Редактор Мин

Когда Юнги выбирал свой жизненный путь, пусть это и звучит достаточно смело для девятнадцатилетнего энигмы на тот момент, он опирался на два главных принципа: меньше людей, больше текстов. В его представлении работа главного редактора достаточно медитативная и не пыльная. Сидишь себе в кабинете или дома, обсираешь чужой текст, зная, что никто и слова против не скажет, потому что для автора — это правки. В реальности всё оказалось несколько сложнее. Нет, в его жизни присутствуют тексты. Много текстов. Бесконечные рукописи маленьких авторишек, которые верят в свой успех и непревзойдённый талант. Но куда больше вокруг Юнги собирается людей. Совещания, какие-то нескончаемые потоки задач, к которым он практически не имеет отношения, но почему-то обязан решать. И разговоры-разговоры-разговоры. Уж о том, что именно Мин Юнги, ответственный за вывод чернового варианта текста в печать, должен терпеть нытьё авторов, и говорить не стоит. Сейчас на часах отвратительные шесть часов вечера, и он должен идти домой, но нет. Юнги вчитывается в задачу какого-то крайне эффективного маркетолога и не может вникнуть. Что от него вообще хотят-то? — Юнги! — словно мало геморроя от коллег, в кабинет влетает самый прекрасный, самый сладкий и ровно в той же степени истеричный Пак Чимин. Один из лучших авторов текущего поколения, кто пишет в сочном эротическом жанре. — У меня не получается! Он раздражённо топает ножкой, начиная подхныкивать. Юнги настолько привык игнорировать поток омежьего нытья, что хочет уже отвернуться и таки понять направленную ему задачу, но внимательный взгляд цепляется за мягко очерченную тканью киску. Сладкие пухленькие губки заманчиво перекатываются между хорошеньких бёдер, пока Чимин продолжает что-то лепетать о сюжете, непослушных персонажах и прочей чуши, совершенно не имеющий ничего общего с реальностью. Юнги смотрит на промежность и жадно сглатывает вмиг собравшуюся слюну. Рабочий день закончен. Мало кто засиживается так же допоздна, как он. Значит… их не услышат? Никто не ворвётся в кабинет с той же наглостью, что и его омега? Юнги нужна всего секунда и ноющее: — Я отвратительный, ужасный, ничего не умеющий никчёмный автор! Чтобы дать клокочущей в груди злости свободу и подорваться с места. Юнги рывком захлопывает дверь и блокирует её, просто на всякий случай, а потом толкает взвизгнувшего от неожиданности Чимина грудью на стол. — Прям так сразу? — растерянность в высоком голосе веселит, но не отвлекает Юнги. Он сдёргивает плотные леггинсы, открывая вид на потёкшую киску, и сразу же шлёпает её. — Ах! Юнги! Отдающий звоном в ушах вскрик звучит лучше любой музыки. Он фиксирует руки Чимина за спиной, сцепляя их на пояснице и сдавливая за запястья. А вторую ладонь опускает на пухленькую маленькую девочку между ног. Уже без удара. Ласкающе оглаживает, неторопливо проникая между складочек и собирает на пальцах сладковатую омежью смазку. О, да. Это именно то, что ему нужно в конце заёбного рабочего дня. — Так что у тебя не получается? — Юнги пока что ласковый. Он надавливает на киску, мнёт её, заграбастывает в ладонь и легко пошлёпывает. Просто из-за сочного порочного звука и вида вязких брызг, разлетающихся в стороны. Чимин всегда реагирует как в первый раз. Извивается, пыхтит, напрягает пухленькие ляжки и тщетно дёргается. Не пытается вырваться — ему слишком нравится, когда Юнги удерживает на одном месте, полностью подчиняя и контролируя ситуацию. Но пытается насадиться на пальцы. Играет своей киской, используя мышцы паха, чтобы она симпатично поднималась и опускалась. Привлекала внимание к нуждающейся дырочке. — Я н-не могу заставить