Без души и без тела

— Неужели… Антон имел привычку говорить в слух своих мысли, когда испытывал странные, но сильные эмоции. Телефон в его руках был нагрет до предела, сквозь толстое стекло в окне автобуса нещадно светило солнце, попадая прямо на открытое шортами колено и парень сдерживался изо всех сил, чтобы не закипеть. Автобус был переполнен, духоту не сбавляли даже открытые форточки, а с передних мест слышался лепет какой-то старушки, сетующей на сквозняк, и Шастун отсчитывал секунды до момента, когда он приедет на место. Маленький портфельчик у его ног совершенно не соответствовал костюму из просторной футболки, шорт по колено и кроссовок. Собираясь сегодня утром у зеркала, Антон сразу поставил себе задачу — на эту работу взять его не должны. Почему не должны? Хотя бы потому, что она за три пизды от города и автобус ходит туда только по вторникам, пятницам и воскресеньям и лишь с десяти до двух. Попахивает самым мерзким приколом в его жизни, но Шастун, как упрямый дурак, натянувший подлизывающую мину перед Стасом Шеминовом, как болванчик покивал и согласился. Как упрямый дурак… Но прямо сейчас парень был занят другим. Тот самый разогретый до предела телефона, дисплея которого было почти не видно из-за яркого солнца, приковывал все внимание Антона, заставляя его порой вздрагивать или покрываться сотней мурашек в такой жаркий день. Он не мог оторвать взгляда от заветных строчек и порой ахал в свою ладонь, сдерживая пробивающуюся сквозь тонну недовольства истеричную улыбку счастья. «Он взял его руку в свою, очертил тонкие сухие пальцы. Бледную кожу опалило горячее дыхание и мягкие искусанные губы коснулись нежной ладони. Итан запрокинул голову. Послышался хриплый стон. Морган посмотрел в чужое лицо: карие глаза Итана были затуманены, лицо покрывал пьяный румянец, хрупкое тело пробивала дрожь…» — Они уже продвинулись так далеко!.. Антон вовремя закрыл рот потной ладонью и сдержался изо всех сил, чтобы не запищать. Его всего прям-таки затрясло от начала только что вышедшей главы, и желание заглотить ее разом нарастало с каждой секундой. Спустя триста страниц, два ведра стекла и семь бутылок мазута Итан и Морган наконец-то смогли преодолеть все невзгоды и приняли друг друга такими, как они есть. И вдруг автор делает такое! Кто же так неожиданно начинает с гомоебли посреди романтики? Было ли Антону от этого плохо? Ничуточки. Он вплотную пододвинулся к окну, чтобы сидящая рядом женщина, изредка косо глядящая на Антона и в его телефон, не подумала лишнего, и старался сдержать эмоции. В жизни его вообще почти ничего не трогало — со скандалами и конфликтами он разбирался как профессиональная скандалистка и конфликтологичка из его университета, но стоило его сердцу зацепиться за какое–то подобное произведение искусства, и все то душевное равновесие разбивалось в пух и прах. Триста страниц! Триста страниц он просто ждал, когда любовь победит несправедливость и разлуку, и он дождался. И ему совсем не стыдно, что это произведение искусства имеет рейтинг NC-21, а в главной роли два взрослых мужика с психологическими травмами из детства. Правда читать подобное в автобусе, набитом старичками и старушками, Антону все-таки нравилось куда меньше, чем впитывать в себя каждой слово, лежа дома в постели и засунув руку в штаны. Его маленькое и невинное хобби, разве можно за такое судить? При том, что это — лишь мимолетное увлечение. Кто-то смотрит порнуху, а кто-то ее читает, естественный круговорот бытия. Водитель, сутулый мужчина с козлиной бородкой, который помимо того, что крутил баранку, еще и собирал подать с прихожан в виде налички и свежих овощей с грядки, объявил нужную Антону остановку. Улица «Красное знамя» — звучит слишком пафосно для голой пыльной дороги, уходящей в никуда и бесшумных пустых домов по одной из ее сторон. По другой стороне расстилалось безжизненное поле, на котором в разгар жизни и процветании, а именно в начале июня, была лишь сухая, вымершая трава и кем–то разбросанная длинная проволока. Антону это место не понравилось сразу. Он хотел бы еще раз обдумать все, встав в какой-нибудь тенечек и спрятавшись от палящего июньского солнца, но рядом с остановкой не было ни одного дерева, более того у самой остановки не было крыши. Поэтому Шастун, как последний дурак, сел жопой на раскалённую лавочку, сжав яйца от резкого приступа боли, и утирая потный лоб. Телефон в его руке, чей корпус уже начинал плавиться, тихо затрещал. — Алло? — Привет-медвед, — благо, хотя бы у Стаса Шеминова сегодня было отличное настроение, — твой автобус должен был уже приехать, ты не пропустил остановку? — Уже вышел, — зажмурив глаза и чувствуя, как с линии роста волос начинает стекать мерзкая капелька пота, фыркнул Антон. — Когда автобус назад? Я передумал. — Поздно передумывать. Судя по звукам на фоне, Стас что–то уплетал за обе щеки, да и по голосу мужчины было слышно, что это что–то дорогое и нереально вкусное. Шеминов был гурман, а вот Антон утром заточил тошнотворный йогурт с сырой сосиской и закинулся горсткой очищенных семок — чем не эксперт в гастрономических извращениях? — Слушай, я нахожусь хер пойми где, и