Когда город погружается во мрак, мне становится спокойней, потому что люди начинают сами прятаться по своим квартирам, укладываться в постели, а воздух кислородом наполняется. Кто-то от одиночества открывает бутылку вина, что годами пылилась на полке в шкафу, подаренная какими-то старыми знакомыми. Это вино горчит, чувствуется кислый привкус, и «кто-то» просто выкидывает подарок в мусорный бак. Оказывается, что можно беречь, не открывать, под запретом держать, а потом понять, что не так уж и важно все это было.
Я люблю рассуждать о подобных вещах. Мне нравится смотреть на то, как люди избавляются от своих иллюзий. Я так долго жил, все ждал какого-то чуда, боялся потерять то, что имею, но потерял в итоге намного больше. Хочется плакать, но я буду танцевать на могилах своих надежд жигу, смеяться, как последний дурак, и с любовью к моему вечному страху, ночному небу, упаду в цветы на земле, их к моим ногам принесут те, кто любит до беспамятства. Я буду улыбаться нежно с фотографий в различных журналах, захвачу весь мир сплетнями о себе и стану омегой, достойным счастья.
Только к тому моменту меня уже не будет. Я закончусь огромным сверкающим фейерверком, а запах пороха навсегда поселится в воспоминаниях тех, кто будет свидетелем моей яркости.
Февраль, 19
***
За четыре месяца, что бесконечно тянутся с момента ухода Юнги, Чонгук практически со дна поднимает свою компанию, заново нарабатывает имя и теперь имеет довольно большой вес в светской жизни страны. Он полностью выходит из клана, перекладывая всю ответственность на плечи брата, отказывается от предложения старейшин вернуться на пост главы и посвящает себя работе. Внешне Чон работает не покладая рук, блистает в различных журналах, не попадая ни в один скандал, и люди забывают былое. Только никто из них не догадывается, что за всеми этими нагрузками и личным тотальным контролем за ведением дел альфа свою ноющую душу игнорировать пытается, ведь, даже спустя четыре месяца, не заживает. У мужчины сквозная рана в груди, которая бурной деятельностью и улыбками, будто одеждой от чужих глаз скрыта, ее не видно, но брюнет не устает чувствовать жжение и странную пустоту. Чонгук думал, что умрет, если Юнги уйдет от него, но все ещё жив, хоть и больно до бессильно сжимающихся кулаков. Пятнадцатого числа каждого месяца Чон берет единственный выходной и отключает телефон. Он просыпается пораньше, садится в тот самый Ламборгини, который когда-то подарить обещал, едет в магазин, покупает цветы, каждый раз разные, но неизменно белые, и возвращается в особняк. Он заходит в комнату, куда не пускает даже горничных, сам освобождает свою бывшую спальню от пыли, раздвигает плотные шторы в стороны, пропуская солнечный свет, и выкладывает прямо на паркет перед стеной со своей любимой картиной белоснежные цветы. Альфа долго сидит в одиночестве, рассматривая узоры, которые в себе любовь и боль несут, открывает бутылку красного вина из своих запасов, пробует и, не осушив и половины, выбрасывает ее в мусорное ведро. Мужчина думает о том, как бы назвал их с Юнги ребенка, если бы он всё-таки родился, а может, их было бы двое или трое. Как здорово было бы всем вместе гулять на природе, а на заднем дворе сделать барбекю. Малыши бы играли друг с другом, с дядей Хосоком, возможно, с Тэхеном и Джином, а сам Чонгук наслаждался бы обществом своего омеги. Альфа только недавно понял, что, оказывается, семья для него важнее, чем власть в клане и положение в обществе, ему и их квартирки на двадцать третьем этаже хватит, если рядом Юнги будет. А пока у омеги День рождения, и Чон прекрасно знает о месте встречи, ведь свои люди у него теперь есть не только в кланах Чон и Ромо. Намджун, кстати, пришел с повинной лично к Чонгуку спустя месяц, на что брюнет хорошенько прописал другу с кулака, а после обоюдной драки они распили бутылку