4 000 километров

      Серёжа тяжело вздыхает, откладывая телефон на стол рядом с собой. Ощущение что, что-то не так, не отпускает ни на секунду, и Разумовский барабанит по гладкой поверхности стола пальцами. Серёжа неожиданно точно понимает, что значит «безвоздушная тревога», о которой поют Би-2 из любимых плейлистов Волкова. Вообще, Разумовский тоже довольно крепко подсел на эту группу, включая её на стереосистеме дома, пытаясь заполнить пустоту в квартире и представляя присутствие Олега рядом. Работа откровенно не идёт, и виртуальный помощник даже предлагает вызвать такси домой, но Серёжа отказывается. Не хочется застать звонок Волкова где-нибудь в вечерней пробке с минимумом связи. Разумовский так и тупит в монитор с открытым приложением, выжидая оговоренного с Олегом времени. Дурное предчувствие не исчезает на совсем, лишь отступает куда-то на задворки сознания, когда на экране смартфона загорается входящий вызов. Улыбающееся фото Волкова на аватарке контакта в минуту разгоняет настроение с понурого на радостное. Серёжа тут же отвечает на звонок и переводит его в видеорежим. — Привет, родной, — изображение люто шумит, но когда подгружается, то видно, что Олег улыбается. — Волче-е-е… — ласково тянет Разумовский. — Я скучал. — Мы не говорили всего день, — усмехнулся Волков, чуть наклонив голову вбок, но, увидев недовольство на лице Серёжи, тут же оправдывается. — Ладно-ладно, я тоже. Ужасно скучаю. — Какие планы? — интересуется Разумовский, потому что самому ему рассказывать особенно нечего. — Через пару часиков поеду в ночное дежурство, скорее всего, — Олег тянет из самокрутки и выдыхает густоватый дым. — Пришлю тебе рассвет в горах. Серёжа мягко улыбается и кивает, заставляя качаться рыжие волосы. Но тут его прошибает не то током, не то ознобом. Что-то в картинке на дисплее не так, не стыкуется… Наконец, Разумовский соображает, что именно его насторожило, и, судя по лицу Волкова, он это тоже понимает. Пальцы с сигаретой скрываются из зоны видимости, но глаза у Серёжи всё равно удивлённо расширяются. Олег курит? Разумовский и раньше слышал, что в армии начинают много курить, кто от стресса, а кто ради того, чтобы не работать в перекуры, но никогда не думал, что это коснётся его самого близкого человека. Волков, конечно, взрослый мальчик и может решать сам, но это удручает. Причём курит Олег, судя по всему, что-то местное и, скорее всего, опиумное, а это напрягает Серёжу ещё больше. — Это у тебя косяк? — брови Разумовского сами собой ползут вверх. Волков недовольно сжимает зубы и по острым скулам его ходят желваки. Будь он волком, наверняка бы низко зарычал и прижал уши от недовольства. Олег не хотел показывать Серёже свою слабость и уязвимость, но здесь просто не успел среагировать. Здесь, в сердце Сирии, не было никаких проблем, чтобы купить каннабис, скорее, наоборот. Местные с удовольствием нагревали российских военных на десяток долларов, а те от не самого большого выбора сквозь зубы накидывали. Под удивлённо-вопрощающим взглядом Разумовского Волкову становится вдруг так невыносимо стыдно, но ведь он аккуратно обращается с этим дерьмом. — Ну да, — понимая, что и так всё отлично видно, подтверждает Олег. — Пулю в броник поймал, покорёжило чутка, не хочу вмазываться промедолом, поэтому так. Не переживай. Последние слова отдаются тёплой искоркой в самое сердце, но вся эта теплота уходит на второй план от услышанного. Серёжа не совсем хорошо разбирается в медицине, но улавливает общий посыл и даже с явным ужасом в голосе переспрашивает: — Не понимаю… — Разумовский легонько хмурится. — У вас там лекарств нет? — Небольшие перебои… — злобно скалится Волков, хотя под его словами явно стоило понимать что-то более серьёзное. — Промедола только до жопы, но он жёсткий слишком, так что крутимся как можем. Давай сменим тему. Разумовский, конечно, соглашается поменять предмет их разговора, но из головы проблема не уходит. Сосредоточиться на словах Олега становится сложнее, но у Серёжи вполне получается загнать все свои мысли на дальний план и поболтать совсем как прежде. Несмотря на изрядную долю марихуаны, Волков совершенно не меняется, и пожалуй, это напрягает. Если что-то изменится, как Разумовский поймёт, что что-то не так? После звонка Серёжа крепко задумывается, подперев подбородок ладонями. А потом он просит Марго зачитать всю важную информацию про промедол, который оказывается наркотическим анальгетиком, и от каждого следующего слова чувствует, как седеет. Отражение в окне услужливо это опровергает, Разумовский всё ещё рыжий и с ужасной паникой на всём лице. Серёжу переполняет такой страх, что слова о наркотической зависимости кажутся чересчур острой приправой к реальности, и дышать становится невозможно. Если это единственное обезболивающее, которое осталось у Олега, то совсем неудивительно, что тот перешёл на покур травы.       