Пока не грянет гром

Lost without you

Ричард растянулся вдоль дивана, положив голову на колени Маркуса, и задумчиво теребил пуговицу рубашки. Маркус выуживал палочками остатки лапши из коробки и терпеливо ждал, когда Ричард соберётся с мыслями.       — Ты молчишь уже четыре минуты, — наконец не выдержал Маркус. — А ведь вопрос был простой.       — Может, я просто не хочу отвечать? — отозвался Ричард и, задрав голову, посмотрел в разноцветные глаза Маркуса. Тот в ответ пожал плечами, мол, кто тебя знает, и поставил пустую коробочку на подлокотник.       — А ты не хочешь? — задал он новый вопрос и растрепал Ричарду волосы, но никакой реакции не последовало — тот всё так же теребил пуговицу, склонив голову и поглядывая в телевизор — сегодня по его инициативе они марафонили Чужого. Хищника посмотрели в Нью-Йорке по выбору Маркуса, а кроссовер не нравился им обоим, но и его планировали посмотреть позднее.       — Примерно семьдесят на тридцать, — наконец ответил Ричард.       — В пользу? — Уточнил Маркус.       — Ответа, — Ричард потянулся и сел, машинально поправил волосы и подтянул повыше закатанные до локтя рукава.       — Теперь мне даже интересно, что там на тридцать процентов заставляет тебя молчать, — Маркус пристально наблюдал за ним.       — Это второй вопрос? — поджав ноги и прислонившись плечом к спинке дивана, Ричард снова поймал его взгляд, в очередной раз подумав, что гетерохромия — это офигенно странно и круто одновременно.       Маркус снова пожал плечами, прекрасно зная, что из Ричарда и под пытками ничего не вытянешь, если он не захочет говорить. Ричард же снова повернулся к телевизору и задумался. Свой вопрос Маркус задал ещё в Нью-Йорке, сформулировав его так, что заставил задуматься. Тогда они точно так же валялись на диване в гостиничном номере Маркуса, в котором жили вдвоём, потому что отдельный снимать было незачем — места вполне хватало. Ричард уже закончил все свои рабочие дела, но решил задержаться до окончания выставки Маркуса — возвращаться в Детройт одному не хотелось.       — Чего ты хочешь от него? — спросил тогда Маркус. Вопрос был предельно простой, и любой другой человек, скорее всего, не задумывался бы над ответом. Но не Ричард. Да и что можно хотеть от человека, не зная, чего хочешь от себя самого? Такое с ним случалось не часто, а уж в плане отношений вообще никогда, если не считать несерьёзные увлечения в колледже. Даже Маркус, его лучший друг на протяжении уже, пожалуй, пятнадцати лет, в шутку называл его Ричард Холодное Сердце. И даже обидно не было — что толку обижаться, если у тебя и правда ни разу в жизни не было серьёзного романа? Партнёров по кровати — хоть отбавляй, флирта — тем более, но если бы Ричард всерьёз решил задуматься о том, любил ли он кого-то когда-то, ответ, скорее всего, был бы сродни «Да, в детском саду». Но и в этом он не был уверен.       В тот вечер они тоже смотрели фильм, и Маркус, слегка подвыпив и наблюдая за странно задумчивым Ричардом, включил проницательность и полез под кожу. Ричард же, устав от мыслей, неожиданно для самого себя рассказал ему про Гэвина, и это было странно. Разговоры с незнакомым человеком через балконную перегородку сами по себе штука странная, ещё более странно кинуть этому человеку в почтовый ящик записку со своим телефоном. Маркус, услышав об этом, удивлённо поднял бровь, а Ричард спрятал лицо в ладонь.       — Честно говоря, я думал, что ты грузишься из-за Элайджи, — сказал тогда Маркус.       — Есть такое, — не стал спорить Ричард.       — Тогда, может, этот Гэвин как раз неплохой вариант, чтобы отвлечься?       Ричард пожал плечами и неопределённо ответил:       — Может быть.       Но Маркус ни за что на такое не купился бы. Обычно, когда у Ричарда появлялся кто-то относительно постоянный, от вопросов он не увиливал.       «Да, новый. Нет, просто трахаемся».       