не представляю куда мне идти, потому что тут, — Антон на всякий случай оглянулся, — ни одного указателя. И даже табличек с адресами нет. Почему на домах нет табличек с адресами? Это не-нор-маль-но. — А я что сделаю? Антон резко поднялся, чувствуя, как часть его расплавившейся жопы осталась на лавочке, и пошел в единственную тень, которую увидел — под забором близлежащего дома. От криво поставленных досок спускается маленькая темная полоска, и Шастун садится на корточки, подставляя под доску голову. — Я сейчас сдохну. — Чем быстрее найдешь дом, тем скорее сможешь помыться, переодеться и почувствовать себя человеком, — заумно продолжал Стас, в данный момент сидя под отличным кондиционером и с бокалом прохладной газировки со льдом, — помнишь какой дом? Пересечение… — «Красное знамя» и «Мира», помню, — зализав волосы назад, вздохнул Антон. — Поговоришь со мной, чтобы мне не было так одиноко? — Я тебе подружка, что ли? Пиздрячь быстрее, мне хозяйка уже 2 раза звонила. До связи. И после этого он сбросил трубку. Антон наклонил голову еще сильнее, складываясь пополам, и лбом уперся в свои же колени. Да уж, пять минут назад он читал гейскую еблю, а теперь его только что морально отымел Стас Шеминов. Что сказать — Антону везет на NC-21. Наконец–то голова стала меньше гудеть, Антон расстегнул свой портфель, достал оттуда зеленую панамку с принтом лягушек и нацепил. Еще бы ледяное пивко под рукой, и он бы с радостью наматывал круги даже под палящим солнцем. Помимо пива хотелось еще и покурить, но после полутора часа езды в душной автобусе и чувства омерзения и липкости каждой клеточкой своего тела, Антон отторгал любые мысли о никотине. Подождет. Он подтянул портфель и спешно зашагал по пыльной дороге со стороны домиков. Те встречали его редкими переулками, которые узкими тропами уходили в сеть других переулков и смыкали в себе целый лабиринт из одинаковых безмолвных домов. По правую руку все также тянулось безжизненное сухое поле, уходящее так далеко, насколько только хватало взгляда. Антон слышал, как стрекотали кузнечики, клекотали редкие птицы, проносящиеся над головой. Пожалуй, лишь они нарушали тишину этого спокойного и отчасти вымершего места. Настолько вымершего, что кроме Антона на этой остановке никто не вышел. Вот он увидел переулок уличных пересечений, как и было написано в адресе, вот свернул на узкую тропу, к которой склонялись зеленые острые травы, царапающие ноги. Нужный дом был найден сразу — дверь у него была открыта и легкий ветер покачивал весящий на дверном косяке маленький колокольчик. Этот звук Антон услышал сразу, заглянув на территорию дома. Он аккуратно тронул железную калитку двухметрового забора, за который мог легко посмотреть, просто встав на носочки, а увидев, что замок открыт — прошмыгнул внутрь. Перед важными встречами с клиентами сердце всегда пускалось в нервный пляс, от которого хотелось не то подпрыгнуть с визгом, ни то блевануть в соседний угол. Постучав несколько раз кулаком по своей груди, Шастун вздохнул как можно глубже, и обошел дом, идя туда, где звенит колокольчик. На пороге дома его уже кто–то ждал. — Добрый день! — крикнул он, как будто кузнечики и редкие птицы своим стрекотанием могли его перебить. — Я от Стаса Шеминова! Из социальной службы! Он чуть щурил глаза, потому что так неудачно в них светило мерзкое солнце, но Антон прошел чуть ближе к крыльцу дома, чтобы наконец–то попасть под тень и рассмотреть стоящего на пороге человека. Эта была женщина лет тридцати или чуть больше, с длинными темными волосами, собранными в хитро выдуманную косу и в длинном голубом платье с рукавами, которое, видимо, спасало ее от солнечных лучей, стоило ей покинуть пристанище в виде дома. Вытянутое округлое лицо, вздернутый нос и странная, облегченная улыбка на губах. Антон бы хотел знать причину сей радости. — Добрый день, — ответила она, пройдясь взглядом с ног до головы парня, — проходите. И скрылась в доме. Антон не стал долго мяться на пороге. Небрежно скинув сланцы ко всей обуви, аккуратно выставленной по полочкам на специальной подставке, парень оттянул от двери сетчатое полотно от насекомых, и зашел в дом, ощущая, как все тело начинает дрожать от резкой прохлады. Аккуратно и не слишком богато обставленная прихожая, за ней — обширная гостиная, соединенная с кухней. Антон неловко прошел внутрь, ощущая себя самым последним дураком. Действительно — кто же на такие деловые встречи надевает футболку, шорты и сланцы и как тупой ублюдок полтора часа едет с официальным чертовым портфелем по 40-градусной жаре? Кто же еще, если не Антон Андреевич? Больше всего было стыдно перед женщиной. Ее бледная кожа, голубые глаза и нежная улыбка заставили парня думать о том, что женщина только что вышла с паланкина и теперь, как истинная графиня или принцесса смиренно ждала непокорного слугу. На большом кругом столе рядом с рабочей столешницей и кухонными ящиками стояли две пустые кружки, рядом с ними — заваренный лавандовый чай. От одного только запаха у Антона закружилась голова — слишком много он перенюхал лаванды в дни своей безбашенной юности. — Чаю? — Спасибо, не нужно. Могу попросить