виски на двоих. Правда оказалась для брюнета обезоруживающей, ведь альфа понимает Кима и сам, уверен, поступил бы так же. Чон ценит друга, который все так же поддерживает с ним связь, даже при условии, что младший теперь не имеет отношения к собственному клану и вообще к их миру. Когда альфа получает доклад от Лиона о странном поведении Юнги, то решает тайно проникнуть на праздник, на который приглашения не имеет. Он хочет тихо проверить свои подозрения по поводу состояния омеги, но не удерживается, когда Мина в одиночестве видит. Чонгук всего его собой объять желает, о том, чтобы отстраниться мысли не допускает, но новость о следах побоев на его теле выводит мужчину на раз, и, как назло, появляется Хантэ. Тогда Чон уходит с приема, но перед этим оставляет точные удары на животе Пака, от чего тот сгибается пополам и собирается уже позвать охрану, как фигура в черном просто растворяется вдали. — Сученок, — слышит брюнет сдавленное шипение, эхом отскакивающее от стен, после чего окончательно покидает дворец, по дороге набирая номер знакомого журналиста, который находится сейчас в главном зале.***
Хантэ пытаются задержать прямо на приеме, но он отсчитывает присутствующим служителям закона довольно приличную сумму, а по возвращении домой разносит особняк. На лице Чимина тогда впервые красный след от его ладони остаётся, а на сердце ядовитое «предатель» выжигается. Крики разъяренного альфы слышны в каждой части особняка, и Юнги с духом собирается под эти звуки, за дверью ждёт, чтобы момент нужный выбрать. Ему стыдно перед братом за свою выходку, совесть душу разъедает, будто кислота, но таково уж было условие договора с другими кланами. И так Чимин, наконец, истинное лицо своего отца увидит. Лион тогда мимо застывшего у двери парня пробегает и на защиту младшего Пака перед мужчиной встаёт. Он под тяжёлую руку подставляется, Чимина собой закрывает, и сам вдвойне получает. — Вы все вместе это придумали! Хотели избавиться от меня, только не выйдет! — рявкает Хантэ, наотмашь ударяя молодого омегу по второй щеке, и чужую кровь на своей руке не замечает. — Этот... Щенок! Такой же, как и его мать, — не унимается Пак, брызжа слюной на тех, кто к его злости даже отношения не имеет. — Сука! Я их обоих из грязной канавы достал, неблагодарных, а они... — И что же такого сделала моя мать, которую, как ты говоришь, ты достал из грязной канавы? — вдруг раздается неестественно спокойный голос, и на пороге зала показывается Юнги. — Чем она заслужила смерть от твоих рук? Он все взгляды на себе собирает, и они разные. Уставший – Чимина, осуждающий – Лиона, и разъяренный – Хантэ. Такого букета Мин ещё не получал. Как и урагана внутри не чувствовал. — Ты! — мужчина поворачивается к омеге и впивается в него взглядом, лишенным всякого рассудка. — Грязный выродок этой бляди! Одна гнилая кровь! — Я понимаю, почему ты злишься на меня, но в чем провинилась моя мать? — тихо повторяет вопрос Мин, заставляя всех невольно прислушаться к себе, и игнорирует обоих омег, застывших чуть в стороне. — Мало того, что она тратила свою красоту на этого засаленного урода, отца твоего любимого Джина, — кривит лицо альфа. — так ещё и тебя родила от него. Она опозорила фамилию Пак. Она предала меня! Юнги тогда думает, что догадывался об этом. Он никогда не спрашивал Сокджина, почему тот все время с ним и потакает всем его прихотям, но где-то в глубине души понимал, что все неспроста. Так значит, они на самом деле братья. Единственные родные люди друг для друга. И имя «Ким Мёнсу» омеге было дано при рождении. Может быть, даже самим Джином или матерью. Символично. И Чонгуку Юнги представился под этим именем. — Эта тварь..! — мужчина замахивается для нового удара, но останавливается, глядя в глаза, так похожие на те, которые он когда-то любил до беспамятства. — Что «эта тварь»? — продолжает