равно никто не верил. И в наше безбожное время, как вообще можно пророчествовать с объективной позиции? Кассандра всего лишь человек и может ошибаться. Пророчество омрачено пренебрежением, порожденным несовершенством общества, зараженного расизмом и ксенофобией. Этот мужчина смотрит на неё или на Кассандру? Этот человек рядом с ней — змея, готовящаяся нанести удар, или, жертва, желающая лишь избежать её ядовитых клыков? Иногда незнакомец — это не поджидающий в засаде хищник. Иногда он просто странный. Предвидение не должно быть объективным, Кассандра. И ты знаешь это. Возможно, поэтому в определенный момент Кассандра стала пренебрегать предчувствием. — Ты хочешь уйти отсюда? — спросила она. Джон улыбнулся в ответ, и она отгоняет прочь свои опасения. — Есть куда? Она кивает, залпом выпивая напиток. На улице жуткий мороз, и Сэнди достаточно лишь на мгновение дрогнуть, как Джон накидывает на неё свою куртку. Он не спрашивая делает это. Какой бы одеколон он ни использовал, он приятен: кедр, можжевельник и немного бергамота. — Как красиво, — замечает он, подняв голову к ясному зимнему небу, где мерцают звезды. — Чудесно, — соглашается она, натягивая на себя куртку. — Невероятно хорошо — признается он, и в ночи не слышно ни звука, кроме их голосов и шагов по тротуару. — Так ты будешь праздновать одна? А как же соседка по комнате со своим парнем? — Ой, у меня нет соседки по комнате, — отвечает она небрежно. Он улыбнулся. Внутри у Сэнди что-то сжимается в предчувствии опасности. Жизнь — игра в цыплёнка, и если этот «Джон» порядочный парень, он не станет преследовать её, когда она побежит. До квартиры не так уж далеко, так что она успеет добежать до того, как он догонит и сообразит, какая из них принадлежит ей. Сэнди учащает шаг, ощущая странное волнение, когда слышит его вздох. Он выше ее, его ноги быстрее, но это ее территория. Вслед ей раздаётся громкое «дерьмо!», когда она резко поворачивает за угол в переулок, чего он явно не ожидал. Здесь высокий забор. Когда она была моложе, легко его преодолевала. Однако прошло уже добрых десять лет с тех пор, как ей приходилось это делать. Она уже почти перелезла, когда он схватил ее за ногу. Его длинные пальцы сжали лодыжку, и ей едва удалось стряхнуть его хватку, потеряв при этом балетку. Какое-то время они смотрят друг на друга через сетку забора, грудь ровно вздымается, когда глаза лани встречаются с глазами волка. Из его рта вырывается пар столь очевидный в морозном зимнем воздухе. Она будто фермерская девушка, наблюдающая за собакой, выгнавшей лису из курятника, чтобы самой наброситься на кур; но ужасается поворотом событий, когда ловит взгляд собаки, готовой наброситься на неё. Зверь с острыми зубами и нежными ладонями — вот что стояло перед ней. Она отпрянула, когда он схватился за сетку забора. Убегая почти босая по морозной земле, ощущая опасность спиной, раскрасневшаяся не только от холода, она в одиночку спасается от погони. Горький холодный зимний воздух сушит горло, она оглядывается назад, приближаясь к своей улице, и расслабляется — его нет. Она облегченно вздохнула, запирая за собой дверь. Сняла балетку, направляясь в спальню. Сбросила его куртку на пол и распустила волосы. Сэнди могла бы поклясться, что выключала телевизор перед тем, как уйти. Теперь же, каким бы тихим его звук ни был, он слышен их другой комнаты. Кот зашипел, отказываясь выходить из спальни. Она высовывает голову, никого не наблюдая бесшумно шагает по гостиной. В квартире холодно, почти так же холодно, как и на улице, и нога, которую она почти не чувствовала, снова замерзает. Она выключает телевизор, и только когда экран становится черным, видит как слабый ветерок колышет занавески открытой двери во внутренний дворик. И его. Если