стакан воды? — Конечно. Женщина кивнула, доставая из холодильника большую бутылку негазированной воды и наливая ее в высокий граненный стакан. Его Антон осушил за пару глотков и наконец-то выдохнул, понимая, что сраные полтора часа и гребанный автобус без кондиционера, зато с миллионом бабок, остались позади. — Вы и правда очень молоды, — хихикнула женщина, садясь напротив Антона за широкий круглый стол и наливая себе чай. — Не думала, что Станислав Владимирович подберет нужного человека. –А, да, это было неожиданно, — неловко улыбнулся Антон, не зная куда себя деть. — У вас ведь есть медицинской образование? — голубые глаза сверкнули от любопытства. Антон напряженно сглотнул. Было ощущение, что после мора под палящим солнцем его решить добить, удавив компрометирующими вопросами. Медицинского образования, как такового, у него не было. — Я квалифицированный работник, — уклончиво ответил он, уходя от темы. — Уже имели дело с тяжело больными? — Да, было несколько мужчин в возрасте от пятидесяти до семидесяти лет. Я ставлю уколы, могу незамедлительно оказать первую помощь, они оставались довольны. — Вы были у них недолго? — Когда родственникам, присматривающим за ними, нужно было куда-то уехать или… –Антон как-то не хотел затрагивать подобные темы, — отдохнуть. — Понятно. Где-нибудь еще работали? — Сразу после университета около двух лет работал в доме престарелых, во время университета часть подрабатывал в детском саду. — Станислав Владимирович говорил, что у них вы работаете недавно, но довольно профессиональны. — Я стараюсь найти выход из любой ситуации, — Антон ослепительно улыбнулся — обычно это срабатывало, чтобы убедить людей в его проф. пригодности, — и отношусь к клиентам с большой серьезностью, подбираю индивидуальный подход. — Хорошо сказано. Женщина была странная. Хотя, может быть, Антон окрестил ее странной по своей глупости. Он не помнил ее имени, не помнил отчества, а потому чувствовал себя дико некомфортно. Вдобавок ко всему, он совершенно не мог вспомнить имени своего клиента, а женщина перед ним как будто специально его замалчивала, стараясь подловить Шастуна. — Хорошо, теперь контракт, — улыбнулась она, собрав перед собой руки в «замок». Ее голубые глаза сверкали, как у маленького ребенка, наблюдавшего перед собой желанную конфету, и Антон не мог отделаться от мысли, что впервые за всю жизнь ему повезло оказаться в реальной сцене из фильма, жаль, что фильма ужасов. Ощущения того, что после подписания контракта его свяжут, закинут в подвал и будут насиловать десять лет, пока в один день не прирежут, засело глубоко в жопе, но Шастун все равно достал из своего портфеля папку с документами, выудил нужный лист, подписал его в нужных местах и протянул женщине. Та, даже не вчитываясь в написанные строки, вывела подписи на всех галочках и протянула лист обратно. Вместе с ним хозяйка протянула Антону уже другую бумагу с каким–то чересчур длинным списком. Парень быстро пробежался по нему глазами, его брови нервно дернулись. — Здесь все подробно расписано, — улыбнулась женщина, вставая из-за стола. К своей чашке чая она даже не притронулась. — А, — Антон тоже почему-то встал, — разве я не должен увидеться с… клиентом? — Он сейчас спит, — подняв глаза к потолку и намекая на второй этаж, пояснила дама, — он всегда спит, когда на улице жарче всего, поэтому разбудите его часа в 4 или в 5, когда солнце начнет спадать. — А вы? Что? Подождите. Антон понял, что женщина от него сбегает, и ладно, если это было бы в переносном смысле. Увы, но нет. Она была так радостна и увлечена, что даже не смутилась, оставив ошарашенного Антона сидеть за столом в кухне. Вместо этого женщина подцепила с близстоящего дивана свою синюю кожаную сумочку и заторопилась к выходу. Парню пришлось рвануть за ней. — Извините, вы хотите уйти прямо сейчас? — нервно спросил Антон, застав хозяйку дома за обуванием. — А от меня еще что–то нужно? Она наивно хлопнула черными ресницами, ее голубые глаза заблестели. Шастун стушевался. — Вообще-то, ничего не нужно, но вы уверены, что не хотите познакомить меня с клиентом? Его это может ошарашить, он может испугаться постороннего человека. — Я уверена — Арсений все поймет, — словно сдавшись замалчивать имя лишь ради того, чтобы Антон отвязалась, отозвалась женщина. — Мой муж уже подъехал, ключи я оставила на столешнице. Если вы решите, что не можете справиться с работой, то следующий автобус в город будет на нашей остановке в 16:33, позвоните мне перед уходом. До свидания. Антон даже не смог вымолвить из себя прощание, женщина умчалась так быстро, словно в доме разгорался пожар. Лишь звук открывающейся железной калитки тяжелого забора и бурчание отъезжающей машины дало Антону понять, что он в полной жопе. Все правильно. Хозяйка подписала контракт с Шеминовым, договорилась о приезде сотрудника и после того, как подоспел Антон, женщина была уже не при делах. Она оставила этот дом так, словно ее не держало тут совсем ничего, и Антону почему-то стало неприятно. Неприятно настолько, что на теле почувствовалась мерзкая липкость, как на сардельках, если их оставить в пакете в дальнем углу