Вопросы чувственности

— Не хочешь сходить искупаться в озере? — Натали совсем не хотела отвлекать его от важных-преважных алхимических опытов, которыми он занимался уже неделю как, но сегодня Сен-Жермен вроде бы решил взять перерыв, потому она решила наконец озвучить предложение, которое не покидало её голову с самого начала лета. — Не боишься утонуть? — Сен-Жермен осторожно взглянул своей возлюбленной в лицо. Наталья сторонилась озера из-за сна, в котором лёд расходился под её ногами и она падала в холодную бездну. Такое предложение из её уст звучало довольно странно. Да и не должен человек со столь невинной просьбой смотреть так виновато. Чёртова поломанная психика. Вроде летом дышится легче, но слом никуда не уходит. Он часть Натали, вшит в её мясо и кости. Сен-Жермен отдал бы всё, чтобы хоть раз увидеть её без этой чёртовой тоски в глазах. Иногда казалось, что она родилась вместе с Дамой пик, стала её первым одеялом и колыбелью, впиталась с теплом материнских рук. Так не должно быть. Но оно было. И с этим ничто не поделаешь. — Ну, ты же меня спасёшь, — в улыбки прослеживался намёк на игривость, которому почти можно поверить. Сен-Жермен и верит, позволяет себе обмануться, согласно кивает и идёт за дамой вслед. Солнце почти обжигает, из-за высокого воротника рубашки тяжело дышать, но он терпит ради своей любви. Как она перетерпела тёмную сделку и отсутствие души. Как терпит боль в своих глазах. Граф сделает что угодно, если её это порадует. Даже вытащит из омута, который накрывает с головой, давит на нос и уши. Потому что так поступают близкие люди. Рано или поздно Наталья в это поверит. А пока Сен-Жермен будет беречь её улыбку, как память о самом тёплой летнем дне. Озеро на самом деле довольно маленькое. В детстве оно казалось настоящим морем, и Натали в страхе ступала на его поверхность, затянутую тонкой корочкой, а после рокового сна отказалось от таких прогулок наотрез. Сейчас это кажется глупым, но Сен-Жермен постоянно говорил, что её чувства не глупость, потому Наталья отгоняет эту мысль. У неё вошло в привычку доверять графу как самой себе, больше чем самой себе. Если он сказал, что поможет отыграться, так оно и будет. Если обещал не дать утонуть, то вытянет из омута, даже если русалки захотят утащить её на дно. Вода в озере прохладная, так что только коснувшись пальцами ног зубы уже свела судорога. Но Наталью это не останавливает, она скидывает с себя легкое платье, стаскивает бельё, оставаясь полностью обнажённой. Как хорошо, что летом не надо носить сложные корсетные платья, которые самостоятельно не снять. Иначе пришлось бы просить графа, а это могло превратиться во что-то более… интересное. Он и так пожирает голодным взглядом её голую спину и то, что ниже. Любуется колыхающимися волосами и молочной чистотой кожи, на которой то тут, та там красными огнями горят следы их ночной страстности. Натали даже лестно, что врать, ей крайне лестно. Быть желанной, быть важной, быть любимой. Непривычно. Раньше она пыталась найти это в Филиппе, но, чёрт, летом Дама не вспоминает о Филиппе, это может привести к раннему обморожению души. Поэтому лучше просто зайти в воду, сразу, не давая время привыкнуть. Натали плавает плохо. Всё же её никто не учил, сама выучилась в тёплой Италии, куда их с графом занесло после дождливого Лондона. Но в Италии и море было теплое, не чета России, для которой холод — часть культуры. Но показывать свою слабость отчего-то стыдно, потому графиня отталкивается ногами от песчаного дна и плывёт в глубь, словно собака, что боится утонуть. Проплыв самую малость оборачивается и смотрит на графа, который неторопливо расстёгивает рубашку. Как же Натали раздражала эта его неторопливость. Когда она, разгорячённая и истекающая, остро вскрикивающая от любого случайного прикосновения, с