Следующие полночи, которые Разумовский планировал потратить на доработку патчей безопасности, в итоге уходят на чтение военных форумов во Vmeste. Рота Волкова явно не единственная столкнулась с проблемой нехватки медикаментов в Дамаске и явление было, можно сказать, массовым, что не могло не ужаснуть Серёжу. Жены, матери и прочие родственники били тревогу и обвиняли во всём какого-то генерала, который толкает лекарственные позиции «вчёрную» куда-то налево. Аналитический мозг Разумовского тут же бросился искать варианты, как можно было помочь. В итоге единственный выход, что Серёжа находит, это просто поговорить с генералом, ответственным за снабжение, с глазу на глаз. Нормальный же он мужик, раз дослужился до такого звания. Благо завтра всё-таки вторник и вполне приёмный день, так что Разумовскому удаётся записаться через тихую секретаршу, которая с восторгом узнает его.       До самого утра заснуть не получается, и Серёжа ухватывает полчаса дремы в такси до военного штаба, благо в Москву лететь не пришлось. Хотя чего скрывать, Разумовский бы ради Олега и на Северный полюс пешком пошёл бы. Наверное, именно поэтому сейчас Серёжа идёт по мрачному коридору, увешанному плакатами восхваляющими контрактную службу, и ощущает нервозность, словно идёт на плаху. Но он не трус и, по крайней мере, не дурак, а значит должен попытаться ради Волкова. Секретарша мило ему кивает и просит зайти в кабинет, несколько смущаясь такого известного гостя. Сузив контакты до рабочего круга, Разумовский практически забыл каково это быть Разумовским. Он знал, что не все люди ему внешне симпатичны, но ещё никогда не встречал настолько отталкивающих. Генерал Конкин выглядел ужасно: обрюзгший, крупный и лысоватый мужик, растекшийся по всему креслу, вызывал только отторжение. — Добрый день, — вежливо здоровается Серёжа, чувствуя себя опоздавшим к злой математичке школьником. — Добрый-добрый, — ворчливо проскрипел генерал и поднял взгляд. — Чего тебе, пацан? — Я по поводу медикаментов для сирийских групп, — не дожидаясь приглашения, Разумовский садится на стул, сам удивляясь собственной смелости. — Говорят, у них серьёзная недостача, вы в курсе? — И че за наших сирийских топишь? Из родных там кто-то? — Конкин сужает поросячьи глаза. — Это не имеет никакого отношения к делу, — упрямо заявляет Серёжа, машинальным движением выкладывая из кармана телефон. — Значит, да, — он задумчиво проводит пальцем по всем висячим подбородкам. — Брат? Батя? — Я вырос в детском доме, — неприветливо щетинится Разумовский. — Давайте вернёмся к лекарствам. — А что с ними? — генерал хитро ухмыляется. — Они поставляются ровно в срок, никто не жалуется! И документация у нас в порядке, товарищ Разумовский. — Мы оба знаем, что вы продаёте их налево… — играет в открытую Серёжа и легонько ухмыляется. — Скажите, прибыльно? Видел вашу новую машину на парковке, шикарненько. — Ты че несёшь, щенок? — недовольно ревёт Конкин. — Я щас позвоню кому надо, быстро в армию загремишь и пороху понюхаешь! Косишь небось? — Нет, товарищ генерал, — Разумовский остаётся спокойным как удав, хотя внутри дрожит пугливым кроликом. — Моя отсрочка вполне законна. Скажем так, я негласно помогаю с разработкой некоторых алгоритмов для систем радиоэлектронной борьбы для ваших коллег. Полагаю, им не понравится, если ценный умственный ресурс будет растрачен на выполнение простых приказов. Конкин тяжело сопит, но возразить ничего не может и лишь косо смотрит. Возможно, он не понял и половины слов, только вот Серёже всё равно, его заботит совершенно другое. Договориться с этим отвратительным человеком нет никакой возможности, и от этой непроломной