И на этом всё. Зачем усложнять? Всё равно в его жизни всегда будет Элайджа, а к изменам Ричард всегда относился с презрением. В постели людей может быть сколько угодно, пока всех всё устраивает, но отношения — для двоих. Он потому и ушёл в сторону не задумываясь, когда узнал о Хлое. Маркус не спрашивал, нравится ли ему Гэвин, Ричарду много кто нравился. Он задал свой вопрос именно так, что Ричарду пришлось бы ответить, в том числе, и что да, Гэвин ему нравится, а уже потом порассуждать на тему перспектив. В прошлый раз он от ответа ушёл, и сегодня, когда разрешил спор о выборе ресторана тем, что написал Гэвину, Маркус ему это припомнил.       — Ну так что, вы уже переспали, а, Ричи? — спросил Маркус, когда Ричард, лёжа у него на коленях, переписывался с Гэвином.       — Не называй меня так, — Ричард поморщился.       Он и сам не знал, почему это ласково-детское имя казалось ему слишком интимным. Даже Элайджа всегда называл его полным именем, на другое он бы ни за что не откликнулся.       — Не уходи от вопроса, — Маркус продолжил допытываться.       — Не лезь не в своё дело, — парировал Ричард.       Маркус только хмыкнул, а после того, как они поели и он выпил ещё пару бутылок пива, а Ричард снова разлёгся на диване, продолжил допрос.       — Тебя слишком интересует, с кем я сплю, — Ричард усмехнулся. — Это даёт мне повод поставить под сомнение твою гетеросексуальность.       — Да ставь сколько угодно, — отмахнулся Маркус. — Сути это не изменит. Но ты не ответил на мой прошлый вопрос.       — Ммм?       — Чего ты хочешь от него?       И вот Ричард смотрел уже, наверное, в двадцатый раз, как Рипли и Ньют отбиваются от лицехвата, и размышлял над ответом, хотя для себя он всё давно уже понял, да вот признаться в этом всё никак не хватало смелости.       — Ты улыбаешься, — сказал Маркус, и Ричард сделал то, что делал всегда, когда смущался — закрыл лицо ладонью. Знал ведь, что выглядит в такие моменты как ребёнок, но ничего не мог с собой поделать.       — Окей, — он сдался и потёр лоб, раздумывая, с чего начать. — Но если ты будешь ржать…       — Не буду, — и Маркус поднял вверх ладони.       По лицу Ричарда было понятно, что ни черта он ему не поверил.       — Мы не спали, — сказал он и уставился в потолок, подтянув к груди колено и обхватив его руками. — Мы общаемся. Как-то странно общаемся.       — Как дельфины? — хохотнул Маркус и тут же прикусил язык. Ричард сделал жест рука-лицо и закатил глаза.       — Гэвин — сложный человек, — он вздохнул и снова уставился в телевизор. — У меня есть ощущение, что его тянет ко мне, но он постоянно держится на расстоянии.       — Ты спросил, почему он не позвонил тебе?       — Да. Он не проверял свой почтовый ящик. И, знаешь, он думал, что я уехал насовсем, а когда я все объяснил, он... обрадовался?       — Почему тебя это так удивляет?       Ричард пожал плечами.       — Гэвину нравился кое-кто, сильно, — помолчав, ответил он. — Но оказалось, что тот парень тоже в кого-то влюблён. Гэвин решил отступиться…       — И что такого? — Маркус удивлённо поднял бровь.       — Это достойный поступок, — Ричард нахмурился, вздохнул.       — Но-о-о?..       — Но меня это обрадовало.       — Рассказывай уже как есть. — Я был у него дома несколько дней назад. Тогда во всём районе отключили свет из-за грозы. Гэвин страдает от панических атак, но это мы с тобой обсуждать не будем. Ему была нужна помощь, и я ничего лучше, чем пойти к нему, не придумал. Мы с ним разговаривали, пока он не успокоился, а потом попросил меня остаться.       — Вот как? — Маркус хмыкнул.       — Вот так, — Ричард кивнул. — Мы спали вместе, просто спали, и всё. Никакого секса или поцелуев, он даже не пытался…       — Но ты хотел?       — Маркус, момент был неподходящий.       — Хотел?       — Да, очень.       Они замолчали, глядя в телевизор. Маркус пил пиво, а Ричард задумчиво обнимал коленку. Та ночь с Гэвином окончательно дала ему понять, что он увяз по уши. По непонятным причинам этот странный, сложный человек, редко и не очень умело флиртовавший с ним через балконную перегородку, вызывал этот незнакомый и неожиданно приятный отклик в сердце. Проснувшись утром и лёжа на плече Гэвина, Ричард почувствовал себя странно и долго не мог заставить себя пошевелиться и посмотреть в его лицо, хотя и сам уже давно понимал, что это не имеет никакого значения. Скорее, Ричарду было любопытно. Вся ситуация сама по себе была иррациональной, а чувствовать что-по подобное тому, что чувствовал