Сказка о несчастной падчерице и её недогадливом клубочке

      Однажды на далёких-далёких Кипящих островах бледная девушка с волосами цвета безупречнейшего аквамарина глядела в пустоту. Её звали Эмити Блайт. Она любила читать книжки вслух, рисовать по утрам красочные комиксы, тихо размышлять, сидя на подоконнике своей одинокой комнаты, а ещё, что было более важно, она была отчаянно влюблена в свою подругу.              И эта влюблённость каждый её день превращала в испытание. Испытание, порождающее безответные, как и её чувства, вопросы: что такое любовь? Мучительная эмоция ли это, или же всё-таки личностное качество, которому учатся годами? Добродетельно ли это — любить? Всё, что Эмити знала, так это то, что лицо её горело при одном упоминании заветного имени. Живот её пестрел многочисленными бабочками, едва любовь всей её жизни прикасалась к ней. Дыхание её от самых незначительных мыслей о кареглазой девушке в мгновение ока учащалось, как учащалось и сердцебиение.              Тук. Тук. Тук. Так отзывалось в столь маленьком теле такое огромное сердце.              И это сердце было готово сделать первый шаг. Эмити уже долгое время подумывала о подходящих словах, о возможных ответвлениях диалога, долго уверяла себя, что одно простое свидание стоит свеч, что её подруга имеет значение и она сама имеет значение. Но ещё дольше она пыталась расслабиться, дать происходящему случиться само собой, без её наивного стремления всё держать под контролем и доводить до идеала. Ей необходимо было преодолеть эту пропасть между ней и её возлюбленной, именно поэтому Эмити сейчас глухо билась лбом о школьный шкафчик в коридоре. Набиралась смелости и гордости.              Стук. Ещё один. Последний.              Мимо пронёсся ураган. Ветерок от него всколыхнул серую тунику, обдал неприветливым холодом, и Эмити инстинктивно обернулась. Она импульсивно готовилась нелестно высказаться о нарушителе всеобщего (или же только её) спокойствия, но вдруг осеклась.              Нарушителем оказалась Луз Носеда. Её простодушная одноклассница, бывшая соперница, суматошная подруга, а ныне — любовный интерес.              И сейчас этот любовный интерес молниеносно неслась по широкому коридору, норовя вот-вот свернуть за угол и навсегда исчезнуть из поля зрения. Стоит ли Эмити упускать такой прекрасный шанс поговорить, раз они встретились?              — А-а… Луз!              Девушка остановилась, на бегу притормаживая своими маленькими пятками, и повернулась на зов.              — О! Привет, Эмити! — обрывисто донеслось от неё, прежде чем она продолжила свой путь, но уже чуть медленнее.              Словно крошечный щеночек, которого поманили любимейшим лакомством, Эмити поспешила к своей неожиданно безынициативной подруге. Поравнявшись, она обеими руками ухватилась за учебник и прижала его к груди. Ей казалось, что он унимает тревогу, что нежным и тихим шёпотом он греет ей сердце, что он поддерживает её так, как никогда не поддержал бы ни один из её родных.              Закрыв на мгновение глаза, она, наконец, обратилась к своей собеседнице (если её вообще можно было сейчас так назвать):              — Луз, я…              — Почему на Кипящих островах все говорят на английском? — бестактно, грубо и без какой-либо задней мысли перебила Луз. — Как это вообще работает? Разве такая чуждая человеку культура Царства демонов не должна быть особенной? Особенной не только глубокими традициями, таинственными верованиями, наличием магии, существованием иных средств бартера, но и обычной, членораздельной речью?              Молчание.              — Погоди… Ч-что ты имеешь в виду? — растерялась волшебница.              — Я и сама, честно говоря, не знаю, — Луз горько усмехнулась. — Временами думаешь о такой неприметной мелочи, как язык, и перестаёшь понимать происходящее. Вот скажи мне, сон ли то, что меня окружает, м?              Эмити не знала, что и ответить. И это незнание, даже таких несусветных, спонтанных глупостей (глупостей, что принадлежали одной и единственной Луз!), разбивало ей сердце.              — ¡Ja-ja! Не-е-ет, вряд ли во сне так хочется спать, — девушка устало протёрла свои глаза. — Надо будет хорошенько потом отдохнуть. А пока — вперёд к знаниям!              И, ускорив шаг, она помчалась к ним, так искренне ждущим, оставив Эмити далеко позади.              