холодильника и через неделю вместо сформированных колбасок достать размякшее мясо и кучу геля. Парень завел руки за голову, вцепился тонкими длинными пальцами в затылок и завертел головой по сторонам, стараясь разглядеть хоть что–то в соседнем пустом дворе и в целом в этой заброшенной выжженной дотла пустыне. Но не было ничего кроме адской жары, вянущих под яркими лучами солнца трав и Антона, медленно опускающегося на корточки на крыльце незнакомого дома. Боже, вот бы домой. Вот бы назад в кроватку и не думать ни о чем! Рука машинально метнулась в задний карман шорт, выуживая телефон. После разблокировки на дисплее высветилась недочитанная глава фанфика, Антон слезливо прикусил губу, набирая номер Стаса. Тот неожиданно сбросился, возле значка сети красовался перечеркнутый круг. — Сеть, — Антон схватился за телефон двумя руками, выпученными глазами пялясь в левый верхний уголок телефона, — где ебанная сеть? Он спрыгнул с крыльца, как ужаленный в попу мальчик, и забегал по всему огороду, поднимая телефон выше, чем на 2 метра над землей и стараясь добыть хотя бы одну палочку к сети. Та, естественно, послала Антона нахуй, но парень не сдавался. Бездумно и безответственно он выскочил за пределы территории дома, выбегая в пыльный узкий переулок, от которого только отъехала машина, и беспрестанно разглядывая телефон. От осознания того, что Шастун не только находится за три пизды от дома, так еще без интернета и без возможности позвонить, становилось только жарче. Забытая в доме панамка сейчас была бы кстати. Антон выбежал на главную дорогу, добегая до поля из сухой травы. Завертел головой по сторонам. Что–то смутно похожее на телевизионную вышку виднелось в противоположной от остановки стороне, возвышаясь среди плоскости вялых трав, и Антон от обиды поджал губы, не в силах совладать с бушующим внутри себя конфликтом. Он сжимал телефон так сильно, что ребра гаджета впивались в ладонь, и все равно шел в сторону вышки до тех пор, пока не появилась сеть. Сердце пропустило тревожный удар — на экране звонок Стасу Шеминову. — Слушаю, роднуля, — насмешливо буркнул Стас, — ты уже добрался? — Это че за хуйня, — Антон был готов рвать на себе одежду и бушевать по типу сошедшего с катушек Халка, но его концерт все равно бы никто не заценил, поэтому пришлось отложить, — я вообще не понял, что произошло. — А что не так? — Меня оставили непонятно где, одного. Эта женщина свалила через пять минут после нашего разговора, и сейчас я стою посреди дороги, где искал сеть, чтобы позвонить тебе и сказать, что я от-ка-зы-ва-юсь! — Ты подписал контракт? Антон запнулся на полу ругательстве, стараясь прийти в себя и одновременно прикрывая макушку рукой от палящего солнца. — Подписал… — Тогда поздно, мой дорогой, — вздохнул Шеминов, — Ольга Сергеевна позвонила мне буквально пару минут назад, сказала, что вы все согласовали, я вписал твое имя. — А меня ты предупредить не мог? Что она такая…. Такая…. Позвонить там? Нет?! — Антон был на нервах, на взводе и на заводе. — Ты трубку не брал. — ТАК ТУТ СЕТИ НЕТ, — он крикнул, слыша, как сидящие в сухих травах куропатки вдруг взметнулись вверх, порхая где–то за спиной Шастуна. — Черт, как жарко… — Слушай, Антон. Стас был добрый человек. Зрелый, понимающий, помогающий. Он взял Антона на работу без должного медицинского образования и следил за всем, что делает парень, попутно обучая. Оплатил ему курсы подготовки, лишь бы тот заимел хоть какой-то опыт и мог работать самостоятельно, и каждый раз, когда он на серьезных щах просил Антона прислушаться, Антон, как ни странно, прислушивался. — У тебя скоро свадьба. Тебе нужны деньги. Я предлагаю тебе заработать нехилую сумму. Ты далеко от дома, я понимаю, это некомфортно, но это самая высокооплачиваемая работа, которую я смог выбить для тебя. Женщине было все равно, сколько у тебя было клиентов до этого, профессионал ты, не профессионал — ее это не интересовало. Она делала запрос на молодого мужчину, который будет способен ухаживать за ее братом. Я знаю, что ты ответственный и справишься со всем. Я хочу помочь. Антон встал ровно, опуская голову. Солнце нещадно пекло затылок, и он понимал, что, не смотря на свои детские выходки, он и правда давно стал взрослым человеком, которому пора бы взяться за ум. Стас говорил правильно, и от этого обида только росла. Антону нужны были деньги. Нужны были настолько, что парень хотел устроиться на вторую работу, посчитав сон бесполезной ерундой, отнимающей много времени. Он знал, как сильно помогает Шеминов, и обида подступала к горлу. — Понял тебя. — Ольга Сергеевна должна была оставить тебе список по дому. Если будут какие-то вопросы, я скину тебе ее номер — поговоришь с ней, договоришься. Отзванивайся мне каждый день и, прошу тебя, — голос у Стаса был вкрадчивый, Антон неловко закусил губу, — будь осторожен. *** До дома он добрался, прикрывая каштановую макушку ладонью. Три часа дня, а казалось, что градус совершенно не хочет сбавляться. Парень оттряхнул ноги у порога, вытер их об мокрую тряпку и вошел внутрь, пропуская через себя прохладу. Думая о том, что он сбежал, как испуганный дурак, оставив в доме