For You I've Waited All These Years

      Ширен Баратеон тридцать шесть лет, и её отец наконец-то обрел покой.       Самое худшее и самое лучшее в смерти её отца было то, что у них было всего несколько дней, чтобы подготовиться. Вся эта ужасная история не затянулась, так как после смерти Давоса у людей не было времени на раздумья. Все было тихо и величественно, как и хотел бы король.       Брандон был тем, кто понял, что что-то не так. Он проводил много времени со своим дедом, ему даже разрешили посидеть в кресле Лорда Давоса и почитать ему, как только он научился. Когда однажды вечером он вбежал в её солнечную комнату, нахмурив маленький лобик, она подумала, что, возможно, отец отчитал его за что-то.       — Мама?       — Да?       — Дедушка не очень хорошо себя чувствует.       Она резко подняла глаза от своего стола, перо застыло над пергаментом.       — Что ты имеешь в виду?       — Мы читали, а потом он очень притих, и я подумала, что он спит, а потом, когда я потрясла его, он посмотрел на меня и сказал: "Ренли?" — и тогда я пришёл за тобой. Мама, кто такой Ренли?       — Кто-то, кого дедушка знал давным-давно, — сказала Ширен, чувствуя, как кровь стучит в ушах, когда она поспешно поднялась на ноги, — Брандон, будь хорошим мальчиком и пойти за Великим мейстером Пилосом? Приведи его к дедушке.       — Я так и сделаю! — сказал Брандон, выбегая из двери впереди неё. Шайрин поспешила к покоям отца, радуясь, что они так близко от её собственных, и распахнула дверь. Отец сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел на огонь в камине, а когда она окликнула его, даже не повернул головы.       — Отец? — повторила она, подходя и становясь перед ним. — отец, вы меня слышите?       Он быстро заморгал и медленно поднял взгляд. В течение одного ужасного момента он не узнавал её, она могла сказать, а затем его лицо приобрело что-то более знакомое.       — Ширен? Ренли был здесь.       — Это был Брандон, отец. Он похож на дядю, но он ваш внук. Помните? Вы говорили мне, что он похож на дядю Ренли, когда тот был маленьким.       — Брандон, — сказал король, — мой маленький Брандон. Неужели я его напугал?       На его вопрос был дан ответ в тот момент, когда прибежал маленький мальчик, таща Пилоса за руку. Он подошел прямо к деду и положил ему руку на лоб.       — Тебе тепло, дедушка. Я думаю, тебе лучше пойти спать.       — Думаю, ты прав, — сказал он, и облегчение, отразившееся на его лице, порадовало Ширен, хотя она знала, что он никогда бы не выразил себя так явно, если бы чувствовал себя хорошо. Алисана Мормонт, стоявшая на страже снаружи, вошла и помогла перенести короля в его постель; тот факт, что он ни в малейшей степени не протестовал против этого, был лишь ещё одним признаком того, о чём она очень беспокоилась. Как только он устроился поудобнее, она отослала Брандона поиграть и села в углу, пока мейстер Пилос проводил экзамен. Король был достаточно ясен, отвечая на вопросы своим характерным рычанием, но в его речи была медлительность, которая ей нисколько не нравилась.       — Я уже видел это раньше, — сказал мейстер Пилос, закончив осмотр, — шок в мозгу, скопление крови где-то. Это не редкость для мужчин вашего возраста, Ваша Светлость.       — Да, — рассеянно ответил Станнис, глядя куда-то в окно вместо того, чтобы смотреть на старика, — ты можешь идти.       Пилос бросил на принцессу взгляд, который умолял её последовать за ним, и она сделала это с растущим страхом в животе. Мейстер покачал головой и повернулся, его глаза, которые уже начали подводить его, скосились на её лицо. — Это выглядит не очень хорошо, миледи, — пробормотал он себе под нос. — король медлит с ответом, сбитый с толку. Я думаю, что этот шок сочетается со всем остальным, через что он прошел... Я думаю, что ему, возможно, не очень долго осталось. Может быть, несколько дней. Часто если случается ещё один шок, и они никогда не просыпаются.       Пытаться вникнуть в то, что говорил Великий мейстер, оказалось труднее, чем она думала, и Ширен рухнула на стул.       — Все остальное, через что он прошел? Что вы имеете в виду?       Пилос выглядел виноватым, на его выразительном лице ясно читалось сражение, происходившее в его голове. Он обхватил руками цепь и закусил губу.       — Мне не следовало бы говорить вам об этом, миледи, но, полагаю, вы имеете право знать. Он так и не оправился после похода в Винтерфелл — грудь у него была слабее, чем он когда-либо признавался кому-либо, кроме самого себя. И голод — он провел слишком много дней, голодая в своей жизни, и недостаточно заботился о себе. Он никогда не хотел, чтобы кто-то знал.       — О-отец, — горько прошептала она, — вы упрямый, глупый человек. Никто не знал? Кроме тебя? А моя мать?       — Нет, миледи, ваша мать никогда не знала. Думаю, Лорд Давос знал, но он наверняка сам догадался.       После этого все прошло милосердно быстро. Отцу сказали, что он умирает. Пилос не хотел, чтобы он знал, но она знала, что он раскусит их ложь через секунду. Король воспринял это известие довольно спокойно; на его лице даже появилось некоторое облегчение, когда он услышал. Ну конечно, подумала она, он готов уйти, даже если мы не готовы попрощаться.       На этот раз Ширен не могла присутствовать ни на одном из прощаний, кроме своего собственного. Она не могла этого вынести. Рикон снова привёл детей, и все четверо ушли в слезах. Её не было там, когда Эдрик и Деван пришли навестить его, когда новый Десница лорд Джон Старк сделал свой последний визит. Она отложила свой визит до тех пор, пока Мейстер не прислал сообщение, что отец спрашивает о ней.       Его лицо было серым, что делало белизну подушек ещё ярче по контрасту, но голубые глаза горели лихорадкой и были более живыми, чем когда-либо. Она села рядом с ним и, не задумываясь, взяла его за руку. Он не отшатнулся, даже нежно сжал её пальцы. Она не хотела плакать, но этот простой жест почти лишил её сил, даже до того, как она успела что-то сказать.       — А почему ты не назвала Брандона в честь Робба Старка? — неожиданно спросил он. — конечно, это имеет смысл назвать его в честь старшего брата Рикона?       Этот неуместный вопрос застал её врасплох, и она не сразу ответила, растерянно пожав плечами.       — Робб Старк был назван в честь дяди Роберта, ты же знаешь. Мы не хотели причинить тебе боль, отец. Рикон любил Брана так же сильно, и это такое же хорошее имя.       — Я думал, что именно поэтому поводу, — сказал он, — вам не следовало беспокоиться.       Это было такое неожиданное начало разговора, что Ширен обнаружила, что ей нечего сказать, и поэтому промолчала. Вместо этого она пристально вглядывалась в лицо отца, стараясь запомнить каждую мелочь, которую она полюбила в нём за долгие годы. Возможно, она и раньше отрицала это, но она не помнила, когда он вдруг стал таким старым; его волосы поседели, почти побелели; его лицо покрылось морщинами от долгих лет печали, гнева и войны; его сильное тело стало слабее, меньше, тоньше, каким, как ей казалось, он был когда-то, когда был так голоден, что ел собак, потому что дядя Роберт вел свою войну. Ширен никогда не знала голода, даже в те дни у стены, когда казалось, что наступил конец света. Отец никогда не давал ей понять, что значит бояться умереть из-за недостатка куска хлеба.       И с этой мыслью она заплакала, потому что больше ничего не могла сделать. Она знала, что отец ненавидит слёзы, но ничего не могла с собой поделать. Теплая рука поднялась к её лицу и вытерла щёки, задержавшись на местах заражения серой хворью, как будто это было такой же естественной частью её, как и все остальное.       — Не надо, — сказал он резким голосом, хотя его руки были нежными, — не надо, потому что мы должны поговорить, а я не могу, когда ты в таком состоянии.       — Мне очень жаль, отец. На этот раз я не думаю, что смогу сделать так, как вы хотите.       — Ты должна попытаться. Скоро ты станешь королевой, Ширен.       — Я знаю, — сказала она, сделав несколько глубоких вдохов и проглотив новую волну слёз, которые угрожали захлестнуть её, — и это может быть последний шанс снова стать ребенком, с моим отцом, и я воспользуюсь им.       Он покачал головой, ворча себе под нос, но оставил её в покое. Он говорил и просто позволял ей слушать.       — Я не хотел, чтобы все закончилось так быстро, — сказал он, — и ты ещё многого не знаешь. Доверься своему Малому совету. Пусть лорд Старк будет твоей десницей, по крайней мере вначале. Он молод, но мудр и будет хорошо служить тебе.       — Я не собиралась менять Десницу, — сказала она. — Джон идеально подходит для этой задачи.       Её отец одобрительно кивнул, а затем сказал что-то, чего она не ожидала.       — Наставляй не только Эддарда в правлении, но и вовлекай Кассану. Этот мальчик неугомонен, и в один прекрасный день ты можете обнаружить, что он не хочет быть наследником престола. Тогда вам понадобится альтернатива.       