когда-либо и существовал волк, способный поглотить солнце, то это был он. Сэнди судорожно вздыхает, это-то ему и нужно. Сэнди пыталась отступить прежде чем он ее схватит. Сжав её запястья, он тянет ее назад, ведет к дивану, толкает на него, и падает на нее сверху. Его колено между ее коленками. Пытаясь схватить ее за запястья одной рукой, он упускает одну её руку, которой она в безумной ярости отбивается под ним как может. — Прекрати — просто предупреждает он. — Отстань от меня! — визжит она, пытаясь найти что-то… что угодно, и найдя пульт бросает ему в голову. Кроме как снова включить телевизор ничего не получилось. Он смеется, хватая ее свободную руку и сжав обе своей одной. — Останавись, — снова предупреждает он. Она плюет ему в лицо, чем вызывает в нём злобу. Он обхватывает руками её горло, в равной степени перекрывая поток воздуха и крови. Сэнди знала как защититься от удушения. Но теперь, когда её душат по-настоящему, она не может вырваться из жёстких тисков. — Я весь вечер наблюдал, как ты играешь в матушку-гусыню. Следишь, чтобы никто не перепил и не подсыпал снотворное, наблюдаешь за мужчинами, флиртующими с твоими подружками. — Он рассмеялся, колено между ее ног прижато к ее клитору. — И сама же попалась в то, от чего хотела их уберечь. Никто не узнает, добралась ли ты домой цела и невредима. У нее наворачивается слеза, то ли от стыда за нарастающее возбуждение, то ли от того, что она не может кричать. Он слизывает солёный след от её слезы от челюсти до кончика века. Но Сэнди не может долго оставаться без воздуха. 5 Телевизор шумит на заднем плане. 4 Жизнь — это игра в цыплят, и отсюда Кассандра может наблюдать конец своей истории. 3 Если бы у нее были какие-то рычаги воздействия, она бы попыталась сбросить его с себя. 2 Было время в ее жизни, когда Кассандра Мейерс умоляла, чтобы кто-нибудь смотрел на нее с этим отчаянным желанием. Однако теперь она выше подобных молитв. Ну, не совсем выше. Она просто не может ничего ответить. 1 Его руки ослабевают, и она начинает хрипеть, делает лишь полвздоха, и он снова нападает на нее. Она видит лишь широко открытые темно-карие глаза в тот момент, когда он прижимается своим ртом к ее губам. Она резко вдыхает через нос, когда он целует ее, слишком отвлеченная внезапным поворотом событий и способностью дышать, чтобы правильно осознать то, что, черт возьми, происходит. Он отстраняется, всего на мгновение и шепчет: — С Новым годом, — его улыбка была бы заразительной при любых других обстоятельствах. Сэнди в полу-замешательстве наблюдает за его действиями. Он поднимает подол ее платья, касаясь длинными пальцами ягодиц, прежде чем стянуть с нее трусики. Его поцелуи оставляют синяки. Волчьи зубы и неопытность. Как будто у него никогда не было возможности практиковаться. Хотя судя по тому, с какой легкостью он снимает с нее нижнее белье, пока она извивается под ним, очевидно, что это не впервой. Длинные пальцы входят в нее без предупреждения, и она в шоке ахает в его губы. Несмотря на их длину и общий обхват, он не встречает особого сопротивления. — Я не видел, чтобы ты флиртовала, подумал, что слово «шлюха» не должно к тебе относиться. — Он усмехнулся. — Только грязная шлюха легко принимает два пальца. Она зажмурилась и отвернулась, пытаясь вырваться из его хватки. — Отстань от меня! — звучит громкий крик, но из-за фейерверков снаружи и телевизора никто не слышит. — Ты знала кто я. — Нет! — Ты знала кто я, — повторяет он, отпуская ее запястья и сжимая ее челюсть настолько крепко, что побелели костяшки пальцев. — Я ждал когда ты заорёшь. — Зачем ты это делаешь? — Ты проиграла, Сэнди. — Он сгибает пальцы, просовывая их глубже, и заставляет ее повернуться к нему лицом. — Мы могли бы прекрасно провести вечер