больного, Антону становилось чересчур стыдно. Ответственный. Как же. Если бы не Стас, парень бы даже не вспомнил имени хозяйки. Ольга. Наверное, из-за вычурности этого имени, которого сейчас нет у каждой второй, забыть его было куда легче, что Антон, собственно, и сделал. Он разминал затекшие от навалившегося стресса плечи, пока по узкой деревянной лестнице, скрипевшей на каждой ступеньке, забирался на второй этаж. Дом был красивый, ухоженный и совсем уж не старый. Несмотря на скрипящие половицы, все было сделано из темного дерева и хорошо залакировано, во многих местах пол укрыли красивыми коврами, вся мебель была точно новая, не считая каких–то мелких царапин или засечек на них. Поднимаясь по лестницы, Антон разглядывал небольшие картины, висевшие на стене справа. Ему казалось, что он был в доме какой–то очень трепетной и миловидной бабушки, не хватало только вазы с искусственными цветами на каком–нибудь небольшой столике у окна. Поднявшись на второй этаж, Антон тут же заприметил вазу с искусственными цветами на небольшом столике у окна и подумал, что от стресса могут открываться экстрасенсорные способности. Окно было приоткрыто, легкий ветерок, который был почти не ощутим на улице, слегка колыхал белые полупрозрачные занавески со старым узором, как из детства. У Антона просыпалась странная, навязчивая ностальгия. Коридор уходил прямо, сразу от лестницы справа находилась одна дверь, от лестницы влево — вторая, еще через метр от нее — комната-выемка без дверей, туда были сложены какие–то коробки. После нее виднелась третья дверь, но куда она вела — Шастун предположить не мог. Вместо этого он глянул в правую сторону коридора, где располагались высокие окна с занавесками, и с трагичностью вгляделся в однотипные двухэтажные домики этого вымершего поселка, тянувшегося до серой полоски реки где–то вдалеке. Достав из кармана телефон, Антон проверил сеть — ее нет, значит не время снова звонить Шеминову и отказываться от этой работы. К тому же, за отказ от контракта он должен был уплачивать штраф, а подобное сейчас было ой как не вовремя. Помимо нежелания оставаться в этом месте, Шастун припоминал, что кроме панамки и ненужного черного портфельчика, что сейчас лежали на первом этаже, он не взял с собой ни–ху–я. Ни одежду, ни обувь, даже трусов не захватил, а выходить к больному человеку, который, возможно, не вкуривает в ситуацию, в одних шортах и футболке было бы проблемно — Антону проблемы не нужны. Но Антон сам большая проблема, он смирился, и подошел двери справа от лестницы. Рука аккуратно легка на круглую медную ручку, тихо повернула. Дверь открылась, скрипнув лишь в начале, и парень просунул голову в комнату. В лицо тут же дунул приятный свежий ветерок. В комнате было много окон, все они были приоткрыты, белые занавески развивались, как облака, принося в помещение прохладу. На прикроватной тумбе стояла небольшая ваза с колосьями лаванды. Антон почувствовал этот запах, прикрывая глаза. Этот аромат куда приятнее запаха затхлой травы. Посреди комнаты стояла большая двухместная кровать, на ней, под тонким одеялом, лежа на спине и сложив костлявые, донельзя сухие руки на животе, лежал мужчина, по виду чуть старше самого Антона. Его темные волосы рассыпались по белой подушке, длинные пушистые ресницы чуть подрагивали, едва касаясь бледных выпирающих скул. По размеренному дыханию было понятно, что мужчина глубоко спал. Справа от его кровати находилось увесистое инвалидное кресло, у изголовья стояли костыли, но судя по натянутой между ними паучьей сетки ими уже давно не пользовались. Ох, Антон забыл упомянуть — он ненавидит насекомых. Но мужчина даже не двинулся, никак не отреагировав на открывшуюся дверь. Легкий ветерок изредка трепал прядки его челки, обдувал донельзя бледную кожу, обтягивающую болезненно выпирающие кости. Дверь была благополучна закрыта, Антон отошел на пару шагов назад, чуть не сбив вазу не небольшой столике. Нехорошо это — плохо думать о больном, но первой мыслью Антона было: «Как он похож на Моргана…». Если бы у Моргана было впалое лицо и острый подбородок, то да, сходство так и прет. Шастуну это показалось смешным, и он непроизвольно хмыкнул. Солнце напекло сильно, поэтому голова немного кружилась. Он ненавидел жару. Особенно жару в деревне, где все сетуют против кондиционеров, забирающих слишком много электричества. Пускай в голове и всплывали всевозможные картинки высокого рейтинга, парень старался об этом не задумываться. Повторим еще раз, он — взрослый человек, работящий, прямо сейчас находится на работе. Первая дверь слева от лестницы вела в комнату, где было лишь одно окно, находившееся прямо над изголовьем двухместной кровати. Чистота комнаты подсказывала Антону, что именно тут он будет спать — ни одной фотографии, ни одной лишней вещи, стоящий справа от кровати шкаф был полностью пуст, на стоящем слева от кровати письменном столе не было ни одной пылинки. Парень прошел внутрь, оглядываясь. Простенько, как комнатка в дешевом отеле. Антону, по сути, не привыкать. Он осмотрел шкаф, в нем были лишь вешалки для одежды, оглядел стол, где нашел только стопку белой чистой бумаги и ручку