Путеводная звезда

Каспар стоял на пороге Скорлупы, скрестив руки на груди. Он весь вытянулся, напрягся, точно натянутая струна, и оглядывал свои владения. Холодные сине-серые глаза Хана против воли цеплялись за всеобъемлющее небесное полотно, изрезанное тысячами бурых веток. Редеющие румяно-золотые листочки, точно потертые золотые монеты, будто и вовсе не крепясь к сучьям, были небрежно рассыпаны по небосводу, слабо искрясь в ярких солнечных блестках. Откреплялись и срывались бедные листья со своих насиженных за год мест, опадая на землю плавно и неспешно. А земля радушно принимала их, раскрывая холодные, уже не согретые лучами объятия. Всё в мире подчиняется высшему безусловному закону. Смерть в назначенный час станцует со всем живым свой грозный, тоскливый и темный вальс, а как только музыка стихнет, зритель увидит лишь пустой и бездыханный сосуд неудачливой жертвы, доселе пышущей энергией. Увядание природы изнуряло в глубине тонкую душу вождя, выковыривало изнутри всё светлое, заливая зияющую дыру густой чернильной смолой. Хан пристально следил за падающей листвой. Его ничего не тревожило, голова была непривычно пуста от мыслей, но сердце неприятно сдавливало толстыми металлическими цепями и тянуло к земле, точно осенние листья. Дышать было тяжело, но явно не от сентябрьской твири, к которой Каспар уже привык. Он поёжился, неприятный холод пощипывал открытые участки кожи, заставляя его сжиматься только больше. Как иступленный он стоял неподвижно, медленно и устало моргая, отчего рыже-желтый убор деревьев на несколько секунд пропадал, а потом вновь появлялся. Шелест веток и тихие голоса верных подданых усыпляли. Веки тяжело сомкнулись, скрывая печальный пейзаж. Каспар! Каспа-а-ар! Откуда-то еле-еле слышался нежный, смутно знакомый голос, вызывающий толпу мурашек по телу. Хан открыл глаза. Он всё ещё был у Скорлупы. А ещё он чуть не уснул стоя. Мальчишка потер глаза руками, отгоняя легкую, нежданную дрему. Он очередной раз обвел взглядом свои владения, но ничего нового не обнаружилось. Только дети в песьих масках да дети без них. Никаких неожиданных гостей. Когда Каспар видел своих подданных, играющих в Скорлупе, он чувствовал себя часовщиком, внимательно следящим за работой хорошо отлаженного механизма, каждая шестерёнка на своем месте и крутиться со своей определенной, тщательно выверенной им самим скоростью. Элемент – к элементу, а деталь – к детали. Острый ум и зоркие глаза – наследие, впивающиеся в кровь каждого из читы Каинов с молоком матери. И какого же было удивление Хана, когда ни разум, ни зрение не помогли определить источник голоса, явно ломающего устройство хитрого механизма. Былой порядок был нарушен. Но тревоги по-прежнему не было. Даже появление чужеродного голоса в голове не выбило юного правителя из колеи. Это казалось обыденностью, даже рутиной, хотя таковым ни в коем случае не являлось. В любом случае, чудеса для Города-на-Горхоне – дело обычное. Жаждущий найти ответы на возникающие вопросы, Каспар быстрым и уверенным шагом преодолел расстояние между крыльцом и забором, выходя на неширокую дорогу, разделяющую одинокие, бледные дома. Он оглянулся в надежде услышать ещё раз тот голос, что так настойчиво звал. Лестница в небо, Хан, сюда, скорее! Повинуясь ласковому голосу точно зачарованный, Каспар без тени сомнения ринулся к названному месту. Он чувствовал, что нельзя медлить ни секунды. Знал, что, поспешив, обязательно словит судьбу за руку. Он нетерпеливо бежал по лестнице, нисколько не жалея сил. Ноги в спешке путались, он чуть ли не спотыкался, но несмотря на