Две стороны

      Его безнадёжно доброе душевное расположение к людям обжигает Рей словно адское пламя. В вечно милом доброжелательном лице Изуку она видит уродливую жалкую рожу бывалого друга — столь такого же слишком наивного и добросердечного, готовый броситься на помощь любой проблеме, даже если знает, что недостаточно способен для её решения или недостаточно силён для защиты.       Это была середина триместра десятого класса старшей школы. Головы учеников забиты предстоящими экзаменами, Рей же всё никак не в состоянии отвыкнуть от длительного домашнего обучения и привыкнуть к классному формату. Уже как месяц она не может влиться в новый коллектив, так как одноклассники пренебрежительно отнеслись к ней из-за её отца. Так или иначе, иметь хорошие отношения с Рей — бесполезная связь, не содержащая никакой выгоды: у неё жуткие завалы по учёбе, от того помочь на контрольных работах или дать списать домашку нет в её возможностях, интересной отзывчивой личностью она не является, никогда не держит гнев в узде и не сторонится к применению откровенных угроз и силы.       Истинное закрытое и безучастное поведение Рей в незнакомом коллективе в край отличается от того, что она изображала в Юуэй — всегда открытая, добрая и рвущаяся к новым знакомствам.       Однако, как нарочно, в силу всего нежелания, Араи находит напрасные знакомства.       Утро понедельника. В класс застенчиво заходит шестнадцатилетний парень, внешних особенностей у него нет, лишь тонна лишнего веса и проблемы со зрением. Класс утихает и обращает на неизвестного внимание. Рей поднимает взгляд на новенького, но увидев сплошную растерянность на его ублюдской роже, отворачивается. — Перед началом урока познакомимся с переведённым учеником. С сегодняшнего дня с вами будет учиться Окадза Надзару... Есть что сказать новым одноклассникам?       Слова будто замерают на губах, он растерянно смотрит на класс и выдавливает из себя тихое сконфуженное «нет». — Тогда проходи на свободное место.       На перемене к Надзару стянулась вся добрая половина класса, они тщетно старались подружиться с новым одноклассником, узнать о нём что-то интересное и просто помочь освоиться на новом месте, однако в ответ от него получали сплошные отказы и нечленораздельные слова с неловкой лыбой на лице.       Прошёл месяц с прихода новенького в класс, где он занял место заурядного тихони. Друзьями он не обзавёлся, ни с кем не разговаривает, на уроках не проявляет активность. Однако Рей часто замечает на себе его внимательный изучающий взгляд, она не придавала этому значения, пока гляделки парня не перешли на внешнюю сторону.       После школы Рей как обычно устраивает перекур в своенравной школьной курилке, как вдруг к ней присоединяется нежеланная компания. — Извини, мы пока ещё плохо знакомы, я Надзару как ты знаешь, а тебе... — неуверенная речь Надзару нагло прерывается.       Араи заостряет неприязненный взгляд на новеньком и скрипя зубами, презрительно выдаёт. — Жирный... отвали.       Представшая перед ней размазня не вызывает малейшего уважения и притягательности. Для неё нет смысла вежливо общаться с теми, кто вышел чуть красивее обезьяны, а умом хлеще любого даунитика. — Прости, ты ни с кем не общаешься и я думал может тебе захочется... — Надзару не включает во внимание её неприветливость и продолжает о своём. — Да ни за что. Знаешь кто мой батя? — Не нужно угрожать. Я лишь хочу помочь. Не зря же ты сейчас стоишь и... куришь.       Надзару видит в Рей отверженного обозлённого человека, который хранит глубоко в себе искреннюю теплоту и любовь. Он понимает её отчуждённое положение — никто бы с радостью не принял новость о том, что дочь печально известного преступника, будет учиться с обычными людьми. Нет веры ребёнку, у которого с детства искажены понятия о добре и зле, о правильном и неправильном. Никто другой как он заметил эту проблему и хочет её разрешить. — Ты о чём, мальчик? Делать нехер? Мне мерзко от тебя. Папа говорил держаться подальше от таких уродов как ты, а то вдруг они заразны. — Смешная шутка, — усмехается парень, думая, что девушка действительно шутит.       Рей сразу принимает недоумённое выражение и до Надзару наконец доходит помысел её слов. — Ой, извини, голова совсем сегодня не варит. Ладно, хорошего тебе дня, удачи, до завтра. Уверен, ты на самом деле очень хорошая!       Рей сплёвывает на асфальт и удаляется прочь. Обилием дикого отвращения загромождено её сознание, новенький сумел отвесить удар представлениям не только отталкивающей оболочкой, но и сразить насмерть своей неуверенной в себе, привязчивой и чрезмерно доброжелательной персоной. Никогда столько раздражающих Рей качеств не собирались в одном человеке, терпеть подобных нелюдей её заносчивая личность не нацелена.       Следующим днём на последнем уроке обществоведения преподаватель безуспешно попытался исправить низкие баллы Рей по своему предмету, спрашивая у неё домашний материал. — Я не готова, ставьте что выходит, — ответила как отрезала. — Очень жаль, вы очень подводите одноклассников своей неуспеваемостью, — тяжело вздыхая, подытоживает учитель.       Учёба в школе позволяет Рей максимально не париться с отметками, так как умники класса мигом поднимут сниженные баллы всему коллективу. Однако на этот раз очередная халатность к оценкам так просто ей не обошлась.       Надзару поджидает её в курилке. От неожиданной встречи с этой уродливой рожей, удивлению и раздражению Рей нет конца. — Привет, Рей! Извини, ты просила не лезть, но я могу тебя подтянуть по обществоведению и по любым другим предметам. Мне не сложно! Ты не против?       