с карандашом, а после плюхнулся на кровать. Кондиционеров в доме, судя по всему, не было, но от стен шла приятная прохлада. Шастуну уже не казалось, что он расплавится заживо. Он думал, что попал в очень большую жопу. Выйдя в коридор, Антон лицезрел в маленькой выемке стоящие в ряд швабры, ведра и даже пылесос, последняя, третья дверь на этаже была ванная комната. В ней также находился туалет и старая, немного пожелтевшая стиральная машина. На этом второй этаж заканчивался. Первый этаж располагал собой большой зал, столовую и кухню, где Антон сидел с Ольгой Сергеевной, а также еще одну ванную комнату. Сам того не замечая, парень ходил аккуратно, на носочках, лишь бы половицы под ним не скрипели. Думая о том, как он познакомиться с клиентом, сердце Шастуна пускалось в пляс, словно ему пять лет и вот–вот он должен будет прочитать стишок перед всеми родственниками на Новый год. Становилось жутко некомфортно, настолько сильно, что внизу живота все крутило от волнения. Он вернулся на кухню, где оставил свой портфель, сел на деревянный жесткий стул и взял в руки список дел. — На мне готовка, стирка, уборка и уход за больным, — думал он вслух, глазами бегая по строкам, но не заостряя на них должного внимания, — ничего нового. Почему тут так много пунктов? Строчки как будто плыли перед глазами — Антону становилось жарко с каждой секундой, потому что мысль о том, как клиент начнет звать кого–нибудь, тяжелым колом основывалась в груди. Как болванчик, Шастун опять начинал про себя утверждать, что он взрослый и подобные глупости его пугать не должны, но пугали. Пугало все. Время приближалось к 16:30, Антон все чаще вспоминал слова хозяйки. Совсем скоро приедет последний автобус и лишь на нем Шастун сможет добраться до дома, отказавшись от работы. Если он не сделает это сейчас, то следующий шанс выпадет лишь на пятницу — придется жить тут три дня. Почему Антон размышлял об уходе, если уже точно и бесповоротно принял предложение о работе — он не знал, но мысли от этого не уходили. Со второго этажа послышался крик: — Оля! Парень вздрогнул, смяв в руке лист обязанностями. Последние полчаса он просто неотрывно глядел на какую–то строчку, погрузившись в мысли, но теперь не мог их вспомнить. Подорвавшись с места, он кинулся к лестнице. Пока Антон поднимался, прикованный к постели мужчина крикнул имя сестры еще дважды, и с каждым криком сердце молодого соцработника сжималось все сильнее и сильнее. Наконец он достиг второго этажа, подбежал к двери справа от лестницы, как перед тяжелой рюмкой водки выдохнул в сторону и прокрутил ручку, оказываясь внутри. Лавандовый аромат ударил в нос вместе с прохладой комнаты, на Антона уставились два голубых глаза. Они были невероятно похожи с сестрой — и тонкие губы, и нос кнопочкой, и этот приятный, глубокий цвет глаз. Только по сравнению с женщиной, мужчина в кровати издавал признаки больного, уставшего от собственного положения мужчины — сильно выпирающие скулы, очень худые опущенные плечи и руки со скрюченными пальцами, которые чуть подрагивали, даже будучи в сложенном положении на животе. — Какого… — Здравствуйте! — перебив клиента, отчеканил Антон. — Вы можете испугаться, но бояться нечего — я ваш новый соцработник! Я подписал контракт с вашей сестрой, Ольгой Сергеевной. Я буду ухаживать за вами! — Почему ты так кричишь? Антон опешил, проглотив все надуманные слова. Мужчина в кровати, которого звали, вроде бы, Арсений, сморщился. Кажется, у него болела голова. — Я не глухой. — А? Да? — Шастун выпрямился, неловко потоптавшись на пороге. — Извините, мои клиенты до вас были люди преклонного возраста с плохим слухом, поэтому я… — Я разве похож на пожилого? — раздраженно сплюнул мужчина. Несмотря на симпатичное личико, Антону казалось, что он связался с самым жутким и самым вредным козлом на свете. Эти тонкие губы, кривящиеся в недовольстве, раздражали больше всего. — Извините. Голубые глаза прошлись по комнате с подозрением, будто история Антона о работе была обманом и на самом деле он воришка, прокравшийся в дом к инвалиду. Правда, стоило Арсению отметить, что все вещи оставались на своих местах и в комнате по–прежнему царил порядок и чистота, он вздохнул с разочарованием, словно пожалел о том, что Антон грабителем не являлся. — Как зовут? — Антон. — Антон, — повторил мужчина сухо. — Позвони моей сестре и скажи, чтобы она возвращалась. А потом уходи. Парень вздрогнул, осознавая ситуацию, и неловко переспросил: — Что? — То. Мне не нужен никакой соцработник. Позвони ей и уходи. Вид у мужчины был усталый, несмотря на то, что тот только проснулся. Недовольно он смотрел на окно, из которого лились лучи обеденного солнца, и бледное лицо становилось еще более осунувшимся. С такого ракурса и в таком выражении лица ни на какого Моргана Арсений похож не был. Антон вздохнул уже более спокойно. — Мы подписали контракт, — начал он неуверенно. — Значит, разорвете его. Все неустойки она выплатит, — отмахнулся мужчина, не удосужившись даже оторвать взгляд от окна. — Не думаю, что это возможно… Арсений продолжал смотреть в другую сторону, замолчав на некоторое время. Его кадык нервно