Он, его муж и их любовник

Диван в кабинете временной штаб-квартиры Щ.И.Т.а был не раскладной, не особенно мягкий и слишком короткий, чтобы на нем спать, но иногда Стив умудрялся перекантоваться ночь, хотя на полу и то было бы проще. Впрочем, на полу он тоже пару раз спал, к ужасу уборщиков. Расстилал спальник и пенку, по сравнению с миссиями — просто по-королевски: ни неудобных камней под спиной, ни какого-нибудь внезапного и стремительного потопа среди ночи. Но, конечно, злоупотреблять этим не стоило: Наташа всегда узнавала, когда он ночевал на базе, а если знала она — знал и Коулсон. Не хотелось расспросов, заглядываний в глаза с понимающим видом. Стив и сам не мог понять, что не так с его квартирой. Почему туда не тянет. Она была отличная, если уж так. Выбранная с любовью, обставленная на свой вкус. И не то чтобы у него был тяжелый день. И не то чтобы погода была какой-нибудь особенно мерзкой, нет. Все было хорошо. Вроде бы. Припарковав мотоцикл возле дома, он вздохнул. Потом поднял голову... и аж застыл: окно кухни светилось теплым желтым. В его квартире кто-то был. Он раздумывал ровно секунду. Ни один уважающий себя злодей не выдал бы себя так нелепо, если бы поджидал хозяина дома с какими-то своими злодейскими целями. Воришка-домушник — в принципе, может быть, но с таким Стив справится в два счета. Еще, конечно, оставался вариант, что сам Стив забыл выключить свет — уходил рано, еще в сумерках, — и из всех вариантов этот почему-то казался самым страшным. Перешагивая через каждую вторую ступеньку, Стив взлетел по лестнице. Тихо, почти беззвучно отпер дверь, помедлил на пороге. Внутри пахло едой так, что во рту собралась слюна, из кухни доносились негромкая музыка и гул вытяжки. Квартира не ощущалась коробкой, в которую он складывает себя на ночь. Как будто он пришел... домой. Не разуваясь, в мокрой от дождя куртке Стив шагнул на свет. Рамлоу пританцовывал у плиты, подпевал, безбожно фальшивя, какой-то нелепой попсовой песенке, лившейся из телефона. Перемешивал на сковородке что-то ароматное, пахнущее специями, которых у Стива отродясь не водилось. А у стола стоял Баки, без татуировок на лице и в майке со щитом Капитана Америки. На весу нарезая в миску громадный тепличный огурец, больше похожий на кабачок. — В наше время огурцы были не такие. Мелкие и колючие, как, впрочем, и многое другое, — сказал Баки как ни в чем не бывало. — Ты руки вымыл? Стив помотал головой. Баки посмотрел на него укоризненно, как умел только он, и все как-то сразу пришло в равновесие. Задавать вопросы было бесполезно, а кроме того, он мог услышать что-нибудь, что все испортило бы. Например, что они тут на пять минут, а потом снова исчезнут на бесконечные несколько месяцев. Стив развернулся и ушел в коридор разуваться, повесил куртку так, чтобы сохла. По дороге из ванной зашел в спальню и постелил чистое белье. Баки встретил его в коридоре — бесшумно выступил из темноты, встал на пути. Неловко обнял, коротко прижав к груди. — Командир объяснял мне, что мы не умеем говорить о том, что важно. Что в наше с тобой время было не принято обсуждать обиды и проблемы. Но я учился у него. Он... ну ты знаешь. — Не молчит, — кивнул Стив. Баки улыбнулся. — Я учился у него быть человеком и говорить вслух про то, что беспокоит. Поэтому... Стив, я ничего не помнил. Тогда, два года назад, когда притащил его к тебе. Я знал, что тебе можно доверять, знал, что у нас было прошлое, но одно дело — знать, и совсем другое — помнить. Да, я использовал тебя, это было нечестно и мне правда очень жаль. Но, Стив, мне никогда не было плохо с тобой. В постели. И вне ее. За те дни, которые я провел с тобой тогда, мне чертовски захотелось вспомнить то, что у меня забрали, потому что ты, такой ласковый, добрый, смелый, что-то ведь во мне нашел. Во мне прежнем. В Баки Барнсе. Ты