их, ах, пот-трахаться, — Чимин хнычет, оглядываясь, — они такие непос-слушные. — Прям как ты, — Юнги так шлёпает по текущей киске, что капли смазки попадают даже на пиджак. Член ощутимо тяжелеет. — Такой непослушный, любящий выёбываться и трахать мне мозг, да? — Неправда! — А что ты тогда делаешь в моём кабинете? — Юнги ударяет по киске ещё раз и толкается пальцами внутрь. Скользит двумя в мокрую дырочку по самые костяшки, и оставляет внутри, продолжая говорить: — Ворвался, не постучав, и сразу же начал причитать. Нравится ныть о том, какой ты никчемный, чтобы ощутить на своей мокрой вагине мою ладонь? Чимин надсадно скулит, пытаясь как-то оправдаться, но все слова сливаются в неразборчивую какофонию звуков, потому что Юнги безжалостно двигается внутри. Он трахает глубоко и грубо, ощупывает скользкие стеночки, выскальзывая — только для того, чтобы ущипнуть за клитор — и вбивается обратно. Ему чертовски сильно хочется разрушить киску сначала пальцами, а когда она будет истекающей, слабой и очаровательно розовенькой — использовать член. — Не можешь связать и пары слов, а? — Юнги шлёпает по киске, сменяя удары вбиванием пальцев внутрь. Он не делает пауз между стимуляцией, доводя Чимина до края с редакторской расчётливостью. — Как же ты тогда пишешь, если не можешь внятно описать проблему? Великий Пак Чимини, заслуженный порно автор сейчас скулит у меня на столе, хнычет и умоляет, чтобы в него вогнали член. Пишешь персонажей по своему образу и подобию? — Мнх, — Чимин покусывает полные губки, тщетно пытаясь двигать тазом, чтобы получить разрядку. Юнги разрывается между желанием довести омежку до границы оргазма и не дать кончить и тем — чтобы заставить излиться и испортить очередные чёрные леггинсы. — Ах! Юнги! Юнги-Юнги-Юнги! — Это моё имя, верно, омега, — он шлёпает по киске, толкаясь пальцами вглубь горячего лона, — скажешь что-то ещё? Например, что-то полезное. — Трахни меня, альфа, — Чимин просит плаксиво, но выпаливает просьбу чётко. Настолько, что Юнги понимает — кто-то ему врёт. Маленькая омежка-врушка не достигла того состояния, чтобы получить в себя не только член, но и узел альфы со статусом энигмы. Юнги знает, как сильно Чимину нравится принимать в себя сперму, а потом удерживать мышцами влагалища узел. И в этот раз он наверняка пришёл за тем же. Только быстро не получится. Вытащив пальцы, Юнги легко проводит самыми кончиками вдоль скользкой щёлочки. Гладит, наслаждаясь бархатностью кожи, а потом резко ударяет, выталкивая наружу новый высокий визг. Их никто не услышит, а если и да… Плевать. Ему давно хочется перевести служебный тайный роман в публичные отношения. — И кто же тут хочет член? — Юнги говорит с насмешкой, дозируя издёвку в голосе. — Миленькая омежка у меня на столе так отчаянно хочет кончить, что готова на всё? — Д-да… — Готов ждать, когда я решу, что тебе пора принять в себя узел? Готов терпеть мои пальцы столько, сколько мне захочется? А? Чимини? Ты настолько глупенький, что думал меня провести? — Юнги сдвигает ладонь и теперь бьёт по полной ягодице. До красноты кожи, до скользнувших волной мурашек. — Отвечай. — Я, мнх, я… альфа я… я просто хочу, ах, я… — Чимин начинает лепетать и извиваться на столе, беспомощно двигая ножками. Такой маленький и хорошенький, застигнутый врасплох. Юнги опускает тяжёлую ладонь на вторую ягодицу, делая цвет задницы равномерно розовым. — Ах! Альфа! — Верно, Чимини, альфа, — Юнги решительно вбивается в сладкую киску, беря резкий темп, чтобы вытрахать из миленькой головушки Чимина всю дурость, — не пытайся меня обмануть, милая крошка, иначе будет хуже. Чимин пищит, стискивая бёдра из-за сильной стимуляции. Юнги, не чувствуя