…Hear me!
And if I close my mind in fear
Please pry it open
See me!
And if my face becomes sincere
Beware
Hold me!
And when I start to come undone
Stitch me together
Save me!..
На время загипнотизированная голосом в наушниках, я наплевала на все свои мрачные предчувствия и подозрения. Домой не хотелось совершенно, поэтому я покружила по району, совершила обход знакомых дворов и с тоской проводила взглядом любимую трансформаторную будку, на которой мы частенько сидели ночами, расстелив куртки. Всё-таки в такое позднее время одной лезть туда не хотелось. Пришлось вернуться к подъезду. Я решила сегодня остаться в своей квартире, а не в тётиной. Уже с неделю я жила там, чтобы не доставлять Лене проблем. Ведь эти самые проблемы ходили теперь за мной по пятам и могли обрушиться в любой момент как на мою голову, так и на головы моих близких. Ну уж нет, спасибо. Пусть тётя хотя бы лестничной клеткой будет от этого всего защищена. Конечно, я не знала на сто процентов, случится ли что-то… Глупо, правда? Будто бы люди, совершенно случайно оказавшиеся запертыми в квартире во время совершенно случайно возникшего пожара знали наверняка, что им такого-то числа во столько-то часов и столько-то минут придёт конец! Мрачные мысли надо было как-то отогнать, поэтому я включила запись концерта и завалилась на диван, не отрывая глаз от быстро бегающих по грифу пальцев гитариста на экране. При всей моей паранойе, мне стоило сложить два и два и понять, что глушить все звуки окружающего мира риффами Battery — плохая идея. Короче говоря, немудрено, что меня чуть инфаркт не хватил, когда свет внезапно погас, а вместе с ним и экран телевизора. Какого, простите, хера? Я заозиралась по сторонам в поисках фонарика. Ожидаемо, под рукой его не оказалось. Зато по полу вместе с обрезками бумаги были разбросаны остро наточенные карандаши, ножницы и канцелярский ножик. В коридоре раздались шаги. Мне хватило ума прыгнуть под стол и затаиться, а не гаркнуть: «Кто здесь?!» в лучших традициях ужастиков. — Сла-ава-а! Сла-ави-ик! Ну где же ты, м? — этот приторный голос заставил меня скривиться и непроизвольно задрожать. Ну конечно! Конечно, она меня нашла! — Не тяни кота за хвост, Мирослава. Мы обе знаем, что деваться тебе некуда. — извращённая жестокость в интонациях выдавала сущность этого белокурого демона с обманчиво сверкающим нимбом. Я поняла, что мне и вправду некуда бежать. — А, Эльвира! — я зажала в руке карандаш и вылезла из-под стола. Под руку попался лежавший всё это время на столе фонарик. — Какими судьбами ты в моей берлоге? По-моему, эта квартира, как и её жилец, не твоего уровня. — Оу, не принижай себя, Мирослава. Ты легко раскусила мой злобный страшный план. — она издевалась. Говорила, как с ребёнком, сложив губы бантиком. Свет фонарей через окно освещал её ухмылку и прищуренные глаза. — Это было несложно. — я оценивала свои шансы на побег. Как назло, она стояла между мной и дверью в коридор, моим спасением. — Неверно выставленные на полке книги, вшитый в подкладку рюкзака паспорт, зашифрованное письмо… Потом не составило труда найти заметки в журналах о сбежавшей школьнице. Ну, а на заводе ты сама подтвердила всё сполна. — Признаю, Слава, ты необычайно умна для своих… сколько там тебе? Не важно. Ты умна, бесспорно, но и я не дура. Ты не скрывала своих подозрений относительно меня, шьёшь ты тоже неважно, так что понять, кто брал мой рюкзак, было не так уж и сложно. Я уже давно знала, что это ты. Но самонадеянно хотела успеть всё провернуть у тебя под носом и уйти, как и всегда. Ты оказалась быстрее. И я тебе этого не прощу, дорогуша. А после того, как придушу тебя, отправлюсь на поиски второй. Хотя, мне и искать не надо будет — она сама тебя найдёт, сама придёт ко мне в руки, как дикий зверёк на приманку. — Жди. — я нагло усмехнулась в лицо своей смерти. Ничего, ещё поживём, милочка! — А я не буду ждать. — с этими словами она, словно дикая кошка, бросилась на меня, метнулись только всполохом пепельные волосы. Я отскочила в сторону и включила фонарик, направив его прямо в лицо Эльвире. Она зашипела, сощурилась и начала слепо махать руками в поисках источника яркого света. Скоро ей удалось выбить моё оружие у меня из рук. Лампочка жалобно звякнула, рассыпавшись на сотни осколков, оставшихся заключенными под стеклом фонарика, лишь покрывшегося от удара трещинами. Мы остались в темноте, нарушаемой только