Мин, делая вид, что не замечает двух шокированных взглядов со стороны. — Я любил её, — срывается с искусанных губ. — а она свободы хотела, — вдруг успокаивается Хантэ, из него будто разом все силы выкачивают, и мужчина в глаза Юнги с какой-то болью смотрит. — Слишком вольной была, — усмехается. — дышать вне поместья хотела, и я не выдержал. Я бил ее почти каждый вечер, чтобы заставить слушаться, а после – уходил в бар, где снимал себе омег. Я поступал с ней так же, как и с тобой, малыш, — Пак губы в слабой улыбке растягивает, а руки его безвольно вдоль тела свешиваются. Он проходит к большому дивану в центре гостиной и опускается на него, после чего хлопает по месту рядом, приглашая Юнги сесть. Кажется, альфа Лиона с Чимином даже не замечает, будто бы совсем забывает об их существовании. Он говорит спокойно, голос его не дрожит, а вокруг полумрак играет отблесками недавно зажегшихся прислугой свечей, на стены необычными тенями падает, и Мин за них взглядом цепляется. — Ты её не знаешь, но она такой чудесной была, — Пак наблюдает за тем, как блондин медленно подходит ближе. — такие слова находила. Хлестала меня ими со всей силы, а я ее ненавидел за это. Но как же любил... — Так почему ты убил её? — Юнги вздергивает бровь в вопросе и последний шаг вперёд делает, складывая руки на груди, будто отгораживаясь от мужчины. — Раз испытывал такие чувства. И почему его так интересует этот вопрос? Все это давно в прошлом, сейчас слишком много новых событий происходит, чтобы в таких давних фактах копаться. Юнги даже не помнит ее лицо, руки, голос, эта женщина ему чужой кажется, он даже имени ее не знает, но Мин чувствует, что если упустит этот шанс, то никогда и не узнает чего-то важного. Омега доверять себе учится. — Она... Юнджи, — усмехается альфа, вспоминая имя своей возлюбленной и прикрывая ладонью глаза. — Ты даже имя себе похожее выбрал, — как бы между делом замечает он. — Она умела вывести меня всего парой слов, но так же могла и успокоить. Когда твоя мать окончательно исчезла из особняка Пак, я слетел с катушек. Бросил все силы на ее поиски, а когда нашёл – не смог усмирить гнев. Сокджин тогда все видел собственными глазами. Видел то, как я задушил её своими руками. Хантэ на этом паузу делает, шокированные глаза сына находит, долго в них смотрит, мол да, я и так поступал, а после взгляд на Мина переводит. — Ты очень похож на неё, Мёнсу, — Хантэ берет парня за руку и ближе к себе притягивает, после чего его ладонь в своих кутает и к губам подносит. — Я люблю тебя, — он целует кончики пальцев омеги, а вокруг тишина ложится, закрывает всех присутствующих собой, как пеленой. — Уходи, Юнги, — внезапно с улыбкой произносит альфа и обессиленно прикрывает глаза. — Уходи, пока я могу тебя отпустить. Мин тогда усмехается своим мыслям, нового чуда не ждёт, он просто разворачивается и выходит за дверь, в очередной раз оставляя Чимина позади. Хантэ наблюдает за удаляющейся спиной и ещё пару минут потом на закрытую дверь смотрит. Как же тяжело менять маски, играть на публику и оставаться при этом собой. Пак уже давно потерял свое настоящее лицо среди тысячи выдуманных. Он не знает, какой из множества вариантов верный, и в любую минуту может сорваться. Они по разные стороны баррикад и больше десяти лет не виделись вообще. Между ними время, обиды, боль и непонимание. Между ними сама жизнь черту провела, сталкиваться друг с другом запретила, на протяжении долгого времени в разные стороны разводила. Только они все равно запрет нарушили, рядом оказались и в новой боли друг друга искупали. Хватит. Хантэ снова переводит взгляд на сына, замечает бережные объятия Лиона, который внимательно следит за его действиями, чтобы если что защитить, бросает «я его не трону» и проходит мимо пары к лестнице, ведущей наверх, чтобы хорошенько выпить у себя в кабинете. Завтра будет