Помощь

      На Агнессу падает новый шкаф. Огромный. Тяжёлый. Со стеклянными дверцами и кучей медикаментов внутри, которые она уже успела составить внутрь.       Физраствор в стеклянных бутыльках бьётся о кафельный пол особенно феерично, когда Агнесса рефлекторно пытается этот шкаф ловить и у неё даже в первые секунды получается схватиться за основание. Но дверцы — стеклянные — открываются ей в лицо и о её же лицо бьются. Всё содержимое падает точно так же, потом и силы подводят, так что она оказывается похоронена под вывалившимися из пазов полками, осколками стекла и массивным деревянным каркасом шкафа.       Больно.       Выползает из-под обломков она кое-как сама. Сама обрабатывает ссадины на лице и достаёт битое стекло из волос. Сама накладывает фиксирующую повязку чуть менее раненной левой на правую с явным подозрением на перелом. А вот из их казарменного лазарета в большую городскую больницу с рентгеновским аппаратом её сопровождает Никайдо. Который Йохей.       Он с братом оказались первыми, кого она встретила на пути из лазарета. Потому что эти два идиота и были теми, кто принёс чёртов шкаф и недостаточно устойчиво его поставил. О чём Агнесса не постеснялась высказать Йохею злобным полушёпотом, когда вышла из рентгеновского кабинета и уселась на край скамеечки ждать получившийся снимок. Йохей остался стоять рядом, подпирая стену со скучающим видом.       — А? — он резко ссутулился, чуть наклонился к ней. — Но Кохей же... Должен был подойти и сказать об этом? — недоумение у него выглядело искренне. — Что шкаф ещё нужно закрепить, чтобы не шатался, и мы пошли за инструментами?       — Ничего не говорил, — резко выплюнула она.       Быстрее, чем вспомнила: Кохей действительно подходил и говорил с интонацией, как будто о чём-то отчитывается, но она расслышала только, что это что-то про чёртов шкаф. А потом, выходит, сама и додумала, будто отчитывался он о готовности работы, и радостная пошла составлять медикаменты.       — Правда? — Йохей удивлённо поджал губы и наклонился ещё сильнее. — Стра-а-анно, это на него не похоже.       — Тогда, получается, я похож на идиота? — Агнесса скептично приподняла брови.       Её раздражало, что она сглупила, не переспросила, когда не расслышала. Её раздражало чувство, будто руки пылают огнём из-за множества резанных ран.       Её раздражало, что у неё тоже есть брат-близнец, оставшийся на родине, но он бы не просто не стал защищать её от наговоров, он бы первый её и облил ушатом помоев, приписав ещё парочку грехов просто так на сдачу. А кому-то повезло больше.       — Нет, доктор Кейсериг, — он совсем присел перед ней на корточки, придерживая винтовку на плече, и прищурился, то и дело бегая по ней взглядом. — Только не обижайся, но, если честно, нам всегда казалось: ты похож на девчонку.       Агнесса от негодования на мгновение потеряла дар речи. Всерьёз задумалась над тем, чтобы пнуть — очень смешно должен упасть из такой неустойчивой позиции, медленно угрожающе поставила ботинок на его острое колено. И Йохей, и его брат, конечно, на её зубоскальство — когда не за дело — могли в ответ так же зубасто, пусть и без особой фантазии, пошутить, про девчонку даже ласково вышло.       Только вот эта опасная грань ей не понравилась — угадал ведь.       — А? — ухмыльнулась она. — С вами обоими тогда что-то не так, раз в любом меньше ростом девчонку видите.       Йохей в ответ только взял её за щиколотку, явно чтобы сбросить ногу с себя, но задержался, сильнее сжимая её ногу сквозь ткань штанов.       Пока с удивлённым "Хм?" резко не склонил голову на бок и следом не промямлил себе под нос:       — Такие тонкие.       — А ты вообще как задохлик выглядишь, — перешла на оскорбления Агнесса. — На соломинку похож.       Отсутствующего Кохея решила не приплетать, он же её за ноги не трогал и никаких сомнительных вещей не говорил. Йохей поднял надбровные дуги и на секунду в его сильном удивлении ей показалось — сейчас он перейдёт на действительно обидные оскорбления.       Йохей просто рассмеялся неприятным сипящим смехом.       — Ещё раз услышу подобное про девчонку — отправишься вместе с братом в патруль, когда будет самая дерьмовая погода, — она решила ограничиться шипением и угрозами, потому что момент для неожиданного пинка безнадёжно просран. А, как реагировать, когда человек не оскорбляет в ответ, не придумала.       — По-о-онял, — Йохей проскрипел сквозь зубы.       — Что это ещё за реакция? — со звенящим напряжением спросила она, с силой попыталась одёрнуть ногу обратно и не смогла.       Он отвёл взгляд, сам себе ухмыльнувшись. Похлопал её поверх икроножной мышцы как хорошую лошадь и убрал руку.       