тогда он, казалось максимально непривычным и непонятным. Что-то тяжёлое, тянущее изнутри, приятное и горячее, как предвкушение оргазма… Что-то на грани. Осторожно выбравшись из-под тяжёлой руки, Ричард сел и уставился в стену. Сзади заворочался и что-то проворчал Гэвин, Ричард напрягся и замер, но больше ничего не происходило — Гэвин затих, и было слышно только его глубокое дыхание. И тут Ричард почувствовал себя, как жена Лота, потому что не смог удержаться и обернулся. Гэвин, растрёпанный и безмятежный, лежал на боку, закинув руку на подушку, на которой спал Ричард, рассматривавший его сейчас внимательным, тёплым взглядом. Его лицо покрывали мелкие шрамы и короткая тёмная щетина, тёмные волоски были на груди и руках, ниже Ричард запретил себе смотреть. Не сейчас, когда Гэвин лежит перед ним такой беззащитный, не после того доверия, которое они оба дали друг другу прошедшей ночью. Ричард не хотел бы, чтобы его самого кто-то вот так изучал взглядом, поэтому отвернулся и аккуратно слез с кровати, но потом не удержался, подошёл и коснулся голого плеча...       — Иди сюда, — голос Маркуса вернул его к реальности. Ричард закинул вторую ногу на диван и снова положил голову ему на колени. Странная привычка их обоих — Маркус всегда сидел на диване, а Ричард или прижимался сбоку, или лежал у него на коленях, и это удивительно успокаивало. Маркус вообще был каким-то умиротворяющим, спокойным.       — Ну, что надумал? — Маркус положил руку ему на плечо и потрепал слегка.       — Что мне нравится Гэвин?       — Тепло.       — Очень нравится?       — Теплее.       — Взаимности, — помолчав, ответил Ричард. — Вот ответ на твой вопрос.       — Горячо, мой влюблённый друг.       И Ричард снова спрятал лицо в ладони, потом потянулся и посмотрел Маркусу в глаза, спросил:       — Думаешь?       — Ты ведь и сам знаешь, — Маркус кивнул.       — Да откуда мне?.. — Ричард дёрнулся, чтобы сесть, но Маркус удержал его за плечо.       — А что оно говорит? — и он положил Ричарду ладонь на грудь, слева, туда, где сердце. Тот в ответ лишь пожал плечами.       — Что ему хорошо. И что больше не хочется никого другого. И ещё страшно.       — Вам нужно поговорить. В смысле, реально поговорить, а не через этот ваш забор. Вот увидишь, он не устоит против твоей хорошенькой мордашки.       И Ричард тут же снова спрятал мордашку в ладонь, убрал руку, нахмурился, спросил:       — Разве это так важно?       — Не лишено смысла, — со знанием дела ответил Маркус. Ричард фыркнул. Вокруг него было много красивых людей, но в Гэвине было что-то ещё, пока не совсем понятное, неразгаданное. Увидев его спящим, Ричард ощутил острый укол куда-то в район сердца, а потом странное чувство волной прокатилось ниже и заставило закусить губу. То, что Ричард увидел, определённо показалось ему красивым. Насчёт себя он не сомневался, знал, что его внешность нравится людям, но от Гэвина хотелось другого.       — Он предложил встретиться через пару дней. — Ричард зачем-то вытянул руки перед собой и рассматривал их, потом подтянул колени и обхватил их ладонями.       — Aуч, Ричард. Ты согласился?       — Конечно я согласился.       — И это не из-за Элайджи?       — А он-то тут при чём?       — Серьёзно? Ты встречался с ним почти шесть лет.       — Мы трахались, а не встречались.       — Тянет на два полноценных брака.       — В этом он обошёлся без меня.       — Точно. И женится на Хлое.       — Спасибо, Маркус, я помню, на ком он женится.       Ричард встал с дивана, взял со стоящего в углу компьютерного стола сигареты и пошёл на балкон.       — Ты же бросил, — крикнул вслед Маркус.       