Бегство от себя

— Куда ты меня ведёшь, Малфой? — грубо спросила Гермиона, пытаясь вырвать руку из захвата блондина. Сейчас ей больше всего хотелось кричать или, ещё лучше, уткнуться в подушку и плакать. Кажется, что блондин её совершенно не слышал. Его лицо не выражало эмоций, и её это сильно беспокоило. Она уже почти забыла о стычке с Блэк, когда они дошли до туалета плаксы Миртл. Он остановился посередине между женскими кабинками и отпустил руку, сев прямо на пол возле туалета, не забыв перед этим произнести заклинание «Тергео». Затем он поднял уставшие глаза, под которыми залегли тени, на Гермиону и произнёс: — Если хочешь заплакать, то плачь. Здесь оптимальное место для этого… Гермиона неловко переступила с одной ноги на другую: — Это тебе Миртл сказала? Малфой усмехнулся. Было в этой улыбке что-то болезненное. То, что больно полоснуло по сердцу Грейнджер. Может быть между ней и Драко было больше общего, чем она думала. — Откуда такой интерес к грязнокровке? — горько произнесла Гермиона. — Чувствуешь себя неполноценно? — с интонацией психиатра произнёс Драко. — Господи, отстань, — произнесла Гермиона, гневаясь. — И вообще я опаздываю на зельеварение. — И что ты там найдёшь? Опять пересечёшься с Блэк. Ты выдержишь это? — Хватит! — крикнула Гермиона яростно, грозя пальцем Малфою. — Я буду в порядке! Мне вообще всё равно на эту… Эту… По щекам потекли слёзы, а Малфой просто смотрел. Без ехидной улыбки, без желания поддеть. Гермиона подошла к крану, пытаясь открыть воду, только один из кранов работал. «Совсем забыла про вход в тайную комнату», — проговорил внутренний голос, и она нервно засмеялась. Тайная комната для таких же грязнокровок как она. Жгучая обида заполонила её сердце. — Скажи мне тоже что-нибудь! Что я грязнокровка, что я не достойна ничего хорошего в своей жизни, что я ничто… Скажи, Малфой! Ведь тебя так воспитали! Драко всё молчал, а шатенка обессиленно опустилась напротив него, закрывая руками глаза, набухшие от слёз. Неожиданно она почувствовала легкое прикосновение к плечам. Драко стоял, нависая над ней и осторожно гладил её плечо. В его глазах было сострадание, от которого Гермионе становилось только хуже. — Не обращай внимания на Блэк, — произнёс он. — Она не достойна тебя. Ты многого о ней не знаешь… Она… Не так проста, как ты думаешь. Умеет манипулировать людьми, делать вид, что испытывает какие-то эмоции, а на самом деле… Гермиона всхлипнула и произнесла: — Ты не делаешь легче. Малфой безрадостно засмеялся: — Когда давишь на больное, потом становится легче. Грейнджер скинула руку Малфоя с плеча. Даже в самом сюрреалистическом сне она не могла подумать, что когда-нибудь этот аристократ будет утешать её, когда она начнёт страдать от неразделённой любви. — Я доверяла ей, Малфой. — Это твоё упущение, — сказал он тихо, садясь возле Грейнджер. — Ты ведь умная, а купилась на её фальш. — Как твои дела? — пытаясь отвлечься от своих проблем, произнесла Гермиона. На лице у Малфоя возникла страдальческая гримаса: — Не так, как могло бы быть. Я не буду жаловаться, Грейнджер. Да и у нас понятия о хорошем отличается. Я думаю всегда о семье, а ты о драгоценных друзьях. — Что ты знаешь обо мне, Малфой? — зашипела Гермиона. — Не думай, что я люблю своих родителей меньше, чем ты. — Но они не подвергаются каждодневной опасности. — С приходом к власти Вола-де-Морта… Малфой вздрогнул. -… я уже ни в чём не уверена. Парень задумчиво смотрел на дверь кабинки напротив. Кажется, он о чём-то сосредосточенно думал. В молчании они провели какое-то время, пока Гермиона не услышала в коридоре шум спещащих куда-то ребят. — Сколько мы здесь просидели? Малфой пожал плечами. Гермиона кинулась к зеркалу, пытаясь провести себя в порядок. — Боже… Какой ужас. Мои глаза… Теперь все поймут, что я плакала… — Неужели тебя это так волнует? — удивился Драко. — Я должна буду что-то сказать своим друзьям, — ответила быстро Грейнджер. — Не скажу же, что плакала