you make me feel special

покаяние — единственный способ открыть для бога своё сердце. шики андо знал, чтобы стать особенным, нужно быть хорошим человеком. уважать окружающих, как низко они бы не пали, давать ручки, если сосед забыл пинал, не объедаться сладким, когда можно поделиться с другими, не хвастаться успехами, потому что кто-то обязательно разочаруется в себе. только в любви к ближнему приотворяется истина жития. однако, кропотливо выполняя всё выше перечисленное, шики, кажется, не выстраивал ни с кем крепкой связи. люди, заходящие в поле зрения, хотели больше, чем он способен был преподнести. они тянулись за объятьями, интересовались, что представляет из себя шики андо, рассказывали о собственных взлетах и падениях, заполняя беспорядочным шумом пустоту. ровную и переносимую пустоту. шики большую часть времени не задумывался о том, что творилось у него внутри, стараясь сделать мир вокруг чуточку лучше. крестик зажатый между пальцев и благодарные улыбки от одноклассников заставляли ощутить себя важным, значимым. лишние же вопросы и эмоции открывали в нём нечто настолько пугающее и вместе с тем неподвластное ему, что легче замолчать. убежать и отстраниться. удобно, что на добро чаще всего забывают отвечать. обид нет. каждый оставался в выигрыше: шики со штилем в груди, а прочие с той или иной оказанной услугой. возможно, андо подарил бы вечному соратнику — одиночеству, — имя, если бы не роковая встреча и привязанность к молочным коктейлям. по воскресеньям, после службы в церкви, ему нравилось посещать джазовый бар рядом с домом. им владел наоакира саймон, гостеприимный мужчина средних лет. поначалу шики считал, что наоакира — просто бармен, готовящий изумительные напитки и не донимающий посетителей светскими беседами. но в один из тех редких дней, когда потребность к единению хоть с кем-то мучительно свербила в горле, шики решил зайти дальше приветствия и выяснил, что в заведении не хватает персонала из-за низкой выручки. однако наоакира саймон не звучал пессимистично, наоборот, в его спокойном, бархатном голосе шелестела надежда на скорые перемены, а в янтаре глаз горела увлеченность к выбранному делу жизни. шики тогда потерял дар речи; в голове заскрипели шестерёнки, о существовании коих он не подозревал. искры от сие действия разносились по организму жгучими искрами, отчего андо глупо поклонился и не откликнулся, когда наоакира крикнул ему в спину о забытой сдачи. на следующее утро шики со всех ног ворвался в бар, не желая опаздывать на японский. за спиной коротко прозвенел колокольчик, когда на него с удивлением взглянул хозяин заведения. — я хочу работать у вас! — сквозь рваное дыхание воскликнул андо, сгибаясь и хватаясь ладонями за колени. — но... — мне не нужны деньги! я хочу помочь вам, саймон-сан. разомкнув тонкие губы, наоакира хотел что-то сказать, но ему помешали. из дальнего угла зала послышались шаги, быстро трансформирующиеся в громкий топот, словно на них надвигалось очередное внезапное бедствие японской природы. шики напрягся, ожидая всё, что угодно, но не человека в костюме динозавра. — не пугай наших гостей, рю! — укорил владелец чуть ли не подлетевшего к ним парнишку, едва старше самого андо. вероятно, они даже ровесники, а белые, без толики желтизны волосы лишь создавали иллюзию возрастного рубежа. — и переоденься уже! мы скоро открываемся. — рю услышал, что к нам набиваются в компанию! кто это?! онемев под бесстыдным, изучающим взором, шики сжал кулаки за спиной и принялся ненавидеть себя за лень. нужно было хотя бы немного прикинуть исход ситуации прежде, чем нарушать чужое личное пространство. он даже не удосужился посмотреть на часы, когда примчался сюда! теперь ему точно здесь будут не рады, необходимо поскорее ретироваться, чтобы не усложнять... крепкая хватка на плече выдернула андо из потока изнуряющих мыслей. — может, хоть имя своё скажешь, а то рю нужно домыть пол! — мальчик-динозавр демонстративно помахал перед ним шваброй. — шики андо... — как?! я тебя не расслышал! позже наоакира саймон подчеркнул, что рю — особенный, поэтому по началу с ним нелегко. шики, которого таки приняли в коллектив, согласно кивал, не понимая отчего взбалмошный парнишка — особенный. рю