Ричард ничего не ответил. Бросишь тут, когда все вокруг действуют на нервы. Он сел в кресло, прикурил и, откинув голову на спинку, закрыл глаза. Сколько там прошло с момента возвращения в Детройт? Около полугода? С того момента они с Элайджей встречались регулярно, не реже раза в неделю. Намного чаще, чем за всё время их знакомства. Свадьбу за два дня не организуешь, да и у Эла подход к вещам всегда был основательный, он явно планировал всё заранее. Даже по самым скромным подсчётам выходило, что как минимум половину этого срока исход их отношений был предопределён. Да и вероятность того, что Эл потерял бдительность и допустил, что Ричард стал случайным свидетелем того, что ему видеть не полагалось, была крайне мала. Ясно как день, что он сделал это нарочно, оставил последнее слово за собой после того, как год назад Ричард, узнав о них с Хлоей, разложил ему по полочкам все имеющиеся у него аргументы и уехал. Да и рассказ Гэвина о том, что Коннор видел Хлою с Элайджей в Нью-Йорке, подтверждал все догадки. Конечно, продавать дом не стоило, он поторопился. Но тогда казалось, что в Детройт он больше не вернётся. И сейчас бы жалеть обо всём, но как-то не выходило. Обидно было за Хлою, она была хорошей девчонкой. И хоть напрямую Ричард не был перед ней виноват, но на душе было нехорошо. В основном из-за того, что пришлось придумать какую-то очень глупую причину, чтобы прекратить общаться. Эл отомстил красиво и со вкусом — лишил его не только себя, но и подруги. И тот разговор, который услышал Гэвин, был очередным спектаклем, разыгранным для него, Ричарда. Элайджа знал наперёд, что ни на какие условия он не согласится и никаким обещаниям не поверит. Уговаривал, правда, убедительно. Извинялся даже, хотя за что? Ричард не воспринял эту связь как измену, бесил очередной обман, в особенности обман Хлои. Она любила Эла. Любила так сильно, что ни разу не назвала Ричарду его имя. Ричард ей тоже ничего не рассказывал, про Эла знал только Маркус, теперь вот знал и Гэвин. Знал с некоторыми не самыми приятными подробностями. Элайджа ставил эксперименты на людях. Рассказы о своих прочих связях, об ощущениях были частью происходящего между ними. Ричард был частью большого исследования, которое проводил Камски. Его интересовал каждый ах и вздох, каждая реакция. Ничего не стесняться, ничто не симулировать, ни о чем не молчать. Хорошо, плохо, больно, неуместно — говори всё, что чувствуешь. Изучение человеческих реакций увлекало Камски настолько, что в методах он не стеснялся, иначе как обучить искусственный интеллект во всём подражать человеку? И Ричарду нравилось большинство этих экспериментов, остальные он старался понять. Зачем? Да кто его знает? Сначала Элайджа был его кумиром, а потом? Привычка? Секс, при котором дозволено всё? Рамки, обозначенные Ричардом, Элайджа всегда соблюдал беспрекословно, но за годы отношений они значительно расширились. Года три назад заняться сексом на заднем сиденье нетонированной машины в разгар дня на парковке у торгового центра казалось сумасшествием. Теперь сумасшествием казалось не сделать этого. И Ричард сам не знал, почему за все эти годы так и не влюбился в Элайджу. Точно так же, как и не понимал, что заставило его полюбить Гэвина. Почему он не боялся потерять первого, но боялся так и не обрести второго.       Сигарета в руке дотлела, а Ричард едва ли сделал две затяжки. Вовремя спохватившись, смял окурок в пепельнице, прикурил новую, затянулся, пустил колечки. Дурацкая привычка. Он никогда не чувствовал сильной зависимости, но окончательно бросить так и не получалось. Личный рекорд на данный момент составлял двенадцать месяцев и два дня. И для того, чтобы закурить снова, причины находились всегда тоже дурацкие. В прошлый раз взбесили напарники по команде, которые завалили всю игру, в последний — Элайджа. Любовь к онлайн играм была одной из вещей, кстати, которые он не понимал. Да и чёрт бы с ним. Ричард даже подумал, что зарубиться во что-нибудь сейчас было бы весьма кстати — помогло бы отвлечься, но он обещал этот вечер Маркусу. Виделись они редко и использовали каждую возможность провести время вместе. Сегодня, правда, выходило не очень. Маркус явно хотел бы знать больше и об Элайдже, и о Гэвине, но Ричард привык молчать о личной жизни. Да и что было рассказывать раньше? А теперь... О чём было говорить теперь? Ричард чувствовал себя потерянным. Он затушил сигарету, подтянул колени к груди, уперев пятки в кресло, и сидел так, обхватив ноги руками, прижавшись щекой к коленке и глядя на город.       