в женском туалете вместе с Драко Малфоем. — Это было бы забавно, — отметил блондин. — Особенно, если бы ты сказала это перед Блэк. — Мне это не нужно, — насупилась Грейнджер, а Малфой неожиданно подошёл ближе, беря её лицо в руки. Грейнджер почувствовал его дыхание на своих губах. Глаза девушки округлились. Она лишь надеялась на его здравомыслие. Малфой закрыл глаза и отпустил её лицо. — Извини, — пробормотал он. — Извини… — Ты с ума сошёл! — Гермиона раскраснелась и отошла от блондина дальше. — Я уже тебе ответила, что думаю по этому поводу! Драко наклонился над раковиной, от которой быстро отошла Гермиона и посомтрел на своё отражение, сжав зубы. — Я не должен был. Просто… Это сильнее меня. Я не знаю, что со мной. Порой мне кажется, что ты меня приворожила. Что с этим делать, Грейнджер, скажи? Что? Гермиона кусала губы. Сейчас ей было жаль блондина, но она не могла ему ответить взаимностью, хоть и была благодарна за помощью. Гермиона не думала, что когда-либо будет благодарна этому аристократу за что-либо, но оказывается, такое было возможно. — Извини, Драко, я пойду, — Гермиона ещё раз метнула в его сторону извиняющийся взгляд и выбежала из туалета плаксы Миртл. Сейчас девушка хотела только в одно место — в библиотеку. Там она могла в большей степени успокоиться. В следующий уикенд Гермиона с Роном присоединились к другим шестикурсникам, которым ко времени испытаний, до которых оставалось все¬го две недели, уже будет семнадцать. Гарри не отправился, так как пока он не сдавал экзамены по трансгрессии. Гарри не без зависти наблюдал, как они собираются в деревню; он соскучился по походам в нее, да и день стоял уж больно хороший, весенний, один из первых за долгое время ясных дней. Впрочем, Гарри решил в их отсутствие еще раз попробовать проникнуть в Выручай-комнату к неудовольствию Грейнджер. — Ты бы лучше в кабинет Слизнорта заглянул, — напомнила ему она в вестибюле, после того как он поделился с ней и Роном своими планами. — Попы¬тался бы вытянуть из него нужные воспоминания. — А то я не пытался! — огрызнулся Гарри. — Не хочет он со мной разговаривать, Гермиона! Он же понимает, что я пытаюсь еще раз застать его в одиночестве, и старается этого не допустить! — Ну так продолжай попытки, что тебе еще остается? Короткая очередь учеников, тянувшаяся к Филчу который привычно прощупывал их Детектором лжи, на несколько шагов продвинулась вперед, и Гарри не стал отвечать Гермионе, опасаясь, что его услышит смотритель. В Хогсмиде они с Роном прекрасно провели время. Его Лав-Лав была занята какими-то другими делами, и это благотворно сказалось на успехах Рональда в трансгрессии. Он радовался как дитя, когда наконец смог переместиться. Конечно, он немного промазал с пунктом приземления, но для Уизли это был действительно прогресс. Он радостно размахивал руками и прыгал возле Гермионы, когда понял, что наконец произошло. Грейнджер улыбалась. Она уже давно освоила трансгрессию и теперь была рада за друга. Именно за друга, ведь после Блэк её как будто подменили. Они зашли всей большой компанией отметить завершение тренировок. Двукрест, тренировавший их, хвалил еë больше всех. И с одной стороны оценка еë способностей была безмерно приятна, а с другой стороны ей не хотелось лишнего внимания, которого она раньше так жаждала. Она заметила, что сейчас все меньше хочет демонстрировать свои знания. Блэк на нее действительно плохо влияла. Всю дорогу до Хогварста Гермиона слушала Рона в полуха. Она думала обо всем на свете, но только не о рыжем пареньке, идущем рядом. Она вспоминала Блэк и Малфоя и не знала, что делать с информацией, которая у неë есть о Драко. Они сели за стол в Большом зале, когда к ним подошел Гарри. — А у меня получилось! Ну, почти, — увидев Гарри, возбужденно сообщил Рон. — Я должен был транс­грессировать к дверям кафе мадам Паддифут, да про­мазал немного и залетел к Писсаро. Но хоть с мес­та сдвинулся! — Отлично, — сказал Гарри. — А