щеками, словно парочка костров, лежала на шелковых простынях, а он аккуратно, пуговичка за пуговичкой, расстегивал свою рубашку. Будто не видел, как она хочет коснуться его обнажённого тела, будто не замечал, что для неё каждая секунда промедления подобна смерти. Пару раз она не выдержала и разодрала некоторые его рубашки к чертям. Больше пары. Многим. Но потом всегда пришивала пуговицы и разрешала порвать своё новое платье, чтобы побыстрее получит доступ к её телу. От воспоминаний щеки начали пылать и знакомый жар обжег низ живота. Эти ощущения, на контрасте с ледяной водой, породили очень странное чувство. Будто желание утонуть. Словно стремление смерти. Когда с рубашкой, наконец, было покончено, и взору женщины явилось роскошное тело графа, ощущения усилились. А когда он потянулся к ремню брюк, Наталья и вовсе отвернулась, чтобы не начать пускать пузыри прямо сейчас. Хотя шансы всё ещё были. Натали осознала это как-то резко. Непонятно, что послужило причиной: ледяная вода или она же, но в комплекте с дурманом желания. У неё просто начали отказывать ноги. А она уже проплыла до середины озера и не стояла на такой глубине. Паника заглянула её сознание. «Словно во сне. Но я же теперь бессмертная. Значит не умру. Но что тогда со мной произойдёт? Мои лёгкие заполнит вода и я не смогу всплыть? Спокойно, граф рядом, он точно достанет меня со дна. Точно, граф! Он обещал не дать мне утонуть. Он же сдержит своё обещание? Всегда же держал. Сен-Жермен!» Крик женщины так и остался только в её мыслях. При попытке привлечь внимание графа в реальности, Наталья поняла, что не может издать ни звука. Она вообще ничего не может. Ни говорить, ни плыть, ни даже бултыхаться. Словно рыба, опутанная сетями. Стало страшно и, почему-то, плохо, словно её кто-то предал. Не способная пошевелиться, Натали вдруг поняла что прямо сейчас пойдёт на дно. И никто не спасёт… Тепло. Сильны руки обвили её плечи и притянули к мощному и горячему телу. — Натали, всё хорошо? Ты выглядишь напуганной. Графиня могла только открывать и закрывать рот в попытке начать нормально дышать. Спустя пару ударов сердца, которое кажется перестало биться, она смогла выдать: «Всё нормально». Кажется ей не особо поверили, но уличать во лжи не стали. Только аккуратно оттащили ближе к берегу. Натали уже немного успела прийти в себя и вдруг обнаружила, что граф тоже был абсолютно голый. Успевший сойти румянец стыда вернулся вновь, а недавний стресс начал разгонять кровь с удвоенной силой. Наверное, это странно, учитывая, что графиня только недавно тонула. Но она давно смирилась с тем, что неправильная, разочаровавшая, не такая, какую хотят видеть. Зачем пытаться кому-то соответствовать? В Версале ничем хорошим это не закончилось. Лучше быть грешницей, но счастливой грешницей. Поэтому змеёй изогнувшись в любимых руках и прошептав на ухо слова скомканной благодарности, Натали спросила, невинно глядя Сен-Жермену в глаза. — Граф, а можно заниматься любовью в воде? В ответном взгляде она увидела искры, отблески лётного солнца. Те, которые могут приласкать, а могут и сжечь. Оба варианта прекрасны. — Можно Натали. Более скажу, это довольно интересно, — и этот бархатный шёпот в губы, который призван обволакивать и соблазнять, сводить с ума заблудших дам, — а что, сударыня, желаете попробовать? Летнее Солнце медленно скрывалось за деревьями. Озеро пыталось выглядеть угрожающе и, скорее всего, напугало бы не только маленькую девочку, но и невинную девушку с тоской в глазах. Но только не женщину, что познала все грани слова «грех», что поняла смысл слова «любовь». Потому Натали кивает и обвивает мужской торс ногами, не желая медлить ни секунды. Ей и не дают. Всё же граф стремился сберечь женскую улыбку. А Натали никогда не улыбалась ярче, чем в моменты любовного пика.