Коннор прав, с этим было глупо спорить, хотя Ричард и пытался для чего-то оправдать Элайджу перед Гэвином. Наверное, потому что и правда видел в нём что-то хорошее. Или потому что не видел ничего лучше в ком-то другом? Если всё получится с Гэвином — будет тяжело. Придётся ко многому привыкнуть и многое изменить, но, кажется, Ричард был к этому готов. Отчаянно хотелось попробовать.       Он мог тогда разбудить Гэвина или дождаться, когда он проснётся, но после событий прошлого вечера это казалось неуместным. Гэвин мог испытать неловкость, поэтому Ричард предпочёл уйти незаметно, сославшись на работу. Весь день тогда он провёл не в лучшем расположении духа, потому что Гэвин так ничего и не написал ни с утра, ни в течение дня. И это непонятным образом ранило. И только вечером они смогли поговорить и кое-как объясниться, но этот разговор дался нелегко. Гэвин казался потерянным, загнанным в угол, он говорил про Ричарда какие-то невероятные вещи, но отказался узнать, как он выглядит, хотя Ричард в тот момент уже сделал селфи и был готов его отправить.       — Это совершенно неважно, — сказал тогда Гэвин, и это прозвучало искренне. А потом эти сообщения…       «Думаю о тебе».       «Ты охуенный».       И Ричард мог только улыбаться и глупо отшучиваться. И ему снова было необъяснимо хорошо и тепло внутри.       Он вернулся в квартиру, убрал мусор после ужина и сел на диван рядом с Маркусом, положил голову ему на плечо.       — Извини, — Маркус склонился к нему, прижавшись щекой к макушке. — Не стоило этого говорить.       — Всё нормально, — Ричард потрепал его по колену, убрал руку. — Я не любил Эла, что бы ты там ни думал.       — Почему тогда был с ним всё это время?       — Потому что спал с ним? Все остальные были или на раз, или начинали хотеть большего, и я прекращал отношения. С ним было хорошо и стабильно. Ты плохо знаешь его, Маркус, и не знаешь, какой он наедине.       — Ну, он умеет произвести впечатление.       — И не только, — Ричард завалился на диван, перекинул через Маркуса ноги и сложил их на подлокотник. — Он ведь чёртов гений, все эти его идеи... — он неопредлённо поводил рукой, глядя в потолок. — С ним в том числе было круто работать. И вообще, разве обязательно любить человека, чтобы быть с ним длительное время?       — Нет конечно. Странно за это время так и не полюбить…       — Я не знаю, Маркус.       — Зато я знаю. Встреться с ним, переспи, а потом думай.       — А если он не захочет?       — Ричард, что с твоей самооценкой?       Ричард застонал, положил себе на голову диванную подушку и обхватил её руками.       — Я люблю его, — голосом Ричарда отозвалась подушка и беспомощно застонала.       — Не слышу, — усмехнулся Маркус.       Ричард скинул подушку, приподнялся на локтях и, глядя Маркусу в глаза, повторил:       — Я люблю его.       И снова повалился на диван и закрыл лицо руками.

***

      Ричард лежал в постели, расслабленный после душа, и читал очередной детектив на телефоне — в последнее время он, к собственному удивлению, подсел на них благодаря Гэвину. Не то чтобы ему было особенно интересно, но почему-то затягивало. Хороший контраст для научной фантастики. Но на этот раз история была действительно неплохая, и Ричард настолько увлёкся чтением, что, когда телефон зазвонил, чуть не выронил его, вздрогнув от неожиданности. Увидев, что звонит Гэвин, он удивился, а когда тот спросил, есть ли у него костюм, удивился во второй раз. В третий раз удивление вызвало предложение пойти вместе на свадьбу подруги. И, само собой, Ричард согласился — перспектива оказаться в компании незнакомых людей его не пугала. Главное, что Гэвин наконец решился на встречу, пусть и таким нестандартным образом.       И Ричард был счастлив.       Когда Маркус вернулся из душа и растянулся рядом с ним на кровати, они уже попрощались, но всё равно продолжили переписываться.       — Я что-то пропустил? — Маркус лежал на животе, подпирая подбородок рукой, и смотрел на улыбающегося Ричарда.       — Планы на завтра меняются, — отозвался Ричард и отложил телефон. — Вернее, отменяются. Я иду с Гэвином на свадьбу его подруги.       Маркус сделал круглые глаза.       — Тебя на полчаса нельзя одного оставить, — он усмехнулся. Ричард улыбнулся в ответ. Он вообще в последнее время часто улыбался, намного чаще, чем раньше.       — Давай спать, — сказал он и выключил свет.

