Любовью дружбу не испортить

В тусклом помещении было пусто. Лишь надписи на стене говорили о том, что здесь когда-то была Хлоя... и Рэйчел. Макс даже захотелось добавить «...и Макс», но она не стала этого делать, тем более маркера все равно не было. Чуть не упав, зацепившись за обломки какого-то мусора, изнеможенная Макс вышла на улицу. Солнце уже скрылось за горизонтом, завывал холодный ветер, крики ворон по-прежнему не смолкали. Макс совсем не хотелось идти обратно по рельсам, поэтому она двинулась обходным путем — по автомобильной дороге, и пусть это заняло у нее больше времени, чтоб добраться до города, зато она чувствовала себя в большей безопасности на освещенной фонарями трассе. Когда Макс добралась до дома 44 на проспекте Кедра, Джойс и Дэвид уже мирно спали в своей кровати, предусмотрительно оставив входную дверь незапертой. Макс бесшумно просочилась внутрь, повернула замок, мышкой пробралась на второй этаж по скрипучим ступеням, залезла в душ, в котором чуть не отключилась под теплыми струями воды и, не найдя чистого полотенца, прям мокрой рухнула на любимую постель, пропахшую табачным дымом. У Макс не было сил на то, чтобы думать сейчас о Хлое, она занималась этим весь день, носясь без передышек по городу, как какой-то супергерой. Но Макс не была им, сейчас она была лишь выдохшейся девочкой, ноги которой гудели, а мозг которой отключался. Как только она прикрыла глаза, натянув на себя мягкое одеяло, она моментально провалилась в сон, из которого ее выдернул громкий звонок. Макс не сразу поняла, что происходит. Нехотя она разлепила глаза. Через несколько секунд телефон все еще гудел, и Макс осознала наконец, что ей звонят. Она поспешно вскочила с кровати, боясь разбудить хозяев дома, и пулей, на дрожащих после долгого дня ногах, долетела до стоявшего на зарядке телефона. — Алло! — крикнула Макс в трубку, даже не обращая внимания на то, кто ей звонит в столь поздний час, хотя она не была уверена, сколько сейчас точно времени. — Хиппи, ты что, в моей кровати? — родной голос ворвался в комнату, отлетая от стен, с разбегу заливаясь в уши, просачиваясь сразу в сердце и кровь, которая разнесла его по всем клеточкам измученного тела. — Хлоя! — Макс даже не пыталась быть тихой, понимание, что Хлоя жива и в сознании, привело ее в состояние схожее с восторгом. — Хлоя, где ты? — Уж точно не там, где ты, — Макс слышала, что Хлоя слегка улыбалась, но звучала разочарованно. — А откуда ты знаешь, где я? — Сейчас почти полночь, меня рядом нет, чтоб тебя развлекать, поэтому вполне очевидно, что ты уже вовсю валяешься в моей кровати... — Нет, откуда ты знаешь, что я здесь? — Твои родители сказали. — Что? Ты звонила моим родителям? — Макс наконец села обратно на кровать, отключив телефон от провода. — Бери выше, Макс. Я поговорила с ними лично. — Чего? — она опешила. — Хлоя, ты что... в мо́ей кровати? — Ха, — с другого конца провода послышался задорный смех, который расцветал бутонами внутри Макс. — Типа того. Валяюсь в твоем коконе, упираясь ногами в полки-потолок. — Не пинай их ногами! Там у меня объектив лежит, — Макс фыркнула в трубку. И услышала лишь несколько глухих ударов по фанере. Она закатила глаза, когда Хлоя наконец наигралась. — Давненько мы не говорили, да, Максимус? — Хлоя согнула ноги в коленях, а свободной правой рукой теребила мягкого мишку, которого так любила Макс. — Да, Хлоя. Мы и правда давно не говорили, — Макс устроилась поудобнее, откинувшись на подушку. — Расскажи мне, как ты оказалась в Сиэтле, особенно у меня дома. — Ох, хиппи... — Макс прямо увидела, как в этот момент Хлоя немного закачала головой и обреченно подняла