его, мною забытого, за что-то любил, значит, было за что. — Баки, ну конечно было. И есть. — Я хочу, чтобы ты понимал. То, что Гидра заставила меня забыть, было благом, спроси Командира, как я у него на груди ревел чуть не каждую ночь, когда все это начало возвращаться. Я не хотел помнить — до тебя. Ты дал мне веру в то, что где-то там, под слоем грязи, есть человек, достойный такой любви, как твоя. И только поэтому я смог пройти через это. — У тебя получилось вспомнить себя? — И тебя. Нас. И я не тот, кем был раньше, но я понимаю... того себя. — Ты меня хоть немного любишь? — Стив, я не откажусь от Командира. Но да, я признаю, что к тебе невозможно остаться равнодушным. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты ведь знаешь, что я ушел бы с пути, если бы речь шла просто о выборе между нами? — Тогда давай ничего не будем сейчас выбирать, решать, а просто поужинаем мирно? Когда они вернулись на кухню, Рамлоу как раз раскладывал по трем тарелкам что-то ароматное и разноцветное. — Я обещал тебе горячий ужин, помнишь? Барнс, кстати, утверждает, что ты питаешься чем попало, и, откровенно говоря, судя по содержимому твоего холодильника, он недалек от истины. Стив молча сел за стол, таращась на них обоих. Послушно взялся за вилку. Он жевал, не чувствуя вкуса, хотя это было нечестно по отношению к Рамлоу и его несомненным кулинарным талантам. Все как во сне. Спокойно, тепло, хорошо. Он боялся спугнуть эту идиллию, будто она могла лопнуть как мыльный пузырь, если ее коснуться. На пальце у Баки было кольцо — почти такое же, как у Рамлоу, из небрежно скрученной полоски металла. Почти такое же, как лежало у Стива в сейфе. Сердце забилось где-то в горле, Стив прикипел взглядом и не мог отвести глаз. Баки пожал плечами. — У часов три стрелки, Стив. Рамлоу ласково потрепал его гриву, проходя мимо, и почему-то именно это небрежное проявление близости вывернуло душу наизнанку. Рамлоу хотел Стива, но любил, кажется, и Баки тоже. Готов был любить. Он для себя решил эту грустную задачку как-то так, что она перестала быть безнадежной. Выбрал третье из двух. Изящество этого решения с разгона ошеломило Стива, как это свойственно озарениям. Истина в том, что вот этот момент — они оба у него в квартире, ужин на троих — был таким чистым счастьем, что Стив боялся даже позволить себе его ощутить. Он не мог быть с Баки, потому что Баки для счастья нужен был Рамлоу. Баки не мог быть счастлив с Рамлоу, потому что этому прохвосту приспичило любить Стива. И так по кругу, пробуксовывая, все это время Стиву не приходило в голову, что можно просто... Можно просто. — Вы же останетесь? — спросил он, когда от ужина сохранилось только пряное послевкусие. Рамлоу поиграл бровями. — Ну раз ты не прогоняешь... Он умылся над кухонной раковиной, прополоскал рот. Ухмылялся так, что Стив сразу понял: специи и слизистые, этот заботливый сукин сын собирался приложиться ртом к чему-нибудь нежному, и, черт побери, от этого стало тепло на душе и жарко в паху. Стив повернулся к Баки. Тот встал, забрал у него пустую тарелку. Подмигнул. — Валите, я приберусь. Стив хотел возразить, но не знал, что вообще собирается сказать — это оказалось непросто выговорить вслух, особенно учитывая, что он сам еще не понял толком, что предлагает. И что предлагают ему. «Останетесь» на ночь? Навсегда? В его квартире? Постели? Жизни? Рамлоу умел делать все проще, надо отдать ему должное. Он подошел, приобнял, взял за задницу и повел в сумрачный коридор. Стив послушно переставлял ноги, будто во сне. В спальне Рамлоу, не торопясь, вещь за вещью стянул с него одежду, поглаживая освобожденные участки кожи. Лаская невесомо, будто сама темнота обрела руки. Как будто фантазии Стива воплотились — пусть он и представлял на себе другие руки, когда трогал себя горькими одинокими ночами. Неспешное позвякивание