***

      Разбудить Гэвина минетом показалось отличной идеей, и Ричард не стал отказывать им обоим в этом удовольствии. Голый и разомлевший Гэвин спросонья, кажется, не сразу понял, что происходит, несколько раз толкнулся в горячий рот и открыл глаза. Ричард поймал его взгляд и улыбнулся, выдохнул на член, чувствуя, как Гэвин вздрагивает и покрывается мурашками, и обхватил головку губами, прикрывая глаза. Сосредоточился на собственных ощущениях, на пьянящем вкусе и запахе, на тихих сдержанных стонах и плавном скольжении члена по языку. Это было его молчаливым признанием, его обещанием, клятвой. Возбуждение искрило в воздухе, тела выкручивало в сладких судорогах, дыхание сбивалось, глаза слезились от распиравшего грудь счастья и глубоких толчков в горле. Чтобы довести Гэвина до оргазма, хватило пяти минут, чтобы кончить самому — нескольких быстрых движений руки по члену. Ричард замер, всхлипывая, расслабляя горло и задерживая дыхание, чтобы не закашляться, чувствуя горячее и терпкое на языке, чувствуя пальцы Гэвина у себя в волосах, чувствуя себя на седьмом небе.       — Ричи… — хрипло выдохнул Гэвин, и Ричард едва не заскулил. Тяжело сглотнул, и Гэвин привлёк его к себе, перехватывая испачканную спермой руку и вылизывая пальцы. А потом они целовались, и у поцелуя был их общий, сладковато-горький вкус.       Они лежали рядом, и Гэвин касался губами виска Ричарда, лениво перебирая пальцами его волосы.       — Какие планы? — Ричард вывернулся из-под обнимавшей его руки и улёгся на него сверху, посмотрел в глаза, подставляя щёку под лёгкое поглаживание.       — Смотреть на тебя, — Гэвин улыбнулся и отдёрнул руку, когда Ричард попытался её укусить. — Что ты делаешь?       Ричард улыбнулся и поцеловал его медленно и глубоко, потираясь всем телом, зарываясь пальцами в волосы, горячо выдыхая на ухо:       — Думаю о том, как буду трахать тебя, — Гэвин вздрогнул, а Ричард, лизнув его шею, продолжил: — Медленно и долго, чтобы ты забыл обо всём. Или, может быть, наоборот? — он скользнул ладонью по груди, легко задевая сосок. — Быстро и жёстко. Как ты любишь, Гэвин?       Гэвин зарычал и, подхватив Ричарда, перевернул его на спину, нависая сверху, перехватывая его руки и заводя за голову. Ричард покорно не шевелился и невинно хлопал ресницами, но по блеску в глазах и самодовольной улыбке было понятно, что он твёрдо вознамерился воплотить свою идею в жизнь.       — Вот увидишь, Гэвин, ты будешь просить ещё. — Ричард выгнулся, притираясь к его бедру. Ответить Гэвин не успел — из гостиной послышался звонок его телефона. Недовольно скривившись и ворча что-то себе под нос, он встал, поискал взглядом одежду, не нашёл и, подхватив с кресла лёгкое покрывало, обернулся им и вышел из комнаты. Ричард раскинулся на кровати и улыбнулся.       — Я люблю тебя! — крикнул он Гэвину вслед и засмеялся, закрывая лицо рукой.       — И я тебя! — послышалось в ответ после небольшой паузы, а потом мелодия звонка стихла, и Гэвин заговорил с кем-то по телефону.       Было уже за полдень, когда они попрощались — Гэвина всё-таки выдернули на работу, и он, наскоро приняв душ и выпив кофе, уехал. Объяснять ничего не стал, сказал только, чтобы Ричард не волновался, и пообещал выйти на связь сразу, как только сможет, поцеловал на прощание, провёл большим пальцем по губам, прижался лбом ко лбу. Когда дверь за ним закрылась, Ричард прислонился спиной к стене, закрыл глаза и выдохнул. Всё прошло лучше, чем он мог себе представить, и сейчас предстояло принять это новое чувство и мысль о том, что он теперь не один. Губы сами собой расплылись в улыбке.       Нужно было что-то поесть и поработать, но оставаться дома не хотелось, поэтому Ричард взял ноутбук и отправился в любимое кафе неподалёку. Прекрасная погода способствовала хорошему настроению, и он, устроившись за столиком у окна и сделав заказ, предвкушал продуктивную работу. 

***

      Ричард привычно сидел в кресле, слушал музыку и работал, прислушиваясь, не хлопнет ли дверь на соседнем балконе, но там было тихо. Гэвин не звонил и не писал, в ответ на все звонки Ричард слышал, что абонент недоступен, сообщения повисали непрочитанными. Это нервировало, но он убеждал себя не паниковать — на работе мог случиться завал, Гэвин мог прийти домой и сразу лечь спать или зависнуть где-то с друзьями, телефон мог разрядиться… Устав придумывать варианты, Ричард в последний раз набрал номер и, не дослушав до конца очередное «Абонент временно не…» сбросил вызов и пошёл спать. На часах было три часа ночи.       