усталости, вбивается в хлюпающую киску и прикрывает глаза. Ему не надо видеть, чтобы знать куда и под каким углом толкаться. Он способен довести свою омегу до оргазма даже с завязанными глазами и после суток отсутствия сна. Сейчас же ситуация и того лучше. Его просто заебали рабочими вопросами. И нежная киска, раскрывающаяся под пальцы, приходится как нельзя кстати. Юнги ритмично, не сбиваясь с темпа, уверенно наполняет любимое лоно. Он трахает только двумя пальцами, чтобы дырочка была приятно тугой под ствол. Но сначала Чимина следует довести до оргазма. Просто не с первой попытки. — Скажешь что-то ещё, Чимини? — Юнги чувствует ту самую дрожь, гудящую под кожей омеги, и неторопливо замедляется. — Ты так замолчал. Тебе не нравятся мои пальцы? — Н-нравятся, альфа, — Чимин тяжело дышит, утыкаясь лбом в стол. Его тело сотрясается, киска плотно сжимается вокруг пальцев. Он готов кончить и именно поэтому — Юнги опустошает дырочку. Воздействует на нежное тело только в одном месте, продолжая удерживать запястья. — Альфа-а-а… Чимин плаксиво хнычет, дёргая киской. Такой красивый танец пухлых губок: вверх-вниз, вверх-вниз. Дырочка призывно раскрывается, выталкивая из себя новую порцию смазки, но Юнги сдерживается. Он алчно любуется приятным видом, поправляет член в штанах, не высвобождая его. Можно ещё потерпеть. Совсем немного и он получит куда больше, чем простое проникновение. — Что, омега? — Альфа, я… хочу, ах, так хочу тебя внутрь, — Чимин протяжно скулит, отчаянно подпрыгивая на столе, — п-пожалуйста, дай мне, м-м-м… дай мне себя. — Вот так? — Юнги возвращает ладонь на киску, видя, что первая волна плавно сходит на нет. Он не будет в этот раз доводить до трёх и даст кончить сейчас, иначе Чимин станет совсем поплывшим и перегруженным. — Я тут, чувствуешь? — Не пальцы, — капризная крошка упрямо стучит лбом по столу, но с охотой принимает в себя два пальца, тесно стискивая киской, — не только их, альфа. — Что же ещё тебе надо? — издевательство так и течёт рекой по помещению. Он плавно скользит внутри, не спеша восстанавливать прежний темп, и надавливает большим пальцем на мягкую губку сбоку. — В тебе есть частичка меня. Очень даже хорошая частичка, Чимини. Разве ты заслужил больше? — Да! — И чем? — Юнги, сбивая ритм, толкается в киску и замирает. Злость вспыхивает под кожей ничуть не меньше, чем возбуждение, просясь на свободу. Он клацает зубами, чувствуя увеличившиеся клыки и позволяет словам сыпаться наружу с резким, грубым рыком: — Тем, что выёбываешься, плачешься на свою бесталанность и треплешь мне нервы? — Юнги вытаскивает пальцы, чтобы оставить сочный шлепок на киске. — Или может тем, как задерживаешь черновики по несколько недель? — и ещё один. — Переносишь сроки? — ещё. — Сжигаешь к чёртовой матери все дедлайны, — ещё, — а потом, как ни в чём не бывало, глупо хлопаешь ресничками и просишь понять? А? Юнги выплёскивает всё, что в нём кипит, не сдерживая силу ударов. Плевать, что это совсем не про Пак Чимина. Плевать, что половина сказанного относится совсем к другим омегам. О, ему куда важнее дать выйти раздражению через секс, чем потом сорваться на каком-то совещании и покрыть всю редакцию многоэтажным матом. Удар один за другим сыплется на раскрасневшуюся киску. Чимин срывается на невнятное скуление, смешивая его с криками и визгами. Он дрожит, дёргается, извивается. Просит бить сильнее. Просит член. И в момент, когда просьбы становятся неразборчивыми — Юнги вместо удара толкается в горячую дырочку, доводя омегу до финала. Ошеломляющего. Моментального. Вышибающего мозги оргазма. Отпустив руки, Юнги срывает ремень, расстёгивает молнию и пристраивается к пульсирующей