Араи возмущённо таращится на беспечного одноклассника и поражается его вопиющей бестактности. Неужели она неправильно изложила свою брезгливость к нему в первой встрече? Почему он продолжает пытать её ненадёжное терпение? — Будет очень плохо, если в твоих любезных услугах найдётся подвох. — Сама подумай, скоро экзамен по обществу, будет не очень приятно, если ты его не сдашь. Ну же, соглашайся, хотя бы на проходной бал нужно написать. — Не мои заботы, — рычит Рей и развернувшись, спешно идёт к школьным воротам. — Подожди, пожалуйста! — Рей чувствует как его липкие потные пальцы дотрагиваются до её руки. — Не прикасайся ко мне, свинья! — она рефлекторно отдёргивает руку и въезжает локтём ему в рыло, выбивая очки.       Надзару судорожно наклоняется и пытается нащупать очки, но массивной подошвой обуви Араи ломает на сотни частиц хрупкое стекло дешёвых очков. Она невозмутимо смотрит как беспомощный Надзару натыкается на поломанную оправу без линз, и удовлетворённая своей проделкой, продолжает неспешно идти к выходу.       Дома за чашкой кофе в неприятной компании дяди, Рей выслушивает его придирчивые нравоучения. — У тебя скоро экзамены, не вижу, чтобы ты к ним готовилась, — твердит Ян, попутно складывая грязную посуду со стола в посудомоечную машину. — У меня работа, мне некогда, — с безразличием отвечает она.       Её апатичный подход к своему же будущему образованию снова ставит в необходимость повысить тон слов. — Ты не работаешь сутками напролёт! — утверждает Араи. — И я у тебя снова нашёл вот это, — он кладёт перед ней пустые упаковки из-под таблов и выжидающе на неё смотрит. — Провалишь экзамены, я с первой зарплаты сдам тебя в стационар. Я терпеть это не намерен, прекращай себя и меня позорить. — Ты пытаешься меня запугать? — С такими вещами я не шучу, имей в виду.       Веское заявление невольно вынуждает вспомнить предложение того назойливого урода, чьё имя Рей давно забыла. Как-никак шутить и врать дядя не умеет, она это прекрасно знает и не хочет наступать на одни и те же грабли.       На другой день Араи как ни в чём не бывало натягивает невозмутимую милую улыбку и подходит к Надзару. — Извини за вчерашнее, — скрипя зубами, выдаёт она, через силу сдерживая желание снова заехать локтём ему в рыло. — Доброе утро, Рей! Не стоит извиняться, это я виноват. — Как скажешь. Ну что, подготовишь меня к обществу? — Конечно, без проблем! Можем после уроков договориться когда тебе будет удобно заниматься.       По окончанию учебного дня Рей выбирает нерабочие дни и договаривается с Надзару о занятиях. Парень буквально сияет счастьем от добившейся цели, Араи же овладевает ощущение будто она подписала собственный смертный приговор.       Занятия с Надзару проходят в обыденной обстановке. На удивление, в его умениях закладывается внятно и правильно доносить материл любой сложности. Постепенно знания Рей в обществоведение расширяются и задания экзамена перестают казаться невыполнимыми. Такой бесплатный, но качественный проделанный труд стоит огромной благодарности Надзару, чего от Рей невозможно услышать, однако парню оно и не нужно, так как он берёт совершенно иную «свою» плату.       После занятий Надзару раскрывается Рей как угнетённый, слабый на слёзы неврастеник, живущий уже не первый год в хронической депрессии. Он считает себя слабым, глупым и жалким человеком, который ничего самостоятельно и хорошо сделать не может. Многие пытались его приободрить, вытянуть из всего этого дерьма под названием «загоны», однако забрасывали старания, понимая, что он не исправим. — Я просто слаб, ничтожен, ужасен и душой и телом, отсюда и следует, что я не нужен никому, когда я вырасту — все забьют хер на инфантильного, взрослого человека, который будет постоянно ныть о том, что он ничтожный... это я тряпка — я вечно ною, надо что-то держать в себе, а в моём случае — я как целомудень, должен воздерживаться от мыслей пожаловаться или поныть...       Каждый раз одно и тоже срывается с его губ. В каждой безобидной теме общения найдётся повод подепрессировать. Каждый день его тело сталкивается с лезвием ножа. — Мне плохо, у меня не осталось друзей и близких, недавно расстался с дорогой мне подругой, а знакомые уже сами шлют меня лесом, я очень надеюсь на тебя... Я боюсь одиночества, это мой страх, я не хочу оставаться один, ведь не будет уже людей, кому я нужен.       Постоянно повторяет он, смотря блестящими от слёз глазами на равнодушную Рей, которая с нескрываемым омерзением пялится на него в ответ и думает как бы ей поскорее свалить. — Я плохо умею поддерживать, требую внимания и заботы, а иногда, когда мне говорят про мои отрицательные качества и обзывают, я соглашаюсь с этим, потому что правда. Я отчасти эгоистичен, когда требую внимания, а сам его не уделяю, завистлив, вечно ною о том, какой я плохой, а как спросят, чего во мне хорошего, я отвечаю: «не знаю».       Без доли искренности Рей выдавливает из себя слова поддержки, просит прекратить нагнетать самого себя, но всё, конечно же, уходит в небытие и на следующее занятие депрессия возвращается на круги своя. — Не реви, всё нормально будет. — Прости, что очень нагружаю, я не справляюсь с самокритикой и остального говна...       Потоки негативных эмоций заканчиваются тоннами извинений, на этих словах Рей начинает паковать чемоданы и сваливать.       Не в предпочтениях Рей добрые ранимые нытики, которые по своей наивности цепляются за каждого человека в надежде, что вот он — тот самый долгожданный единственный человек, с которым можно приобрести настоящий покой и комфорт.       Сердечная доброта Надзару живёт в нём, как священное наследие, и никакие влияния не могли её вытеснить. Без видимых усилий, казалось, одной только добротой души, он мог поменять ход мыслей человека и дать им совершенно иное направление. Однако сам Окадза забывает всю доброту, проявленную по отношению к нему, в памяти остаются лишь негатив, сказанный далеко в прошлом и который давно пора забыть.       