глаза, возможно, прикладывая ладонь ко лбу. — С чего бы начать? — выдохнула Хлоя. — Я даже не знаю. Не так я себе представляла этот разговор. Не по телефону. Макс молчала, ожидая ответов, и Хлоя начала рассказ. — После нашей встречи, после того как ты уехала, я почувствовала себя одиноко. Как я чувствовала себя раньше. После всех этих смертей, что меня преследуют. Я просто не могла это принять, я хотела расслабиться немного, на время отключиться от реальности, от этого ебанутого мира, в котором я была, как потерянный ненужный винтик системы. И я пошла к Фрэнку, тому, что продавал мне дурь. Макс, я клянусь тебе, что когда я вернулась в Аркадию после шторма, я была настолько воодушевлена нашими отношениями и верой во что-то лучшее, новое и светлое, я не употребляла с того момента. Но, блядь, ты приехала тогда и уехала так внезапно, обрушила на меня, что не вернешься, что останешься в Сиэтле. Я была так зла, разочарована, обижена и на тебя, и на себя, и на всех. В общем, Фрэнк помог мне, как тогда я думала. Он дал мне кое-что, что сделало многие дни сентября лучше, — Хлоя перевела дыхание, обдумывая, насколько подробно она должна рассказать Макс обо всем. — Ты такая чистая, Макс, я не хочу говорить тебе об этой грязи, обо всем, что со мной происходило. Просто знай, что я ненадолго выпала из реальности. Когда я была под кайфом, я чувствовала себя так, словно я спасу весь мир, что жизнь прекрасна, и всех моих проблем не существует, в такие моменты я представляла тебя, как мы целуемся у океана в лучах солнца. Как пушисты и мягки твои волосы, как я могу в них пропадать, — Хлоя сделала паузу и грустно улыбнулась. — А потом наступала тьма. Эффект проходил, и я становилась нервной, на меня находили такие приступы тревоги, каких я никогда не ощущала, казалось, что все вокруг теряло свои краски, все стало бесцветным для меня. Мне просто хотелось лежать на одном месте и раствориться, исчезнуть, умереть, — Хлоя услышала тихий стон, сорвавшийся с губ Макс. — Мне нужно было больше таблеток. Но Фрэнк перестал мне их давать. Я не могла платить, и тогда, в последний раз, он просто выгнал меня, предварительно захлопнув половину моих пальцев. — Что?! — все же не сдержалась Макс, все это время слушавшая рассказ, затаив дыхание и сдерживая слезы, осознавая , что из-за нее, из-за того, что она оставила Хлою, с ее любимой произошли все эти ужасные вещи. А Макс никак не пробовала ей помочь. — Да он просто озверел, может, и я тоже, не знаю, я плохо помню тот день. Я помню, что точно знала, что мне нужно еще. Я готова была буквально на все, чтоб получить таблетки. Я попыталась отворить дверь его железного фургона, а он закрыл ее, — Хлоя нервно посмеялась. — Такой смачный хруст был, хиппи, ты бы обалдела, — Хлоя представляла, что сейчас Макс, должно быть, лежит на своем месте на ее кровати бледная-бледная, с широко раскрытыми глазами. И Хлоя жалела, что они не рядом, и что она не может обнять Макс, чтоб утешить ее, и что Макс не может сделать этого же для нее. — И что было потом, Хлоя? Как твои пальцы? — тихий шипящий шепот Макс дрожал. — Они при мне, пара закрытых переломов, вывих фаланги. Через две недели можно будет уже снимать гипсовые повязки. В первые сутки я не обращалась к врачам. Представляешь, я тупо лежала на песке с окровавленной кистью. Я даже не знала, куда мне идти. Я лежала и думала, думала. Я все думала о родителях, о нашем городе, о тебе, о нас. И плакала. И мне так хотелось пить, а еще курить. Хотя бы сигарету, меня словно наружу выворачивало от боли и желания. Наверно, это была ломка. Сложно сказать. Когда употребляешь что-то, ты не осознаешь, как