дырочке. Он не торопится толкаться внутрь, позволяя Чимину кончить и пропитаться этими ощущениями. Но водит головкой между складочками, пачкаясь в омежей смазке. Вязкая белёсая жидкость красивыми капельками стекает по багровому стволу, раскрашивая его собой. — М-м-м… Чимин вяло трепыхается, оглядываясь. У него поплывший, осоловелый взгляд и совершенно отсутствует связь с реальностью. Славная киска дёргается, привлекая к себе внимание и намекая, что можно. Это язык их тел. Юнги проникает плавно и неторопливо, хотя всё внутри горит от желания вбиться по самые яйца и взять сразу жёсткий, грубый темп. Подождёт. Злость, выплеснутая вместе с оргазмом Чимина, приятно затихает, возвращая благодушное состояние. Теперь можно не торопиться и взять от ситуации всё оставшееся. — Какая славная, разработанная дырочка, — Юнги обводит подушечкой большого пальца по кругу ануса, встречаясь яйцами с пухленькими губками киски, — может стоит позаботиться и о ней? А? Чимин довольно мычит, цепляясь дрожащими пальчиками за край стола. Они оба знают, что сейчас будет. Юнги проталкивает подушечку большого пальца в попку, одновременно с резким и глубоким толчком в киску. Он цепляется за заднюю дырочку, используя только её, чтобы удерживать омегу на месте, и принимается наращивать темп. Вальяжные плавные толчки выдают становящееся ленивым благодушное состояние Юнги. Он сыто облизывается, опуская взгляд на стык их тел. Никогда не надоедает смотреть на то, как киска глотает член, как между её складочек пропадает толстый венистый ствол. Вечность можно слушать это чавкающее скольжение и хлюпанье смазки. Юнги довольно урчит, постепенно переставая сдерживаться. Он ускоряется, толкаясь в нежное лоно, и шевелит большим пальцем в попке. Вдоль позвоночника Чимина проскальзывает ощутимая волна дрожи, а киска импульсивно сжимается, наливаясь возбуждением. Тяжелое омежье дыхание наполняет кабинет, создавая приятный фоновый шум, пока Юнги порыкивает в такт толчков. Становится грубее. Несдержанней. — Хорошенькая омежка, наконец-то, заткнулась? — Юнги вытаскивает палец только для того, чтобы лениво шлёпнуть по попке. Он смотрит как кожа расходится симпатичными волнами и бьёт ещё разок. — Понял, что твои выебоны ничего не стоят? — Д-да, — Чимин гулко сглатывает, принимаясь подмахивать, — я всего-лишь глупый и… м-м-м… неловкий автор, который не ц-ценит себя. — Именно, — Юнги шлёпает по заднице ещё разок, прежде, чем вернуть палец в дырку, — сомневающийся в себе малыш, не способный трезво смотреть на вещи, пока в его киске не окажется член. Именно так? — Да! — Чимин вскрикивает одновременно с глубоким толчком и царапает стол ноготками. Скрипучий звук врывается между шлепками кожи о кожу, провоцируя в Юнги что-то необузданно дикое. Он обхватывает полные бёдра ладонями, крепко стискивая их, и принимается с любимым им обоим остервенением трахать сочащуюся смазкой киску. Юнги раз за разом наполняет мягкую дырочку, чувствуя, как их обоих потряхивает от приближающегося оргазма. Сочные звуки становятся единственным, что волнует Юнги, помимо нежного тела в руках. Он проваливается в мелодию их тел, порыкивая от невозможности совладать с чувствами. Чимин настолько податливый и горячий, что просто невозможно трахать его и не метить. Юнги рывком подхватывает омегу под живот и приподнимает со стола, чтобы оголённый загривок оказался аккурат напротив клыков. Теперь он вскидывает бёдра вверх, подкидывая Чимина на члене и, понимая, что они оба готовы кончить — вгрызается в кожу, стараясь не прокусить. Просто засос, укус, видимая метка принадлежности. — Ах! — Чимин трепетно дрожит, беспомощно размахивая руками в попытке за