Остаются последние занятия до итоговых экзаменов. После очередного часа разборов пробных вариантов, Надзару невольно начинает старую песню. — Сегодня та подруга, с которой я расстался, сказала всё, что думала обо мне... Чёрт, я полный аутист, просто тупорылый урод, который может похвастаться лишь своей тупизной, нытьём, слабостью и ленью, ну никакущий... — Как насчёт того, чтобы провести следующее занятие в моём... старом доме. Он рядом с океаном, там так тихо и спокойно. Может, это поможет тебе как-то отвлечься от проблем. — Спасибо за заботу, звучит интересно. Конечно, давай переберёмся туда. — Только не говори родителям, что ты куда-то пойдёшь со мной... на всякий случай. Всё, мне пора, до встречи. — Ага, хорошего тебе вечера, удачи! Спасибо, что выслушиваешь меня, я это ценю.       Надзару очень волнует предстоящая поездка в неизвестное место, но он уверен, что всё пройдёт отлично и может он действительно избавится от мучительной меланхолии.       По прибытию к новому месту проведения занятий, Окадза сразу для себя отмечает, что дом выглядит несколько заброшенным, а район пустынным и заглохшим. — У меня есть ощущение, будто здесь никто давно не жил. Извини за такие мысли. — Пошли уже.       Тяжёлая дверь со скрипом открывается и Окадза видит захламлённую прихожую. По просьбе Рей он проходит на второй этаж, где дождавшись её, продолжает настороженно плестись за ней. Очень пугает его беспризорность всего дома и подозрительная приторно сладкая вонь. Доверие к девушке пошатывается, в мозг поступают первые мысли о сожалении и осознание того, что возможно именно в этом доме проводились те самые кровавые разборки, о которых раньше трещал каждый телевизионный канал.       Тем временем Рей спускает лестницу на чердак и жестом показывает подняться. Надзару не решается и рассеянно смотрит на Араи. Она заметно меняется в лице и он вынуждённо идёт наверх.       Окадза в недоумении осматривает чердак и не понимает для каких целей его сюда привели, ведь здесь нет удобного места для занятий. С этим вопросом он поворачивается к Рей, но не успев ничего выговорить, в его челюсть вжимается крепко сжатая ладонь и наносится незамедлительный удар локтём в висок. Надзару теряет равновесие и с грохотом оказывается на полу. Рей не рассчитала силы и нанесённые удары не оказались достаточно сильными, чтобы вырубить жертву. Поэтому оставалось загасить его пинком по роже.       Связанный на диване Надзару приходит в сознание. Головная боль пронзает своей невыносимостью, кровь из носа неприятно течёт нескончаемым потоком, а сознание пытается настроить парня к развернувшимся в неожиданную сторону планам. — Рей?.. Что происходит? Почему ты так со мной поступаешь? Прошу, ради своего же блага, отпусти меня! Зачем тебе в таком юном возрасте сидеть за решёткой? — А как ты думаешь, от скольких человек я слышала это требование? — Твои одноклассники правы, не стоило контактировать с людьми с такой отвратительной родственной связью. — Ты сейчас на моего отца гонишь? Очень зря... Итак, с чего хочешь начать? Подпилим тебе ноготки? Может подстричь волосы? А может сразу распилим болгаркой? — За что, Рей? Я не понимаю твоего мотива, всё же было так хорошо. — Не сходи с темы. Что мне с тобой сделать? — Ничего! — резко выкрикивает он. — Ты не посмеешь меня тронуть. — Я тебе, сука, устрою незабываемую ночку, будешь орать и молить меня о быстрой смерти уже после первого акта экзекуции! Ты понял меня, свинота жирная? — Т-только посмей, меня найдут и тебя п-посадят... — страх и дрожь начинают сопровождать речь Надзару. — Ага, на каникулы строгого режима, — с насмешкой говорит Рей.       Первым делом Араи берётся за его едкие каштановые волосы. В её руках виднеются старые портновские ножницы, несмотря на свой потрёпанный вид лезвия инструмента до нельзя острые и своей пронзительностью сравнятся с мясным ножом. — Что ты хочешь сделать? Прошу, солнце, оставь эту идею. Если тебе плохо, то можешь всё мне высказать, я поддержу, постараюсь дать наставления... — её холодная рука тянется к лицу парня. — Прошу, н-не трогай, — он пытается избежать прикосновения, но длинные пальцы грубо хватают за волосы и опускают голову вниз. — Не смотри на меня. Это моя первая чернуха, будь достойной жертвой.       Её напрягают его сальные едкие волосы цвета дерьма — очередная черта, в красоте которой его безрассудно обделила природа. Следственно, крепче сжав кольца ножниц, она небрежными грубыми движениями срезает под коронь унылую растительность. Под лезвия ножниц попадает кожа головы, противная кровь этого выродка окрашивает ножницы и пальцы Рей, а затем медленно стекает ему на рыло.       С каждым штрихом Надзару всё больше напоминал выкопанную с корнем картоху. Облысевшим он кажется ещё уродливее и раздражающим. — В-всё? Отпустишь м-меня, тебе этого хватает?.. — Не общайся со своим мучителем на ты. Папа всегда так говорил своим жертвам, так что будь вежлив, не тыкай меня. — Я вас понял, а теперь прошу, отпустите. — Тебя ждёт ещё столько всего интересного, ты же так хотел отлично провести со мной время, неужели хочешь уйти? — Что ты несёшь?! Ты уродуешь и убиваешь меня, как мне... — она демонстративно вонзает здоровый тесак острием в дубовый стол и Надзару затаивает дыхание. — Чёртова свинья, а разве ты не хотел сдохнуть? Все твои жалобы сводились к смерти, и теперь, когда у тебя есть шанс сдохнуть, ты хочешь жить.       Его глаза — цвета засранного болота, жалко взирают на своего мучителя. — Глаза опустил. Нелюдям как ты исключено видеть своего Вседержителя, — Окадза сразу же опускает голову вниз. — Продолжим, ты ещё хочешь жить? — Да, я хочу жить... — У тебя есть любимое число от одного до десяти? — Число, которое вам дадут минимум, если убьёте меня, — съязвил он, резко подняв на неё глаза. — Не надейся на мою совесть, её нет, прям как твоих мозгов. Отказываешься отвечать на вопрос, буду отрезать наугад. — Что вы собираетесь отрезать? — Твои жирные пальцы.       Окадза впадает в ужас и слова словно замерзают на языке. Он сжимает ладони в кулак и отчаянно пялится на раздражённую Рей, безмолвно умоляя о прощение. — Помнишь как ты дотронулся своими грязными конечностями до меня?! — под одержимые испугом глаза и крики остановиться, она наотмашь вонзает тесак в руку, отсекая два пальца за раз.       