Что такое любовь? Мучительная эмоция ли это, или же всё-таки личностное качество, которому учатся годами? Добродетельно ли это — любить? И что важнее — почему так больно промолчать и не суметь заявить о себе? Эмити не могла отыскать ответ в саге об Азуре: герои в ней никогда не оставались незамеченными. Они добивались своего, сражались за благородность своей веры в близкого, в конце концов, дарили друг другу поцелуй высшей степени доверия, пока их покорная читательница третий раз за день терпела неудачу.              Ей казалось, будто из-за слепоты одного человека становился слепым и целый мир.              Реальность меркла, как и свет в душе, именуемый надеждой. Какое место в этом мире было уготовано Эмити? Нужна ли она была хоть кому-то? Разве она, такая маленькая и беззащитная, имела хоть какое-либо значение вовсе? Ответы всё никак не находились, лишь безразлично отдавались эхом в удушающей атмосфере, и несчастная девушка, потеряв силу воли, необходимую, чтобы мириться со своими страхами, ушла после последнего урока в противоположную от дома сторону.              Она не была избирательна в том, каким именно путём ей стоит идти. Не интересовало её и то, почему мерзкие и острые колючки покрывали её пурпурные брюки, когда она шла через из ниоткуда появившийся лес. Она была в забытье: в голове царил поток нескончаемых, тревожных мыслей, которые невозможно было отделить от хаоса.              Проще было бы признать, что Эмити ни о чём не думала, никуда не смотрела, ничего не слышала. Вселенная прекратила своё существование, оставив лишь кричащие чувства. Беспокойство, напряжение, смятение и скорбь. Она не знала, что всё это значит. Ей лишь хотелось слегка погрузиться в эту тоску с головой, а потом вынырнуть, начисто избавившись от тягостной грусти. Быть может, сделав себе вдвойне больнее, ты действительно почувствуешь лёгкость?              Уже вечерело, когда в кручинной суматохе Эмити нашла, наконец, свой островок спокойствия — в старом брёвнышке, небрежно валяющемся на берегу моря. Уткнувшись лицом в колени, она так и сидела на нём, обдуваемая нежным бризом и озаряемая алыми, как букет из пышных бутонов олеандра, отголосками небосвода. Сидела и всё так же ни о чём не думала. Просто на этот раз это отсутствие мыслей больше не давило наковальней на слабые плечи.              «Может, любовь — это чувство, которое нужно заслужить?..» — промелькнула в голове печаль.              — Как в такой маленькой девочке умещается такая большая грусть?              Эмити распахнула в ужасе свои золотистые глаза и встрепенулась. Слева от неё тихо сидело змееподобное чудовище. Оно напоминало русалку: большая часть тела — человеческая, но вместо ног — гигантский чешуйчатый хвост. Однако были в этом существе и те детали, из-за которых Эмити не могла сделать окончательный вывод о биологическом виде монстра. У него не было пупка, на месте рёбер виднелись жабры, а вместо глаз зияла пустая бездна. Перед ней было стареющее, пугающее нечто, без имени и происхождения.              — Боишься? — за оскалом-усмешкой донёсся душераздирающий бас, а потом и омерзительный запах. Эмити отвращённо поморщилась, но почему-то так и не решилась сразу уйти. — Не волнуйся, я не съем тебя. Есть своё отражение — дурной тон и признак нарциссизма.              — Я что, настолько уродлива? — не подумав, горько пошутила девушка. Впрочем, это никак и не задело её собеседника. — Что ж, не удивительно, почему Луз меня избегает…              Она осеклась и резко закрыла рот грязными ладонями. В широких молодых глазах читался испуг. Самый страшный секрет — и первому попавшемуся незнакомцу. Как глупо, как безрассудно! Эмити на миг даже почувствовала, что её отчаяние сменилось гневом — гневом по отношению к самой себе. Лицо её покраснело, и она начала задыхаться.              — Так весь этот сыр-бор из-за такой же девчонки? — он раскатисто рассмеялся, поглаживая чёрную как смоль бороду и хлопая хвостом по песку. — Ну ты даёшь!              Гнев отступил. Даже если смех этого монстра и должен был оскорбить Эмити, он явно не пугал её. Было в этом манящем голосе что-то, что располагало к себе, что внушало редко испытываемое девушкой чувство доверия. Может, он прав, утверждая, что они похожи? Иначе как объяснить это подсознательное желание выдать ему все свои сокровенные тайны, излить в глубине запрятанную душу?              