Танатофобия - боязнь (твоей) смерти

— Херня все это. Так что давай. Заканчивай. Ромка снова затянулся сигарой. Семен лишь хмыкнул, продолжив ковыряться в гнилых зубах, и отвернулся обратно. Либо разговаривать не хотел, либо изначально был против вообще принимать Волкова в эту «шайку». — А остальное ты понял, — Рома выдыхает дым, закидывает ногу на ногу, откатившись назад, — Ты куришь вообще? Олег не курил. И менять это ему не так уж хотелось. Но рано или поздно придется привыкнуть, что мнение его тут в гробу видали. Если хочешь «жить нормально» — прибивайся к пацанам. Если нет — «жизни-малина», как они же и выражались, гарантирована. Особенно новичку, который только-только познает всю «сладость» обитания в детском доме. У которого вещи еще новые. Который вообще ничего толком не понимает и все еще на что-то надеется. — Нет. — Значит самое время начать, — Сотков протягивает сигару Олегу. Причем на подсознательном уровне последний понимает — не предложение это и уж точно не забота. Испытание. И Волков ненавидел себя за эту оплошность, ведь еще десять гребанных лет ему от этой привычки не избавиться. Волк неуверенно берет в руки сигарету. Какое-то время еще простоял в ступоре, не верил, что правда делает. Отец не одобрил бы. Олег коротко затянулся. Вернее попытался. Дым больно сжигает легкие изнутри, дышать на момент стало почти не возможно, все внутри вязнет и скручивается, но он лишь кусает губы изнутри и выдыхает мерзотный дым под одобрительные смешки идиотов-подростков. — Во, сразу видно — наш человек! — Усмехается Ромка, скалит зубы так, что блевать хочется. Они сидят на заднем дворе, окруженные проволочным забором на ржавых машинах. Вернее, что от них осталось. Разбитые, растасканные колеса, батареи и самая главная достопримечательность — грузовик. Причем рабочий. Однако кузов был постоянно открыт. Замок сломали еще старшаки прошлого выпуска. Очередная проверка на вшивость — залезать туда, а парни держат двери, пока не утащишь чего или… — Тут все делятся на два типа, Волчара — на ссыкунов и ровных, — Соткин спрыгнул с крыши проржавевшего автомобиля и идет к забору, ткнув Олега в плечо, зазывая следом, — Тут главное, держаться вместе. А то тебя быстро с говном смешают. — Или сожгут, — буркнул молчавший ранее Вован. Он поднимает суровый и оценивающий взгляд на Волка. В этом взгляде читалось одобрение, но от него не стало лучше. — Ой, ебало завали, — Рома демонстративно закатывает глаза, вырвав у Олега сигару. Докурить. Он Соткова за километр несло табаком и бензином, причем в таком сочетании, что подходить близко было тем еще испытанием. Душа проваливается вглубь. В горле встаёт ком. А вот это понимать как? — В смысле «сожгут?» — Непослушным голосом спросил Олег. — Наши, вот, раньше не одними были, «ровными», — Вовка Кисловодов нагнал их в секунду, деловито сунув руки в карманы, — Были тут, из пригорода вроде. Ну и одна паскуда из нашего зажопинска их сожгла, прикинь! Классно. Просто классно, отпад. Вообще, Волков обладал какой-то противоестественной неудачей. Видимо, его решат все-таки «добить». На самом деле, часть Олега сомневалась, правда ли это. Скорее всего, они просто врут — очередная проверка на вшивость, на бабу-сплетницу. Воображение, тогда ещё богатое и неудержимое рамками, дорисовывало невероятные подробности, который от слова «вообще» не хотелось. — Даже менты приходили. Ниче не доказали, — Кисловодов продолжил, не обратив никакого внимания на злобного Романа, — Че-то пиздели, пиздели, но этого уебыша так и не увезли. Этот тут вообще самый отмороженный. Его в лесу нашли, рядом с дуркой местной. Сотков придавил сигару ботинком, бросив брезгливый взгляд на Вована: — Харе уже базарить, как бабки, ей богу. Но Кислый дело говорит — местных знаменитостей надо знать. Ботинки вязнут в весенней грязи, когда они подходят к забору. Семен с трудом переваливается через проволочный забор, что с его увесистой комплекцией вообще кажется невозможным. — Поэтому главное тут — держаться вместе, — Вова по дружески пихнул Олега в плечо, прежде чем тоже вскарабкаться на забор, перевалить ноги через верхушку и бросить наставнический взгляд на Волка, — Усек? Олегу от себя противно. Он трус — самый настоящий трус. Он не хочет ничего даже общего иметь с такими, как они. Не хочет выпытывать деньги у малолеток, строить из себя «четкого парня», жить по каким-то понятиям и… Он не хочет становится таким. Но просто не хочет. А может тогда ему просто не выжить? Есть ли у него выбор? Нет. А может и есть, просто он сам его настойчиво игнорирует. — Усек, — тихо отвечает Волков.