втягиваешься, тебе все еще кажется, что проблем нет, что все под абсолютным контролем. Но в какой-то момент оказывается, что под контролем уже давно ты сам. — И как ты пережила все это, что было дальше? Почему ты не связалась со мной? — Я связывалась с тобой в каждый приход. Макс, я постоянно держала твои руки, конечно, невзаправду, но я их почти чувствовала. Часто хотела рвануть в Сиэтл, но внутри так быстро все менялось. Эти приливы эмоций, я не могу их описать. Когда эйфория развеивалась, я чувствовала себя такой ничтожной, никак не достойной тебя, не в таком состоянии, — Хлоя снова прервалась, сделав пару глубоких вдохов. — Я очнулась утром, когда какая-то мерзкая чайка тянула подтяжки моих джинсов, это пиздецки-сумасшедше орущее исчадие ада своим клювом тянуло мои подтяжки! Она мне чуть нахрен все не оторвала. Меня это чертовски возмутило, я сразу вскочила на ноги и заорала на нее в ответ, что было силы. И знаешь, почему-то это было прикольно, вот так орать в сторону залива, мне прям хорошо в тот момент стало, как-то странно хорошо, рука болела до усрачки, голова была, словно прострелена дробовиком, все тело ломало, очень-очень холодно и при этом капец как потно, но я держалась на ногах, а это уже неплохо. На тот момент я не принимала уже три дня и начала осознавать, что это была ломка. Я ведь до того момента была уверена, что все окей, что я сама решаю, принимать или нет, но оказалось, это не так. Мне не понравилось это осознание, как будто я перестала принадлежать самой себе, а ведь это единственное, что у меня есть и было всегда — я сама. И я пошла в социальную клинику, туда, где принимают малоимущих без страховки, всяких бездомных, нелегальных иммигрантов. Там мне вкололи что-то сильное, потому что мне ненадолго снова стало хорошо, и боль прошла, наложили гипсовые повязки. Меня оставили на койке, сказали, что нужно будет оформить документы, я почти уверена, что меня бы отправили в городскую больницу, сообщили обо всем маме, и все прочее. Поэтому, не дожидаясь этого дерьма, я выдернула из себя катетер от капельницы и убежала оттуда. Несколько дней я шаталась по окраинам города, ночевала в каких-то беседках, не могла есть. Я пыталась съесть булочку, которую стащила с заправки, но меня тупо выворачивало. Но в целом становилось лучше, я поняла, что мне нужно делать. То, что надо было делать сразу, на самом деле. Мне нужно было к тебе. Тогда я немного привела себя в порядок, пролезла ночью домой, как какой-то преступник, помылась, переоделась, оживила мобильник и пошла ловить попутки. Я могла бы, конечно, слить бензин с тачки Дэвида, но это самое корыто блокировало мой припаркованный пикапчик. Да и в моем состоянии было не очень разумно и безопасно сидеть за рулем. В общем, за день я добралась досюда, как видишь. Хлоя замолчала. В обеих комнатах воцарилась тишина. Макс боялась сказать что-либо, да и не знала, какие слова следует сказать после такого. — Хлоя. Я должна была быть с тобой все это время. Я должна была помочь тебе, хотя бы позвонить. Я такая эгоистка, я думала только о своих чувствах и не могла и представить, что с тобой происходит такое, — Макс плакала, Хлоя слышала это даже за сотни миль. — Макс, перестань извиняться за все подряд в этой жизни. Это было моим решением, моим косяком. Я не могу больше винить за все свои беды кого-то кроме себя, я не должна больше так делать. У меня было время, чтоб подумать. Это не Фрэнк виноват, что дал мне таблетки, и не Рэйчел виновата в том, что бросила меня, и отец мой не виноват в том, что умер. И ты, Макс, не виновата ни в чем. Перестань быть спасителем. А я попробую перестать