Неистово пронзительный ор словно оглушает всё живое вокруг. — Это же только начало, схерали ты так орёшь? — сквозь мутную пелену слёз Надзару видит как сверкает острое лезвие ножа и острие врезается в палец, высвобождая фонтан яркой крови.       Из груди вот-вот вырвется болезненный крик, но Рей рефлекторно закрывает рукой его пасть и тут же отрубает четвёртый палец. На руке красуется последний большой, его Араи надрезает и отрывает силой. Вопль парня бьёт по ушам громче, чем в предыдущие два раза. — Скажите, что это всё! Прошу, я не вынесу больше. — Хочешь, чтобы я сохранила пальцы другой руки? — Н-не надо, пожалуйста, не тронь... — Ты уж извини, — Рей берёт тесак и целится в целые конечности.       Взмахом она вгоняет нож в руку и чувствует как лезвие упирается в кости, она давит на рукоять, проламывая их с характерным хрустом и отчленяет четыре пальца. Снова остаётся большой и Рей решается избавиться от него более интересным путём. — Откуси себе палец, — невозмутимо предлагает она. — Что?.. Нет, я не смогу, не заставляйте меня это делать. — Суй в рот!       Надзару неохотно кладёт большой палец в рот и зажимает дрожащими зубами. — Не медли, хочешь, чтобы я насильно тебе челюсть сжала?       Он вертит головой в знак отрицания и начинает медленно сжимать рот. Стоило Надзару почувствовать первые приливы сильной боли, он тут же вынимает палец и с жалостью смотрит на озлобленную Рей. — Почему остановился, продолжай.       Надзару возвращает палец в рот, продолжая кропотливо его прокусывать. Рей видит как заметно сочатся первые капли крови вместе с новым потоком слёз жертвы. Надзару усиливает давление, стараясь ускорить процесс и наконец с этим закончить, однако Араи не может смотреть как её время нагло растягивают. Она резко хватается за голову парня и сжимает его челюсть, что заставило хрустнуть хрупкие кости и отделить конечность.       Окадза выплёвывает откусанный палец вместе со струёй густой крови. По его сконфуженному рылу видно, что вот-вот он высвободит свой обед наружу и Рей пинает в его сторону проржавевшее ведро.       Пока Надзару очищает желудок, Араи думает куда деть отрубленные пальцы. Идея не заставляет себя долго ждать. Рей мастерит из нескольких конечностей подобие кляпа, закреплённый металлическими кольцами и обычной верёвкой, а затем пускает его в действие. Рей затыкает его рот так, чтобы отрубленные концы входили в рот, не позволяя ему выблевать новую порцию смрада. — Думаю, больше отрубать тебе нечего... — задумчиво рассуждает Рей, вытирая кровь с лезвия. — Ты такая хорошая и терпеливая жертва, мне кажется ты заслуживаешь поощрения, — приободрившись говорит она и подняв на парня вожделённый взгляд, продолжает. — Давай, расстёгивай ширинку.       Надзару судорожно пытается расстегнуть ширинку джинс, но без пальцев выполнить это действие совершенно невозможно. Рей сопровождает его жалкие попытки громким смехом и после идёт ему на помощь. Она вплотную подходит к парню, заставляя его уродливое рыло пылать красным румяном от нагоняющего смущения. Скорым движением Рей стягивает молнию и приспускает джинсы.       Растерянный Надзару смотрит как Араи усаживается напротив него и наблюдает за его попытками стянуть окровавленными ладонями семейники. Тугая резинка наконец поддаётся и Окадза оголяет торс, прорывая Рей на истеричный смех. — Убожество. Даже в этом тебя обделили.       Омерзительный маленький член, ровно под семь сантиметров уныло свисает перед ней. — Что будем с этим делать? В рот я это точно не возьму, даже не надейся. Ты что-то говоришь? Как жаль, я ничего не понимаю, — Рей поднимается с места и подходит к навесным полкам, откуда достаёт крупные щипцы.       В голову Окадзы сразу приходит соображение преднамеченных действий своего мучителя. — Какой ужас, у тебя ещё и фимоз. Не больно было свой хрен натирать? Ну ничего, я избавлю тебя от этой проблемы.       Щипцы прочно сжимают мелкий заросший ствол, Надзару кричит и дёргается в попытках остановить Рей, резким движением она пробует выдернуть член, но тот ни в какую не поддаётся. Тогда она снова натягивает его щипцами и отрезает лезвием ножа. — Орёшь как свинья! Хотя почему как? — Рей показывает ему оторванный орган, усмехаясь с его реакции. Она снимает кляп и кладёт ему в рот конечность. — А теперь сожри это.       В глазах Окадзы рождается туман, сил кричать не остаётся, тело тяжелеет и сознание гаснет. Грубым ударом по лицу Рей будит его от мимолётного сна. — Рано сознание теряешь. Чем ещё разнообразим эту встречу? Что? У тебя нет идей? Тогда выбираю снова я, — Араи подбирает проржавевший лом и движется к исполненной судорожным трепетом жертве.       Рей замахивается тяжёлым стержнем, беспомощный взгляд взмолился перед ней и лишь оскал её взбрендевшей улыбки зиял в последние моменты сознания парня. Перед ней полумёртвая жирная туша и сотни способов как ей распорядиться — можно окончательно распрощаться или же продолжить пытки, идеи для которых нескончаемо лезли в вошедший во вкус разум. Очевидно выбор застопорился на втором варианте. Рей начинает готовиться ко второму акту экзекуции, пока Надзару набирается новыми силами в крепком сне.       Густая туманность исчезает в глазах Окадзы, медленно подступает боль недавних пыток и он понимает, что к сожалению остался жив. Надзару слышит присутствие Рей и понимает, что ныне оборванные мучения сейчас возобновятся. — Добрый вечер, я думала ты уже умер. — Убейте меня... — Неправильно просишь. — Прошу, Госпожа, сжальтесь над таким уродом как я, убейте, пожалуйста, быстрой смертью. — Ты, скотина, заслуживаешь самой тяжёлой смерти, только под землёй тебя ждёт облегчение. Ты меня понял, урод? — Чем я это всё заслужил?       