__________

Олег понятия не имел, сколько времени прошло. Может час, может два. Может не прошло и половины. Дождь не спешил заканчиваться — только усилился. Дорогу тоже, стало видно хуже, судя по редким нецензурным репликам Вадима. Пейзаж за окнами ни как не сменялся. Хотя, какой-там пейзаж — просто голубоватый «туман», ровная стена воды, блеклые силуэты леса. Волков закрыл глаза. Нет, спать — спать нельзя. Не в коем случает нельзя. Не сейчас. Ни когда жизнь Серого на волоске. Внезапно салоне раздался гудок. Характерный для мобильника. Вадим тут же сунул руку в карман куртки, вынимает телефон. Олег может ориентироваться лишь на звук, ибо играет в спящего. Недовольное рычание и очередное «да еб вашу мать» под нос. Машину ощутимо тряхнуло, Дракон резко вжал тормоза. Они съехали на обочину. Это можно понять по кратковременной тряске, пока машине не встала окончательно. В мозг сразу поступает иррациональная тревога. Вадим моментально достал ключи из зажигания (к огромному разочарованию Олега), вынырнул из машины, громко хлопнув дверью. Он остался один. Олег открывает глаза. И сразу же взгляд касается опущенных задних сидений, вернее, находящегося на них человека. Нужно быстро действовать. И соображать трезво, а не как обычно, на поводу эмоций. Снаружи уже темно. Не как ночью, а как поздним вечером. Волков простукивает себя вдоль всего тела. Подозрения с точностью оправдались, однако ничего «победного» не ощущается. Ни старого кнопочного телефона, ни пистолета, ни патрон, которых он всегда напихивал, будь здоров. Значит из оружия, только броня Хольта, которую полностью снять наемники не додумались. А может, не сняли только потому, что не работает. На всякий случай Олег сжал стяжку. Но лезвия, едва не впечатавшиеся в потолок говорят об обратном. Волк подавил тяжелый вздох и обернулся на задние сиденья. Через перчатки сердцебиение прочитать невозможно. Ругнувшись сквозь зубы Олег расстегивает крепления на одной из наручей и бросает ее под ноги. Пальцы судорожно пережимают вены на руке, однако все тело непроизвольно расслабляется, уловив слабый пульс. Но очень слабый. Насчет Волкова понятно. Насчет Вадима — тоже. Но зачем тогда устраивать весь это цирк со спасением? Если бы нужно было убить — сделали бы это на месте. Не один из возможных ответов на вопрос не радует от слова «совсем». В полумраке он не сразу различает легкие проблески. На полу выпотрошенная аптечка. Внутри стоят банки с мутной жидкостью, какие-то коробки из-под препаратов и несколько шприцов. Уже заправленных. Ему хочется заржать. Просто, нервно и истерически, потому что все охренеть, как просто. И потому что он был прав. Хоть отчаянно не хотелось в это верить. Почему-почему-почему?! Олег — просто пешка, цепной пёс, инструмент. Ничего более. На «большее» ведь он и не способен. Это нечестно, просто неправильно, нечетно. Это больно. Это очень больно. Он не хочет, чтобы это произошло опять. Что бы его снова бросили умирать. Это было больно. Он так их ненавидел, все их ненавидел, боялся и ненавидел. Надо валить. Надо что-то делать, пока совсем еще не поздно. Где они — понятия не имеет. Ключи от машины у Вадима. Из оружия только холодное, а у Дракона наверняка есть огнестрел, со свои пистолетом лет уже шесть не расстается. Как боец, Вад всегда превосходил его силой, что сейчас буквально все и решала. Значит, надо брать неожиданностью. Быстро и внезапно. Олег заглянул в стекла заднего вида. За стеной воды видным несколько силуэтов. Самый крупный — Дракон, это ясно сразу. Еще женщина и мужчина. Из женщин в отряде только Джесси, А мужик на Шуру не похож — более крепкий и лысый. Девушка дёргается в агрессивном жесте, словно кричит на наемников. Лысый тут же хватает ее за локоть, когда Джесс рыпается на Дракона. Спорят о чем-то. Скорее всего, в каком виде «груз доставить». В груди