как ты, Герми­она? — Она само совершенство! — не дав Гермионе ответить, выпалил Рон. — Неспешность, невразуми­тельность и настырность… или как их там… в чис­том виде. Мы все потом заскочили в «Три метлы» отметить это дело, так слышал бы ты, как Двукрест ее нахваливал! Удивлюсь, если в ближайшие дни он не сделает ей предложение. — Ладно, у тебя-то что? — не обращая на Рона внимания, спросила Гермиона. — Провел все это время у Выручай-комнаты? — Угу, — ответил Гарри. — И догадайся, кого я там встретил? Тонкс! — Тонкс? — в один голос повторили удивленные Рон и Гермиона. — Да, она сказала, что приходила к Дамблдору… — Если хочешь знать мое мнение, — заявил Рон, как только Гарри закончил рассказ о своем разго­воре с Тонкс, — она маленько свихнулась. Переста­ла владеть собой после того, что произошло в Ми­нистерстве. — Странно как-то, — сказала Гермиона, мысленно все ещё рассуждающая о двух аристократах Хогвартса. Мэлоди Блэк сидела от них довольно далеко, но она всегда чувствовала на себе еë взгляд, хоть и старалась не смотреть в еë сторону. Чем больше она сидела в Большом зале, тем больше у не портился аппетит. — Ей полагается школу охранять, так чего же она вдруг оставила пост, что­бы увидеться с Дамблдором, которого здесь к тому же и нет? — Я тут подумал… — нерешительно начал Гарри. — Тебе не кажется, что она могла… ну, понима­ешь… могла любить Сириуса? Гермиона уставилась на него: — С чего ты это взял? — Не знаю, — пожал плечами Гарри. — Просто когда я упомянул о нем, она едва не расплакалась, и Патронус у нее теперь большой, четвероногий… Вот я и подумал, не стал ли им… как бы это сказать… ну, он. — Так я об этом самом и говорю, — набивая рот картофельным пюре, произнес Рон. — Малость спя­тила. Собой не владеет. Женщины… — со знанием дела сказал он Гарри, — их так легко расстроить. — И при всем при том, — мигом выйдя из оце­пенения, заявила Гермиона, — сомневаюсь, что тебе удастся найти женщину, которая целых полчаса прохандрит только из-за того, что она рассказала анек­дот про старую ведьму, Целителя и Мимбулус мимблетонию, а мадам Розмерта даже не улыбнулась. И Рон надулся. Гермиона же победоносно блестнула глазами. А это время к ним подошла маленькая девочка, которая передала послание: — Гарри Поттер? — осведомилась девочка. — Меня просили передать вам вот это. — Спасибо… Гарри с упавшим сердцем принял от нее малень­кий пергаментный свиток И едва девочка удалилась за пределы слышимости, сказал: — Дамблдор говорил, что никаких уроков, пока я не разживусь воспоминаниями, не будет! — Может быть, его интересуют твои успехи? — предположила Гермиона, пока Гарри разворачивал свиток. Но, развернув его, Гарри увидел не узкий ко­сой почерк Дамблдора, а неопрятные каракули, раз­бирать которые было трудно еще и потому, что пер­гамент покрывали большие пятна расплывшихся чернил. «Дорогие Гарри, Рон и Гермиона! Прошлой ночью помер Арагог. Гарри и Рон, вы были с ним знакомы и знаете, какой он был заме­чательный. Гермиона, я знаю, тебе он не нравился. Для меня было бы очень важно, если бы вы смогли сегодня попозже вечером улизнуть из школы и по­присутствовать на погребении. Я собираюсь похо­ронить его, когда станет темнеть, это время он любил больше всего. Я знаю, так поздно вам выхо­дить не разрешают, но вы можете воспользовать­ся мантией. Не стал бы просить, да в одиночку мне этого не вынести». Хагрид■ — Взгляни, — сказал Гарри, протягивая посла­ние Гермионе. — Господи, — вздохнула Гермиона, быстро про­смотрев его и передав Рону, лицо которого, пока он читал, становилось все более недоуменным. — Он спятил! — возмутился Рон, закончив чте­ние. — Эта тварь предложила своим дружкам-при­ятелям сожрать меня и Гарри! Угощайтесь, дескать! А теперь Хагрид ждет, что мы придем поплакать над ее кошмарной волосатой тушей! — Мало того, — подхватила Гермиона, — он просит нас покинуть замок ночью, зная, что шко­ла охраняется в миллион раз строже и если нас за­стукают, мы