вместе, но ты проиграла. Ты просто не могла ничего с собой поделать. Ты точно знала, что я за человек, и все же попросила меня уйти с тобой. Ты хотела поиграть в цыплёнка и пригласила лису в курятник. — Волка! — сплевывает она. — Волка, — соглашается он, затем проникает влажными пальцами её в рот. Ее собственная влага совершенно безвкусна на языке. Физические доказательства ощущений, которые она не хотела бы анализировать во время терапии, тем более здесь и сейчас. Потому что вот в чем особенность знакомства с такими волками, как Джон. Они работают по моделям поведения, которые полностью предсказуемы, если знать, где искать. Человеческий мозг устроен так, чтобы находить закономерности во всем. Именно по этой причине люди видят лица в почтовых ящиках. Но в почтовом ящике нет лица. Ваш мозг обманывает вас. И в большинстве случаев люди не такие волки, как Джон. Следует принять во внимание явное утомление мышления о каждом человеке. Видеть закономерности, которых нет. В какой-то момент ты просто надеешься, что в этот раз ты права, чтобы просто доказать, что ты не сошла с ума. В этом-то и проблема, если объединить мозг, ищущий острых ощущений, с мозгом, ищущим закономерности: в конечном итоге вы будете гоняться за худшими сценариями. Не то чтобы она этого хотела. К черту пульс, мурашки по коже, жар и влагу. У ее тела могли быть другие мысли на этот счёт. Но это не её желания. Он расстегнул штаны, едва стянув их, прежде чем сразу войти в нее. — Я наблюдал за тобой несколько месяцев. — продолжает он с лёгкой хрипотцой в голосе, легко выходя и врезаясь в неё снова. — Знал, что не смогу добраться ни до одной из твоих подружек. — Он снова входит в нее, оставляя темные следы на ее шее. — Ты никогда их не тронешь! — бормочет она сквозь стиснутые зубы. — Нет. Конечно, нет. — соглашается он, вторгаясь в нее, пока говорит. — Всегда приглядывала за ними, но никогда за собой. Это меня взволновало. Можешь защитить подругу, а себя нет… — Он замолкает, подчеркивая свою точку зрения толчком. Сэнди едва удается подавить стон, вырывающийся сквозь стиснутые зубы, и внезапный блеск в его темно-карих глазах пугает ее больше всего на свете. — Держу пари, что смогу заставить такую ​​отчаянную, беспечную шлюху, как ты, кончить. — Он издевается, раздвигая ее челюсть и прижимая большой палец к ее языку. — Ответь мне. Она пытается покачать головой. — Нет, — едва выговаривает она под его его большим пальцем. Он жестко трахает ее, когда она пытается укусить его. — Я узнал о тебе все. Где ты живешь, что пишешь, какую музыку слушаешь. Ты правда думаешь, что я не заставлю тебя кончить? Он отдергивает руку, угрожающе прижимая ее к горлу. — Все в порядке, я знаю, что ты этого хочешь. Он толкает снова, сжимая ее горло настолько, чтобы она захрипела. — Нет! — задыхается Сэнди, но чувствует, как нарастает оргазм. Это была не ее вина, это зарождалось в ней с тех пор, как она впервые увидела в его глазах проблеск чего-то опасного. Он врезается в нее, наполовину в агонии, наполовину в блаженстве. Она чувствует, что он выдыхается, и думает, что всё сейчас закончится. Он трется ладонью о ее клитор, и она плачет, когда кончает. Джон продолжает это еще несколько мгновений. То ли слизывая, то ли целуя ее слезы, она толком не может сказать, расслабляет руку на ее горле, но не двигается. Он не вырывается из неё, когда кончает, и она ненавидит то, что ей почти нравится ощущения от этого. Он не вытаскивает член даже, когда он становится мягким, просто лежит на ней, и они оба тяжело дышат. Сэнди смотрит в потолок, пытаясь осознать что произошло и как ей действовать дальше. Когда он замечает это, снова хватает ее за челюсть, возвращая в реальность. — Привет. Мы еще не закончили, — предупреждает он.