болезненно щемит. Снова и снова. Ему сложно дышать, сложно заставить думать о этой бесчеловечной жестокости с отрешенной грустью. Олег напрягается всем телом, когда Вадим резко разворачивается и идет к машине, снова бросая пару колких фраз в сторону. Волков прижимается обратно, к своему сиденью, как тут дверь распахивается. Дракон запрыгивает внутрь, со словами, полными напускного сожаления: — Ты прости, Поварешкин. Планы поменялись. Дракон разворачивается уже полностью. В руке мелькает пистолет. Олег реагирует моментально. Он не хочет замечать, что воздуха начинает не хватать уже сейчас. Мощным пинком он выбивает пистолет из руки Вада. Уже заносит руку со шприцом, как тут его хватают за горло. Причем так сильно, что воздух пропадает мгновенно. — Догадался, сука. Хватка на шее усиливается. Из горла вырывается хрип. Адреналин разгоняет сердце, а кислорода нету вообще. Боль сжимается тугой петлей, давит, давит, давит. — Ты разочаровал меня. Теряешь хватку, брат, — Дракон все ехидничает, едва не ржет. Ты не можешь позволить, чтобы он остался один. Что они с ним сделают? Они его убьют Олег, давай, Олег, ДАВАЙ. Игла втыкается точнехонько между плечом и шеей. Вводит всю дозу, сразу, моментально, но… Никакого эффект. Просто теперь Дракон в ярости. В глазах темнеет. Легкие обдает огнем, сжимает и рвет изнутри. Конечности становятся ватными. Рот наполняет металлический привкус. д е ж а в ю?.. Олег сжимает стяжку и из последних сил бьет еще нераскрывшимися лезвиями куда-то между животом и грудью. Вадим вздрагивает, глухо рычит, но для Волкова случается невероятное — хватка слабнет. Как на рефлексе, прижимается спиной к другой двери и снова пинает. На этот раз — наотмашь, криво, не профессионально, а как неудавшаяся жертва маньяка в лесу. Легкие снова обдает огнем. На этот раз — прекрасным и желанным. Воздух, словно вода из прорвавшей трубы — льет и заполняет грудь. Перед глазами все ярко вспыхивает, лишает координации. Олег снова заходится в болезненном приступе. Больно. Легкие как наполнили осколками стекла, и трясли, чтоб больнее было. На руке без перчатки отчётливо видна алая кровь. Дракон, вываливается через не закрытую дверь. Прохлаждаться нельзя, надо действовать. Потом подышишь, когда спасешься. Олег вылезает за ним, под ледяной дождь. Транквилизаторы и вправду сильные. Вад, на удивление, почти не сопротивляется, только хрипит. С подбородка капает темная жидкость, размывается каплями воды. Волков прошаривает куртку, пальцы зацепляются за те самые ключи. В кармане джинс плоский прямоугольник телефона. — Неплохо… — кашляет Вадим. слова даются с трудом, Олег видит, как кровь заполнила рот, но Вадим сплевывает ее, лишь оттягивая очевидное, — Д-даже для… подстреленного… Он лишь лыбиться. Черт, Вадим всегда лыбиться. Олег быстрый движением достает телефон из его кармана. Где-то недалеко слышен испуганный женский крик. Волков заскакивает внутрь, сразу вставляет ключи в зажигание и поворачивает, едва не кричит от радости, когда машина заводится мгновенно. Мотор громко рычит, когда он сходу вдавливает педаль газа. Скорость джип набирает быстро, но Олег даже не думает чуть отпустить педаль. Кровь стучит в висках так, что череп, кажется, вот-вот развалится. Не хватает воздуха. В глазах снова темнеет. Волков упирается головой в руль, пытаясь привести дыхалку в нормально состояние… вернее, на сколько это возможно. Ладони взмокли от перенапряжения. Это непривычно. И это пугает больше всего. Впереди раздается визг тормозов и громкий сигнал авто. Волков моментально приходит в себя и дергает руль в сторону, едва не съезжает с дороги. Выехал на встречку. Пиздец. А если бы не успел сейчас свернуть? Что тогда? В заднем стекле появляются знакомые голубоватые фары. Вокруг маячат огни фар, причем всех возможных цветов. Олег снова вжимает педаль, обходит проезжающие