тяжёлый день. На улице уже почти ночь. Хоть весна и начала постепенно окутывать своим теплом этот город, ночи все равно остаются холодными, поэтому парень с удовольствием кутается в пиджак, который на его плечи накидывает подбежавший Тхэран, вдыхает чуть морозный воздух и вспоминает сегодняшнюю встречу с Чонгуком. Юнги знал, что альфа наблюдает за ним, что следует по пятам даже тогда, когда и не стоило бы, но не думал, что тот рискнёт в открытую показать себя. Блондин скучал, хоть и злился неимоверно. Он на свою безопасность плевал, лучшим омегам мира подражать пытался, чтобы сильнее стать. Хотя бы внешне. Строил из себя бесчувственного, но пока никто не видел, в своей комнате запирался и тяжёлые слезы глотал, последними словами себя матеря, не понимал что и зачем делает. Юнги от Хантэ все вопроса ждал: «Зачем тебе все это?». Хоть от кого-нибудь его ждал. Но все были настолько слепы, что верили спокойной солнечной улыбке милого парня, когда тот очередную пощечину под тональным кремом скрывал. Омега ждал вопроса от Пака, но в итоге сегодня задал его себе сам. — Чтобы хоть как-то почувствовать, что я жив, — со слабой улыбкой на губах выдыхает облачко пара Мин и выходит за ворота, направляясь вдоль дороги, освещенной уличными фонарями. — Что? — Подходит ближе Тхэран, чтобы разобрать невнятное бормотание омеги, но заметив, как тот смотрит на небо с любовью и желанием, замолкает, вслушиваясь в чуть хрипловатое звучание. — Разжечь пламя ненависти в душе Хантэ, — продолжает перечислять Юнги бесцветным голосом, так ярко контрастирующим с его словами, и загибает второй палец. — заставить его впервые в жизни признать поражение, — третий. — Перевернуть мир с ног на голову, — шире улыбается Мин, переводя взгляд на один единственный оставшийся палец. — развалив Альянс. Хочу, — блондин наклоняется к краю дороги и набирает в ладони рыхлый снег, что снова выпал за последние какие-то два часа. — чтобы мое имя звучало на весь мир! — бросает он снежный фейерверк прямо над головой и ловит пару снежинок ртом. — Чтобы не угасало ещё век. Когда все хлопья медленно опускаются на землю, Юнги стеклянным взглядом наблюдает за тем, как они под его ногами ломаются, в ничто превращаются. — Хочу посильнее хлопнуть дверью перед уходом, — заканчивает парень, останавливаясь посреди дороги и привлекая заинтересованный взгляд Чха. — Вы куда-то собираетесь, господин Мин? — Тхэран обходит омегу и встаёт прямо напротив него, пытаясь поймать его взгляд. Юнги мужчине улыбкой отвечает и просит альфу отвезти его в квартиру Джина и Тэхена. Кимов дома не оказывается, а блондин даже свет не включает, за стол в кухонной зоне садится. Он тогда всю ночь о прошлом думает, всех, кто на «его» стороне, вспоминает. Кажется, Мин уже привык мысленно извиняться перед всеми, и сейчас он вновь прощения просит. За будущее, которое они встретят без него. У Юнги мечта глупая появилась, когда Хантэ вновь ударил его, спустя столько лет, а омега в очередной раз себя никем почувствовал. Он всю свою жизнь жил тихо, прятаться привык настолько, что показываться на публике сложно стало, даже просто на улицу парень старался выходить под вечер, в безразмерной одежде и накинув на голову капюшон. Мин не привлекал внимание людей, чтобы боль не почувствовать, но когда решил умереть, ему вдруг ярче стать захотелось. Чтобы все видели, чтобы все знали. Чтобы Чонгук даже при желании его имени забыть не смог. Омега сначала его убить хотел, отомстить, свою злость вместе с курком спустить, от боли навсегда избавиться. Он захотел иметь возможность уничтожить его в любой момент, но для этого, думал, надо высокого положения добиться, парень и не предполагал, что альфа и так уязвим перед ним. Он, как загнанная лошадь, без остановки вперёд мчался, на себя плевал, ошибки совершал и не понимал, что все больше в паутине