скорее странный, как часто смущённо выражались посетители «не от мира сего». он не подбирал эвфемизмов, чтобы отобразить в речи недовольство, резал не только свою плоть, но и форму, подстраивая всё под себя, а самое необъяснимое для андо — совершенно не ощущал вины за причинённые неудобства другим. рю не выводили из строя негативные отзывы и замечания, вещающие на него ярлык хулигана. он продолжал широко улыбаться, выпячивая на свет множество проколов, и обслуживать столики, как ни в чём не бывало. «какой же проблемный!» — дивился шики, когда, полируя бокалы за барной стойкой, слушал, как наоакира усмирял одного из гостей, которому почудилось, что рю заигрывал с его дочерью. — зачем вам такой работник, как рю? — вполголоса задал вопрос андо, наводя порядок в шкафчиках с напитками. бар закрывался в двенадцать, однако пустовать он начинал значительно раньше, так как в основном к ним заходили фрилансеры и семьи. хотя первые порой покидали их стены с большим трудом, отгораживаясь от остальных чашками из под кофе. — так и знал, что ты спросишь. — саймон-сан протирает очки платком, прислонившись поясницей к стойке. — на самом деле рю тоже, можно сказать, «волонтёр» здесь. в прошлом году я нашёл его спящим на улице. он очень хотел есть и я привёл его сюда. так и живёт тут по сей день. он хороший, правда, просто не все его могут понять правильно. — что с ним произошло? — шики с шоком воззрился на владельца, чувствуя, как горячий стыд прилил к щекам. чем он теперь лучше тех грубиянов, которые рвались научить уму разуму рю, ничего о нём не ведая? наоакира нахмурился и глубоко вздохнул. — к сожалению или к счастью, он ничего не помнит. вскрылось, что рю не имел ни одного близкого за спиной, при нём не было даже телефона, чтобы созвониться с кем-то. ни в одной из школ города он не числился, да и сам наоакира саймон отмечал, что по развитию парнишка явно отставал от сверстников. однако на устройстве в какой-либо институт не настаивал — рю не питал любовь к скучным, нудным наукам, но при этом не чурался труда. наоакиру, в целом, устраивало текущее положение вещей и шики не был в праве его уличать в беспечном отношении к ещё подростку. родители андо тряслись над образованием единственного сына столько, сколько шики себя помнил. до поступления в обычную школу он уже в воскресной освоил грамоту и чтение, отчего в последствии на уроках в начальных классах ему совершенно нечем было заняться. в итоге, шики прогуливал учебные часы, прячась в туалете или на чердаке. когда классный руководитель уведомлял отца и мать об его поведении, шики, сидя в коридоре рядом с кабинетом директора, в миллионный раз проклинал собственную бестолковость. что ему стоило вести себя правильно? с того момента он изо всех сил старался не порочить доброе имя семьи, конечно, не занимая призовые места в олимпиадах, но хотя бы держась в ряду хорошистов. на исповедях шики просил прощения у бога за то, что будучи в достатке не осчастливил ни одного страдающего, и не ломал голову над произнесенным. священный ритуал очищения воспринимался им как вызов к доске, где нужно отрапортовать верные ответы. и только неподдельная страсть саймона-сана помогла ему осознать, что он не стоял в пустоте, а проваливался в неё, всё глубже и глубже. родители андо не смирились с его подработкой официантом. даже устраивали прилюдные скандалы, силком уводя сына домой. рю вступался за него каждый раз и шики гадал, зачем ему защищать малознакомого человека. — ты снова неправильно дал сдачу. — резюмировал андо, закрывая кассу на ключ. данные x-отчета не сходились с фактической суммой, но он уже перестал наводить панику по этому поводу. потери не были критичными, да и сам наоакира не злился на них. — да как так вышло то! — сокрушался рю, настораживая экспрессивностью двух девушек неподалёку. — рю считал как нужно! — со всеми бывает, ничего страшного. почесав в глубоком размышлении затылок, рю беспардонно закинул руку на плечи шики, прижимая к себе так крепко, что будь напор чуть больше, то последний задохнулся бы. или глаза андо выпали бы из орбит, плюхаясь прямо кому-то в коктейль вместо оливок. — а может мозговитый шики научит рю этой...как её...