Рей резко заталкивает в блядскую пасть Окадзы кляп и его охватывает приступ сильной тошноты. Непрочное крепление кляпа в виде колец слетают и пальцы запрокидываются прямо в рот. Он быстрее наклоняется к полу, чтобы не захлебнуться рвотой и не подавиться собственными конечностями, но Араи моментально возвращает его в прежнее положение, прописав выразительный пинок ему в рыло. Из носа вмиг сочится новый наплыв крови, Надзару скоро начнёт задыхаться и Рей кропотливо выжидает этого момента.       Немного погодя Окадза чувствует жуткое стеснение в дыхании, невольно парень начинает жадно глотать воздух, хватаясь последними силами за угасающую жизнь через ранее жгучее желание с ней проститься. С каждой секундой возможности свободно дышать всё меньше и меньше. Он с надеждой поднимает покрасневшие глаза на мучителя, словно видя в нём освободителя. Рей же продолжает безучастно пялиться на умирающую жертву, чтобы в последний миг прервать страдания. Ожидаемое мгновение наступает, и Араи спасает посиневшего Надзару от удушья. Он окончательно высвобождает всё содержимое желудка вместе с конечностями. — Почему вы не дали мне умереть?.. — Слишком лёгкая смерть, не находишь?       Надзару молчит. Он чувствует как к голове вновь подступает головокружение, сознание накрывает туманность, морит накатившая дурнота. Рей бросается в негодование, понимая, что жертва вот-вот вырубится. — Слышь, амбал, сознание терять будешь только когда я разрешу. Хотя, что мне уже с тебя брать, ты — труп и ты задохнёшься в своих же выделениях.       Сквозь всю уклончивость, Рей решает закончить с ним. Она ставит перед ним ведро с его харчёй и подобрав канистру с неизвестной бледной жидкостью, выливает в ведро, вызывая бурление. — Что это за хрень?.. — Гексафтороантимонат водорода. Смотри какие слова знаю. Это самое едкое вещество на планете. Надеюсь, понимаешь о чём я. Если развести его с водой, то полученная субстанция разъест плоть и кости за несколько минут. — Ты не посмеешь... — Но ты так хотел что-то сделать со своим стрёмным рылом, так давай же помогу! — Рей хватает ослабленную жертву за шею и окунает лицом в термоядерную смесь.       Секунда за секундой и на Надзару буквально нет лица. Его попытки сопротивляться прекратились ещё в самом начале. Он мёртв. Рей выливает субстанцию на него и завершает последний акт экзекуции.

* * *

      Тёмная пелена серых ненастных облаков полностью охватывает прежде солнечное небо, омрачняя всё вокруг. С хриплым карканьем взлетает с голой ветви огромный чёрный ворон, роняя смольные перья. Зарождается морозный ветер. Его порывы проносятся над окружающим унылым побережьем, гоняют пыль, доносят запах сырости и трепещут засаленные тёмно-зелёные волосы Мидории. В руках парня тяжёлая, покрытая рыжей ржавчиной лопата и он роет себе могилу под надзором Рей. Иногда Изуку смиряет её укоризненным взглядом и продолжает копать всё глубже, увеличивая позади себя горсть рыхлой земли. Между ними складывается напряжённая обстановка, при которой будто достаточно малейшего лишнего толчка, чтобы началась бойня.       Мидория заканчивает. Он встаёт позади ямы и разводит руки в стороны. Удовлетворённая послушанием парня Рей, направляет на него дуло пистолета, готовясь спустить курок... — Я могу дать тебе шанс выжить. Вступай в ряды нашей организации, твои способности будут нам очень полезны. — Я лучше сдохну. — Моё дело предложить... — Рей нацеливается в область груди парня, но внезапно её ослепляет свет прожекторов полицейского вертолёта.       С огромным потрясением она поднимает голову вверх, а затем резко разворачивается в сторону подъезжающих машин полиции и скорой помощи. В голове Рей отдаётся единственное: «какого чёрта?».       На ладони зарождается токсичная материя, которая в считанные секунды набирает масштабные размеры и направляется в сторону незваных гостей. Однако пелена веществ не успевает навредить приезжим — огромный светлый барьер вступается в защиту полицейских. В защитной способности Рей узнаёт своего дядю и удивляется крупной зрелищностью его барьеров, которые крайне редко удаётся увидеть в действие.       Неожиданная напасть отвлекает её от цели, но стоило ей задержать снаряд полиции, как она тут же целится в Изуку и решительно выстреливает. Мидория в конечную секунду реагирует и успевает сделать шаг в сторону, избегая смертельного ранения. Пуля впивается в плечо, пролетая на вылет, Изуку падает в собственноручно вырытую могилу и словно окунается в прострацию; страх, томивший его все дни заточения, отпускает рассудок. Благословенное облегчение вытесняет негативные события, обращая их в кошмарный сон... Он спасён...       Мутной картиной Изуку видит происходящее вокруг. Его изувеченное тело достают и он приглушённо слышит как спасатели охают при виде всех ранений парня. Ещё бы: бесчисленные ожоги, порезы и синяки, сломанные конечности, сильно похудевшее тело.       Мидории открывается вид как Рей, словно загнанное в угол животное, отчаянно оказывает сопротивление, отрицает все показания и несёт полный бред против толпы полиции и нескольких героев. Безысходность давит на гордыню и Рей не может разделиться между ложными эмоциями и правдой. Манера общения начинает меняться как перчатки: жалобный плач переходит в угрожающие смертью истеричные крики и наоборот. Поведение припёртой к стене Рей, кажется таким глупым и в тот же момент раздражающим. Изуку совсем не думал, что такие странные качества могут быть присуще жестоким убийцам. — Я здесь не виновата, мне не по силу столько убийств! Мидория сам себя изувечил, чёртовы уроды! Скажи же им, Мидория, подтверди, что я не виновата! Эй, ты слышишь меня, безмамный ублюдок?! — приглушённо отдаются в ушах парня оскорбления Рей, однако Изуку не в силах опровергнуть этот абсурд. — Хватит позориться! — отчётливо слышится крик Яно и последующий за ним звонкий удар по лицу неугомонной племянницы. — Но я же говорю правду, — лживые слёзы блестят в её глазах и ручьём стекают по покрасневшим щекам.       