что-то ухватиться и в конечном итоге обхватывает предплечья Юнги. Он извивается на члене, кончая ещё ярче, чем в прошлый раз, пока его лоно наполняется семенем и закупоривается узлом. Юнги выдыхает, нехотя расцепляя клыки. Он внимательно смотрит, чтобы не было капелек крови, и только убедившись, что всё в порядке, опускает Чимина обратно на стол. — Доволен? — Юнги поглаживает поясницу, массируя напряжённое местечко. Он смотрит, насколько сильно раздувается узел, прикидывая, как скоро они смогут расцепиться. Получается не меньше десяти минут. — Чимини? — Очень, — Чимин отвечает с придыханием, вяло поворачивая голову вбок, — в этот раз ты даже не дал мне вдоволь поругаться. — Да заебали, — Юнги посмеивается. Обычно, когда Чимин вот так врывается в кабинет, они не меньше получаса срутся. С чувством, толком, расстановкой. Вываливая друг на друга всё, что накипело за день, если не больше. И когда они достигают критической точки — один из них срывается и лезет целоваться. А дальше по привычной схеме: шлепки, секс, узел. Юнги надавливает подушечкой большого пальца на стык узла и вагины, наслаждаясь скользнувшей вдоль тела Чимина дрожью, и мелко растирает местечко. Лёгкая стимуляция заставляет омегу извиваться и попискивать, тщетно стискивать полные ляжки и бурчать. — Ну, хватит. — Тебе нравится, — Юнги проказливо скользит дальше вдоль киски сначала в одну сторону, потом в другую. Под конец — толкается в сжавшуюся попку. — Ты мог бы кончить ещё раз, с моим узлом. — Давай дома, — Чимин смущённо кусает нижнюю губу, — у меня уже синяки от этого стола. Хочу потрахаться в постели. Дома так дома. Юнги не будет спорить. Они съехались совсем недавно — какие-то пару месяцев, поэтому пылающая страсть ещё не истлела. Узел плавно начинает спадать. Покидать гостеприимную киску совсем не хочется, но и держать член дальше — намеренно причинять дискомфорт омеге. Юнги, морщась, выскальзывает наружу, торопливо кидаясь к салфеткам неподалёку. Они последние полгода прочно прописались в кабинете. Иногда необходимы для рыдающих молоденьких авторов, а иногда — собирать стекающую сперму, смешанную с омежьими выделениями. Приведя их обоих в приличный вид, Юнги не реагирует на привычные бурчания об испорченной одежде. Что, они новое не купят? Не постирают? Всё это мелочи жизни. Он выключает компьютер, собирает раскиданные бумажки и, спохватившись, между делом спрашивает: — Так что у тебя там не получается? — А? — Чимин лениво поворачивает голову, задумывается, а потом сладко хихикает. — Я просто перевозбудился и хотел, чтобы ты меня отшлёпал и выебал, Юнги. Я прекрасно справляюсь с текстами. Ты разве не знаешь? Я лучший автор поколения. Юнги довольно смеётся. И правда, чего это он? Сократив расстояние между ними, он притягивает Чимина для сладкого, долгого поцелуя. Скользит ладонями по пышным формам, ощупывает бока и стискивает ягодицы. Чувствуя отзывчивость в ответ — отстраняется, чмокая в собранные бантиком губки и говорит: — Домой. — Пора бы, — Чимин бурчит, начиная вредничать, — и так задержались, как обычно. Завтра я буду отсыпаться, и ты не увидишь меня раньше двенадцати! — Скорее всего я увижу тебя как обычно после шести, — Юнги переплетает их пальцы и уверенно ведёт на выход, — с очередным посылом, что ты никчём- — Юнги! — Чимин бьёт его по плечу, выдергивая руку и решительно выскакивает за пределы кабинета. Надувшегося и злобно пыхтящего его хочется выебать намного сильнее, чем ласкового и покладистого. Юнги криво ухмыляется, закрывает дверь и торопится догонять Чимина. Как главный редактор он обязан следить за благополучием лучших авторов поколения. А как энигма — за счастьем своего омеги.