посуды на кухне было таким уютным, ласкало слух. Баки дома. Сердце заходилось сладкой нежностью. Он потянул Рамлоу на себя, поцеловал, впутывая пальцы в волосы. Привычно короткие на затылке, дерзко торчащие на макушке. Рамлоу парадоксальным образом похорошел, оставив военную службу, ему шла эта нарочитая небрежность, эта пара лишних лет, прическа, щетина, и да, когда он не улыбался, при виде его обгорелого лица дети на улице плакали и собаки ссались под себя, а иногда и наоборот, но он все еще фонил обаянием при более близком знакомстве. Очаровательный мудак — так про него говорили когда-то в Щ.И.Т.е. — Погоди, зажгу свечи. Хочу видеть тебя. — Хуяссе фетиши у Капитана Америки. — Я всегда считал тебя красивым, и шрамы моего мнения не изменили. Они придают тебе фактурности. — А, ну да. Художественная братия — особого сорта извращенцы. Свечи на батарейках подарила Наташа — к ним в комплекте даже шел пульт дистанционного управления, и наверняка где-то еще бывали такие свечи, которые можно включать через приложение в телефоне, все это так странно сочеталось. Старое и новое. Форма и, ну, содержание. — Я, кстати, все еще хочу тебя рисовать, если ты сможешь часок попозировать, не меняя положения, — сказал Стив, расставляя включенные свечи на всех горизонтальных поверхностях в спальне. — Барнса рисуй, ему как снайперу это раз плюнуть. — Его я рисовал много раз, а тебя по памяти не выходит. Рамлоу приподнялся на локтях. — Ты меня рисовал? Стив улыбнулся. — Тебя это удивляет? — Окей, Роджерс, я попозирую, а ты тогда нарисуй мне картину, такую, знаешь, как в галереях, маслом. Где на заднем плане тряпки висят в складочку. — А на переднем? — спросил Стив, готовясь услышать какую-нибудь похабщину, и Рамлоу не разочаровал: — А на переднем ты, голый, и я типа ебу тебя в жопу. — Он поймал Стива за руку, потянул на кровать, шлепнул по ягодице. — А Барнс — в рот. Для симметрии. Стив вздрогнул, перекатился, накрывая его собой и затыкая рот поцелуем, пока этот фонтан безудержной фантазии не выдал что-нибудь еще. Потом, пользуясь его временным молчанием, поцеловал в шею возле уха и тихо, почти шепотом сказал: — Спасибо тебе. За сегодня. Рамлоу хмыкнул. — Да надоело, знаешь ли, наблюдать твой кислый еблет и как ты каждый раз пытаешься выведать, где твой дружок, вместо того чтобы бездумно трахаться. — Не только за это. Я... да, разумеется, за Баки тоже, я просто счастлив его видеть, но и за то, что ты здесь — тоже. Я рад тебе. Я скучал. Рамлоу пару бесконечных мгновений помолчал, глядя в потолок, будто шокированный этой информацией, потом ухмыльнулся, скаля белоснежные зубы. — Ну раз так, может, отблагодаришь как взрослый? Хочу тебя трахнуть между сисек. Давно хочу, вот прямо практически с первой встречи с ними. В душевой Страйка. Я в них чуть мордой не упал, споткнулся аж. — Что?! Ты рехнулся, не получится! Стив почувствовал, как лицо заливает краска. С той самой секунды, когда поднялась крышка того саркофага, где вита-лучи сделали ему тело суперсолдата, грудные мышцы Стива привлекали внимание общественности — взять хоть Пегги, которая от них была в таком трансе, что облапала прямо при всем честном народе. О ее склонности к грудастым знал даже Стив, но обычно в комплекте не шел член, так что это было неожиданно. — Не попробуешь — не узнаешь. Давай, Роджерс, на спину. В жопу ты в первый раз тоже думал, что не получится. — О матерь божья. Он и это вспомнил? Рамлоу по-военному споро разделся, запрыгнул на Стива верхом и с довольным стоном стиснул ладони на его груди. Потерся промежностью о живот, не опускаясь всем весом. Член удобно лег в ложбинку между грудными мышцами. — Такие сиськи не у каждой телочки, они хоть и твердые, но мне, знаешь, в самый раз. Да и Барнса я так смог, смогу и тебя, у него чутка поменьше объемы. Стив задохнулся вдохом, представив