На часах было пять. Душная ночь плавно перетекала в утро, в тишине мерно шелестел кондиционер, Ричард устал ворочаться и просто лежал, глядя в потолок и пытаясь систематизировать мысли, упорно отгоняя самые неприятные, но они особенно настойчиво вгрызались в мозг. У Гэвина опасная работа, и это беспокоило больше всего, но что делать в подобной ситуации, Ричард не представлял — не зная номер отделения, пытаться разыскать Гэвина было бесполезно, да и не было никакой уверенности, что он одобрил бы подобное вмешательство в свою жизнь. Собственная беспомощность раздражала, мир как будто переворачивался с ног на голову, и не было ни малейшего представления, что делать дальше.       Перегруженное сознание постепенно окутал тяжёлый беспокойный сон.       На следующий день пошёл дождь. Сидя в офисе на скучном совещании и глядя на стекающие по оконному стеклу капли, невыспавшийся Ричард рассеянно водил пальцем по экрану телефона, время от времени бросая на него взгляд. Тишина, Гэвин молчал, мессенджер показывал, что он был в сети прошлой ночью, ещё в квартире Ричарда. Сосредоточиться не удавалось, время тянулось мучительно медленно, и это было непривычно, работа впервые не приносила удовольствия, а необходимость думать и отвечать на вопросы вызывала раздражение. Хотелось заорать, сломать что-то, хотелось с кем-то поговорить, поэтому Ричард, вяло поразбирав текущие задачи, поехал домой, позвонил Маркусу и позвал его к себе.       Лапша в коробке совсем остыла, но Ричард к ней так и не притронулся — голода не было, да и кусок в горло не лез. Маркус молча слушал сбивчивый рассказ, задумчиво глядя на бутылку пива в своей руке, и Ричард вдруг подумал, что в этой ситуации можно было и напиться. В конце концов, почему бы не угробить себя, если так плохо? Хуже уже точно не станет. Маркус эту идею не одобрил, но пивом поделился.       На языке было горько, на душе паршиво, на улице — темно и мокро. В соседней квартире, судя по полной тишине, пусто. Маркус несколько раз набрал номер Гэвина со своего телефона, но результат оставался прежним — абонент недоступен. Здравых идей в голове так и не появилось, зато постепенно становилось как-то мутно и как будто безразлично.       — С тебя хватит, — Маркус забрал из рук Ричарда бутылку и поставил на столик, Ричард недовольно зашипел и потянулся за ней, но Маркус решительно отодвинул её на дальний край. — Это третья. Завязывай, алкоголик.       — Я боюсь, что с ним что-то случилось, — Ричард привалился к его плечу и теребил завязки на толстовке, — или он бросил меня.       — Ты забыл, как несколько недель назад сам точно так же исчез с его радаров?       — Думаешь, он решил отомстить?       — Тебе точно противопоказано пить. Просто подожди, иногда проблемы решаются сами собой.       — Мы переспали, а сразу после этого он пропал. Обычно так поступают, когда не хотят продолжения.       — Ты же сам сказал, что ему пришлось уехать на работу.       — Это если верить ему. Он мог, ну не знаю… Передумать?       — И трусливо сбежать подальше от собственного дома? Ты серьёзно в это веришь?       — Не знаю. — Ричард предпринял ещё одну попытку дотянуться до бутылки, но, получив шлепок по руке, откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Перед веками поплыли цветные круги, сознание качнулось из стороны в сторону. Промелькнула мысль о том, чтобы выйти на балкон и покурить, но тут же неприятно упала куда-то в желудок. Было тошно.       — Не веришь, — подсказал Маркус.       — Элайджа мог бы найти информацию о нём…       — Эй, — Маркус развернулся и взял его лицо в ладони, — не переживай. Он решит свои дела и позвонит.       — А если…       — А если нет, я его сам найду и приведу к тебе. Не забывай, мы знаем, где он живёт.       — Останешься у меня?       — Мог бы и не спрашивать.       Засыпая, Ричард думал о том, что всё будет хорошо.

***

      Утро субботы началось с похмелья, и всё, чего хотелось Ричарду — спрятаться под одеялом и страдать. Всю ночь его мучили тяжёлые сны, несколько раз он просыпался с мыслью о том, чтобы пойти к Гэвину, один раз даже встал с кровати, но, ощутив приступ тошноты, кое-как добежал до ванной и склонился над унитазом. Тело скручивало спазмами, желудок жгло, по щекам текли слёзы, было противно и очень жаль себя. Чтобы избавиться от отвратительного вкуса на языке, пришлось долго полоскать рот, а когда Ричард дополз до кровати и упал лицом в подушку, голова будто раскололась на части, но ему повезло быстро отключиться.       Маркус заботливо принёс апельсиновый сок и две таблетки тайленола, помог запить и устроился рядом, бережно поглаживая по волосам и не позволяя зарыться в одеяло. За окном противно моросило, во рту тоже было противно, на душе отчаянно скребли какие-то полоумные кошки. Живот начало сводить от голода, но от одной мысли о еде подступала тошнота, глаза горели под сухими веками. Интересно, что подумал бы Гэвин, увидев Ричарда в таком состоянии?       