Опоздание — залог успеха

      Сефирот лежал на животе и редко толкался бедрами в смятую под ним подушку. Кажется, то была подушка Клауда. Все его тело ощущалось ватным, каким-то отёкшим, невероятно тяжёлым. Низ живота, как и грудь, временами потягивало. Ему пришлось полностью раздеться, чтобы ничто не сковывало чувствительные участки кожи. Один только кожаный ошейник, который утром с любовью застегнул на его шее Клауд, остался нетронутым. Он лежал, прикрыв глаза. Его рот был открыт, с губ слетало частое неспокойное дыхание. Сефирот был возбужден, но каждая частичка его тела так сильно ныла, что не было сил дотронуться до себя.       Дело в том, что они с Клаудом кое о чем забыли. О нечто очень важном. И теперь Сефирот, едва не поскуливая, терпеливо ждал, когда его любимый верный Клауд вернётся.        Ощущая, как подушка под ним медленно намокала из-за вытекающего из твердого члена эякулята, он скривился. Его кожа местами покрылась испариной, и, в целом, Сефирот чувствовал себя так, словно был в лихорадке.        Но на самом деле все было намного проще: его день дойки задержался почти на целую неделю. Такое изредка случается, прямо как у женщин, у которых время от времени сбивается менструальный цикл. Поэтому он и мучился. Не только потому, что его грудь и низ живота набухли из-за молочных желез. Вещь, про которую они не вспомнили до сего дня, был их доильный аппарат, который сломался ещё в прошлом месяце. Казалось бы, какая ерунда! Силиконовые накладки, которые крепились к соскам с помощью циркуляции в трубках для доения воздуха, перестали держаться, потому что попросту сломалась помпа. Тогда они отложили поломку на потом, так как последняя дойка прошла успешно, и решили, что обзаведутся новым аппаратом ближе к новому дню лактации. И забыли.        Сефирот прохныкал и ткнулся лбом в ворох одеяла. Боже, где носит Клауда! Естественно, доильные аппараты продавались далеко не везде, но он мог бы и поторопиться, зная, как Сефироту плохо.        Не в силах больше терпеть напряжение, собравшееся внутри его тела, он лег набок, завел руку за спину и пальцами нырнул в ложбинку. Его дырочка была очень горячей и почти ощутимо пульсировала. Он покружил кончиком указательного пальца по податливым разработанным мышцам и легко ввел его внутрь. По бёдрам пробежала дрожь. Пошевелив немного пальцем, Сефирот стал медленно вводить его до костяшки и почти полностью вынимать. Никакого давления он не чувствовал — его дырка была слишком растянутой, чтобы один палец принес удовольствие или дискомфорт, но ощущение трения по обжигающей слизистой отзывалось изнутри невероятно хорошо. Он глубоко задышал и расслабился, открывая и выпячивая наружу дырочку ещё сильнее.       До груди дотрагиваться было слишком больно, чтобы самому выдавить из себя чуть-чуть молока, поэтому он решил поиграть с простатой. Хоть немного, но это должно было облегчить его положение. Из предстательной железы выделялось совсем мало лактозы, однако это должно было принести ему временное облегчение. Он вынул из отверстия палец и скользнул им к местечку между дыркой и мошонкой. Слегка надавив и покружив им по нежной коже, массажируя простату снаружи, Сефирот задержался на этом занятии на пару минут. Его дыхание сбилось, из твердеющего члена выделилась капелька смазки. Он хватал ртом воздух, ощущая, как облегчающее его боль внизу живота наслаждение растекается по промежности. Затем снова вставил палец в анус до самой костяшки и потужился. Внутри было влажно. Благодаря частому, очень частому фистингу, которым они с Клаудом занимались днями и часами напролет, анальный сок выделялся сразу же, стоило Сефироту немного поиграть со своим отверстием. Вот и сейчас стенки кишки уже стали достаточно скользкими, чтобы добавить к первому пальцу второй.        