рядом машины, причем даже по встречной, похер, главное шкуры сейчас спасти. Главное его спасти. Впереди маячит мост. Олег снова ускоряется, прямо по обочине обгоняет едущий рядом грузовик. Водитель в ярости сигналит, но трехэтажные оскорбления оставляет при себе, лысину под дождем мочить не хочется. Сзади не видно того проклятущего черного внедорожника. Страх снова принимается за старое. Все потому что сейчас Волков вообще не управляет ситуацией. Сейчас он не сосредоточенный профессионал — сейчас он загнанное в ловушку животное. Как только мост заканчивается, быстрым движением выключает фары и дергает руль вправо. Джип заворачивает под мост и пропадает из виду вообще. Ночной мрак и тень от моста полностью заглатывают машину. Таким же легким движением Волков выдергивает ключи. Сердце набатом стучит в груди, словно вот-вот вырвется. Отдышаться так и не получается. Он просто замирает в темноте. Терпит оглушающую тишину. Время тянется мучительно медленно. Настолько медленно, что кажется, что его давно нашли, просто ждут, пока он сам выйдет. Олег поднимает телефон Вадима, долго пытается найти нужную кнопку для включения. Чувствует себя дедом, когда наконец ее находит и тут же шипит от бьющего в глаза света. Экран кажется слишком ярким в окружающей темноте. Восемь вечера. Это ему не о чем не говорит до тех пор, пока он не видит дату. От этого сразу становится липко и мерзотно… сейчас и думать не хочется, с чем сравнивать это ощущение. Прошло два гребанных дня. Два гребанных дня. Значит это дерьмо ему вкалывали периодически вместе со снотворным или чем похуже. Причем он не мог вспомнить абсолютно ничего. Что ты хотел с нами сделать? Волков проводит по экрану вверх, однако ожидаемо — на телефоне стоит пароль. И ни одно элементарное «12345» или «1526» не подходят. Это и вправду ожидаемо — Вадим не дурак. Но нужно узнать где они. Где и насколько далеко от Питера. Поэтому Волков прибегает к кнопке «удалить устройство». Олег решает оставить изучение интернета на потом — когда будет, за что трястись. А сейчас быстро находит в абсолютно случайный навигатор. Волков лишь удивленно хмыкает, когда понимает, что ни так уж далеко их увезли. Шесть сотен километров от города. Не то, чтобы всего «шесть» но за два дня их могли увезти и по дальше. Хотя, скорее всего, в дороге они были всего один. Скорее всего во всем Петербурге был комендантский час, дабы не выпустить опасного террориста и сбежавшего убийцу из города. Скорее всего, вертолёт стал итоговым решением, потому что это был вертолёт Хольта. Мужчина сдергивает второй наруч, бросает на сиденье рядом. Руки кажутся легче, как минимум, вдвое. Олег включает фонарик, снова оглядывается назад, на Разумовского. Не понятно испытывает Волк страх или облегчение, когда понимает, что ничего не изменилось. Даже когда он снова прощупал пульс, уже по вене на шее, страх на подкорке становится сильнее. Главное, что сердце бьётся. Значит он жив. А вот будет ли жить дальше — зависит только от тебя, Волков. Не подведи его. Ты уже подвёл. Не повторяй ошибку. Олег сжимает телефон в руке и снова бьётся лбом о руль, заставляет себя успокоиться. Нет, испуганный и трясущийся Волк ему не нужен. Он его не спасёт. Не сможет спасти… План «Б» всегда был. А точнее продолжение плана «А», которое было сугубо его идеей. До всего плана приходилось околачиваться за пределами Питера. Если бы кто узнал его — весь план на смарку. В своей квартире давно живут другие люди, казино ещё не забросили, а просто закрыли и тогда ему пришла в голову гениальная мысль. Найти какую нибудь заброшенную громадину. Громадину, потому что в ней легче скрывать следы своего прибывания. Легче прятаться, если что-то пойдёт не по плану. И он её нашёл. Нашёл и прожил там всю зиму и даже больше. Просто освежить в памяти и выехать туда. А навигатор — в помощь.