запутывается. Омеге бы остановиться, подумать, ниточки одну за другой распутать, и такой шанс появляется. Джин его всего парой слов в реальность возвращает, а Хантэ по щеке бьет, но Юнги не пугается. Он, наоборот, мысли в порядок приводит. У блондина мир снова осязаемым становится, а болевой порог, кажется, поднимается. Ведь люди по-настоящему сильными становятся, когда им терять больше нечего оказывается. Омега потерял ребенка, потерял Чонгука и себя. Умирать надо бы с улыбкой, с шумом. Мин думал, что так и поступит. Только сегодня эта мечта задребезжала шатко, словно стекло в оконной раме во время сильнейшей грозы. Чонгук омеге об их старой, так и не расцветшей любви напомнил, себя во всей дьявольской красе показал, и Юнги снова жить захотелось. Стыдно.***
Тэхена уводят с приема силой. Хосок по просьбе Мина распоряжается, чтобы омегу привезли в его квартиру. Когда Чон появляется на пороге своего дома, то в очередной раз удивляется способности младшего сеять в помещении полнейший хаос. Этой ночью они много ругаются, спорят, но бета впервые за время их знакомства стоит на своем и не выпускает Кима из квартиры. Тэхен поднимает руку на старшего, но Хосок терпеть отказывается, он валит омегу на пол, крепко удерживая того за руки, садится сверху и фиксирует его ноги. — Пусти меня! — пытается вырваться парень, но лишь упрямое «нет» получает. Оказывается, Чон Хосок и перечить может. А ещё он действительно сильный. Тэхен это ярко на себе ощущает. Их односторонняя борьба все же заканчивается страстным сексом прямо на жёстком полу в развороченной квартире, и Ким, вымотавшись под утро окончательно, засыпает. Бета тогда долго на его измученное лицо смотрит, рассвет ловит, а с ним и большую новость пропускает. «Пак Хантэ, король индустрии развлечений, оказался жестоким тираном, избивающим бедного ребенка!» — кричали заголовки новостных порталов и газет, а рядом фотография молодого парня красовалась, который многочисленные синяки и порезы всему миру показывал. Лицо его было скрыто, имя отсутствовало, лишь тонкие запястья говорили о том, что это, скорей всего, омега.***
В охотничьем домике в богом забытой деревне тоже с ночи не утихают крики. Сокджина охрана хватает ещё в зале, почти что силой усаживает в автомобиль Намджуна, который и привозит бушующего бету домой. Когда старший выходит ночью из машины, готовый бежать обратно, то обнаруживает, что они находятся посреди грязной деревушки. Вокруг нет ни людей, ни фонарей, лишь свет фар черного джипа освещает это пустынное место со старыми деревянными домиками. — Дай мне уехать, — произносит тогда Джин, прекрасно понимая, что криками и скандалами уже ничего не добиться. — Иди в дом, — альфа просто направляется к двери, прихватив с собой ключи от машины. — Да он же его убьет за такое! Ты видел эти ссадины? — снова заводится бета, оглушая блондина своим громким голосом и хватая его за рукав пиджака. — Видел, — останавливается Намджун на пороге. — Но сейчас я больше волнуюсь за Чимина, чем за господина Мина, — альфа сильнее сжимает ручку двери. Джин на этих словах замирает, случайно подсмотренный взгляд младшего Пака на его мужчину вспоминает и чувствует, как внутри него все леденеет. — Что, запретная любовь не утихает? — усмехается брюнет, чувствуя, как пальцы его от напряжения неметь начинают. — О чем ты? — Намджун проходит в дом и бросает ключи на низкий дубовый стол в гостиной, начиная снимать с себя пиджак и не замечая пристального взгляда, прожигающего его затылок. — О том, что этот сопляк влюблен в тебя по уши, — Сокджин обиду на эту правду проглатывает, следом за альфой идёт медленно, чтобы тот подвоха не почувствовал. — Только не говори, что не замечал, — осторожно наклоняется он, чтобы ключи со стола поднять. — Бред, — блондин бросает одежду на спинку кресла. — Он мне как младший брат, не больше... — оборачивается