их вместе. Обнаженный Рамлоу у Баки на груди, блеск металла в том месте, где заканчивается живое тело и начинается протез... — Давай, — выдохнул он, чувствуя, как Рамлоу теребит его соски. — Смазка хоть есть в этом доме? По слюне не очень будет, сохнет быстро. Стив, стараясь сохранить невозмутимое выражение на лице, потянулся за край кровати, нащупывая плетеную коробку на полу под ней, выдвинул. Рамлоу заглянул мельком и присвистнул. — Что? — Стив пожал плечами. — Я одинокий мужчина в хорошей физической форме, у меня есть потребности. — В Страйке ставки делали на твои потребности, подавляющее большинство считало, что ты завязал узлом и ни грамма в рот, ни дюйма в жопу, а оказывается, права была Романова, которая ставила на подручные средства... — В те времена я со своими потребностями еще не был так лоялен. — Я разбудил вулкан, м-м-м? Рамлоу ущипнул за соски, оттянул, потом снова стиснул мышцы полной горстью. Шлепнул открытой ладонью по груди — Стив охнул от неожиданности, но больно, конечно, не было, а вот горячо — весьма. Не в последнюю очередь от того, с каким жадным восторгом Рамлоу следил за своими руками. — Потискай сам, — велел он, и Стив накрыл грудь ладонями. Помял, немного смущаясь, прокрутил соски между пальцами. Рамлоу взялся за член. Передернул пару раз, потерся о ложбинку, подсунул Стиву под руку — Стив убрал ладонь ниже, под грудь, приподнимая мышцу. Рамлоу шлепнул членом по соску, потерся, размазывая предэякулят. Перегнулся через Стива, выудил из коробки здоровенную и уже полупустую бутыль смазки. — Ты сводишь вместе, я прижимаю сверху. Он плеснул себе на член тягучую прозрачную жидкость и размазал по всей длине. Поправил Стиву руки и накрыл своими ладонями его грудь, вдавливая член между тугими полушариями. Двинул бедрами, и Стив увидел, как блестящая от смазки головка ходит туда-сюда, то скрываясь под руками, то высовываясь наружу. Если сильно согнуть шею, он бы дотянулся языком. — Не глотай силикон, Роджерс, живот заболит, — проворковал Рамлоу, неотрывно наблюдая то за его лицом, то за своим членом у него между грудных мышц. — Если хочешь что-то глотать, я тебе могу устроить, но без смазки. И, кстати, если у тебя есть предпочтения... Мне тут, знаешь ли, охуенно, я так кончу за минуту. Так что выбирай... В рот, на лицо или на сиськи? — Почему бы не все сразу. Он прикрыл глаза и распахнул рот. Рамлоу рыкнул сверху и ускорился, его член терся о грудь, хлюпала смазка. — Жадная детка, — прошептал Рамлоу, дыхание его уже сбилось, — не любишь выбирать, а? Член Стива, оставленный ими обоими без внимания, дернулся и пустил каплю на живот. На кухне что-то звякнуло. Баки знал, чем они тут занимаются. Слышал. Мог увидеть. Мог застать их... в таком положении. Стив застонал и покрепче сжал грудь, сдвигая плотнее. Согнул колени, пытаясь поймать бедрами свой член. Пятки беспомощно скользили по простыне. Рамлоу сдвинул руку, прижал свой член одной ладонью, свободной бездумно водил по груди Стива, по его пальцам. Сжал почти до боли сосок, покрутил. — Ты такой охуенный сейчас... Стив машинально подался к нему, забыв о своей весьма важной функции, и Рамлоу недовольно зарычал. Стив потянул его на себя, прижимая к груди, и как только Рамлоу вытянул ноги вдоль его тела, как только стало возможно уложить его сверху, обнял за поясницу. Теперь его бицепсы подпирали грудные мышцы, сводя их. Животом Рамлоу прижимал свой член к груди Стива. Он заработал бедрами, опираясь на руки, взвыл — и жемчуг его спермы брызнул, заливая все: грудь, шею, подбородок, губы, язык. — Святые пассатижи, Роджерс. Напомни мне Эрскину на могилу цветов возложить! Поблагодарить, так сказать, за мою ожившую порномечту. — Не говори глупости, а? — Я молчу, только когда отсасываю. Ты намекаешь, что мне пора заняться делом? — Если бы я знал, что есть способ тебя