__________

В дороге он уже третий час. Пару раз дебильно запутался и выехал вообще в другую сторону. Но наконец, съехав на обочину в дремучий лес, постепенно Олег начал узнавать знакомые места. И одно из них — ужасная дорога. Дождь успешно кончился, но размыл её так, что машина едва не застряла. Только к часам четырём утра ему удалось покинуть пролесок. Кругом все заросло елями и соснами. Причём в невероятных масштабах. Хотя… домом это было сложно назвать. Полуразрушенная, темная и мертвая заброшка. Полностью пустая, со стен которая опадала кусками штукатурка. Олег никогда не вникал, что за здание здесь было изначально. Не хотел вникать. Впрочем… он и внутри не был такого уж «шикарного состояния.» Внедорожник встал рядом со входом. Олег едва не выбежал на улицу. Чистый, пропитанный озоном воздух сводил с ума. Мужчина разогнулся полностью, покрутил и потряс конечностями, которые в край затекли, пока он находился в машине. Тёмные тучи закрыли небо. Словно угрожали повторно разразиться страшным ливнем. Паранойя достигает своего предела, когда Олег дважды обшарил машину с фонариком на предмет жучков или других трекеров. А когда не находит — лучше не становится. Если он их не нашёл — не значит что их нет. Что если они позволили им уйти? Что, если даже побег был ими спланирован? А что если… Так. Хватит. Волков заходит внутрь. Ничего не изменилось, просто теперь внутри стало ещё холоднее. И ещё темнее. Грязные стекла почти не пропускают свет, а одно из окон уже полностью закрыто ветвями дикого винограда. Олег спускается в подвал, поднимает полусгнившие доски. Под полом предусмотрительно оставлен тайник. Обогреватель, плита, а точнее переносная пластина от плиты (хер пойми как она называется), даже генератор. Где-то в глубине дома, за кирпичами — ноутбук, если после навороченного ноута Серого язык поворачивался его так назвать. За шкафами — тайники с оружием и одеждой, в книгах — заначки с деньгами. А медикаменты — под беседкой, рядом с иссохшей пропастью, оврагом, где скопляюся мёртвые птицы. Серёжу надо устроить наверху. Как минимум, там была большая кровать. Как максимум — там было наиболее безопастно. Стены не продувало из многочисленных трещин, окна работали как надо и… просто там безопаснее. Сначала было принято решение перетащить все медицинские приборы, находившиеся в салоне. Всё аккуратно расставил вокруг кровати, до конца выпотрошил ту аптечку из машины — потом и из беседки. А затем вернулся к джипу. Через открытую дверь внутрь проникает больше воздуха и дышать становится… легче. Олег касается рыжих волос. Спутанных, слипшихся от крови, выцвевших за год бесчеловечных экспериментов. У Олега начинают дрожать руки. Сердце учащенно бьётся. От боли. Олег придерживает голову, приподнимает вместе с бесчувственным телом. Никакой реакции. Вообще. Ничего. Волк просто смотрит на мервенно бледное лицо. Вымазанное в крови, с чернеющими увечьями. Внутри него все сжимается. Сердце пропускает удар за ударом. В какой-то момент ему кажется, что он уже опоздал. Что уже было слишком поздно. Но Олег в очередной раз убеждается, что Серёжа дышит. Что сердце все ещё бьётся и что он должен сделать все, чтобы это оставалось неизменным. Волков поднимает Разумовского. Тело кажется настолько тонким, пусть и тяжёлым, что снова становится страшно. Панически. Каждый шаг дается с трудом. А подъем по лестнице — тем более. Взгляд то и дело падает на неживое лицо, закрытые и опухшие веки, истощенные тонкие пальцы, изрезанные стеклом. Олег аккуратно кладёт Сергея на кровать. Достает из аптечки бинты и вату, спирт — ничего другого обеззараживающего нет. Но когда хочет стянуть смирительную рубашку, понимает, что руки трясутся. Опять. Нет-нет-нет, он не может этого увидеть. Нет. Просто не хочет. Но может. Заслужил. Олег снимает потемневшие от высохшей крови бинты. Вата тоже вся почернела и даже «затвердела», как бывает от переизбытка жидкости. На обнажённой коже видно то, что Волку никогда не хотелось бы там видеть. Чёрные гематомы и синяки, потемневшие вены, выпирающие ребра, как у тех детей с фотографий из блокадного Ленинграда. По груди рассыпается несколько уродливых точечных, рваных шрамов. Твою мать. Волков закрывает глаза и громко выдыхает. Нет-нет-нет. Не думай, просто делай. Смачивает вату в спирте, едва касаясь тонкой кожи вытирает остатки высохшей крови. Из-за этого, как раз ваты и спирта уходит гораздо больше, чем планировалось. Затем оставляет вату рядом с пулевыми, обматывает бинтами. На этот раз уже берет себя в руки и обматывает плотно, как на ОБЖ учили. Или на войне. Наконец, все. Что все? В голове делает пометки, что нужно найти и купить, кроме тонны препаратов и обезболивающих: Фонарик, жгуты, желательно зарядку для новоприобретенного телефона, воды и еды. Но все это не сейчас. Сейчас нужно быть с Серым.