Толщина двух пальцев для него — что лёгкая щекотка. Ни их ширина, ни длина все ещё не давали ему ничего, кроме комфортного ощущения чего-то инородного в своем анусе. Он поскользил подушечками по стенкам, размазывая естественную смазку на ту глубину кишки, на которую хватало длины пальцев, и снова огладил простату.        Два пальца быстро сменились тремя. Недостаточно. Их, блять все ещё недостаточно! Сефирот уткнулся мокрым лбом в подушку, в уголках глаз его выступила влага. Он выдернул из дырки три пальца и одним махом вошёл сразу четырьмя. Теперь пальцы проскользнули глубже, минуя набухшую простату, и ткнулись в мочевой пузырь. Сефирот застонал. Он подвигал запястьем, покрутил им, давая костяшкам хорошенько задеть выпяченное отверстие, и медленно ввел руку глубже, пока перепонка большого пальца не упёрлась в анус.       Хорошо растянутые мышцы еле-еле сомкнулись вокруг ладони. Из члена брызнуло эякулятом. Внутри горячего отверстия становилось все влажнее. В низу живота стягивалось в узел желание кончить и выцедить из предстательной железы молока хотя бы на полстакана. Сефирот не сомневался, что с такой задержкой у него получится. Проблема была в ином: он не сможет сделать этого в одиночку.        С его губ сорвался жалостливый скулеж. Он не справлялся. Ему срочно нужен Клауд. Его любимый Клауд, который поможет Сефироту и сделает все, чтобы принести своему господину долгожданное облегчение.              Не вынимая пальцы из дырки и просто массируя простату, он чувствовал, как длинные, обычно шелковистые волосы спутались и неприятно прилипли к взмокшей спине. Черт возьми, у него не было сил даже элементарно подняться с постели и собрать волосы в хвост. Видимо, с этим тоже предстоит разбираться Клауду.        Сефирот закрыл глаза, сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Он едва двигал пальцами внутри себя. Боль и тяжесть в груди никуда не делись, но растекающееся по промежности удовольствие немного скрасило все неприятные ощущения. В кишке захлюпало. Сефирот несильно потужился, выталкивая из дырочки пальцы. Стоило им выскочить, как из набухшего ануса потянулись вслед за подушечками скользкие нити анального сока, а ощутимая молочная струйка потекла вниз прямо на яички. Сефирот застонал и поджал губы. Он приложил ладонь к отверстию и растер по нему все жидкости. Не помешало бы подложить под себя что-нибудь, чтобы молоко не тратилось попусту, однако этим тоже обычно занимался Клауд и только он знал, где находятся все нужные флаконы и пиалы. Боже, Сефирот такой беспомощный и жалкий в период дойки! Только и может, что истекать всевозможными соками, молоком и раскрывать свою дырку, чтобы туда влезло что-то невероятно огромное.        V-образно сложив пальцы, он надавил ими с обеих сторон мокрого, распухшего отверстия, потужился, и молоко вновь брызнуло прямо на кровать.       — А-а-а-х!.. — протяжно застонал он и вновь вонзил в себя четыре пальца. Те скользили легко: кишка была мокрой, скользкой и совсем не тугой. Ему нужно было хорошенько постараться, чтобы сжать растянутыми мышцами свои пальцы.        Покрутив запястьем, Сефирот потеребил чувствительный краешек большим пальцем, надавил и наконец ввел его внутрь. Зелёные глаза закатились, рот открылся в стоне, полном удовольствия. Анус принял его кулак очень легко. Он несколько раз проехался костяшками по простате, и перевозбужденный пенис дернулся, выстреливая струёй спермы. Сефирот массировал свою простату, позволяя стоящему члену изливать густое семя на промокшую подушку. Кишка тоже наполнилась разными жидкостями, и стоило ему вытянуть из себя самую широкую часть кулака, как ректальный сок и молоко смешанным потоком потекли по его ягодицам, налитым яйцам и лужицей растеклись по кровати.       Клауд будет недоволен. Не только испорченным постельным бельем, но и переведенным зря анальным молоком.        — Клауд, где ты... — смаргивая с уголков глаз слезы, прохныкал Сефирот и стыдливо вжался лицом в подушку. — Я больше не могу...       Его бёдра все ещё подрагивали от неожиданного оргазма, из члена текло редкими жемчужными каплями. Когда волны экстаза сошли на нет, он привычным движением покружил ладонью по дырке. Набухшее отверстие больше не смыкалось, и розовые, блестящие белой жидкостью лепестки бутона слегка торчали. Сефирот погладил выпирающую кишку кончиками пальцев и, сложив их в кулак, снова вошёл в свой растянутый вход. На сей раз он двигал им с бо́льшим усилием, периодически входя на ту глубину, когда задница сама затягивала его руку внутрь. Струи молока просачивались между кистью и сфинктером и неустанно текли на кровать. Сефирот стонал, извивался, потираясь членом и набухшей грудью о постель и подушку.        — Клауд, Клауд, Клауд... — как заведённый, шептал он, трахая себя кулаком.        Простата зудела, стенки кишки изредка вытягивались вслед за запястьем, когда он вынимал руку почти полностью, звуки влажного хлюпанья раздавались на всю комнату. Его мочевой пузырь тоже стал ощутимо ныть. Сефирот зажмурился и помимо простаты начал ударять кулаком и по нему. Член, который всего несколько минут назад обильно излился спермой, снова затвердел. В период дойки его тело всегда было таким — не прекращало трепетать ни на секунду. Он резко вводил кулак глубоко в свой анус и столь же резко выдергивал его. Молоко каплями разлеталось во все стороны, а анальный сок безостановочно стекал по ягодице. Сефирот ебал себя так, словно это был последний день на земле и ему нужно было вдоволь им насладиться. Его глаза закатились, из уголков всё-таки потекли слезы.       — М-м-м!       Задержавшись кулаком внутри расстраханной дырочки, он покрутил им, костяшками помял простату и вновь надавил на мочевой пузырь. С губ сорвался задушенный стон. Струйка мочи брызнула из его члена в сторону и тут же впиталась в одеяло. Он повторил это движение. А затем снова. Моча совсем короткими толчками выплескивалась наружу, но Сефирот был слишком возбуждён, чтобы освободить мочевой пузырь за один раз полностью.        Стон за стоном его голос становился все громче. Сефирот метался по постели, мокрой от молока, спермы и мочи, и по мере приближения оргазма стал выдергивать кулак наружу, чтобы спустя миг с силой загнать его ещё глубже. Кишка почти выпадала, ее нежные стенки стали сверхчувственными. Молоко неумолимо текло из зияющего ануса.        Прикусив уголок подушки, Сефирот толкнулся истекающим эякулятом и мочой пенисом в мокрую простыню под ним, и приятное влажное тепло едва не свело его с ума окончательно. Его крупное, но при этом столь уязвимое сейчас тело задрожало. Он зажмурился и забился в ещё одном мощном оргазме. Его кулак выскользнул из разъебанной дырки, и бутон розы расцвел в ту же секунду. Розовая плоть медленно раскрылась и затрепетала. Из дырочки, спрятанной в сочных лепестках, потекло молоко. Член, которым он все ещё потирался о подушку Клауда, несколько раз дернулся, выплескивая из головки более слабую струю спермы. Когда дрожь слегка успокоилась, Сефирот блаженно выдохнул. Его тело стало ватным, едва ощутимым. При желании он мог бы взлететь.        Лёжа в золотистой луже с густыми полосами спермы, он сильно потужился. Из пролапса брызнул анальный сок, а уретру обожгло остатками мочи, которой, впрочем, осталось довольно много. Прикрыв глаза, он простонал. Кровать под ним быстро намокала, кожу живота обжигало приятным теплом. Боль в груди наконец-то сменилась растекающимся по телу облегчением. Оно было временным, но Сефирот по-настоящему наслаждался им. Мочевой пузырь опустел. Бутон хлюпал и все ещё торчал наружу, потому что отверстие было слишком растянутым.       Боже. Как же он жалок. Клауд точно будет злиться на своего господина.        С этой мыслью Сефирот провалился в долгожданную дрёму.