Дерзкая ложь будто сводит с ума Яно, истерика Рей подобна некогда детской истерике его брата; он с такой же точностью пародировал свою непорочность в собственных проделках, как взмахом волшебной палочки мог переключиться на милую сторону лишь бы вытащить себя из трудного положения.       Резкая волна сводящей злости словно охватывает разум Яно. Железной хваткой он берёт её за грязные волосы и развернув, вдавливает в капот машины. Он немедленно заковывает руки племянницы не то в наручники, не то в браслеты, соединённые между собой линией звеньев. Рей мучается в попытках выбраться из рук дяди, пока он сам не отталкивает её от себя, заставляя больно упасть на колени перед окружившими её полицейскими и героями, желающие выразить особенный вердикт за массовый стресс, принесённый стольким безвинным студентам, многие из которых являлись их детьми. * * *       Федеральные каналы Японии заполняются сегодняшней прямой трансляцией с места суда. — Преступник, на чьих руках лежат убийства студентов знаменитой академии Юуэй, наконец пойман и представлен перед судом.       Араи смотрит исподлобья на полный зал людей через решётки ограждения. Её злит как на беспомощную неё, в пике радости от достигнутой справедливости, смотрит пол страны. Внутри с дикой силой взрастает сумбур чувств, расстраивающий нервы. Посредственный гнев выливается в трудноудержимое бешенство, жажда разорвать каждого находившегося вот-вот перерастёт в действие.       Ян с пренебрежением всматривается в озлобленную Рей, до его сознания вкрадчиво доходит, что происходящее ныне — то, чего он стремился избежать. С того времени как ему досталась дочь отбитого брата, Ян преследовал цель, чтобы как можно больше людей находились в неведении о тёмной половине его родственных душ и никто не догадывался, что отросток по имени Рей является его племянницей.       Теперь же у каждого на слуху и в памяти новость о его уродливых корнях. Стоило пустить малейший слух о поимке Рей, потерпевшие мигом столпились у дверей суда, назойливые журналисты тут как тут трахают нервы допросами, а операторы с камерой в руках со всех сторон окружают Рей, будто жаждут в каждом ракурсе показать стране главного преступника последнего времени. Назойливая пресса готова пролезть через ограждение за словом от юной преступницы и её преступлениях, игнорируя нежелание Рей отвечать. И только когда в зал входит судья и объявляет о начале суда, пыл журналистов остывает.       На любые вопросы Рей отвечает с агрессией, не делится подробностями и поливает грязью фигурирующих людей. Она хочет сосредоточиться на своей значительно огромной ошибке и найти способы её закрытия. Причуда Мидории по-прежнему необходима Рей и Хайди, чтобы изъять, передав более достойному носителю. Но по видимым обстоятельствам всемогущая сила не достанется никому и неизвестно хватит ли прочности внутренних часов Ямори, чтобы простить Рей такую оплошность. На настоящий момент она не то что жутко подводит организацию и не оправдывает должного доверия, она подставляет отца, это куда более непростительно и безобразно, чем что-либо другое.       Рей остаётся надеяться, что отбывать срок отправят в Тартар, где, может быть, она встретится с горячо любимым отцом. Араи будет наплевать на суровые условия совершенно любых мест планеты Земля, куда затащит её жизнь, главное, что справлять тяжесть дней придётся с любимым родным человеком.       В течении мыслей Рей не замечает как суд подходит к концу, и судья возносит приговор. — Провозглашается приговор руководством статьями 312, 303, 309, 330 уголовного кодекса, суд приговорил, связи с обвинительным вердиктом коллегии присяжных заседателей, признать Араи Рей недееспособной и отправить на принудительное лечение.       Надежды на ожидаемый исход растворяются в небытие. Меньше всего ей хотелось снова оказаться в реабилитационной психушке и прожить в нечеловеческих условиях чёрт знает сколько лет, если не всю жизнь. — Вы признаёте свою вину по всем четырём статьям обвинения? Готовы ли вы что-то сказать родным погибших студентов? — расспрашивает её подбежавшая репортёрша.       Несвоевременные вопросы рвут последнюю нить терпения. — Нет, это всё ложь! — Рей хватает журналистку за шею, намертво зажимая и сдавливая её шейные позвонки.       Охрана мгновенно реагирует на процветающий инцидент, а операторы запечатляют происходящее в будущие страницы газеты.       Ян смотрит на выходящий балаган и чувствует, что скоро покроется багровой краской от нарастающего стыда.       Рей уводят во временную камеру пока за ней не прибудут рабочие психиатрической клиники. Охрана хлопает за ней дверь, выслушивая её громкие направления ко всем чертям.       Внутреннее напряжение как озноб трясёт конечности девушки, растущее в безумном темпе раздражение берёт вверх и охватывает работу мозга. По нервной системе решительно и проворно носятся нейроны, из-за чего становится недостижимым держать в себе накопленный гнев. В спешке, со сбитым дыханием, Рей осматривает на чём возможно, в этой пустой темнице, снять отрицательную энергию, однако, так ничего и не найдя, она силой вдалбливается головой в стену. — Всё хорошо? — в камеру незаметно входит Ян. — Тебя мне здесь не хватало. Убирайся отсюда, — в голосе Араи чувствуется заметная дрожь. Она бросает в него резкий взгляд покрасневших глаз, из-за чего Ян хмурит взгляд. Противное зрелище. — Прости, я же так и не понял, стоили ли такого результата все твои старания? — Результаты? Нет, это ещё не всё, в окончательном результате мы с папой будем хоронить твой труп, — смеётся Рей и подходит впритык к дяде. — Очень смешно. — Посмотрим как ты будешь смеяться, когда я задушу тебя вот этими руками.       