30 шагов

«Baby, don't you know You can't lose You make me offers that I can't refuse» Muse — Propaganda

      Выйдя из банка «Гринготтс», Гермиона Грейнджер с удивлением охнула, когда порыв ветра разметал выбившиеся из причёски пряди волос и засыпал за шиворот горсть холодного снега, и порадовалась тому, что перед выходом с работы решила сменить тесноватый деловой костюм с юбкой на свитер и джинсы. Она спрятала под пальто бумажную папку с документами и поспешила застегнуть все пуговицы.       Непривычно мягкий тёплый декабрь, будто осознав приближение зимних праздников, решил создать подходящие декорации, заметая улицы тоннами снега, который за пару часов парализовал движение в Косом Переулке. Резкий промозглый ветер путался, свистел и завывал в узких проулках между домами, норовил забраться под одежду, неистово трепал объявления и вывески, угрожающе, словно тетиву, натягивал сеть рождественских гирлянд и украшений, оплетающую весь переулок. Мокрые белые хлопья беспорядочно кружились, облепляя каждую поверхность, каждый выступ, превращая прохожих в подобия снеговиков, покрывая глазурью здания и делая их похожими на пряники. Жёлто-пёстрые пятна окон манили своим тёплым светом и скрывающимися за ними сухостью и уютом.       Удерживая одной рукой отвороты воротника осеннего пальто, а другой заслоняя лицо от летящего в глаза снега, Гермиона, увязая в сугробах, спешно пробиралась к магазину близнецов Уизли. В этот поздний пятничный вечер «Всевозможные волшебные вредилки» уже были закрыты, поэтому, завернув за угол дома №93, она поднялась по ступенькам к двери, за которой скрывалась квартира Фреда и Джорджа. Взявшись за хвост медного дверного молотка в форме лисицы, Гермиона несколько раз постучала, но ответа не последовало. Она спустилась обратно и, пританцовывая от холода, подняла взгляд наверх: хозяева точно дома — окна разливали в темноту мягкий золотистый свет, подсвечивая кружащиеся в потоках ветра спутанные и сцепленные в комья снежинки.       Немного помявшись, сомневаясь в том, насколько это будет нагло, Гермиона наклонилась и зачерпнула пригоршню укрывших брусчатку хлопьев, зашипев от обжигающего холода. Сжав в ладони немного рыхлый, но достаточно липкий снег, она прицелилась в одно из окон и бросила снежок, который, с глухим стуком выполнив своё предназначение, рассыпался. Спустя секунду клетчатые шторки распахнулись, и в окне показалось лицо Фреда, который, очевидно, не ждал гостей, но был очень рад внезапному визиту. Его привычный, брошенный мельком лисий взгляд с хитрецой заставил её сердце мышью метаться в грудной клетке в поиске выхода. Нервно сглотнув, Гермиона снова поднялась к двери и вскоре услышала за ней торопливые шаги.       — Привет, Грейнджер! — широко улыбаясь, Фред распахнул дверь и поёжился от залетевшего в проём порыва ветра, мгновенно сомкнувшего свои холодные пальцы на его открытой шее. — Заходи скорее! Судя по твоему виду, ты решила поваляться в первых за зиму сугробах?       — Разумеется, — фыркнула Гермиона, проходя внутрь и закрывая дверь. — Я буквально на минуту, по просьбе Джинни, прости, если отвлекла тебя.       По дороге к магазину близнецов Уизли она надеялась, что взаимодействовать по поводу документов будет с Джорджем, потому что необъяснимый трепет, охватывавший её в присутствии Фреда, сбивал с толку и заставлял чувствовать себя глупо. Когда забываешь дышать, становится не до решения деловых вопросов. Прижавшись спиной к двери, будто это могло гарантировать ей устойчивость, Гермиона изо всех сил старалась сохранять невозмутимость. Достав из-под пальто папку, она открыла её и, пролистывая страницы, начала быстро объяснять:        — Здесь ваши патенты на продукцию для квиддича, — отдав стопку бумаг Фреду, пытавшемуся что-то сказать, она продолжила, — а это договор на размещение рекламы в «Еженедельнике ловца», ваши с Джорджем подписи должны быть на первой, второй и седьмой страницах. Такой же договор с журналом «Выбери себе метлу», там то же самое — подписать на тех же страницах. Далее идёт график встреч по утверждению статей — нужно ознакомиться… Так, что там дальше… — она перелистнула несколько страниц, но раскрасневшиеся и онемевшие от холода пальцы плохо её слушались, и она чуть не выронила папку. Фред воспользовался моментом и прервал её, схватив за плечи.       — Эй-эй, Грейнджер, притормози! Не хочу тебя расстраивать, но мой мозг не способен так быстро переваривать подобную информацию. Снимай пальто, и пойдём на кухню, за чаем всё объяснишь.       — Фред, у меня была адская неделя, — страдальческим тоном протянула Гермиона. — Если я сейчас куда-нибудь приземлюсь и отогреюсь, то, боюсь, уже не сдвинусь с места.       — Можешь не двигаться уже сейчас, я сам отнесу тебя отогреваться, — пожал плечами Фред. Он взял папку в зубы и подхватил Гермиону на руки.       — Перестань, Фред! Поставь меня! — Гермиона засучила ногами и шутливо ткнула его кулаком в плечо. — С меня снег сыпется, в конце концов!       — Ну вот что ты за человек! Тебя часто на руках носят, чтобы париться из-за таких мелочей, как снег? — поставив её на место и взяв папку в руки, выпалил Фред.       — Может и часто, — повела плечом Гермиона и, сдавшись под прицелом его выжидающего взгляда, от которого сердце начинало бешено трепыхаться в груди, грозясь пробить рёбра, принялась стягивать с себя пальто.       — Так. Кто эти люди? Надеюсь, достойные персонажи? — с напускной строгостью поинтересовался Фред, повесив пальто на крючок, до которого Гермиона безуспешно пыталась сама дотянуться.       — Я обязательно пришлю тебе отчёт в конце года, — беззлобно огрызнулась она, вглядываясь в зеркало и пытаясь пригладить растрёпанные ветром волосы. Мозг в очередной раз начал анализировать брошенную Фредом фразу на наличие скрытых смыслов, которым так хотелось найти подтвержение. Если почти год назад Гермиона находила это забавным и тонизирующим для мозга занятием, то теперь эти мысли, скорее, истощали, доводили до отчаяния и заставляли сомневаться в собственной адекватности.       Пока Фред суетился с приготовлением чая, еле слышно подпевая игравшей по радио песне «Ведуний», Гермиона, пройдя в маленькую кухню, упала на один из четырёх стульев, стоявших вокруг квадратного стола, и принялась сушить мокрую от растаявшего снега одежду, направив на себя волшебную палочку. Измождённое накопившейся усталостью тело расслаблялось от окутавших её тепла и уюта, которые были почти осязаемы, будто на её плечи заботливо накинули мягкий плед. И это было не столько эффектом заклинания, сколько особой магией семейства Уизли, создающего вокруг себя атмосферу комфорта, в которой хотелось раствориться.       — Знаешь, я, пожалуй, оставлю это, — разливая чай по чашкам, Фред обернулся и кивнул на лежащую на столе папку, — до возвращения Джорджа из командировки. Он больше разбирается в бумажных тонкостях, да и потом — это всё равно касается нас обоих.       — У вас бывают командировки? — удивилась Гермиона.       — Так мы называем редкий вид поездок неувеселительного характера, — подмигнул Фред, сев напротив неё и взяв из корзинки мандарин. — Тебе почистить? — предложил он и, после её утвердительного кивка, продолжил: — Скажу по секрету — мы планируем открыть ещё один магазин на севере Англии. Так что Джордж уехал решать вопросы с помещением и сотрудниками. Держи, — он протянул Гермионе очищенный мандарин.       — Спасибо, — улыбнулась она и принялась отщипывать дольки, украдкой разглядывая жилистые руки Фреда с отчётливо проступающими венами, проворно снимавшие шкурку с мандарина. Она искренне надеялась, что её лицо не выдаёт завороженного восхищения, которое кипело внутри от этого зрелища.       Пространство под столом было слишком маленьким, чтобы не соприкасаться коленями, но Гермиона не стала отодвигать свой стул: если Фред этого не сделал, значит, его всё устраивает. Кроме того, тёплое соприкосновение, пусть даже и невольное, она находила довольно приятным, а в условиях постоянного тактильного голода, в котором она находилась, добровольно лишать себя этих ощущений было бы глупостью.       