схлопочем большие неприятности. — Раньше-то мы к нему ходили, — сказал Гарри. — Но не по такому же поводу, — ответила Гер­миона. — Мы рисковали, и сильно, чтобы выручить Хагрида, но, в конце-то концов, Арагог же умер. Если бы речь шла о его спасении… — То я пошел бы туда с еще меньшей охотой, — решительно заявил Рон. — Ты не сталкивалась с ним, Гермиона. Поверь, мертвый он намного приятней живого. Гарри снова взял записку вгляделся в покрываю­щие ее чернильные пятна. На пергамент явно гра­дом сыпались слезы… — Гарри, даже и не думай идти к нему, — сказала Гермиона. — Рисковать ради этого отсидкой в шко­ле — полная бессмыслица. Гарри вздохнул. — Да знаю я, — сказал он. — Похоже, Хагриду придется хоронить Арагога без нас. — Да, придется, — с облегчением сказала Герми­она. — Послушай, на зельеварении сегодня почти никого не будет, все же на испытания уйдут… Ты бы попробовал еще разок уломать Слизнорта. — Думаешь, в пятьдесят седьмой раз мне улыб­нется удача? — с горечью спросил Гарри. — Удача! — вдруг выпалил Рон. — Вот оно, Гарри, — запасись удачей! — О чем ты? — Да ведь у тебя есть зелье удачи! — Рон, а точно! Ну точно же! — ошеломленно произнесла Гермиона. Гарри уставился на друзей. — «Феликс Фелицис»? — сказал он. — Ну, не знаю… Я приберегал его для… — Это для чего же? — скептически поинтересо­вался Рон. — Что может быть важнее этих воспоминаний, Гарри? — спросила Гермиона. Гарри не ответил. — Гарри? Ты еще здесь? — спросила Гермиона. Она догадывалась, что за мысли посещали друга. — Что? Да, конечно, — встряхнувшись, ответил он. — Ладно, если я не смогу разговорить сегодня Слизнорта, придется принять «Феликс Фелицис» и сделать еще одну попытку. — Ну, значит, решено, — отрывисто произнесла Гермиона. — Нацеленность… настойчивость… неспешность… — пробормотала она. — Хватит тебе, — взмолился Рон, — и так уж с души воротит… Скорее прикрой меня! — Да не Лаванда это! — нетерпеливо одернула его Гермиона. Мимо мальчика прошли две девчонки к своим местам в зале, и Рон мгновенно спрятался под стол.  — Пронесло, — сказал Рон, выглядывая из-под стола. — Да, видок у них не самый счастливый, верно? — Так это же сестры Монтгомери. Какое уж тут счастье после того, что произошло с их младшим братом, — отозвалась Гермиона. — Если честно, я уже запутался в том, что с чьи­ми родственниками происходит, — сказал Рон. — На их брата напал оборотень. По слухам, его мать отказалась помогать Пожирателям смерти. В об­щем, мальчику было всего пять лет и спасти его не удалось, умер в больнице святого Мунго. — Умер? — в ужасе переспросил Гарри. — Но ведь оборотни не убивают, они лишь обращают челове­ка в себе подобного. — Случается, и убивают, — сказал ставший вдруг непривычно серьезным Рон. — Я слышал, такое бы­вает, когда оборотень слишком уж распалится. — Как звали того оборотня? — быстро спросил Гарри. — Говорят, это был Фенрир Сивый, — ответила Гермиона. — Я так и знал. Маньяк, которому нравится напа­дать на детей, — мне о нем Люпин говорил! — гнев­но произнес Гарри. Гермиона смерила его суровым взглядом. — Гарри, ты должен добыть это воспоминание, — сказала она. — С его помощью можно остановить Волан-де-Морта, так? А все эти ужасы творятся по его милости… Гермиона вздрогнула, когда услышала звонок на урок. После тренировки они должны были сегодня пройти экзамен по трансгрессии. Девушка больше волновалась не за себя, а за Уизли, который то бледнел, то зеленел от волнения. Вставая из-за стола вместе с Роном, она наткнулась взглядом на Драко Малфоя, сидевшим за столом Слизерина, который ей еле заметно кивнул. Не ответить ему, после того, как он фактически спас еë от позора, девушка не могла. Она кивнула ему в ответ и непроизвольно посмотрела в сторону сидящей вдалеке Блэк. На лице Мэлоди читалась смесь эмоций из изумления, шока и негодования. Брюнетка смотрела на Малфоя, а затем перевела взгляд на неë. И Гермиона поняла: девушка видела их обмен любезностями.