В любом случае, даже если за этой очаровательной харизмой и скрывается желание её убить, то она не будет против. В этот миг долгожданной душевности она безвозвратно утонула в ленивом смирении. Её попытки привлечь самое драгоценное, что есть в её жизни, так и останутся незначительными, глупыми, неудачными. Вся жизнь её останется такой. Ей нечего терять, она не в настроении пытаться убежать.              Неожиданно таинственный собеседник решил нагло разлечься на земле, сложив руки за головой. Тогда Эмити заметила, что у него не было подмышек. Были лишь глубокие дыры. Та же бездна, что и в безжизненных глазах. Ей захотелось понять это существо. Увидеть за маской змеи личность, часть большого многообразия видов, часть чего-то целого, осмысленного.              — Кто ты? — спросила она, склонив голову набок.              — Юха.              Сухой и резкий ответ, при этом не дающий никакой новой и ценной информации. Эмити разочарованно вздохнула. Видимо, он хочет, чтобы она сама начала разговор на слишком личную тему. И ей тоже, наверное, хотелось поговорить об этом хоть с кем-нибудь.              — Ты сам-то когда-нибудь любил, Юха?              — Никогда. А те, кому удавалось стать моим мужем, умирали от истощения.              После этих слов Эмити постаралась разглядеть на лице его гримасу дикого удовольствия от своей жестокости (эта деталь была свойственна всеобщему представлению о монстрах), но его лицо не выражало ничего. Не дрогнул ни один мускул, будто бы он уже давно устал следовать дарованной ему обществом роли.              — Мужем… — девушка невинно задумалась и сказала первое, что пришло в её голову. — Так ты женщина?              — Нет.              — Мужчина?              — Я — ничто и одновременно с этим всё, — существо бесчувственно уставилось в небесную ширь.              — Ты звучишь излишне чванливо, Юха.              — Я прожил слишком много, чтобы звучать так же приземлённо, как и вы.              — Ага, я тебя поняла, — усмехнулась Эмити. — Знаешь, не такой уж ты и страшный, как может показаться на первый взгляд… Честно говоря, я до этого никогда и не видела кого-то, похожего на тебя. Как давно ты живёшь на архипелаге?              — Три тысячелетия.              Эмити была обескуражена.              — Так ты всё-таки родился здесь?..              — Нет. Я родился очень далеко отсюда. Настолько далеко, что ты даже не сможешь себе представить это место. Оно полно бескрайних полей и чистейших рек, святейших гор и нежнейших закатов. Тишь да гладь. Рай. И в этом раю единственную опасность представлял я, наречённый Аждаха… и мои мужья.              Юха был прав, когда сказал, что Эмити не способна представить всё то, что он описал. Она, безусловно, была умна, но его родина совсем не вписывалась в шаблоны её беспорядочного архипелага, так что девушка решила ухватиться за первую возникшую и понятную ей самой логическую цепочку.              — Значит, твоё настоящее имя… — ей пришлось остановиться, чтобы суметь правильно произнести новое слово. — Аж-да-ха?              — «Аждаха» трудно даётся твоему слогу? Ха-ха, не удивительно, — он улыбнулся так, как способны улыбаться только утопленники. — И всё же… нет, ты не права. Моё настоящее имя Юха и только оно, без взгляда на прошлое. Ещё в первые свои пятьсот лет я должен был вознестись на гору Кафтау… но раз облака привели меня сюда, значит я был удостоен вечность называться Юхой.              — Получается, менять с течением времени имена — это традиция вашего народа?              Он усмехнулся над таким наивным взглядом на ситуацию.              — Будем считать, что так.              — Интересный, конечно, у вас народ…              Эмити замолчала, меланхолично вернувшись к прежним мыслям о Луз. Всё-таки, как бы ни был Юха стар и опытен, он не мог объяснить ей, что такое любовь и что ей с ней делать, как на неё реагировать. Впадать ли в отчаяние, как сейчас? Или продолжить свои наивные попытки признаться? А что будет за этим признанием? Взаимность или отвержение?              При мысли об этом по телу волшебницы пробежала нервная дрожь. Из-за того, что на её чувства могут ответить, или же из-за того, что её могут отвергнуть, — загадка для неё самой. Всё, что она знала, так это то, что она хочет убежать от такого своего внутреннего мира.              — Ты всё ещё хочешь знать, может ли твоя девчонка тебя полюбить? — вдруг заговорил Юха.              Он никогда не любил и вряд ли когда-нибудь полюбит. Разве он способен понять эти душевные терзания? Разве он способен дать ей ответ?              — Да… Наверное, — в её голосе слышалась неуверенность.              — И кто же она?              — Свет моей души, — неожиданно для самой себя ответила Эмити. Она вздохнула, решив больше не прятать уже давно очевидные эмоции. — У неё светлые, как самый насыщенный и нежный шоколад, глаза, звонкий, как дребезжащее золото, смех и лучезарная, как утреннее солнце, улыбка. Проще говоря, она — человек.              — Ого. Человек… А ведь я многое знаю о человеческом мире.              — Правда? — уши Эмити дрогнули, и она с большим интересом взглянула на своего собеседника.              Возможно, её доверчивость ему очень льстила.              — Да. Мне… довелось наблюдать за некоторыми «экземплярами». И любовь у них всегда случалась одинаково.              — Как? — в солнечных глазах зародилась надежда с новой силой.              Он улыбнулся, явно что-то задумав, но Эмити не заметила за этим какого-либо злого умысла. Он не мог слукавить, верно?              — Они вспоминали сказку о падчерице и проецировали её на свою жизнь.              — Сказку?.. Серьёзно? — отчасти казалось, что Юха просто шутит над ней, но он даже не пытался выдавить из себя смешок, как делал до этого. Именно поэтому Эмити, совершенно не зная других знатоков людей, кроме, конечно, самой Луз, решила поверить во всё, что скажет ей странник.              — Да. У людей нет достойных легенд, как у вас, но у них есть поучительные сказки, которыми они гордятся. Они помогают им найти себя в этом мире и поступать по совести.              Найти себя в этом мире и поступать по совести…              — Что ж… И о чём эта «сказка о падчерице»?              — О падчерице, как уже понятно из названия, — несмотря на очевидность шутки, Юха даже жутко не ухмыльнулся. Он был весь сосредоточен на своей истории. — Гульбика, так её звали, была юна и красива, но при этом всю жизнь свою она оставалась глубоко несчастной…              — Гульбика? Это реальное имя? — удивилась Эмити.              — «Цветок» и «девушка», да… В любом случае, не перебивай меня. Любые вопросы — потом, — нахмурившись, вздохнул Юха. — Так вот, несчастье Гульбики заключалось в том, что её совсем не любила её мачеха. Она постоянно злилась на неё, заставляла в совершенстве выполнять всяческую тяжёлую работу и никогда не говорила ей тёплых слов.              Энтузиазм вмиг пропал. На его место пришла горечь. Эмити не понаслышке знала, каково это — когда даже твоя родная мать тебя ни во что не ставит. Когда самое, казалось бы, родное существо контролирует твой круг общения, принижает твои успехи, критикует твои невинные увлечения, постоянно стыдит тебя перед отцом, братом и сестрой, а потом ещё и наказывает за малейшую провинность, которая даже не всегда такой и оказывается вовсе. В общем, делает всё на свете, чтобы ты был лишён любви. Сложно не стать несчастным, эмоционально деформированным после такого.              — Больше всего она любила заставлять Гульбику прясть нитки. И однажды её работа так не угодила мачехе, что последняя в чувствах выкинула клубок и наказала искать его. Долго, горько плакала Гульбика, разыскивая клубок ниток по всему дому, пока не вышла, наконец, на улицу поискать его снаружи. В общем, пережила она большое приключение, расспрашивая всю округу, а потом набрела на избушку, в которой старенькая бабушка пряла нитки. Услышав, что девушку не пустят домой без маленького клубочка, женщина предложила Гульбике остаться у неё и помочь по хозяйству. Взамен, за хорошо выполненную работу, за весь свой упорный труд, она получила нечто более ценное, чем дешёвый клубок ниток. Она получило золото. Целый сундук золота. Знаешь, как отреагировала на это мачеха?              — Как?              — Она полюбила её и больше над ней не издевалась, — подытожил Юха.              — Странная сказка, — Эмити не верила своим ушам. Все существующие сказочные каноны разбиты в пух и прах. — Какая же здесь может быть мораль?              — Если ты хочешь любви, то поступишь так же, как и Гульбика. Понимаешь, любовь искусственна, она как магические открытия — постигает только тех, кто её достоин…              Он звучал убедительно. Луз именно добилась того, чтобы научиться колдовать. Она очень этого хотела, очень многое ради этого делала, и, что более важно, она была достойна своей мечты. А что насчёт Эмити? Достойна ли она такого сильного человека? Что она сделала такого за весь день особенного, чтобы Луз посвятила ей своё время и выслушала? Ничего.              — …Да ты наверняка и сама в глубине души веришь, что любовь нужно заслужить, — продолжал Юха, будто бы читая мысли волшебницы. — Иначе её не заполучить, верно? Вот и заслужи её тем, что впечатлишь своего человека.              — И как я это сделаю? Она не похожа на того, чья любовь оценивается количеством золота.              — А тебе и не нужно золото, — он заговорщически улыбнулся. Это выглядело уродливо и напомнило Эмити об его кровожадной сущности.              — Что ты имеешь в виду?              — Клубок ниток, которые спрял человек, — вот что тебе нужно. Он всегда ведёт лишь к тому, что дорогая тебе персона считает наивысшим богатством — будь то нечто духовное или материальное, — и лишь в том случае, если ты проявишь себя в пути так, что будешь достойна заполучить то самое богатство.              — Нитки? Которые спрял человек? Прекрасно, уже иду искать, ха-ха, — девушка нервно засмеялась. Честно говоря, ей было не до искренних эмоций. — Их же так много на Кипящих островах! Тут сплошные люди, о да.              Эмити в расстройстве встала, отряхнулась и поспешила в сторону дома.              — Спасибо, конечно, Юха, но я пойду. Нет у меня ни человеческих клубков, ни любви.              — Постой, — спокойно произнёс он, и Эмити остановилась. Где-то на подкорках сознания она надеялась, что Юха расскажет ей о другом способе впечатлить любимую девушку. — Клубок есть. Я лично сам видел один в лесу.              — Так чего же ты сразу об этом не сказал? — Эмити оживилась и вернулась к старому бревну. — Где его искать?              — Я не могу сказать или показать — это будет неправильно, — но я знаю, где найти карту.              Юха поведал ей, что карта спрятана в городской библиотеке в одной из книг, которую не открывали десятки лет, и даже назвал её имя. Впрочем, он не смог дать внятного ответа по поводу того, откуда он об этом знает, кто эту карту в ту самую книгу вложил и почему к клубку ниток в принципе нужен такой тайный и особенный маршрут. На все расспросы он просто пожелал Эмити удачи и удалился, бросив напоследок вежливую просьбу быть аккуратнее на пути к дому.              Обдумав слова Юхи, Эмити пришла к выводу, что была приятно вдохновлена этой встречей. Один поход в библиотеку с утра, лес — и всё, клубок уже у неё в руках. Вот она, любовь — искусственная и требовательная! Как же она раньше не задумывалась об этом… Гордость, достоинство — добродетели, которые воспевали старшие Блайты, — являются значимыми, потому что они позволяют добиться любви.              Все эти ссоры с матерью, с братом и сестрой, с отцом… Измученный перфекционизм, перекрашивание волос, уважаемый круг общения, отличная учёба, звание лучшей ученицы Хексайда, успехи в овладении магией, стремление к престижу, навязанное желание стать частью Императорского ковена и достойная пара. Всё это было не больше, чем намёком, скрытым посланием, чтобы волшебница, наконец, поняла — любви близких необходимо добиваться. Это не им её достижений мало, это не они обесценивают уже проделанный ею путь, нет. Это она недостаточно старалась, она не в том направлении шла, она совсем не думала о том, откуда же любовь, это суррогатное чувство, берёт своё начало. О, как же Эмити была слепа всё это время!              В приподнятом настроении, наконец-то постигнув всевозможные тайны мироздания, она тихо и незаметно, как мышка, пробралась в свою комнату в особняке семьи Блайтов и, дождавшись, пока все уснут, тщательно расписала свой план в дневник, параллельно делая милые зарисовки о том, как Луз будет счастлива получить… что бы то ни было. Главное, что она будет счастлива, ведь с ней рядом будет такая же достойная, как и этот человек, волшебница. И тогда последняя сама станет счастливее всех вокруг. Она будет самой благодарной ведьмой на всех Кипящих островах!              Однако на следующий день Эмити потерялась и так и не претворила свои мечты в жизнь.