быть такой обиженной эгоистичной сукой. — Ты не такая! — не переставая лить слезы, кричала Макс, сидевшая на кровати, поджавши под себя ноги, согнутые в коленях. — Такая-такая. Мне нравится себя жалеть, мне нравится винить других и нравится соответствовать образу. Но к черту все это. Я устала. Я хочу уже просто жить. — Хлоя, я пыталась спасти тебя. Это правда. Я приехала в Аркадию, чтоб убедиться, что ты в порядке, я чувствовала, что что-то не так, что нужно что-то делать. Я искала тебя весь день. Я готова была спасать тебя каждый раз, когда я была нужна тебе. Но это ты. Это ты себя спасла. Не я. Ты сама вытащила себя из этой ямы, ты встала и пошла. Ты приехала ко мне автостопом. Сколько машин ты сменила? — Семь, — тихо отозвалась Хлоя. — Семь машин?! Хлоя, ты сильная, я же знаю, какая ты сильная. И то, что ты бываешь иногда слабой, это нормально. Это позволительно, не бойся быть слабой, мы все иногда должны пройти через тьму, чтоб потом увидеть солнце. — Макс, я хочу оставить все это дерьмо позади. Все эти наркотики, детские пререкания, бесконечные самокопания. Я хочу, чтобы ты и я были вместе, чтоб мы больше никогда не делали друг другу больно, чтоб мы шли рука об руку всю жизнь. — Ты так делаешь мне предложение? — немного смеясь, сквозь слезы прошептала Макс. — Однополые браки запрещены в Орегоне, хиппи, — повеселев, сказала Хлоя. — А если бы были разрешены? — несмотря на серьезность и тяжесть разговора, Макс все же задала нелепый вопрос. — То я бы окольцевала тебя уже завтра, — Хлоя растянула улыбку до ушей, проливая несколько теплых слез, стекающих по ее щекам прямо на подушку в яркий цветочек, пахнувшую Макс. — А я была бы не против, — Макс прикусила нижнюю губу и замерла с нелепой гримасой, представляя, как Хлоя надевает на ее безымянный палец тонкое колечко. — Хлоя, — уже серьезно произнесла Макс, — я люблю тебя. Я обещаю, что больше никогда не захлопну перед тобой дверь, я обещаю, что у нас даже не будет поводов, чтоб ими хлопать. Эти два месяца без тебя были ужасными, не такими ужасными как твои, но я тоже очень страдала. Я думала о тебе постоянно, я не могла делать буквально ничего, первые несколько недель я все ждала сообщений от тебя, но их не было. Это так глупо и по-детски, что я сама не писала тебе. Я ведь была уверена, что ты просто игнорируешь меня за мой поступок, а ты... Прости меня, — Макс услышала, что Хлоя хочет ее перебить и сказать: «Не извиняйся». И поспешила добавить: — Я знаю, знаю. Не извиняться. Мы всегда будем вместе, Хлоя. И я должна сказать тебе, что пока мы не общались, я познакомилась с девушкой, — Хлоя, лежавшая на кровати Макс, напряглась и навострила уши, но пока воздержалась от колких комментариев. — Ее зовут Кейт, мы с ней подружились. И я рассказала ей о нас. — Что? — ревность Хлои испарилась, и она снова искренне и ярко заулыбалась. — Ты рассказала? Сама? О нас? Безумие, Макс. Как ты решилась? — Я очень мучилась оттого, что храню свои переживания внутри и ни с кем не могу ими поделиться, особенно когда и общение с тобой прекратилось. А Кейт, она такая милая, мне показалось, что ей можно довериться. Хлоя, я готова. Мне плевать на то, что подумают другие. После всего, что я только что услышала, я не собираюсь прятаться в стороне. Ты не заслуживаешь этого, и я не заслуживаю. Мы вместе. И мы видимые. Ты, Хлоя Прайс, моя девушка, а я, блядь, твоя, — уверенный голос Макс необычно пискнул, а по телу Хлои пробежали мурашки. Она не верила, что Макс наконец сказала это вслух, что Макс готова. — Макс, я мысленно целую тебя сейчас, ты знаешь? — Знаю, конечно, потому что я делаю то же самое, Хлоя, то же самое.