заткнуть, я б тебя еще в одиннадцатом под стол сажал на совещаниях. Рамлоу заржал и ущипнул его за сосок. — Вот бы Фьюри охуел. М-м-м, сладкий. Я тебе все мозги через член высосу, если ты это все размажешь по себе. Стив фыркнул и провел ладонью по груди, потом по шее, растирая скользкие потеки. Рамлоу передвинулся пониже, бесцеремонно растолкал его колени и накрыл ртом мошонку, не сводя глаз с этого маленького шоу. Взгляд его был таким жадным, восхищенным, что казался материальным, иногда Стив поражался тому, что не заметил направленного на себя внимания еще тогда, до... всего. Что ж, он вообще мало замечал тогда. Ему нужно было время оплакать Баки. Баки, который сейчас гремел посудой на кухне. Стив зажмурился, впервые не чувствуя боли при мысли о нем. — Мне хорошо, — сказал он почти удивленно, и Рамлоу с глухим стоном всосал его член. — О господи Иисусе! Это пылесос у тебя в горле или ты просто рад меня видеть? Рамлоу, кашляя, сел на краю кровати, жестом отказываясь от помощи. — Сука, подавиться членом, в мои-то годы, — сказал он, отдышавшись. — Тебе надо поработать над грязными разговорчиками, Роджерс, я не могу одновременно ржать и отсасывать, это опасно для жизни. Аж упало все. — Тогда, может, в душ? Я б смыл это все, кожу стягивает. — Приглашаешь? — Мне совершенно необходимо твое присутствие. Потереть спину и всякие другие части меня. Рамлоу встал, ухмыляясь, и двинул в сторону ванной, давая полюбоваться на крепкие загорелые ягодицы, поцелованные солнцем, вероятно, в Нигерии. Он не признавал надуманных правил приличия, а стесняться ему было нечего: таким телом можно только гордиться. Стив потянулся следом как привязанный. К тому времени, как они выбрались из ванной, вымыв друг друга до скрипа, повторно испачкав и снова вымыв с головы до ног, в кухне было темно и тихо, только мерно гудела посудомоечная машина. В спальне на застеленной свежим бельем кровати лежал сверток, в котором при должном воображении можно было опознать свернувшегося в тугой клубок суперсолдата, замотанного в одеяло с головой. — Он плохо спит без меня, — сказал Рамлоу, ложась рядом: в середину, оставляя треть кровати приглашающе пустой. — Ты же не против? Стив покачал головой, выключил все, что светило, и достал запасное одеяло. Лег с краю, укрыв и себя, и Рамлоу, потому что ну не хамить же теперь, оставив его мерзнуть, да и понятно, к кому он пойдет под бок, если не найдет понимания у Стива. К тому времени, когда глаза привыкли к темноте, Рамлоу уже задремал. Стив пытался заглянуть ему через плечо, но опасался пошевелиться, чтобы не разбудить их обоих. Их обоих в его постели. Кровать не была рассчитана на трех крупных мужиков, лежать приходилось близко друг к другу. Ближе, чем лежат солдаты в спальных мешках, набившись в палатку и не имея роскоши личного пространства, в которое можно застегнуться одним движением молнии. От Рамлоу под одеялом лучилось ощутимое тепло, будто их разделяло не больше дюйма. Однажды они уже спали вместе, тогда, на крыше, но их срубило друг на друге, не оставив места вот этому интимному — осознанному — засыпанию рядом. Стив закрыл глаза, вслушиваясь в дыхание двух людей вблизи, и провалился как в омут в самый спокойный, самый глубокий сон, пожалуй, с детства. Разбудил его жаркий выдох, коротко лизнувший щеку. Было уже светло. Прямо перед лицом хмурился Рамлоу, не открывая глаз, как-то беспомощно, будто еще не проснулся толком. Стив моргнул, проследил красноватые жгуты шрамов, ползущих с лица на шею и дальше, на грудь, где темные маленькие соски словно отчерчивали ватерлинию, ниже которой не спускались повреждения. Грудь ходила ходуном, напрягался пресс, прорисовывая кубики мышц. Стив опустил взгляд ниже. Одеяло сползло, доставшись ему целиком, и теперь не скрывало тяжелого, потемневшего члена, который покачивался, почти не