Когда головная боль прошла и Ричард почувствовал, что больше не умирает, Маркус принялся рассказывать ему о своих планах на день, в которые без возможности отказаться оказался включён и Ричард, у которого закралось подозрение, что Маркус всю ночь эти самые планы продумывал. Это было приятно, но от необходимости вылезти из кровати и принять душ хотелось выть. Выть в принципе хотелось.       Горячий душ действительно помогал, тело сначала расслабилось, а потом как будто начало набираться сил. Руки больше не дрожали, плавно скользя мыльной губкой по плечам, груди и животу, как две ночи назад, с той лишь разницей, что тогда это были руки Гэвина… Ричард больно закусил щёку изнутри, отгоняя навязчивые воспоминания. В конце концов, если Гэвин решил поиграть в прятки или просто исчезнуть, то это не повод изводить себя.       Пока Ричард отмокал в душе, Маркус заказал еду из доставки, и куриный бульон с пышными свежими булочками оказался как нельзя кстати, а горячий чёрный кофе с одной ложкой сахара окончательно помог почувствовать себя живым. Впервые за утро удалось вдохнуть по-настоящему легко и свободно.       После позднего завтрака было решено поехать в новую галерею, которую Маркус планировал открыть через пару месяцев. Ричард не мог назвать себя любителем искусства, но в светлых, просторных залах, уже частично оформленных и заполненных экспонатами, было действительно приятно находиться. Здесь не было тяжёлых золочёных рам и пыльных портьер, оградительных лент и стеклянных витрин — Маркусу нравился нестандартный подход, поэтому некоторые картины и замысловатые статуи буквально свисали с потолка или лежали прямо на полу. Перевёрнутое восприятие реальности, где для того, чтобы разглядеть истинную суть предмета, иногда приходилось ложиться на пол или взбираться на лестницу и смотреть сверху. Это было необычно и красиво.       После небольшой экскурсии прогулялись по парку — погода прояснилась, и мир вокруг как будто проснулся и нежился на солнце, улучив момент. Говорили ни о чём, просто чтобы не молчать, то ли намеренно, то ли случайно обходя тему Гэвина. Вспоминали, как оба перебрались в Детройт из Сиэтла — сначала Ричард, а через год и Маркус с отцом. В первое время они часто гуляли в этом парке, и Маркус рисовал, а Ричард просто смотрел на озеро и уток, давая отдых уставшим от монитора глазам и совершенно не думая о будущем. Сегодня утки не прилетели.       Пообедали в ресторанчике неподалёку. Ближе к вечеру на Ричарда начала накатывать тоска, потянуло домой. Телефон по-прежнему молчал, где-то в душе зарождалось непонятное чувство тревоги. Натянув самую искреннюю улыбку, на которую только был способен, Ричард отболтался от предложения поехать к Маркусу, где его девушка затеяла вечеринку, и вызвал такси. Небо прорезала молния, глухой раскат грома раздался вдалеке. Гроза стремительно набирала силу. Порывистый ветер наотмашь хлестал город дождём, такси медленно пробиралось через пробки, и за струящейся по окну водой было видно лишь смутные очертания машин и зданий в рассеянном свете фар и фонарей. Гремело и сверкало уже практически не переставая, и Ричард невольно вздрагивал, вспоминая прошлую грозу. Что, если Гэвин сейчас дома? Что, если он ждёт его там, на балконе?       Стоя под дождём в опустившихся на город вечерних сумерках, Ричард смотрел на два балкона на восьмом этаже и не мог точно сказать, отчего было мокрым лицо. В груди тянуло, сердце билось как будто с трудом, не хватало воздуха. Промокнув, он вздохнул и побрёл домой, зажёг во всех комнатах свет, вышел на балкон и прислушался. Тихо позвал Гэвина, потом громче, но очередной раскат грома заглушил звук голоса. Тогда Ричард вплотную подошёл к перегородке, прислонился к ней лбом и постучал — три коротких, три длинных, три коротких.       И ещё раз.       И ещё.       Наверное, в душе он надеялся, что Гэвин сейчас слышит его и обязательно придёт. Возможно, он уже у двери, и стоит лишь немного подождать, как сказал Маркус…       Было отчаянно больно. Стянув с кресла покрывало, Ричард завернулся в него и беспомощно опустился на пушистый ковёр, свернулся калачиком, уткнулся лицом в мягкий ворс, больше не сдерживая слёзы. Ударил кулаком об пол — снова и снова, стискивая зубы, комкая одеяло, а потом не выдержал и закричал. Злость вперемешку с обидой рвалась наружу, воздуха не хватало, ничего не хватало.       Дождь мерно барабанил по стёклам, лицо щипало от высохших слёз, а Ричард всё лежал на полу в мокрой одежде, глядя в стену, когда в кармане вдруг завибрировал телефон. На экране отобразится вызов от неизвестного номера. Собравшись с силами, Ричард ответил на звонок. Из трубки послышался знакомый голос:       — Ричард, привет. Это Тина. Тина Эванс.