Ян смотрит на угрожающую побитую физиономию племянницы, в которую от всего огромного омерзения хотелось сочно плюнуть. Резко его внимание забирает возникший позади Рей тёмно-фиолетовый портал и тянувшиеся к ней руки. Араи чувствует неладное и оборачивается. Её тут же хватают за предплечье и тянут в неизвестный туман. Ян не собирается снова упускать Рей и хватает её за вторую руку. — Какого чёрта происходит, Рей?! — оттаскивая племянницу, в негодование рявкнул Араи. — Ты снова лоханулся, Ян! — Рей заезжает берцами прямо в голень, ослабевая неожиданной болью хватку дяди, и сваливается в портал с победной улыбкой на лице. * * *       Изувеченный Мидория, в потоке сумбурных размышлений, смотрит на небо через окно больничной палаты. Приятно снова видеть свет этого мира, чувствовать свежий воздух вместо тяжёлой трупной вони и не переживать, что за надвигающимися шагами последует череда мучений.       Как и предрекалось, заточение длиною целую седмицу дней, оставляют неизгладимый отпечаток на личности Изуку. Мозг неволей окунает парня в те страшные дни. Непрерывно зияет в голове изуродованный труп матери, — любимой образцовой мамы, что была с ним до самого конца, и дрожащий до мозга костей он, её сын. Тогда Изуку впервые увидел во что переменяли дорогого ему человека; каждая мысль сводится к непомерной мести, всю жестокость он намеревается преподнести своему дурному мучителю и наконец отпустить учесть узника.       Тишину просторной палаты нарушает монотонное звучание датчика сердечного ритма. Завтра Мидорию навестят одноклассники, по чьим вечно добрым лицам и действенной опоры он тоскует не первые сутки. Изуку надеется, что на этом чёрные проделки злой судьбы закончатся; сейчас лучшие врачи Японии намерены заняться его реабилитацией как физической, так и психологической, постепенно его состояние пойдёт на лад и вот уже Мидория известнейших всемогущий герой, который никому не позволит оказаться в подобной ситуации. Однако Изуку не известно, что мучитель на свободе и всё может снова принять дурной оборот.       Внезапная пропажа Рей помещает Яно в провал очередных проблем. Полиция и герои обрушают на него шквал негодования, делая его полностью виноватым в исчезновении племянницы. Вероятно, в его возможностях мелькал шанс не дать Рей удариться в бега, но эту допустимость уже не обратить и Араи сильно сожалеет. — Как ты мог её упустить? — взбешённый Старатель неоднократно задаёт тот же самый вопрос у растерянного Яно. — Собрался и её до последней капли прикрывать? На второй раз тебе это не обойдётся простым выговором. — Прекрати. Если бы я прекрывал Рей, я бы не занялся её поисками. — Твоя вина здесь всё равно есть. — Старатель... — перебивает его Тошинори. — Нет, я может что-то неправильно говорю, но он это отребье в академию привёл. Уговаривал директора; заверял, что она нормальная; дайте ей пересдачу. Брата тебе своего мало было? Решил продлить серию убийств? — Хватит! — Что хватит? Если бы не твои связи, она бы в Юуэй не оказалась. Смотри теперь, что получаешь вместо благодарности. А если бы пострадал мой сын, от вашей семейки остался бы только пепел. — Успокойтесь. Зато на этот раз мы знаем где её искать. Один звонок Ястребу и она окажется там, где положено, — подбадривает повздоривших собеседников Тошинори и сделав глоток чая, переводит интерес на небольшой офисный телевизор, где повторно показывают сегодняшний выпуск новостей с места суда Рей.       Этот же репортаж с бессильной досадой смотрят участники Хади-Прадеш, готовые не то от стыда, не то от злости провалиться сквозь землю. — Ямори это не понравится, — обречённо заявляет Эдди и сложив руки на столе, утыкается в них. — А чего ещё вы ожидали? Только я заметил, что продуктивность от... — всплеснув руками, возмущённо обращается к союзникам Юн Джим, но его речи резко обрывают. — Заткнись уже. — Зато как Шэн этому рада будет, если только Ямори не решит её вытащить, — подняв голову, подмечает Эдди. — Добрый день, мальчики, вы Шэн Ли что ли ждёте? — в зал входит Ямори и любезно обращается к своим сотрудникам. — Только посмотри, — Асагири приковывает внимание лидера к экрану телевизора и Ямори заметно меняется в лице. * * *       Рей мягко приземляется на неизвестного человека и только когда услышала голос, узнаёт Шигараки. — Слезь с меня, лошадь.       Рей поднимается на ноги и сосредоточенно оглядывает занесённое место, понимая, что она находится на разыскиваемой базе Лиги Злодеев. — Томура-сама, с тобой всё в порядке? Наверное, очень тяжёлый груз на тебя свалился, — усмехается Тога. — Заткнись... — Ой, а кто тебя так побил? Бедняжка-милашка, — умиляется Химико, рассматривая недоумённую Рей. — Ты что несёшь? — Араи, напомни-ка наш уговор, — сразу переходит к актуальному Томура. — Вот только не надо начинать. Мне Мидория был нужнее. — Ты его упустила. Герои спасли Мидорию и ты больше никак не сможешь его вернуть. — Вообще-то я почти его убила. — Распорядиться жизнью Мидории было моей частью, ты не должна была даже думать о том, чтобы его убить. — И что мне теперь? Лучше вспомни благодаря кому вы проникли в тот школьный лагерь. Где ваша благодарность? — Ты провалила главную часть уговора и это не простительно. — Какая я плохая. Давайте нападайте теперь на меня! Ну и что уставились? Я же совершила непростительную вещь! Вы просто зассали, вы и рядом не стоите со мной, треклятые выродки! Эй, я права же... — её речи прерываются от тяжёлого удара прямо в голову. — Вот так бы сразу.       С мимолётным головокружением и головной болью, Рей приходит в себя. Затылок, по которому с особым усердием зарядили удар, пронзительно болит, от чего предельно трудно повернуть куда-либо голову.       Араи осторожно оглядывает тёмное пустое помещение без единого окна и с неприятной прохладой, напоминающее этим подвал. Неизвестно сколько она тут проспала и почему Томура не убил её, ведь тогда он точно не намеревался прощать Рей оплошности и прямо сводил мысль к её гибели.       