он к старшему с улыбкой и успевает увидеть лишь закрывающуюся дверь. — Блять! — срывается он с места за бетой. Намджун перехватывает старшего у самого автомобиля и на землю валит. — Отпусти! — вырывается брюнет, случайно ударяя альфу по щеке ключом и оставляя глубокую царапину. — Успокойся, — капля крови стекает по гладко выбритому подбородку мужчины и падает на небесного цвета рубашку беты. — Ты даже не знаешь, куда ехать. Уверен, что они в особняке? Господин Мин заранее распорядился, чтобы тебя и Ким Тэхена увели с приема, даже если придется это делать силой. — Но... — Мин Юнги знал, что делает, — убеждает Намджун, наконец замечая в темных глазах обиду. — Ты правда любишь этого мелкого только как младшего брата? — Джин прикусывает щеку изнутри, чтобы не выдать слишком много эмоций. — Чимина? Правда, — с улыбкой выдыхает альфа, прижимая его голову к своей груди, после чего заваливается рядом прямо в грязь, чуть присыпанную редким снегом и обнимает свое капризное чудо. — А меня? — брюнет отводит взгляд в сторону, который в кромешной темноте мужчина и так бы не увидел. — Я уже не так юн, не омега, с характером тоже беда, да ещё и с довеском в виде двух своевольных детей. Зачем я тебе такой? — Я просто люблю тебя, — шепчет младший на ухо Киму и холодным носом щеки касается. — Мне без тебя никак, я на стены лезть готов от одиночества, — альфа ещё сильнее Джина к себе прижимает и по темным волосам проводит, чувствуя, как они слипаются от грязи. — Пойдем в дом? А то мы оба теперь на грязных псов похожи. Намджун уводит старшего в дом, набирает для него горячей воды в ванную, но бета все планы рушит, утягивая блондина за собой прямо в одежде. От них обоих вода серо-коричневой становится, и альфа сам себя по лбу бьёт, что надо было сначала в душе сполоснуться. Сокджин тогда его дураком называет и смеётся, на мгновение растворяясь в теплой атмосфере своего мужчины. Когда они наконец намываются и чистые в махровых халатах выходят в коридор, то там встречают старую женщину, глаза которой брюнету слишком уж светлыми кажутся. Он пугается на мгновение, с опаской спрашивает у младшего, кто это, и тот подводит его ближе к старухе. Намджун знакомит Джина с бабушкой, соединяет их руки, и женщина улыбается беззубо, а бета переводит вопросительный взгляд на блондина. — Ты должен быть здесь, — шелестит бабушка, поглаживая кожу мужчины своими сухими ладонями. — Намджун, — внезапно строго роняет она. — Не отпускай его от себя. Альфа тоже серьезным становится и рисует на коже старухи какие-то знаки, после чего та кивает и проходит дальше, одной рукой держась за перила, а другой водя чуть перед собой. — Она... — Не слышит, но временами и не видит. Пойдем, — Намджун берет старшего за руку, утягивая его за собой в спальню. В комнате брюнет обрабатывает рану на щеке альфы, которую сам же и оставил, тихо извиняется за причиненную боль. Джин всю ночь уснуть не может, все о Юнги думает, чуть ли не каждую минуту к нему порывается. — Хватит бегать за ним, — сквозь сон бормочет Намджун, крепче прижимая к себе бету. — за ними обоими. О себе подумай. Или обо мне хоть раз. «И так постоянно думаю», — усмехается мысленно старший, наконец прикрывая глаза и проваливаясь в сон.***
Следующую неделю Юнги дома проводит, своей семье завтраки, обеды и ужины готовит, много улыбается, радуется тому, что самые родные люди снова рядом. Он предлагает Кимам своих мужчин на ужин пригласить, и те после некоторой заминки соглашаются. На сопоставление графиков уходит ещё пара недель, но встреча все же организуется. Намджун с Хосоком приходят к пяти, Сокджин с работы пораньше отпрашивается, Тэхен уроки делает сразу после школы, чтобы со всеми вместе посидеть. Мин тогда много вкусного готовит, рассчитывая на крепкие желудки двух глав кланов, а когда те все же приходят, в помещении сразу слишком