это по-прежнему рывками взбирался наверх. Наконец, добежав до конца причудливой постройки, он тяжело дышал, точно загнанный дикий зверь. Согнулся, уперев руки в колени в попытках отдышаться. Даже подъем в Многогранник не казался таким изнуряющим. Вдох. Выдох. Холодный воздух сжигал морозом легкие и щипал раскрасневшиеся щеки. Каспар поднял голову и глаза его сразу округлились в попытке не упустить ни одной детали. Силуэт Капеллы обнимало солнце, ещё больше вышедшее из-за налитых влагой серо-черных туч. Девушка медленно обернулась, осматривая Каспара нежным взглядом. Улыбнулась, затмевая своим светом всё вокруг. — Скажи, как? Как ты это сделала? — сбивчиво произнес Хан, порываясь вперед. Неровное дыхание сбилось только больше. Каждый удар завороженного сердца отдавался в груди настойчивой и ритмичной дробью. Все тело охватило приятным теплом, как от погружения по уши в июльское море. Каспар встал пред ней, выравниваясь. Его взгляд медленно скользил по огенно-рыжим волосам и россыпи веснушек. Каждая деталь ее внешности, подсвечиваемая осенним солнцем, пленили и сковывали. Наконец-то в небе зажглась его путеводная звезда, пышущая жизнью. Вот она, рядом, только руку протянуть и можно было ухватиться. Звезда, благодаря которой стрелки компаса полностью развернулись, нашли свой ориентир и наконец встали правильно. Секунды, которые он ждал ответ ощущались как годы. Каин знал, что время неоднородно, но ощущал это только в те моменты, когда оно замедлялось так, как сейчас. Потекло оно привычным потом только тогда, когда током прошибло внезапное осознание. Ответ! — Виктория?.. — сделал неуверенное предположение Каспар, опуская голову и смотря исподлобья на то, как лучезарная улыбка Капеллы наполняется светлой печалью. Ольгимская медленно кивнула. — Да, это дар, доставшийся от мамы… — зазвучал девичий задумчивый голос, — Я же как никак будущая Хозяйка, — слабая улыбка как прежде не покидала ее добродушного лица. Прежде холодные глаза Каспара заискрились живым блеском. Слушая голос сердца, а не механического нагрудного компаса, Хан взял руку Капеллы в свою. Слегка меланхоличный взгляд Ольгимской в миг переполнился удивлением. Комендант Многогранника за секунды в пыль разрушил сложенную из невидимых кирпичей стену между двумя семьями. Сам от себя не ожидая, Каспар сжал руку в своей сильнее, пытаясь подобрать слова. Восхищение – особенное чувство для Каиных, жемчужина их души, озаряющая своим сдержанным перламутровым сиянием только тех немногих, кого они считают достойными. — Этот дар… Это просто поразительно! Понимаешь?.. И извини, что я так внез... — Ничего, — впервые тихо перебила его Капелла, смущенно уводя взгляд. Украдкой глянув на розовеющие веснушчатые щеки и уши девушки, Хан поднес чужую бледную ладонь к своей груди. Тонкие, слегка дрожащие в волнении пальцы коснулись синей рубашки. — Твое сердце, Каспар… Я чувствую. Каин молчал. С ним затихла и природа. Ветер, весь день гудевший точно долгожданный товарный состав, больше не осведомлял о своем присутствии. Листья не нашептывали свою загадочную никому неизвестную мелодию. Разносимые порывами воздуха лепестки звенящих полевых трав, которые с высоты Лестницы в небо видно было совсем едва, застыли на месте. Вся широта мира вдруг сузилась до узкой золотой ленты, обвивающей их трепетные в унисон бьющиеся сердца. Каспар сильнее прижал к себе руку Капеллы, смотря как подымались в пристальном взгляде искрящиеся теплом и нежностью васильковые глаза. — Если Бог всё же есть, то пусть он смотрит на мир твоими глазами, Капелла. Я доверяю тебе, как себе.