а-арифметике! — вскрик ударил по барабанным перепонкам, но раздражения не вызвал. шики, поджав губы, пролепетал: — ну, я не знаю... — значит договорились! — рю довольно просиял, а андо не нашёл предлога для отказа. браться за репетиторство — огромная ответственность. а если браться за репетиторство таких, как рю, то ещё и испытание на терпимость. мало того, что он не мог элементарно тридцать минут посидеть и хотя бы выслушать материал, так ещё постоянно подбивал на разного плана глупости. как например, разрисовать заднюю часть тетради или отвлечься на просмотр «чипи и дейла», покидаться из окна шариками наполненными водой или перебирать ингредиенты для создания коктейлей. но шики при всей несобранности рю не отрицал его способностей к усваиванию новой информации и примирении её на практике. он не был в силах вызубрить таблицу умножения, но реальные действия с числами решал быстро, ещё лучше ему давались задачи. рю не составляло труда распахнуть фантазию и представить то, с какой скоростью лодка добиралась до берега при попутном ветре. вероятно, он мог бы продемонстрировать незаурядные таланты в математических конкурсах, если бы не туманное прошлое. если бы только у рю были родители и крыша над головой, он бы точно не был бы такой же посредственностью, как шики андо. зависнув над проверкой задания, андо даже не заметил, как перед носом возник маленький резиновый динозавр, ручка, которую он подарил рю на день рождения. настоящую дату праздника рю не помнил, поэтому наоакира решил отмечать его каждое пятнадцатое мая. именно тогда он нашёл рю. — ты снова грустишь, шики. — тоскливо протянул рю, уложив голову на тетрадь. одним глазком он как бы подглядывал за шики, который невольно приподнял уголок губ. — неправда, я просто задумался. — о чём? — на мальчишеском лице промелькнул недюжинный интерес. — о чём ты вечно думаешь? я хочу понять. — ну, знаешь, о всяком. у тебя разве не бывает такого? — нет. у меня нет поводов грузиться. и правда — рю никогда ни на что не жаловался, не выглядел унылым, даже когда что-то не получалось. он злился, выдавая за раз весь нереализованный артистизм, а затем возвращался к прежнему состоянию озорного ребёнка, воспринимающего неудачи как препятствия в играх. тяжело признать, но шики отчасти ждал, когда этот алгоритм действий даст сбой. ждал, нет, желал, чтобы рю в красках почувствовал неизбежный для каждого надлом. — я не смогу объяснить тебе то, что нужно просто ощутить. — андо нахмурился, крутя в руках карандаш. — мои слова, по сути, не будут иметь смысла, потому что ты не волнуешься о тех вещах, которые волнуют меня. для тебя это будет пустым звуком. в комнате, отведенной специально для рю на втором этаже бара, повисла неуютная тишина. её хозяин долго и сосредоточенно вглядывался в андо, отчего чудилось, будто в тело нескладного подростка вселился дух утомленного летами сенсея. взмахнув кулаком, он чётко и громко ударил им по столу. шики от страха подскочил на месте, отправляя карандаш в свободный полет для глухого приземления на пол. — меня волнуешь ты, шики. — голос рю тоже изменился: в нём не присутствовало ни веселья, ни жалости. он звучал твёрдо, без мешающих эмоций. только налёт осуждения покрывал развёрнутый ответ. — и мне очень странно слышать от верующего человека, что его суждения не имеют смысла. ты принижаешь себя, но бог не оценит. либо потому, что уныние — грех, либо потому, что его вообще не существует. однако в первую очередь ты вредишь себе. завязывай с самоуничижением. андо замер, переваривая услышанное, а рю тем временем спохватился за решение ещё одной задачи. лишь спустя минуту шики разомкнул пересохшие губы: — а ты любишь себя, рю? — а? — большие глаза мигают в смятении, словно никакого воодушевляющего монолога не было вовсе. — к чему ты спрашиваешь, шики? даже не знаю, что тебе ответить! рю не знает, любит он ли себя, но точно не парится по пустякам. тебе нужно брать с него пример! будешь конфету? не дождавшись согласия, рю вложил в приоткрытый рот андо мятный леденец и услужливо приподнял пальцами чужой подбородок. от мягких касаний тепло причудливо покусывало кожу, но сорваться в бега не хотелось. может, перед тем как заслужить одобрение творца, шики нужно открыться перед ближним?