Фред с загадочной полуулыбкой, игравшей на его губах, изучал её внимательным взглядом, а затем, склонив голову набок, произнёс:       — Тебе спасибо: честно, я рад, что ты зашла. Находиться одному, оказывается, совершенно невыносимо. Стоит мне закрыть магазин, начинается самое мучительное — скука и ожидание следующего дня.       — Не поверю, что ты не можешь себя занять! Как минимум, за стеной у тебя целый склад интересных штуковин, которым можно найти применение.       — Ну, знаешь, это моя работа. Чтобы сохранять интерес, нужно отдыхать от неё, успевать соскучиться, — вкрадчиво, и с какой-то нежностью, произнёс Фред.       — Пожалуй, я возьму эту мысль на заметку, — мрачно вздохнула Гермиона, подперев ладонью подбородок. — Если бы я не брала работу на дом, то, возможно, тоже помирала бы со скуки… — она потянулась к миске с печеньем, но, остановившись на полпути, осторожно спросила: — Это нормальное печенье?       — Мы не тестируем продукцию на гостях, если ты об этом, — фыркнул Фред и, взяв печенье, в подтверждение своих слов, отправил его в рот.       — Как же! А тот случай с «ЭроЭклерами» на дне рождения Джинни? — возникшие перед глазами воспоминания заставили Гермиону смущённо опустить взгляд в чашку.       — Вот! Именно после него и перестали, — уточнил Фред, сделав глоток чая, и затрясся от беззвучного смеха. — В нашу защиту скажу, что она сама просила устроить ей «самую безбашенную вечеринку, чтобы в кругу друзей день её двадцатиоднолетия стал легендарным событием, о котором будут помнить всю жизнь».       — Вы-то с Джорджем эти эклеры есть не стали! — с обидой в голосе заметила Гермиона.       — А что, у тебя на кого-то из нас были виды? — уставился на неё Фред, хитро прищурившись, отчего ещё больше стал похож на лисицу.       — Да ну тебя! — Гермиона снова отвела взгляд и, прикусив губу, прижала ладони к горячей чашке.       Она знала, что Фред только делает вид, будто ни о чём не догадывается. Несмотря на то, что она все свои силы потратила на самоконтроль и предотвращение всевозможных вариантов глупостей под воздействием эклеров, сигналы, которые она ему подавала на той вечеринке, по её мнению, были вполне очевидными и недвусмысленными. И его снисходительно-равнодушная реакция задела её сильнее, чем если бы он ясно дал понять, что не заинтересован, потому что у неё сложилось впечатление, будто она что-то делает не так, а это чертовски уязвляло самолюбие.       — Должен признать, у тебя удивительная сила воли, в какой-то момент я даже засомневался, достался ли тебе хоть один эклер, — Фред, очевидно, не заметил, как слишком подался вперед — его нога проскользнула между её сомкнутых коленей, а лицо оказалось близко настолько, что Гермиона могла разглядеть каждую веснушку, и она невольно затаила дыхание.       — К счастью, это был всего один эклер, — выдавила она полушепотом.       — Ты вообще когда-нибудь отключаешь контроль над собой?       — Когда пою в душе. Накладываю чары звуконепроницаемости и ору во весь голос, — Гермиона допила чай и задумчиво покрутила чашку в дрожащих от напряжения руках.       — Ну, нет… — разочарованно протянул Фред, откинувшись на спинку стула и немного отодвинувшись, заставляя Гермиону с сожалением почувствовать ускользающее и тающее тепло прикосновения, которое она тщетно пыталась сохранить, приложив ладонь к колену. — Это не то. Чары — это тоже контроль. Ещё чаю? — заметив её пустую чашку, он потянулся за чайником.       — У тебя, случаем, нет Бодроперцовой настойки? — потирая плечи, спросила Гермиона. — Кажется, я слишком замёрзла, не хватало ещё словить простуду под Рождество.       — Да, вопреки расхожему мнению, чашка чая не решит всех проблем, — задумчиво произнёс Фред. — Настойки нет, но я могу предложить сварить глинтвейн по своему рецепту. Если ты, конечно, никуда не торопишься.       — Если это тот самый глинтвейн, что ты делал на прошлое Рождество, то пусть всё катится к чёрту и ждёт до понедельника, — заявила Гермиона.       Поставив на плиту котелок с водой, Фред принялся нарезать яблоки и апельсины, попросив Гермиону найти в шкафу специи. Открыв шкаф, она удивилась количеству банок и коробочек с различными травами и специями.       — Такой коллекции позавидовал бы Слизнорт! — с нескрываемым восхищением воскликнула она.       — Ещё бы! Мы с Джорджем в Индию не просто развлекаться ездили, — гордо приосанился Фред.       — Что нам понадобится?       — Итак! — Фред хлопнул в ладоши и, запустив в котелок фрукты, подошёл к Гермионе. — Нам нужно то, что повышает иммунитет и снимает воспаление, — с этими словами он достал с полки коробочки с гвоздикой и имбирём. — Что-то тонизирующее и стимулирующее, — указав на палочки корицы и коробок с мускатным орехом, он позволил Гермионе самостоятельно их достать. — Бадьян…       — Заживляет, восстанавливает, помогает при кашле, — кивнув, продолжила за него Гермиона.       — Пять баллов! — похлопал её по плечу Фред. — И, наконец, немного кардамона от усталости, головной боли и тревоги, — он вручил ей банку с пряностью. — Ты знала, что индийские ведуны, к тому же, считают его афродизиаком? — как бы между прочим бросил он через плечо, снова переместившись к плите.       — Надо думать, он входит в состав крема в ваших эклерах?       — Так я тебе и раскрыл их состав! — цокнул Фред, помешивая деревянной ложкой булькающий в котле отвар, над которым поднимались струйки пара. — Прежде чем мы отправим в котёл специи, заварим в нём каркаде — египтяне считают, что он понижает жар и является лекарством от всех болезней.       — Знаешь, если тебе когда-нибудь надоест то, чем ты занимаешься, то тебе стоит сниматься в одном из магловских кулинарных шоу, — с улыбкой произнесла Гермиона, наблюдая за тем, как умело Фред превращает процесс приготовления напитка в зрелище, театрально высыпая в котёл ингредиенты. — Ради этого я бы даже приобрела телевизор и зависала у него по утрам.       — Я польщён, — Фред отвесил полупоклон, убавил огонь, а затем достал из шкафа бутылку вина и, избавив её от пробки взмахом палочки, вылил содержимое в котелок. — Что ж, прошу в гостиную, я закончу здесь и приду буквально через пару минут.       Гермиона осторожно прошла в просторную комнату, где Фред и Джордж принимали гостей. Несмотря на то, что единственным источником света сейчас было пламя в камине, из-за белых стен она казалась достаточно освещенной. Широкие деревянные подоконники были приспособлены под спальные места с красно-чёрной клетчатой обивкой в тон шторам-кафе и усеяны большим количеством мягких подушек. В углу под винтовой лестницей, ведущей в спальни, висел плетёный гамак, за место в котором на каждой вечеринке разворачивалась борьба, и Гермиона, решив не упускать такую возможность, запрыгнула в него. Она закинула руки за голову, и в затылок впилась заколка, сдерживавшая непослушную копну волос. Щелчок — и пряди беспорядочно рассыпались, даря ощущение свободы. Плавные движения гамака, напоминавшие покачивания на морских волнах, имели особую магию — все мысли и тревоги уносились прочь, и в голове воцарялась абсолютная пустота, которую совершенно не хотелось заполнять.       — Я сегодня целый час провёл, просто качаясь в нём, — раздался голос Фреда, нарушив тишину и заставив Гермиону вздрогнуть.       Взмахнув палочкой и опустив поднос с кувшином глинтвейна, бокалами и миской, наполненной печеньем, на пушистый белый ковёр перед камином, Фред приблизился к ней и протянул руку, помогая подняться.       — У тебя совсем ледяные руки, — заметил он. — Скорее к камину!       Осознав, что она держится за его горячую ладонь дольше, чем нужно, Гермиона кашлянула и принялась разглаживать воображаемые складки на одежде. Фред сел на ковёр, прислонившись спиной к креслу, и, обернувшись, похлопал ладонью рядом с собой, приглашая Гермиону присоединиться. Пока он разливал глинтвейн по бокалам, она расположилась по другую сторону подноса, разделявшего их, и вытянула ноги к камину, чтобы сильнее ощущать тепло огня.       — Знаешь… — Гермиона замялась, пытаясь представить то, как это может прозвучать. — Мы ведь с тобой ни разу не оставались вдвоём.       Это было полуправдой: в прошлое Рождество, с которого и началась её одержимость Фредом, они, окружённые уснувшими друзьями, наводили порядок, болтали о каких-то глупостях и, разгорячённые этим самым глинтвейном, в шаге от поцелуя были бесцеремонно прерваны проспавшимся и желающим продолжить празднование Ли Джорданом.       С тех пор они действительно не оставались одни, находясь рядом лишь в присутствии друзей, не позволяя себе больше, чем неловкие приветственные объятия, не заходя дальше шутливых полунамёков и уж тем более не возвращаясь к теме прошлого Рождества, словно боясь нарушить некое негласное соглашение. Это напоминало движение планет — они то сближались, то отдалялись, двигаясь каждый по своей траектории, но пересечение означало бы катастрофу.       — Предлагаю выпить за то, что нам всё-таки выпал этот шанс! — поднял бокал Фред. Он лениво взмахнул палочкой, и с каминной полки ему в руки прыгнула колода карт. — Как ты смотришь на то, чтобы скрасить этот вечер за игрой?       — Специалис ревелио, — произнесла Гермиона, достав из кармана палочку и направив её на колоду.       — Эй, — возмутился Фред.       — Я просто захотела убедиться, что это не шулерские карты, которые помогают своему владельцу выиграть, — развела руками Гермиона.       — Меня задевает то, что ты пытаешься во всём, что связано со мной, видеть подвох, — Фред скрестил руки на груди. — Я, между прочим, могу быть серьёзным.       — Прости, — в порыве Гермиона протянула руку и погладила Фреда по плечу, вызвав этим его улыбку. — Для меня важно, чтобы игра была честной. А теперь готовься проиграть, потому что я просчитаю все твои ходы!       — Мы уравняем шансы: будем играть в игру, где исход решает не только расчёт, но и удача, — пафосно заявил Фред, тасуя колоду. — С правилами Блэкджека знакома? Будем меняться ролью дилера после трех разыгранных ставок — так будет честно?       — По рукам. На что играем? — Гермиона, сделав глоток, поставила бокал на поднос и нетерпеливо потерла ладони.       — Как насчёт раздевания? Одна ставка — одна вещь. А в конце подсчёт всех разыгранных ставок, и проигравший делает массаж победителю.       — Мы ещё слишком мало выпили, чтобы это не казалось чем-то странным! — растерянно засмеялась Гермиона, запуская пальцы в волосы. — Но в целом…       Лицо Фреда удивлённо вытянулось, и стало ясно, что он ожидал другой реакции. Это заставило Гермиону ощутить прилив самодовольства — ей казалось, что удивить Фреда было не так-то просто.       — То есть, в целом, ты согласна?       — Я почти не рискую. На мне больше вещей, чем на тебе.       — О, Грейнджер, так ты мысленно уже успела меня раздеть? — ехидно ухмыльнулся Фред.       — Почему ты называешь меня Грейнджер? — вспыхнула Гермиона, не в силах больше бороться с желанием задать этот вопрос, который терзал её на протяжении года. — Я же не зову тебя Уизли.       — Это потому что нас в семье много, легко запутаться, — отшутился Фред.       — И всё же?       — Не принимай это на свой счёт, — мягко произнёс Фред. — То, как я тебя называю, служит мне напоминанием о твоих рамках. Я могу заиграться и не заметить, что перехожу за грань. В отличие от тебя, я часто позволяю себе лишнее.       — Мне просто было бы приятно слышать, как ты называешь меня по имени, — сказала Гермиона, чувствуя облегчение, что наконец-то нашла в себе смелость заявить об этом.       — Если ты действительно этого хочешь… — Фред понизил голос и подался ближе к Гермионе, заглядывая ей в глаза. — Обыграй меня в первой партии.       — Принято, — сузила глаза Гермиона. — Сдавай карты.       — Первая партия будет идти в счёт. Нам понадобятся фишки, чтобы было удобнее считать ставки. Предлагаю заменить их печеньками, — хлопнул в ладоши Фред и, пока Гермиона выложила на импровизированное поле свою ставку, перетасовал колоду ещё раз и раздал карты.       Перед Гермионой лежал червовый валет и тройка пик. Фред с открытой семёркой пик ждал дальнейших действий.       — Ещё, — потребовала Гермиона, и Фред выложил перед ней бубнового туза. — Ещё, — она прищурилась, получив трефовую пятёрку: девятнадцати очков вполне достаточно, чтобы иметь возможность выиграть. — Стэнд.       Фред открыл свою вторую карту — червовая девятка, и Гермиона почувствовала напряжение: по правилам он должен взять ещё, и вероятность, что это будет двойка, тройка или туз не так уж велика.       — Себе, — он вытянул из колоды ещё карту: четвёрка треф.       — Чёрт! — прошипела Гермиона, разочарованно хлопнув себя по ноге.       — Не переживай, Грейнджер, может, ещё повезёт, у тебя осталось две попытки, — подначивал Фред, с усмешкой придвинув её ставку-печеньку к себе.       Гермиона взяла из миски ещё одно печенье и выложила перед собой. Фред сдал карты и она увидела перед собой бубнового и трефового валетов против открытой десятки Фреда. Двадцать очков — неплохой набор, с которым можно остановиться, но Гермиона почувствовала вскипающий в крови азарт. Она выложила ещё одну ставку и потребовала сплит.       — Рискуешь, Грейнджер, — предупредил её Фред. — Если ты проиграешь, я окажусь на три шага ближе к чудесному массажу в твоём исполнении.       — Мечтай больше! — фыркнула она.       Фред выдал ей ещё по одной карте на каждую руку: две десятки — червовая и пиковая. Гермиона, довольная результатом, откинулась на стоящее позади кресло и произнесла: «Стэнд». Фред открыл свою вторую карту.        — Это невероятное совпадение! — выдохнула Гермиона, увидев бубнового короля. Двадцать против двадцати. Ничья, даже с таким удачным сплитом.       — Что ж, следующий ход последний. Соберись, Грейнджер!       Гермиона убрала с поля одно печенье в миску, и Фред снова раздал карты. Пиковые дама и девятка против открытой бубновой восьмёрки.        — Стэнд, — уверенно произнесла Гермиона, замерев в ожидании. Второй картой Фреда оказалась трефовая десятка. — Да! — она потянулась рукой к проигранной в первом раунде печеньке.       — Что «да»? — Фред накрыл её ладонь своей, удерживая на месте. — Ты выиграла один раз, я выиграл один раз, и одна ничья. В сумме получается ничья, Грейнджер.       — Ты уверен, что это так считается? — вопросительно выгнула бровь Гермиона. — Тогда хорошо, что ты предложил отслеживать ставки с помощью печенья. Смотри, я проиграла тебе одно печенье, но выиграла два. Значит, я на одну печеньку в плюсе.       — Да что ты! — хитро ухмыльнулся Фред, скользнув по ладони Гермионы и переплетая их пальцы. Воспользовавшись её замешательством, свободной рукой он стянул лежавшее перед ней печенье и отправил его в рот.       — Ах ты жулик! Верни мою ставку!        — Уже не могу, — пожал плечами Фред, запив печенье глинтвейном и подмигнув.        — У тебя здесь… — Гермиона протянула руку и убрала большим пальцем прилипшую к уголку смешливого рта крошку. Фред неожиданно потёрся щекой о её ладонь, словно кот.        — Грейнджер, — почти промурлыкал он, взяв её за запястье. — Успокойся, я и так буду называть тебя Гермионой, без всяких ставок.       Мягкий треск горящих в камине дров стал единственным звуком, нарушавшим тишину, заполнившую все углы гостиной. Языки пламени плясали, отбрасывая тени на их лица и создавая иллюзию движения на стенах. Тишина становилась невыносимо громкой, они молча смотрели друг на друга, не решаясь произнести хоть что-то.        — Ты заблуждаешься, если думаешь, что твоё жульничество сойдёт тебе с рук, — почувствовав, что в горле пересохло, Гермиона схватилась за бокал и залпом осушила его. — Надеюсь, тепла камина будет достаточно, чтобы не замёрзнуть, потому что я оставлю тебя без одежды.