опускаясь на простыню, и неудобно приподнятого колена. Бедро придерживала металлическая рука. Стив вспыхнул весь разом, будто его включили. Баки. Его Баки. В его постели. В... Рамлоу. Боже, они трахались рядом с ним, у него на глазах. Он затаив дыхание протянул руку и коснулся металлических пальцев, погладил запястье, гадая, чувствует ли Баки что-либо своим протезом. Теплое, оно было теплое и очень твердое. Пальцы разжались, отпуская бедро, переплелись с рукой Стива, вышибая способность соображать одним касанием, точно коротким замыканием, которое выбило пробки. Отзеркалили движение, погладив подушечкой большого пальца запястье Стива, потом двинулись вверх по предплечью, как будто рука была самостоятельным отдельным организмом, а Баки все еще не замечал ничего вокруг, увлеченный Рамлоу. Металлическая ладонь невесомо, торопливо мазнула по плечу, порхнула на щеку, потом впуталась в волосы и бесцеремонно потянула вниз, и это было так знакомо, раньше Баки много раз пригибал его вот так же к своему паху, едва проснувшись. Стив улыбнулся и послушался, развернувшись ногами к подушке. Он взял в рот напряженный член Рамлоу, и металлическая ладонь вернулась на бедро, задирая его повыше. Открывая Стиву вид на то, как Баки размеренно движется, вгоняя до середины и вынимая почти до головки. Как его член блестит от смазки и как растягивается вокруг его ствола задница Рамлоу. Стив следил за его медитативным движением, будто загипнотизированный. Господи Иисусе, они что, правда занимаются этим? Стив отсасывает Рамлоу, пока того берет Баки? Чтобы замкнуть цепочку, не хватало только... Рамлоу со стоном подался вперед и заглотнул член Стива. Сразу весь, как чертов питон, Стив почувствовал его горло, сдавившее головку. Похоже, Рамлоу был уже на грани, он толкался невпопад, сбивая механическую размеренность движений Баки. Стив погладил его по бедру, приласкал мошонку, легонько оттягивая, и Рамлоу содрогнулся всем телом, выгнулся, снимаясь горлом с члена, и кончил Стиву в рот, грязно ругаясь. — Вы... блядь. Ебаные суккубы, — пробормотал он хрипло, едва отдышавшись. — Ты что-то имеешь против, Командир? — мурлыкнул Баки хрипло, тем голосом, от которого у Стива вставали дыбом волосы и поджимались пальцы. — Я что, похож на идиота? Заебете насмерть — напишите на моей могиле, что я умер счастливым. Давай там не сачкуй, детка, у меня еще на один фейерверк пороху хватит. Роджерс? — Меня все устраивает. — Вот и ладушки, — резюмировал Баки, переворачивая их, поднимаясь и сигналя жестом Стиву. Как на чертовой военной операции. Они оказались лицом к лицу. Друг напротив друга. С Рамлоу между ними, который не разделял их — сводил мостом. На четырех костях, с членом во рту и с членом в заднице. — Так, блин, — проворчал Рамлоу, выворачиваясь из этой «китайской пальчиковой ловушки», — что-то я чувствую себя как на все готовая телочка, которую два приятеля-натурала подсняли вместе, ноу хомо, и боятся случайно друг друга коснуться, чтоб только кто чего не подумал. Вы так и будете мной прикрываться, как щитом? Баки виновато фыркнул, наклонился вперед, и Стив поцеловал его — как будто впервые с сорок, черт побери, пятого года. — Так-то лучше. Вы без меня совсем беспомощные, — ухмыльнулся Рамлоу. — Барнс, ложись на спину и не выходи, накручу резьбу. Стив не мог сдержать улыбку, наблюдая за этой половой акробатикой: они меняли положение, не расстыковываясь. Рамлоу с ловкостью, выдававшей некоторый опыт, перевернулся на сто восемьдесят градусов прямо на члене и, удобно усевшись на бедрах Баки, широким приглашающим жестом указал Стиву на открывшиеся перспективы. — Давай, детка, открывай рот, — сказал он Баки, — у твоего дружка поднакопилось к тебе неизлитых... чувств. — Бак?.. Баки многообещающе облизнулся, и от вида его мокрых губ стало жарко. Стив придвинулся поближе, тронул