дернулся, мужчина сжал челюсти перед тем, как спросить: — Почему? — Ольга Сергеевна является вашим официальным опекуном. Если она не откажется от контракта, то мы не сможем его разорвать. — Позвони ей и скажи, что я повешусь у подъезда ее дома. Антон думал, что после будет фраза, по типу: «Если она не…», — но предложение Арсения было законченным и Шастуну вновь стало не по себе. Он безропотно кивнул, вышел из комнаты. Пройтись до уже знакомого перекрестка, являвшегося единственным мостом, связывающим Антона с цивилизацией, было несложно, поэтому дойдя до места, парень тут же набрал Стаса. Тот не ответил, но, словно зная, как могла бы развиться ситуация с клиентом, скинул номер Ольги Сергеевны смс-кой. Правда женщина на звонок так и не ответила, гудки шли бесконечно долго, а жара как будто бы только усиливалась. Антон мазнул рукой по взмокшему лбу, женщина в телефоне оповестила о занятости абонента. — Ебануться можно. Откинувшись на стоящий рядом деревянный забор, Антон скрылся в узкой тени ближайшего столба, и шикнул на дисплей телефона. Ему что, больше всех надо? Брат с сестрой не могли договориться до того, как выудили соцработника из города? Что за наиглупейшая комедия? Среди контактов Антон нашел имя «Ира» и поджал пухлые губы. Ему нужны были деньги на свадьбу, а он даже не мог позвонить своей девушке, чтобы сказать о произошедшем. Нет, он даже не мог сформулировать то, что хотел бы сказать. Ноги подогнулись, Шастун присел на жесткую траву, растущую из-под забора, и уткнулся лбом в собственные колени. Трагедия была не критическая, но осознавая собственное положение, парню хотелось убежать. Он всегда убегал от проблем, что же сейчас не бежит? Антон разблокировал телефон, глядя на время. Автобус ушел. *** Вернувшись в дом, Антон первым делом поднялся на второй этаж и зашел в комнату Арсения. Мужчина сидел на кровати, продолжая рассматривать что-то в окне, и Антон все никак не мог понять, на что смотрит его клиент, потому что боялся подойти ближе к кровати. Словно только за это его могли облить ушатом говна с головы до ног. Помявшись на пороге, но так и не обратив на себя внимание, Антон прокашлялся. — Ну что? — Не взяла трубку, — виновато просипел парень. Арсений цыкнул, его челюсти дрогнули на секунду. — Гадина. Стоять между братом и сестрой Антону хотелось в последнюю очередь. Он искренне пытался вспомнить хоть одну строчку из списка, вспоминая, как пялился на него около получаса, но в голове было пустом. Зато сюжет недавно вышедшей главы парень помнил досконально. — Я попробую дозвониться чуть позже. Вы голодны? Или может, вам нужно в туал… — Сколько тебе лет? — 26, — Антон отчеканил это как мальчишка, которого поймали за шиворот. — А мне 32, так что хватит разговаривать со мной как с умирающим стариком. На свои годы Арсений был не похож. Болезнь сильно старила его. Руки были сухие, морщинистые, пальцы подрагивали. Под белой просторной рубашкой потряхивались два острых, обтянутых кожей плеча. Даже несмотря на одежду, Антон сомневался, что у этих плеч есть хоть какие-то мышцы, настолько они выпирали, указывая на болезнь. Голубые глаза, налитые цветом теплого июньского неба, были единственным, что выделялось на осунувшемся бледном лице, но с каждым взглядом Антону казалось, что огонек в цветной радужке затухал. — И не пялься на меня. — Извините, — парень думал о себе, как о провинившейся собаке, — моя профессиональная этика не позволяет обращаться неформально. Так, если вам что-то нужно… — Ничего не нужно, — отрезал Арсений, медленно и тяжело, с грудным хрипом, спускаясь обратно в постель. Он пытался натянуть себе одеяло на плечо, но рука, похожая на застывшую куриную лапу, не могла схватиться за материал — тот постоянно выскальзывал. Антон сделал шаг в сторону кровати, но Арсений тут же его остановил, повторно цыкнув. Его челюсти вновь задрожали. Шастуну показалось, что даже такое простое действие дается мужчине с трудом. — Уходи. Оставь меня в покое. Теперь Антон чувствовал себя назойливой мухой, хотя не понимал почему. В доме престарелых, где он подрабатывал время от времени от их компании, тоже были такие сварливые старички. Они постоянно отплевывались от помощи, не желая показывать свою слабость, стараясь доказать, что они еще на что-то способны, и Антон мог их понять. Но Арсений был каким-то другим. Он показывал свою слабость немного иначе, и было видно, что он принимает ее, как должное, однако Антона к себе не подпускал. Может быть, боялся, что тот действительно какой-то грабитель или же ему и правда наскучила компания юного соцработника. Мужчина отвернулся в противоположную от двери сторону, всем видом показывая, что не хочет общаться. Постояв еще пару секунд на пороге, Антон удалился. *** Темнело поздно, но даже с уходом солнца в садах одинаковых домиков никого не было видно. Парню действительно казалось, что на все это село есть только два живых человека — он и тот ворчливый мужчина в соседней комнате. Арсений действительно не звал его. Вечером Антон заходил к нему спросить об ужине, но судя по тишине, Арсений снова спал. От подобного развития событий самому Шастуну уже не хотелось есть. Он