Handle With Care

Тео стоит на мосту.        Он не уверен, как он сюда попал, но, тем не менее, он здесь, стоит на том же месте, откуда столкнул сестру. Трясущиеся руки схватились за перила настолько сильно, что раскололи дерево под кончиками пальцев, костяшки пальцев побелели от давления.        И когда он набирается смелости посмотреть вниз, в темную воду, Тары там нет. Это сам Тео.        Молит о помощи,        тонет,        умирающий.        Вода становится красной, и из ее глубины появляются две бледные, разлагающиеся руки. Тео может только наблюдать, как они обнимают его туловище, одна рука нежно лежит прямо над тем местом, где должно быть его сердце. Голова Тары появляется из воды, волосы темные и мокрые. То, как она держит на руках копию Тео, почти осторожно: она держит брата, пока он рыдает и молит о пощаде, удерживая их двоих на плаву.        Тара шепчет, прижимая рот к уху мальчика, но с того места, где Тео стоит на мосту, он не совсем слышит, что она говорит. Он наклоняется ближе, его уши напрягаются, чтобы услышать слова, вылетающие из уст сестры, услышать ее голос еще раз, и мост зловеще скрипит.        Шум в тишине леса становится оглушительным, и голова Тары отодвигается от тела, которое она держит на руках, и поворачивается к Тео, стоящему на мосту. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но ничего не выходит. Хватка Тары на теле в ее руках крепчает, когда она смотрит прямо на Тео на мосту.        Руки, которые так нежно держали всего несколько минут назад, внезапно погружаются в грудь двойника, он бьется в реке и задыхается, но не может дышать. Он тоже смотрит на Тео, его глаза остекленели и расфокусировались, но полны чистой ненависти.        Медленно тело успокаивается.        Тара снова погружается в ручей, прихватив с собой тело Тео, и снова все стихает.        Тео стоит на мосту и смотрит вниз, но вода уже не красная.        Он не слышит биения своего сердца.        Он кричит.        *        — Тео, я не знал, что ты все еще здесь. Что привело тебя сюда?        В голосе доктора Дитона есть нерешительность, Тео замечает, как мужчина, так осторожно, шаг за шагом отходит от него. Ему хочется рассмеяться, и ему кажется странным, что в последнее время кто-то может думать о нем как о устрашающем человеке. Неуловимый, конечно. Тео стал скрываться с тех пор, как Призрачные Всадники были побеждены. Сейчас он особо не нужен. Тем больше причин разобраться со своими личными проблемами, прежде чем очередная реальная угроза, как обычно, обрушится на Бейкон-Хиллз.        Тео делает шаг ближе:        — Мне нужна ваша помощь.        Дитон кивает, прислонившись к стойке и задумчиво смотрит на Тео:        — В чем именно тебе нужна помощь?        — Я не совсем уверен, — пожимает плечами Тео, его движение жесткое и неестественное. — Просто… с тех пор, как я вернулся, со мной что-то не так.        — Хорошо. Не мог бы ты уточнить, пожалуйста? — спрашивает мужчина, его лицо ничего не выдает.        Что ж, Тео уточняет.        Он рассказывает Дитону о кошмарах, о паранойе, о том, как ему иногда кажется, что он никогда не покидал Ад, как его инстинкты подсказывают ему, что угроза таится за каждым углом.        Такое ощущение, что его сердце — это бомба замедленного действия, одержимая желанием уничтожить Тео изнутри.        Он выполз из Ада, но там все еще застряла фантомная конечность, которая тянет и пытается утащить его обратно.        — Мой волк в беде… как будто я борюсь с самим собой и проигрываю, — объясняет Тео, плотно стиснув челюсти. — У меня никогда раньше не было такой проблемы. Такого еще никогда не было.        Тео честен, выражение всего, что он чувствовал в последнее время, снимает с его плеч какой-то груз. Хотя он никогда бы в этом не признался.        У Дитона странное выражение лица, как будто он не совсем уверен, что химера говорит серьезно.        — Прости, но мне кажется, я не совсем понимаю, почему тебе нужна моя помощь, Тео.        — Мне нужно, чтобы ты это исправил, скажи мне, как это остановить, — убеждает Тео, в его глазах закипает гнев. Он добавляет, на этот раз тише, — Исцели меня или убей меня, но останови это.        — Ты думаешь, что эти… симптомы имеют сверхъестественное происхождение? — спрашивает Дитон.        Тео раздраженно закатывает глаза:        — Конечно, другого объяснения нет.        Тогда Дитон колеблется, явно борясь с выбором слов, рассматривая мальчика перед собой.        — Тео, я не думаю, что твоя проблема как-то связана с тем, что ты сверхъестественное существо. Насколько я могу судить, это звучит гораздо более человечно, чем что-либо еще.        Тео какое-то время обдумывает слова, прежде чем ответить:        — Объясни.        — Тебя вернули из ада, — начинает Дитон, — это не то, что обычно случается с людьми, сверхъестественными или какими-то еще. Я уверен, что твой опыт там был… тревожным, если не сказать больше…        — Переходи к делу, — приказывает Тео, его терпение на исходе. Он начинает задаваться вопросом, почему от доктора пахнет жалостью.        Дитон коротко кивает и вздыхает:        — Тео, с тобой все в порядке.        И Тео смеется, резкий смешок вырывается из его горла:        — Ты, должно быть, шутишь.        — Мне жаль, но-        — Нет, не извиняйся, — перебивает Тео, хмурясь, — Я не уйду отсюда, пока ты меня не исправишь или хотя бы не скажешь, как это сделать самому.        — Ты пережил травмирующий опыт. Людям просто не суждено попасть в Ад и вернуться из него, Тео. Я не психолог, но, похоже, то, что ты переживаешь, — это последствия этой травмы, — заявляет Дитон. — У тебя есть с кем поговорить о том, с чем ты столкнулся?        Тео отвечает голосом, полным едва сдерживаемой ярости:        — Что, думаешь, мне нужен терапевт?        — Я думаю, тебе нужна помощь, которую я не могу тебе оказать, — осторожно отвечает Дитон. — Вина — это…        — Вина? — Тео кипит, направляясь к доктору, — Ты думаешь, то, что я чувствую, — это вина? Я раскрываю тебе свои слабости, позволяю тебе разобраться в моих проблемах, а ты собираешься стоять здесь и говорить мне, что после всего, через что я прошел, я не могу справиться с парочкой человеческих эмоций?        Тео загнал Дитона в угол, рычание вырвалось из его горла, а глаза угрожающе сверкнули.        — Скажи мне, какого цвета сейчас мои глаза? — требует Тео.        Дитон примирительно поднимает руки вверх и отвечает:        — Желтого. Они желтые.        — Я организовывал смерть, убил больше людей, чем могу сосчитать на пальцах, а глаза у меня по-прежнему желтые, а не голубые. Вина — не моя проблема, — утверждает Тео, хотя в его тоне просачивается отчаяние.        Дитон молчит, настороженно глядя на полуобратившуюся химеру перед собой.        Тео делает шаг назад, заметно собираясь с силами, снова натягивая маску:        — Ты ошибаешься.        И он уходит, вдыхая цинизм и отказываясь выдыхать.        *        Тео идет к своему пикапу, аккуратно припаркованному в укромном уголке леса, когда у него возникает ощущение, что за ним наблюдают.        Он замирает, находится в состоянии повышенной готовности и осматривает окрестности, хотя многое скрыто под покровом деревьев. Он борется с желанием подумать, что, возможно, Дитон был прав, может быть, это все в его голове, но ему не приходится долго размышлять, потому что краем глаза он видит вспышку серого дротика, пролетающего мимо поляны и обратно в тень.        — Кто здесь? — громко спрашивает Тео, чувствуя себя типичной жертвой подросткового хоррора.        Однако жертвы в хорроре обычно не оснащены когтями и клыками, так что, по крайней мере, у него это есть. Ветки за его спиной хрустят, и Тео разворачивается, вытянув когти и оскалив зубы, готовый к драке.        Медленно из-под покрова деревьев выходит истощенный серый волк, неуклонно приближаясь к Тео. Мех у него неоднородный, и он практически может сосчитать ребра животного. Пахнет тошнотой. Волк почти падает перед химерой, и первобытная сторона Тео скулит от отчаяния.        — Ты не оборотень, не так ли? — мычит он, наклоняясь ближе к животному, протянув руку, чтобы утешить. Волк предупреждающе рычит, и Тео быстро убирает руку. Волк издает еще один жалобный вой, глядя на густой участок деревьев сразу за пределами поля зрения Тео.        Между ними существует некая невысказанная связь, которую может понять животная сторона химеры, несмотря на то, что человеческая сторона Тео с трудом понимает, почему он вынужден идти в пустынную местность. Он все равно делает это, нерешительными шагами, руководствуясь каким-то внутренним инстинктом, оставляя больного волка позади.        Все, что Тео чувствует, — это смерть, настолько острая, что ему хочется заткнуть нос.        Десятки и десятки трупов волков разбросаны по лесной подстилке, все в разной степени разложения. Тео не слышит среди них ни единого удара сердца. Коктейль Молотова эмоций поднимается в его груди, и он быстро подавляет его, потому что Тео не был создан, чтобы заботиться о нескольких мертвых волках. Он не был создан для того, чтобы оплакивать существ, которые не имеют к нему никакого отношения.        Но все равно больно.        Он считает это волчьей частью, чем-то, что он не может контролировать.        Жалкий серый волк с трудом тащится за Тео и вжимается между мальчиком и несколькими трупами. Его тело дрожит от напряжения, и Тео слышит прерывистое сердцебиение.        Тео стоит над волком с намеренно пустым лицом, глядя на его слабую фигуру:        — Я не могу исцелить тебя, но я могу положить конец боли.        Его глаза сверкают, когда он хватает волка за горло, животное больше не сопротивляется физическому контакту. Тео глубоко вздыхает и ломает ему шею точно так же, как это сделал с ним Давкалион несколько месяцев назад.        Только волк не исцелится, и сердце его не бьется. Тео не был создан, чтобы заботиться, он был создан, чтобы убивать.        Часть убийства кажется ему намного сложнее, чем раньше, и больше не доставляет ему того же трепета.        Мальчик-разрушение подавляет чувство вины, которое он испытывает, глядя на труп, и продолжает идти.        Вернувшись в свой пикап, его охватывает мучительное ощущение, что что-то не так. В воздухе гудит какое-то напряжение, грохочущее в его костях, от которого он не может избавиться.        Что-то начинает происходить в Бейкон-Хиллз, и это не будет что-то хорошее.        Тео остается, потому что на этот раз он устал бегать.