Конечно, Ширен уже знала об этом, знала, что в её старшем сыне есть что-то от знаменитого Брандона Старка. Но что её удивляло, так это то, что отец вообще обращал на это внимание, когда казалось, что он выше всех на свете таких мелких нюансов в характере других людей. Неужели она обречена узнать об этом только сейчас, когда он собирается покинуть её навсегда? Новые слёзы угрожали ей, и она дала им волю. Пусть отец увидит, как сильно она на самом деле любит его, потому что она не знала, хватит ли у нее сил сказать это.       — Ты будешь хорошей королевой, дочь моя. Ты никогда не подводила меня, ни разу за все эти годы. Сомневаюсь, что начнёшь сейчас.       — Спасибо, — сказала она, — и позвольте мне сказать то же самое. Однажды, когда я была маленькой, я пожалела, что сир Давос не мой отец. Сейчас я этого не чувствую. Вы тоже никогда не подводили меня, отец.       Он грустно улыбнулся и опустил голову на подушку, закрыв глаза.       — Я не могу сосчитать, сколько раз я желал того же самого, когда ты была маленькой. Что бы у тебя есть такой отец, как Давос, который знает, как быть отцом, как любить тебя так, как ты того заслуживаешь. Ты была обязанностью, на которую я не чувствовал себя способным. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что ты не обязанность. Ты никогда не была ею.       Так оно и было, она знала. Это было самое близкое, что её отец когда-либо произносил вслух.       Потом он заснул, и в конце концов она, должно быть, уснула рядом с ним, потому что следующее, что она помнила, это как проснулась посреди ночи и увидела, что глаза её отца открыты и он смотрит на кусок стены, которая была просто стеной. Но он не сводил с меня глаз, и по его щеке скатилась слеза, и он сказал:       — Мой Луковый рыцарь. Мой Давос. В конце концов, ты снова пришел ко мне.       А потом он заснул навсегда.       Некоторое время она сидела рядом с ним, физически не в силах ничего сделать, кроме как держать его руку, лежавшую рядом с ней, пока та наконец не остыла. Великий мейстер прокрался к рассвету с бутылкой в руке, и лицо его вытянулось, когда он увидел открывшееся перед ним зрелище.       — Как давно? — прошептал он.       — Несколько часов назад.       — Как-       — Всё было спокойно, — сказала она дрожащим голосом и невольно улыбнулась. — сир Давос ждал его здесь. Отец, по крайней мере, верил в это, и это всё, что мне нужно знать. Он был счастлив, — он улыбнулся.       Пилос подошел к ней и положил руку ей на плечо.       — Его Светлость никогда не верил в такие вещи. Возможно, Лорд Давос действительно был здесь.       — Если кто и может прийти за отцом, так это он. Он любил его, вы же знаете. Все эти годы я так и не понимала, а потом было уже слишком поздно говорить об этом, потому что Давос ушёл, и это, казалось, не имело значения. Во всяком случае, он не хотел говорить об этом.       Пилос покраснел, медленный румянец пробежал из-под воротника и окрасил его щеки, но тем не менее он кивнул.       — У меня нет большого опыта в этой области, Миледи, но я думаю, что вы, возможно, правы.       — Это нечестно, — сказала она, и на ее лице снова выступили слёзы, прежде чем она даже заметила, что плачет, — это просто нечестно. Все говорят, что ему было холодно, что он ничего не чувствовал, но мы все это знали. Представьте себе, насколько легче была бы его жизнь, если бы все знали, что он это сделал.       Пилос был избавлен от необходимости отвечать появлением её шурина, который отбросил свою палку и неуклюже опустился на колени у постели своего короля, печаль отразилась в каждой черте его лица. Он взял одну из рук Ширин в свои.       — Мне очень жаль, миледи, очень жаль.       — Спасибо, Джон. А вы знали? О нём и-       — Да. Они были счастливы, миледи, когда были вместе. Во всяком случае, настолько счастливыми, насколько это вообще возможно. Я не думаю, что кто-то из них сожалел о тех последних годах, которые они провели в обществе друг друга.       — Может быть, и нет, — вздохнула Ширин, — но я могу пожалеть о них. Я могу сожалеть о потерянной любви. Пока я королева, никто никогда не будет наказан за любовь или бояться её. Это мой первый приказ, и я отдаю его во имя моего отца, короля и его возлюбленного десницы, и если это моё единственное наследство, то оно чертовски ценно!       Джон сжал её руку и медленно поднялся на ноги, все время кивая.       — Вы не услышите от меня возражений, моя королева.       Моя королева.       Теперь она была королевой.       Её обещанный подарок.