тупости хочется лезть на стену. — В таком случае ничем помочь не могу, — генерал сделал максимально незаинтересованный в разговоре вид. — А куда делись лекарства, вас вообще волновать не должно. — Значит, вы признаёте, что продали их? — Разумовский подаётся вперёд. — Продал не продал, вам какое дело вообще? — машет рукой Конкин, попутно перекладывая. — Ну вот скажу я вам, что слил эти их обезболы и что? Без внятных доказательств вы всё равно ничего предъявить мне не сможете. — И что совсем ничего нельзя сделать? — Серёжа вопросительно выгибает бровь, давая генералу последний шанс. — Всего доброго. Экран телефона Разумовского внезапно загорается и на нём возникает Марго: — Сергей, извините, что прерываю, но что мне делать с записью? Серёжа запоздало вспоминает, что у него через час ещё и психолог, но сейчас совершенно не до этого. А вот Конкин реагирует на уведомление совершенно иначе, весь вытягивается по струнке и смотрит оголтелыми глазами на Разумовского. На его толстом лице отчётливо читался ужас. — Ты что, паскуда такая, всё записал? — глаза непривычно вылезают из орбит. Серёжа уже собирается ответить отрицательно, но в последний момент его осеняет мысль. На таких как Конкин и ему подобные работают далеко не все методы воздействий и не всегда. А вот шантаж, как правило, срабатывает почти всегда… Генерал-то наговорил на пару статей уголовного кодекса как минимум. Если бы Разумовский и правда записывал их разговор, то трибунал бы не церемонился с Конкиным. — Век технологий, товарищ генерал, никому нельзя доверять, — Серёжа самодовольно откидывается на непривычно костлявую спинку стула, чувствуя, что возвышается. — В общем, решайте сами.

***

— Погоди, — в непонимании Волков трёт переносицу двумя пальцами. — Серьёзно? Ты его уговорил? Как тебе это удалось? Серёжа закусывает нижнюю губу, слегка ведёт плечами, что не укрывается от внимательного взгляда Олега, который буквально буравит экран своего телефона. Разумовский вообще-то не планировал рассказывать об этом, но и врать ему не может. Сегодня, буквально пару дней после визита к генералу, внезапно нашлись медикаменты для отправки сирийским группировкам войск. При сравнительно меньшей норме Конкин расщедрился аж на 4 тонны, видимо, боясь, что запись разговора всплывет. — Возможно… Я его шантажировал, — аккуратно сообщает Разумовский, уже сейчас представляя реакцию Олега. — Возможно, компроматом, которого не существует… Волков роняет телефон на пол, и какое-то время вместо картинки с его камеры Серёжа видит чёрный экран, на котором разве что не хватает белых титров с характерной музыкой. Когда же Олег вновь возникает на дисплее, то лицо у него весьма шокированное, действительно не каждый день Разумовский говорит, что шантажировал целого генерала, чтобы ему помочь. Это одновременно льстило и пугало. — Емае, Серый, спасибо, конечно, но… — Олег всё ещё звучит поражённо, да и слова тот подбирает с трудом. — Я надеюсь, ты сможешь дождаться меня, не свергнув режим? — Я знаю, на что ты намекаешь, — недовольно фырчит Серёжа и совсем обиженно добавляет. — Я пью таблетки. А ты мог бы и поблагодарнее быть! — Да благодарен я, не представляешь как, но… — Волков тяжело вздыхает. — Не хочу, чтобы у тебя из-за меня были проблемы. Которые я, к тому же, не могу решить, потому что далеко. — Решить жёстко и радикально? — с улыбкой напоминает Разумовский. — Ага. — Не думаешь, что бить морды приютским пацанам и генералу — это немного разные вещи? — снисходительно бурчит Серёжа, улыбаясь от такой заботы. — За тебя можно и генералу, и самому… — Олег многозначительно смотрит глазами вверх. — Короче, ты понял. Разумовский, конечно, всё понимает. Например, то, что у него никогда не будет никого ближе, чем Волков, да и не нужен ему кто-то кроме. А ради него Серёжа ещё и не на такие подвиги готов и плевать он с высокой колокольни хотел на каких-то там жлобных генералов. Чуть позже Разумовский узнает, что остальная рота тоже несказанна рада такому щедрому подгону и буквально боготворит того, кто это им организовал. Олег не рассказывает товарищам об Серёже, потому что это его и только его сокровище, спасающее на расстоянии 4000 с лишним километров. В конце концов, не такой большой и тягостный километраж, когда дома тебя ждут.