их кончиками пальцев, и Баки втянул их в рот, довольно жмурясь. — Жопой ко мне, я сейчас быстро тут замкну этот блядский треугольник. Голос Рамлоу стал ниже и едва не срывался на рычание. Перекинув ногу через широкие плечи Баки, Стив едва не растянулся в шпагат. Взгляд Рамлоу ощущался на заднице хлеще ремня, впрочем, ладони он тоже не пожалел — шлепнул со вкусом, с удовольствием. Смеющийся Баки лизнул головку, которая пружинисто покачивалась над его ртом, как слива на ветке, и ловко одним языком направил член себе в рот. — Во-о-от, — услышал Стив сквозь собственный сладкий полустон-полувздох, — один на выход, один на вход. Полная гейская гармония. Наклонись вперед, Роджерс, гармонизируем и тебя. В постели опыт Рамлоу превышал, похоже, суммарный их обоих. Стив заглушил все ненужное, вертевшееся в голове днем и ночью, и просто сделал то, что ему было велено. Член скользил у Баки во рту, Стив смотрел сверху вниз и не мог оторваться, до того желанной была картинка. Губы блестели от слюны и предэякулята. Сзади лицом прижался Рамлоу, запустил язык между ягодиц. Сладко, стыдно, нежно. По бедрам, пояснице и заднице гладили беспорядочно, он отличал левую руку Баки по металлической твердости, но правую не угадал бы. Было ли это важно? То... кто из них?.. Нет. Он прислушался к себе и понял, что это перестало быть принципиально. Здесь и сейчас они втроем делают друг другу хорошо. Честно и справедливо. Рамлоу дернул его на себя, ухватив за задницу. Внутри предвкушающе сжалось. Лишенный игрушки Баки протестующе заныл, Стив лег на него, проехавшись промежностью вниз по всему торсу, прижался к его груди и поцеловал, вылизывая чувственный рот. Между ягодиц полилась прохладная смазка — уткнувшись промежностью Рамлоу в пах, Стив не ожидал ничего иного. Он потерся, дразня. Рамлоу зарычал, вдавливаясь головкой, скользя пальцами по смазке в попытке развести пошире слишком тесное отверстие. — Кто тут еще беспомощный, — мстительно проворчал Стив и раздвинул себе ягодицы сам. — Блядский мой боже, я готов кончить от одной этой картины. — Рамлоу пошлепал членом по растянутой приоткрытой дырке и снова вдавился. — Я все. Я в гребаном раю. Пристрелите меня, ничего лучше в моей жизни уже не будет. — А ты попробуй поглубже засунуть, — буркнул Стив, пытаясь расслабиться, и Баки рассмеялся ему в шею. — Ты, — пояснил он Стиву, и это на самом деле все объясняло. Рамлоу мелкими толчками вбивал себя в тесное и жаркое. Каждое движение его бедер отзывалось горячим вздохом Баки, на члене которого он до сих пор сидел, подталкивая этими танцами все ближе к черте. Стив подался назад, насаживаясь, через дискомфорт, стыкуя их, как затейливый конструктор. Он не помнил, кто из них кончил первым, все слилось в водоворот ощущений. Его несло, крутило, раз за разом прошивая дрожью удовольствия, пока безумствующая любовная стихия не схлынула, уложив Стива на грудь к Баки. Сзади горячо прижимался Рамлоу, целовал между лопаток, уже устало и без жажды, с одной лишь нежностью. — Скажи мне, что я сошел с ума, — прошептал Стив, уткнувшись лицом Баки в волосы. — Что вот так, втроем, плохо, не получится, нельзя. — В койке получается неплохо. Баки гладил его по голове. К его ладони хотелось льнуть. — И ты не против всего этого? — Когда вы оба на виду и я точно знаю, что вам обоим хорошо, мне спокойно. Я хочу так всегда. Я хочу любить без чувства вины. Не думать, что ты там где-то один страдаешь, пока мне тепло в постели с любимым мужиком, и не ревновать к тебе, когда его несет к черту на рога, потому что меня — недостаточно. Я не могу без Командира, но без тебя мне всегда не хватало... тебя. Ты мой лучший друг, Стив. Стив поднял тяжелую голову, подпер рукой, заглянул в лицо Баки. — С друзьями не спят. — Почему нет? Что это меняет? Мы спали вместе раньше, ты хочешь сказать, что мы не были