грязно-рыжим светом уличных фонарей. Эльвира шагнула ко мне. Я в сторону. Шаг — путь к двери отрезан. Ещё один — я отступила обратно к столу. Ещё — я оказалась около колонок. Это походило на танец, смертоносный танец, в котором нельзя ошибаться. Танец-импровизацию без шанса на ошибку. Мы ходили кругами, меняясь местами, но одно оставалось неизменно — она не подпускала меня к выходу. — Ты мне надоела, мелюзга. — она пересекла наш круг и вцепилась когтями мне в плечи. Я в долгу не осталась, и она зашипела от боли и злости, когда я потянула её за волосы. — О, а ты-то мне как! Шалава крашеная. — я пнула её под колено, и пальцы на моих плечах разжались. Я побежала. До двери оставался буквально метр, я уже потянулась к ручке, но либо эта тварь оклемалась слишком быстро, либо удар был недостаточно силён… Но в свете фар промчавшейся за окном машины блеснули зажатые в когтистой лапе ножницы. И в следующий миг спину в районе лопаток обожгло чудовищной болью. Я падала много раз, часто обрезалась чем-то, а уж сколько раз у меня болели пальцы от содранных заусенцев и ран под ногтями! Но, признаюсь, такого я не чувствовала никогда. Ножницы проскребли по коже немного правее позвоночника, на счастье не войдя глубоко. Но всё же я почувствовала, как футболка ниже пропитывается чем-то горячим. Я зарычала, как подбитый волк, к которому подошёл охотник, и, изловчившись, выбила ножницы у неё из рук. Всё это время зажатый в кулаке карандаш встретился с её животом, но лишь скользнул по боку. С глухим стуком моё оружие оказалось на полу. Выверенным движением каблука Эльвира подкосила меня, и затылком я встретилась с полом. Тут же длинные тонкие пальцы с аккуратным маникюром стиснули мою шею. С хрипом раненого животного я вцепилась в её руки в попытках глотнуть воздуха. — О-о-о, не-ет, Слава. — она злорадно усмехнулась. — Не надейся выбраться отсюда живой. Я и не таких усмиряла, не то что тебя, сопливую школьницу. Она подняла меня за ворот майки — откуда в этом тощем теле взялось столько сил?! — и крепко приложила о стену головой. И ещё раз. У меня замелькали искры перед глазами и перехватило дыхание. Третий удар пришёлся чуть левее. Как раз там, где когда-то на гвоздике висела карта Штатов… Я ясно почувствовала, как этот самый гвоздик оставляет борозду где-то под волосами. В этот момент комната окончательно поплыла у меня перед глазами, мозг отказался воспринимать болтовню блондинистой суки, а тело стало словно ватным. Наверное, это конец, да? Всё к этому шло… Как жаль, я так и не попала в Калифорнию и не побывала в Копенгагене…***
«Какого чёрта я ещё жива?» — это была моя первая мысль, когда я поняла, что всё ещё функционирую. Организм загружался медленно, как игра на старом компьютере. Сначала я почувствовала щекой застиранную наволочку. Потом осознала собственные габариты и попыталась пошевелиться, отчего вернулась боль по всему телу. Отлично. Если ты чувствуешь боль, значит ты жив. В таком случае, я живее всех живых! Потом в нос ударил терпкий запах больницы. Тот самый, который навевает мысли о диспансеризации и длинных очередях на сдачу крови. Слух тоже вспомнил, что хорошо бы включиться, и я убедилась снова, что нахожусь в больнице — где-то далеко простучала каблуками по полу медсестра, а прямо рядом со мной что-то назойливо пикало. И мне очень хотелось знать, что именно. Я попыталась разлепить глаза и повернуть голову на звук, но именно эта часть тела казалась чугунной и болела больше всего. Сквозь щёлочку между веками, открытую с неимоверным усилием, я увидела рядом с собой расплывчатое пятно, состоящее из более мелких коричневых, чёрных и бежевых. Пятно приблизилось и заговорило, заставив меня сомневаться — не в психушке ли я? — Ну привет, Чудила. Очнулась? — что? «Чудила»? Так меня называл лишь один человек, но человек этот должен был находиться в пяти часах езды на поезде от меня… Хотя, кто знает, какие ещё сюрпризы уготовила мне жизнь? — Толян? Ты что ли? — Я, кто ж ещё? Неужто уже забыла? — сомнений в том, кто так весело говорит со мной, не оставалось, и я распахнула глаза. Губы сами собой растянулись в улыбке. — Тебя забудешь, братишка. — Смотрите-ка! Она улыбается! — темноволосый веснушчатый парень весьма худощавого телосложения всплеснул руками и бросил на меня укоризненный взгляд. — Я вообще думал, что тебе голову пришивать на место надо будет, или что ты меня не вспомнишь, а ты