уж явно неловкость чувствуется. Омега наблюдает за тем, как Чон и Кимы молча в столовые приборы вцепляются, взгляд прячут и бедную лазанью все разворошить пытаются. — Вы прям как нашкодившие дети, — усмехается Юнги в свой бокал с вином, искоса наблюдая за скованными движениями всех присутствующих. — Вы... — начинает Намджун. — Можно на «ты», — Мин отставляет свой бокал и, взяв в руки приборы, приступает к еде, одобрительно кивая вкусу. — Ты выглядишь очень даже неплохо, — альфа откладывает вилку с ножом, бросая попытки сосредоточиться на еде, и складывает руки в замок перед собой. — Что случилось в тот вечер? Почему ты уже почти месяц не выходишь из дома? И как тебе удалось сместить Хантэ в его же собственном клане и занять его место? — Что?! — не сдерживается Сокджин, впервые услышав подобную информацию. — Я его изучил, — омега вытирает губы салфеткой, пропуская мимо ушей возглас негодования со стороны Джина, а после мило улыбается блондину. — Управлять людьми не так уж и сложно, когда можешь предугадать их эмоции и поступки. Хантэ потерял свое агенство благодаря скандалу с насилием, журналисты метко зацепились за эту новость. Даже слишком, — озвучивает свои подозрительные мысли. — А внутри клана я поработал уже давно. Кто потерпит на месте главы человека, у которого явные проблемы с головой? Пусть скажет спасибо, что я его в психушку не упрятал, хотя мог. — Что ты планируешь делать с агентством? — удерживая бету за руку, продолжает расспрашивать Намджун. — Оно ведь теперь тоже принадлежит тебе. Все взгляды впиваются в спокойное лицо светловолосого омеги. — Верно. Из-за скандала с прессой мы понесли серьезные убытки, но, чтобы поддержать баланс, государством был назначен временный управляющий. Я, само собой, не возьму на себя такую ответственность, так как никогда не учился подобному и не знаю всех тонкостей. — Но кого тогда ты планируешь посадить в кресло генерального директора, если не секрет? — вновь задаёт вопрос альфа, будто ему единственному дан дар речи, и все согласно кивают, тоже невольно интересуясь. — Решение уже принято и, на мой взгляд, единственно верное и справедливое, — загадочно улыбается Юнги. — Джин, тебе я тоже планирую дать определенную должность подле нового руководства. Как ты на это смотришь? — Чем конкретно мне придется заниматься? — бета младшего взглядом до костей прожигает, еле сдерживая негодование от того, что узнает все в последний момент. — Нам придется налаживать контакты с другими странами, и я нацелился на Россию. Год назад ты проводил там семинары, и задержался, якобы, из-за плохой погоды, — Мин протягивает руку к вазочке с миндалем в середине стола и берет парочку, специально не глядя на притихшего Джина и навострившего ушки Тэ. — Когда ты вернулся, то смог погасить все долги за квартиру. Мне показалось это странным, и я решил выяснить, откуда у тебя оказалось столько денег. В твоих вещах я нашел визитку и набрал в поисковике имя владельца... — Это не то, что ты думаешь, — звучит заезженная фраза, но слишком уж серьезно для простой шутки. — Да, он дал мне денег, но все было не так...банально, — убеждает младшего брюнет и на альфу косится, все сильнее сжимающиеся пальцы на своей руке чувствует и странное давление воздуха. Намджун свою силу с трудом сдерживает, глушит в себе альфу, у которого будто бы пару забирают, но все же короткий всплеск эмоций не контролирует. — Ты с ним спал? — неестественно спокойно произносит блондин, почти не разжимая челюстей. — Да, но... — Разберётесь дома, — прерывает зарождающуюся ссору Мин взмахом руки. — Мне от тебя, Джин, нужны лишь связи с этим человеком и знание русского и итальянского. Поможешь новому генеральному с переговорами. Нужно достать финансирование в ближайшее время. Это выполнимо? — Думаю, да, — брюнет специально игнорирует настойчивый взгляд со стороны.