при этом друзьями? — Потому что для любви нужна взаимность. Иначе это неравные отношения, несправедливые. — Когда один любит, а второй — нет, это несправедливо, — подал голос Рамлоу, и Стив чуть обернулся к нему, показывая готовность слушать, — потому что этот второй всегда может уйти и вообще имеет охуенный перевес власти. Но нас трое и каждый любит того, кто не любит его. По мне так это как раз равный замес. — Но я не могу сказать, что не люблю тебя, — возразил Стив, и Рамлоу криво ухмыльнулся: — Аллилуйя, святой Кэп на мой бриллиантовый хуй все-таки повелся! Я знал, что возьму тебя измором, крошка. На собственном печальном опыте, вон, этот отмороженный меня долбал-долбал, весь мозг выклевал! — Командир меня любит, — сказал Баки уверенно, — а я — тебя. Любовь бывает разной. — Ни один из нас троих не хочет уйти. И это создает, может, и несовершенный, но баланс. Равновесие. — Стив попробовал на вкус эти слова, и они не вызвали сопротивления. Все было так. Все было правильно. Баки расслабленно дышал, легонько качая Стива, как на волнах. Рамлоу гладил по бедру, метафорически прикрывая спину. — В нормальных браках, говорят, со временем уходит вот это все, которое до трясущихся рук — мексиканские страсти, жажда обладать. — Он сжал ягодицы Стива, иллюстрируя мысль. — Остаются люди, которым вместе хорошо и комфортно. Без бабочек в животе. — Остаются близкие люди. Такие, как мы. — Значит, решено? — Стив обернулся через плечо, потом перевел взгляд на Баки. — Мы втроем? Рамлоу пожал плечами: — Если бабка проклянет меня в третий раз, это уже будет просто несерьезно. Я в деле, если вы двое согласны. — Я думал, мое согласие было очевидно, еще когда я к вам в постель лег спать вчера, — хмыкнул Баки. — Но если кому-то надо это услышать, вы двое — моя семья. Стив покосился на кольцо на его пальце. Стоило бы встать, дойти до сейфа и надеть свое, но так не хотелось лишаться тепла их тел и чувства покоя, в котором он купался. — Да, но... С точки зрения закона, только двое из нас в браке. Тебя это совсем не беспокоит? — Какая разница, как это назвать? Если мы можем сделать себе счастье из мусора, — Баки повертел в воздухе ладонью, ловя на кольцо солнечные блики, — мне неважно, что об этом подумают другие. У нас с законом вообще так себе отношения. — Он прав, Роджерс, — сказал Рамлоу, скатываясь с его спины и устраиваясь под боком у Баки, — полагаю, ни одного из нас не устраивает собираться втроем в одной койке вот так, раз в полгода, когда нас попутным ветром занесет в один город. Но чтобы жить вместе, надо хоть делать вид, что мы добропорядочные граждане. Я предложил бы тебе перейти на сторону зла, но вряд ли ты согласишься податься в бега за компанию чисто из любви к утренним минетам. Так что давай, вербуй. Коулсон с руками оторвет.  Стив приподнялся на локте, заглядывая в глаза сначала одному, потом другому. — Щ.И.Т. переживает не лучшие времена. Но у меня есть идея, где пригодились бы бойцы с вашими способностями, и в этой сфере принято скрывать свою гражданскую личность. — Ебать мою жизнь, — сказал Рамлоу с выражением. — Барнс, он зовет нас в супергерои... Баки пожал плечами: — У меня будет своя экшен-фигурка, как можно отказаться от такого? За окном разгорался день, катили машины, тявкали собаки. Солнечный свет пробивался сквозь шторы спальни. Стив лениво водил пальцами по плечу Рамлоу, вполуха слушая жаркую дискуссию про супергеройские костюмы. Нужно было связаться с Наташей и Тони, уладить кучу всяких дел. А еще заказать копии трех колец — из какого-нибудь более приличного металла, не оставляющего пятен на коже, как стрелки разбитых часов. И купить, наверное, кровать побольше. Но потом, не сейчас. Сейчас они могли позволить себе просто наслаждаться ленивым утром и близостью друг друга, развалившись на постели. Он, его муж и их любовник.