улыбаешься! Бессовестная. — Погоди, погоди, Толь. — я поморщилась от количества информации и смутных воспоминаний. — Давай по порядку. Почему я должна тебя забыть, и что с моей головой не так? — Так, значит память у тебя всё-таки отшибло, да? — Толик казался обеспокоенным. — Ты правда не помнишь, что произошло? — М-м-м… — я даже наморщила нос от усердия. — Ну, Эльвиру помню. Комнату свою. Альбом новый слушала… Кстати, ты кассету купил? Слышал ту песню, которая после… — Так, о музыке давай потом, фанатик хренов? Значит, ты мне не расскажешь подробнее, почему я нашёл тебя в открытой квартире на полу в пятне крови и полнейшем бардаке, а рядом — разбитый фонарь и ножницы с кровавыми пятнами? — Почему же, расскажу, только попозже. — словно вспышка молнии, ко мне вернулись воспоминания о… прошлом вечере? — Кстати, сколько я уже тут? — Лично я тут сижу уже часа три. После того, как тебя нашёл, надо было тёте твоей всё объяснить. — Кстати об этом. Ты как узнал-то? — последние несколько минут меня несказанно мучал этот вопрос. — Так я же обещал приехать сегодня! Просто кое-кто опять забыл обо мне. — он притворно вздохнул и состроил самую несчастную гримасу, на которую был способен. — Ну извини уж, не до того было. — я усмехнулась. Пожать плечами или как-то активно жестикулировать возможности не было. — Я пыталась не дать своему учителю пасть смертью храбрых. — А, так вот почему ты встряла в эту передрягу! Рыцарские порывы взыграли? Я вкратце пересказала, что мы делали с ребятами летом: как у Коли появилась любовница, как я начала что-то подозревать, нашла след от часов, поссорилась с ребятами, как выкрала письмо и копию паспорта, как Рите прострелили на заводе ногу… — … а вчера эта коза нагрянула ко мне домой, ну и мы чисто по-женски выяснили отношения. — я хохотнула. Толя не выглядел удивлённым, скорее довольным — он слишком хорошо меня знал, чтобы не быть готовым к такой истории, и лишь подтвердил свои никому не ведомые предположения. — Кстати говоря, что там у меня на голове? Всё совсем плохо, да? — Как тебе сказать… — он чуть наклонил голову и почесал нос, раздумывая. — Ты ведь смотрела тот концерт в Вудстоке девяносто четвёртого года? — Да-а-а… На что ты намекаешь? — Знаешь, маллет — тоже вариант. Тем более, ты и так длинные волосы не носишь. Так ещё больше на солиста их смахиваешь. — Толян бессовестно решил сыграть на моей любви к группе и её участникам. — Что, швов тоже сорок? — этот весёлый ублюдок нашёл, надо признать, правильный подход, потому что мне стало до неприличия смешно. — Нет, тут ты до него не дотягиваешь — только двадцать. — Толик вдруг наклонился ко мне и крепко обнял. — Чёрт, я так скучал, Слав… — Я тоже, Толь… — как жаль, что обнять его в ответ у меня не хватало сил! — Только это не повод меня душить. Так, всё, Толян, мне тоже нужен воздух! Надо ли говорить, что после появления через полчаса в палате моих друзей настроение у меня окончательно поднялось? Рита сквозь смех заявила, что теперь мы с ней квиты, Ника торжественно объявила, что не сомневалась — этим всё и кончится, а Серёга лишь хмыкнул и подал мне зеркало, откуда на меня воззрилось вполне живое существо с коротко подбритыми висками и синяками под глазами. Меня вскоре выписали, а Толя остался у меня и каждый день уговаривал уехать с ним в Питер, потому что «скучает без моих безумных затей и громыхающей в комнате музыки». На каникулы я решила принять его предложение и поехать навестить родителей. Когда я собирала вещи и пыталась застегнуть сумку, ко мне подошёл Серёга. — Слав… — Твою мать, Серый! — я подскочила, и молния на сумке с злорадным скрипом разъехалась. — Не смей так подкрадываться, у меня ж инфаркт будет! — Извини. Я сказать хотел, что её не нашли… — Чего? Кого не нашли? — Надю… То есть, Эльвиру. Ушла она. — Что…? — мне вдруг стало плохо, а швы начали пульсировать. Я опустилась на сумку и вопрошающе взглянула на Серёгу. — Да… Она скрылась, просто испарилась через открытое окно. Её ищут, но пока безрезультатно. — Серёжа выглядел несколько сконфужено, понимая, что эта информация для меня словно удар грома. — Зачем… — я прокашлялась, потому что голос захрипел. — Зачем ты мне это говоришь? — Просто чтобы ты была в курсе и поосторожнее бродила по старым подворотням. Пока её не найдут, тебе лучше действительно быть в Москве. — Спасибо, Серёж. Спасибо… Похоже, моё пребывание в Петербурге обещает затянуться…КОНЕЦ…?