Оставшееся время Агнесса предпочла обиженно молчать.       За её талант хирурга старший лейтенант Цуруми подарил призрачную власть — возможность отдавать офицерские распоряжения, потому что военный врач с высшим образованием и должен быть в иерархии не ниже офицера. Если военный врач, конечно, не женщина. Эту досадную оплошность старший лейтенант исправил в её документах и для пущей убедительности говорил о ней не иначе, чем в мужском роде.       Агнесса власть просто обожала и упилась ею бы до сыта, если бы не осознавала, насколько хрупок такой подарок.       Если русского врача ещё слушали, потому что Цуруми замолвил за неё своё веское словечко перед подчинёнными, то против слова наглеющего русского врача могут взбрыкнуться, а бабу и вовсе в лучшем случае попросить спровадить, потому в чрезвычайном случае бабу можно попросить только бинты выстирать да скрутить. Много ли она наоперирует?       Причём, попросить спровадить — ещё очень даже хороший исход.       Агнесса свою личную комнатёнку ночью всегда запирала на засов. А днём так уверенно смотрела всем в глаза и стальным голосом отдавала распоряжения в казарменном медблоке, что ни у кого не возникло бы ни малейших подозрений, у кого тут самый большой хер в штанах.       Но она от этого так устала.       ..На рентгеновском снимке ни перелома, ни даже трещины не обнаружилось, потому гражданский врач из больницы поставил диагноз ушиб с растяжением, — Агнесса знает. Рекомендовал ещё подержать холодное и похвалил как раз вернувшегося с улицы с тряпицей, в которую был завёрнут снег. Агнесса ещё сильнее недовольно скривила лицо — это вообще-то она знает, что делать при ушибах и растяжениях.       Ещё врач советовал не напрягать руки, — а вот с этим уже будут проблемы.       Морщась от боли она сама кое-как надела пальто. И в сани плюхнулась совсем уж неловко. Из-за чего Йохей не просто неприкрыто над ней посмеялся, а даже обернулся со своего места кучера и смотрел, как она пытается усесться поудобнее, чтобы потом не свалиться.       Агнесса обиделась ещё сильнее. Вжала голову в поднятый воротник пальто, пряча лицо.       На самом деле, никуда она отправлять Йохея с Кохеем не хотела, ни на какие патрули. В медицинском блоке всегда была какая-то работа, даже если пациентов не было: постоянно поддерживать чистоту, помогать вести учёт медикаментов, она не могла одна тягать тяжёлые ящики с неразведёнными порошками. И большинство других подчинённых Цуруми выводили из себя порой даже по каким-то мелочам настолько, что ей просто не нравилось одно присутствие таких людей с ней в одном помещении.       Йохей с Кохеем делали всегда всё чётко, быстро, хотя, иногда и могли подшутить над ней или начать болтать не по делу сначала друг с другом, а потом и пытаться втянуть её в разговор. Но шутки обидными она не считала. Болтовня под руку не раздражала и от дела не отвлекала.       Наверное, это и называется — "сойтись характерами".       Считали ли они её хотя бы товарищем, не то, что другом? Она понятия не имела. Но им определённо нравилось, когда она называла их по именам и могла сходу отличить кто есть кто, даже когда они нарочно пытались её запутать.       И никогда вслух не говорила "вы" о них как о едином организме, сиамском близнеце. Только "ты и ты", как о двух разных, пусть и похожих внешне и — чем-то характером — личностях. Насколько она могла судить по подслушанному, так никто из сослуживцев не делал.       Собственно, они и познакомились ближе именно потому, что она смогла их отличить.       Агнесса прооперировала Йохея — банальный аппендицит. Под конец больничного просто так безвылазно лежать в палате ему надоело, так что сразу после перевязки шва, они с братом поменялись местами. Но Агнесса не просто внимательная, ей ещё и дважды повезло: у неё есть брат-близнец, так что она хорошо запоминает и различает лица, да ещё и у неё тоже был вырезан аппендицит, — симулянта заприметила сразу.       Агнесса дозрела до того, чтобы попытаться поговорить нормально, когда он помог ей встать с саней. За шкирку, правда, поднял. Но потом и дверь в казаременный лазарет открыл, и помог снять пальто, когда Агнесса не справилась забинтованными пальцами с пуговицами, и ботинки с неё снял.       — Извинись, — пробурчала она совершенно не с офицерской надменностью. — Тогда никуда не отправлю.       Никто не захочет в конце ноября вместо дежурств в тёплом лазарете мёрзнуть на улице.       А Агнесса не хотела выбирать других солдат. Как минимум, им придётся объяснять, что где лежит заново, что у них должно быть не просто видимо чисто всё вымыто, а стерильно чисто, и что нельзя курить, даже по одной папироске, когда несёте тюки с чистым бельём из прачечной. Йохей с Кохеем хотя бы не курили. Да, пожалуй, это было их главным достатком.       — М-м-м? — Йохей повернул голову снова в её сторону, тут же забавно ссутуливаясь до уровня её роста, развернулся полностью к ней так, что ему пришлось идти чуть ли не боком. — Извини, доктор Кейсериг, — он пожал плечами с усмешкой, а потом, судя взгляду то за другое её плечо, то снова на неё, специально сказал громче и веселее. — Но это не оскорбление, что ты выглядишь прямо как девчонка, да?       Разумеется, она сразу догадалась — кому.       — Не-е-ет, совершенно не оскорбление, — протянул Кохей из процедурной и тут же, судя по звуку, поднялся с кушетки и в один широкий шаг подошёл к ним ближе. — Ты это всё-таки сказал, да?       Агнесса изо всех сил пыталась придумать, чем ещё их можно занять в медицинском блоке, а то просто досрочно отпустить с дежурства — будет выглядеть как капитуляция. Скорее всего, тогда шуточек уж точно станет только больше.       Она прошлась по медблоку, придирчиво осмотрела все места. Слабая надежда, что Кохей не успел убрать обломки шкафа и битое стекло, как она и попросила — приказала— или попросту поленился, растаяла. Идеальная чистота.       Агнесса заставила их перебрать и переписать все названия уцелевших лекарств, а потом составлять список тех, которые нужно будет докупить. Сама-то она даже писать теперь не может. С особым остервенением докапывалась до ошибок, мол, как это так — иностранец грамотнее пишет!       Всё потому, что когда возвращалась из туалета — застегнуть и расстегнуть пуговицы на штанах и стянуть нижнее бельё с такими-то руками было теперь подвигом — подслушала их разговор: Йохей не поверил ей на слово и действительно переспросил о том, предупредил ли Кохей её о неприкрученности шкафа к стене.       Её по возвращению в лицо одновременно назвали врушкой, похихикали маленько. И на этом — всё.       Агнессе было стыдно не за саму ложь, а за то, какая нелепая она получилась.       Ровно до тех пор, пока Кохей не принёс ужин. Она никогда не ела с остальными солдатами, и еду ей в кабинет приносил или кто-то из дежурящих в медицинском блоке, или из солдат, ответственных за столовую.       — Приятного аппетита-а-а, — нарочито ласково протянул Йохей, держа палочками выловленное из супа мясо.       Агнесса скуксилась, отодвигаясь от него подальше.       — Приятного-о-о ап-пе-ти-та-а-а, — повторил он ещё более дурацкой интонацией.       И на всякий случай опёрся свободной рукой о стену по другую сторону от Агнессы, чтобы прекратила отодвигаться назад. Она всё равно попыталась. Йохей медленно подпихнул её ещё ближе к столу, чем была.       Кохей сидел за этим же столом напротив них и просто смеялся с этого, без зазрения совести наворачивая свою порцию.       Агнесса ещё немного поторговалась сама с собой: даже если вилку или палочки удержать сможет, то это будет невыносимо больно. Она зажмурилась. Открыла рот. Какое унижение. Над ней смеются в её же кабинете, сидя за её рабочим столом. Но других альтернатив не было. Цукишима бы, конечно, не бросил её и покормил без всяких насмешек, если бы не уехал со старшим лейтенантом из города.       Мясо оказалось вкусным. Лапша не раскисшая и не разваренная. Агнесса втягивала её с неприличным чавканьем и так же не совсем прилично хрумкала недоваренными овощами. Под конец от приятного тёплого чувства сытости даже подобрела, спокойно позволила вылить себе в рот оставшийся бульон через край, спокойно сложив травмированные руки на стол. Под конец у Йохея дрогнула рука. Жирный наваристый бульон пролился на её пиджак как раз в районе груди.       Агнесса недовольно шикнула на Йохея и резко встала, роняя табуретку.       — А, давай помогу, — Кохей спохватился с чересчур заботливой интонацией.       Встал из-за стола и даже успел его обойти, когда до Агнессы дошло, чем он собирается помочь — пуговицы расстегнуть. Пиджак она специально носила из плотной ткани и великоватый, чтобы, застёгнутый на все пуговицы, уж точно не было видно ни очертаний груди под рубашкой, ни талии.       — Ага. Сейчас пойдёшь стирать, — она увильнула в сторону от его рук, нервно разминая плечи.       Кохей переглянулся с Йохеем. Как-то настолько подозрительно, что Агнесса аж сама посмотрела то на одного, то на другого. Кохей пожал плечами, Йохей ему кивнул.       Агнесса почувствовала себя единственной, кто не понимает что происходит. Третьей лишней. И просочилась из кабинета, бегом по коридору и закрылась в своей комнатёнке.       Её чутьё подсказывало: как-нибудь лучше обойдётся без помощи.