залил в себя две кружки какого-то кофе, который нашел на полках в кухне, обошел весь двор, светя фонариком от телефона, а затем щелкнул грузным замком на воротах и вернулся в дом. С уходом жары просыпались мерзкие кровососущие мрази. Опустив специальную сетку на дверной проход, Антон некоторое время сидел у крыльца, пролистывая что-то в телефоне. За то время, пока дом хранил молчание, а Арсений, изнеможенный своей болезнью, из-за упрямства или еще чего-то не желал просить помощи, Шастун вновь вернулся к избитому перекрестку, на этот раз дозвонившись до Стаса. По поводу Ольги Сергеевны Шеминов ничего не сказал, но пообещал позвонить ей завтра. Пока солнце клонилось к горизонту, Антон успел скачать несколько своих самых любимых работ. Время от времени парень приходил в комнату к Арсению, чтобы проведать его, но мужчина продолжал спать или же просто, обиженный на весь мир, лежал, отвернутый от открытой двери. Тогда, когда из окон лились песни сверчков, Антон вернулся в свою комнату. Его черный портфель был открыт, из него выглядывали несколько бумаг. Одной из таких было дело о клиенте, которую парень видел лишь мельком, потому что торопился на автобус. Ему было стыдно за свой непрофессионализм, а Арсений, как выяснилось из бумаг, Попов, не хотел давать Антону шанса исправиться. Несколько скрепленных между собой листов рассказывали о хозяине дома больше, чем Ольга Сергеевна или Стас. Антон неприятно напрягся. — Мышечная апатия, — произнес он вслух, перелистывая страницу. — Худший диагноз. Он встречал в своей жизни лишь одного человека с подобным заболеванием и время от времени, по ночам, думал, как вообще с подобным возможно жить. Как с подобным возможно жить и, просыпаясь каждое утро, не желать себе смерти? Полная беспомощность. Сначала почти незаметная, отдающаяся некоторыми запинками, дрожью в голосе, подёргиванием в конечностях. Затем все хуже и хуже. Болезнь, растягивающаяся на долгие годы, а иногда и на десятилетия. Полная трагедия для организма. — Он болеет уже больше десяти лет, — продолжал размышлять Антон, пальцем водя по напечатанному тексту, — список применяемых препаратов… профилактики… диета… Удивительно, но несмотря на такую болезнь, несмотря на свое иссушенное тело, Арсений не казался слабым. Его речь была громкая и подставленная, время от времени, стоя в коридоре второго этажа, Антон слышал, как мужчина кашляет и хрипит во сне и от этого сжималось сердце. Но говорил Попов четко и с выражением, как будто не обращал внимание на отнимающийся язык и без конца душащее его горло. Не обращал внимание на ком, давящий с такой силой, что нет возможности говорить… Антон устало отложил все бумаги на прикроватную тумбу и съехал на кровати. Он был грязный, потому что шуметь в ванной не хотел. Чувствую запах собственного пота и противную липкость на сгибах конечностей, он лег на спину и раскинул руки. Окна с антимоскитными сетками были открыты на распашку, в доме было достаточно прохладно и жутко темно. Ни одного фонаря поблизости, ни одной проехавшей мимо машины — весь поселок погрузился в непроглядную темень. Шастуну это даже нравилось. — Завтра надо встать пораньше, — пробурчал он, устанавливая будильник на шесть утра. — Прости, Морган, прости, Итан, но сегодня мне не суждено быть с вами. С этими мыслями Антон поставил телефон на зарядку, пряча гаджет под свою подушку, перевернулся на живот и, уложив голову, закрыл глаза. В доме не было настенных часов, но почему-то в голове что-то неприятно тикало, отвлекая ото сна. Тело принимало заслуженный отдых, расслаблялось, но вот сколько бы парень не жмурил глаза, надеясь на скорое отключение мозга, этого не происходило. Тогда Антон понял, что кофе предназначено от желания поспать, а не для него. Грустно оторвав голову от подушки спустя час истязаний самого себя, парень потянулся за телефоном: — Только одну главу… *** Антон оторвал голову от подушки в 9:37, его глаза болезненно восприняли солнечный свет. Ото рта к подбородку растянулась слюна, половина подушки была мокрая и холодная, и парень поежился, думая о том, почему так резко проснулся. В голове туманом расстилались события прошлого дня, но ярче всего были мысли о прочитанных главах. Антон не мог сказать, до какого времени он пялился в телефон и когда уснул, телефон в его руках был горячий и все еще работал. В доме было тихо, как и на улице. Слышалась трель птиц и на этом все шумы заканчивались. От проникающей в дом летней жары выступил пот. Парень обескуражено сел на кровати, протер заспанное и занемевшее лицо, размял затекшие плечи. Он даже не понимал, что проспал на добрые три с половиной часа, не убрался в доме и не приготовил какой-то там очень нужный супер питательный завтрак, поэтому сонно, и по очереди открывая, а после закрывая глаза, Антон смотрел перед собой. Он бы просидел так еще минут сорок, если бы тишина дома не прервалась скрипами из соседней комнаты. Шастун сосредоточено потупил лицо, прислушиваясь к скрипам, и только сейчас вспомнил что-то еще, помимо вышедшей главы. Стоило ему остервенело соскочить с места, как по дому разлетелся громкий, уже второй, надрывный крик: — АНТОН!