Раздаётся звучный лязг открывающегося замка, Рей сразу устремляет глаза на дверь, которая медленно открывается. В помещение входит низкая девочка лет четырнадцати, её лицо полностью скрыто нечто напоминающим чёрную плотную вуаль, в руках она держит разнос с дымящейся едой, что очень озадачивает Рей; зачем Лиге делиться собственной провизией с человеком, который нагло обвёл их вокруг пальца? — Здравствуй, — доносится робкий девичий голос. — А ты ещё кто? — Рей поднимается во весь рост, пугая незнакомку своими масштабами. — Я принесла тебе еду, — с той же пугливостью отвечает девочка. — Какая щедрость, — саркастично отзывается Рей. — Просто Томура запретил давать тебе еду, поэтому я принесла половину своего обеда, чтобы было честно, — с заботой выражается девочка.       Это действительно милый и добрый поступок по отношению к Рей, — неизвестного, грубого человека, насоливший её же организации, поэтому Араи видит большие сомнения в её доброте. — Втереться мне в доверие пытаешься, чтобы всю информацию получить? Араи Рей на свои же уловки не ведётся, так и передай своим. — Я просто принесла еду. Возьми, пожалуйста. — В ней по-любому отрава. — Я понимаю очень тяжело верить своим сторонникам, но я правда не желаю зла. Если не хочешь кушать, давай я тебе обработаю раны, нельзя это всё дело так оставлять, — трепетно уверяет её неизвестная.       Рей видит с каким трудом девочке удаётся выдавливать сквозь волнение слова, общение с ней явно вызывает у незнакомки не то что дискомфорт, а самый настоящий страх, так зачем же она продолжает настаивать на помощи. — Ты же боишься меня, — улыбается Рей и специально тянет руку к девочке. Та сразу делает шаг назад, избегая прикосновения. — Н-нет... — отрицает она. — Слушай, если так рвёшься помочь, то неси мне средство связи, чтобы я могла до своих дозвониться и они меня отсюда забрали. Кстати, а где мы находимся? — Я сама не знаю. — Врушка. Иди отсюда. — Извини, я оставлю здесь, — она осторожно кладёт поднос и тихо уходит к выходу. — Стой, как тебя зовут? — резко останавливает её Рей. — Я Сейери, — дверь открывается, впуская в комнату тонкую полосу света, а затем захлопывается, погружая всё в темноту.       Чувствует она, что любезность Сейери ещё выручит её, поэтому есть смысл поддерживать с ней дружелюбное общение, однако стоит быть наготове к неожиданным развязкам от этой девчушки.       Араи смотрит на вкусно пахнущую лапшу и наперекор всем опасениям хватает её, жадно съедая всё до последней капли бульона. Она опрокидывает пустую пенопластовую чашку на пол и на полный желудок решает продолжить сон. Однако голову затмевают множество дилемм. Ей стоит позаботиться о том, как следует связаться с Хайди и выбраться из захолустья противников, ведь совсем неизвестно, что Лига предпримет против неё и позволит ли дожить до завтрашнего дня. Но Рей надеется, что пугливая Сейери уладит все дилеммы, раздобыв ей телефон.       Между тем Лига собирается коренной командой в основном зале, чтобы решить вопрос о заключённой. — Томура, не молчи, что мы будем делать дальше с этой шпалой? Я был уверен, что ты её убьёшь. — Ой, какой ты мрачный, Даби, подумаешь Мидорию у нас отжала, — вскинув руки, незатейливо начинает Твайс, но мигом переключается на серьёзный тон. — Хотя нет, это действительно не простительно... Томура, решение за тобой. — Давайте оставим её с нами! — без излишеств предлагает заведённая Тога. — Будет работать на нас, а в случае чего... — в её руках сверкает лезвие ножа, которое в следующий миг плотно впивается в стену. — Сейери, что бы ты сделала? — невзначай интересуется Томура. — Надеюсь, ты не думаешь, что эта девушка поможет тебе сбежать. — Нет, конечно. Давайте просто отпустим её.       Всех пробивает на смех от наивного предложения девочки и только Шигараки никак на это не реагирует. Стыд вынуждает Сейери зарумяниться пунцовым оттенком, смех кажется слишком громким, хочется всего-навсего скрыться от поганого чувства и столь язвительного окружения. Она понимала, что её идею ни во что не вставят, но наперекор этому ответила, переживая, что Томура причинит ей вред. — Ну ты и нашёл у кого спрашивать, Томура, — смеётся Тога, прожигая взглядом взволнованную, готовую расплакаться Сейери. — Уходи отсюда, — холодно отдаёт Шигараки. — Извините, — голос просекает заметная дрожь, горло сдавливает жгутом, хотелось плакать навзрыд, но девочка держится, от этого боль сильно давит в грудь и она торопливо покидает группу злодеев.       Сейери в своих намереньях решила нести исключительно пользу для Лиги, но видимо слишком мягка, чтобы нести на себе соответствующие их изощрённой натуре идеи и решения. С каждым днём желание и готовность сбежать разрастается, становится сложно контролировать себя, чтобы в один момент не сорваться и броситься прочь отсюда. Она здесь лишняя, этим всё сказано.       В кручине беспомощности Сейери стремится уйти в единственное укрытие и спасение, надёжнее которого сейчас быть не может. — Помоги мне, пожалуйста... — девочка нежно и аккуратно обнимает полусонную Рей и не в силах больше сдерживаться, заливается навзрыд горькими слезами, словно у неё вот-вот разорвётся сердце. Обида и боль душат, слёзы вновь и вновь заполоняют глаза. — Мне бы кто помог, — лениво бормочет она, слегка её приобнимая. — Подожди, — Сейери вытирает слёзы и осторожно взяв в холодные ладони лицо девушки, словно настраивая зрительный контакт, продолжает. — Я знаю, что ваша организация ищет человека с причудой время. — Что ты о нём знаешь? — сразу спрашивает Рей, касаясь её холодной руки. — Ничего. Видимо его надёжно скрывают ото всех. А туда, куда вы его заберёте будет лучше, чем здесь? — осторожно спрашивает она, убрав руки. — Конечно, по сравнению с этой заброшкой с психами, любое место будет раем.       Виснет неловкая тишина, сопровождаемая прерывистыми всхлипами. — Тебя кто-то обидел? — обрывает Рей давящее молчание и по старой привычке тянет к заплаканному лицу руку, чтобы избавить его от влаги. — Это не так важно, — убирая её руку, всхлипывает Сейери. — Я сейчас попробую как-то связать тебя с твоими. — Удачи... — желает Рей, наблюдая как девочка судорожно покидает помещение, оставляя её снова наедине с собой, темнотой и холодом.