Будем вместе

Майлз смотрел на Джимми и видел себя лет пятнадцать назад. Тот же загнанный взгляд, нервные жесты и бесконечные попытки найти кусок ткани, который можно теребить в руках. — Держи, — Майлз протянул Джимми чистый платок и только усмехнулся, когда тот сжал его в пальцах. — При мне можешь не притворяться, я с Сидом бочку дерьма хлебнул. При упоминании Сида, Джимми задышал чаще и прижал платок ко рту, будто ему это могло хоть чем-то помочь. — Слушай… давай пока не будем начинать важные и серьёзные разговоры, мне кажется ты не слишком готов. Просто прокатимся, сходим куда-нибудь, чтобы ты развеялся. Джимми покачал головой и тихо выдохнул: — Как он? Майлз аж зубами скрипнул. Даже сейчас омега беспокоился о его непутёвом братце. Ну точно — ангел хренов. — То в гневе, то в депрессии, ничего нового. Разгромил гостиную, уничтожил все запасы алкоголя в доме и сейчас приходит в себя. Но я думаю, тебе другое интересно. — Что? — Раскаивается ли он в своём поступке. Сразу скажу — этого он не умеет. Не знаю уж, что он думает у себя в голове, но вслух в любом случае скажет максимум: «Я такого не планировал, всё вышло слишком жёстко». Майлз поморщился и погрузился в неприятные воспоминания родом из прошлого. Сид всегда был мастером уходить от ответственности, ещё с подросткового возраста. — Эй, рыжий-бесстыжий, ты ведь понимаешь — брать мои вещи нельзя? Можешь сколько угодно канючить и рассказывать, что этот велик купили тебе, но мы оба смекаем, как всё на самом деле. Не жаловался бы на меня, не пришлось бы выплачивать компенсацию. Майлз скрестил руки на груди, принимая максимально закрытую и воинственную позу. О горном велосипеде последней модели он мечтал уже очень давно и не был виноват в отказе отца делать Сиду подарок на Рождество из-за его скотсткого поведения. Теперь же Сид заявлял, что велосипед принадлежит ему, раз он наказан по вине Майлза. С одной стороны, связываться с братцем не хотелось, но с другой был велик… — Я тебе ничего не должен, понятно? Велосипед мой, а ты свой подарок получишь, когда вести себя научишься. Ещё раз позаришься на мои вещи, и я пожалуюсь отцу. По лицу Сида пробежала тень, он явно не хотел оказаться избитым в очередной раз, хватило и того, что за стол пришлось садиться с распухшим носом. Побарабанив пальцами по дверному косяку, он криво усмехнулся и вышел, бросив через плечо: — Ты пожалеешь о том, что не захотел договориться. И Майлз пожалел. Через несколько дней, катаясь в горах, он не смог затормозить на склоне и вылетел из седла, пробив шлем о крупный камень. Наверное, если бы не маниакальная паранойя Саймона, привыкший кататься без шлема Майлз погиб бы на месте. Вместо этого его ждали месяцы реабилитации, потеря обоняния и проблемы с головой на много лет вперёд. Сид же, навестив его в больнице, сказал лишь: — Я не планировал такой жести, прости. Но ты сам отчасти виноват в том, как всё вышло. Вынырнув из воспоминаний, Майлз тряхнул головой. В этом крошечном кусочке прошлого он увидел гораздо больше, чем сейчас было необходимо. Сразу вспомнились слова Сида об их с Джимми сыне. И о том, какие он может предпринять действия, чтобы вернуть семью. Не станет ли Джимми сожалеть, если не договорится с мужем мирно? Не сломает ли Сид ему жизнь также, как сломал Майлзу? Уже подростком Сид был способен на покушение, пусть и не до конца осознанное. Сейчас же его и вовсе ничто не остановит. Майлз отделался инвалидностью и сломанной психикой, которую отчасти удалось починить только Карлу. Но он считал себя сильным, почти как альфа. Джимми же обычный омега, с головой погрязший в нездоровых, извращённых отношениях, альтернативы которым не знал. И с Сида станется вывернуть всё в свою пользу, как только он немного отойдёт от шока и соберёт мозги в кучку. Именно поэтому Майлз действовал быстро и договорился с братом о терапии. Но следовало скорректировать и действия Джимми тоже, чтобы он по собственной душевной мягкости не запорол всё дело. — Джимми. Ты прости, не люблю лезть не в своё дело. Но я слишком хорошо знаю своего брата и могу точно сказать тебе — времени у нас в обрез. — Для чего? — Для того, чтобы починить в вашей жизни хоть что-то. Ты сейчас можешь возражать мне, но позволь высказаться. Я вижу: не сегодня, так завтра, ты простишь Сида и оправдаешь его для себя любыми способами. Да, сам по себе ты человечный, добрый и чуткий, но любовь к людям в целом и любовь к своему мужчине — это две большие разницы. А ты, не знаю уж каким чудом, полюбил моего брата. — Ты думаешь, я не смогу трезво смотреть на его поступки? — Я думаю, ты найдёшь причины для них, а также оправдания. И Сид с наслаждением тебе поможет. Но мы отвлеклись от тебя, Джимми. Я не хочу давить, но у меня есть предложение, если позволишь. — Говори. Майлз, честно, я в абсолютной растерянности и мне очень плохо. Всё, чему меня учили в жизни, разбивается о поведение самого близкого мне человека. Я всем сердцем хочу простить его, всё ещё тянусь к нему, но в то же время мне противно думать о нём и вспоминать, что он делал с беззащитным парнем. — Любому нормальному человеку противно подобное. Сомневайся я в твоей любви к брату, предложил бы просто сбежать. Даже помощь бы оказал. Но ты, увы, его любишь. Не знаю, за что тебя жизнь наказала. А раз любишь, нужно, чтобы ты осознал: поможет Сиду только постоянная терапия, желательно в условиях стационара. Джимми дёрнулся и хмуро уставился на Майлза. — Ну не смотри на меня так, я не предлагаю запереть Сида в психушке навсегда. Есть отличная клиника, там все условия, никаких бездумных накачиваний препаратами. — И при чем здесь я, Майлз? Неужели ты думаешь, что я в силах заставить Сида лечь в клинику? — Только ты и в силах. Сид согласился завтра пойти со мной на консультацию психиатра, но поверь, через пару сеансов он взбесится и откажется от лечения. Если же условием для возрождения семьи станет курс терапии — у нас есть шанс поставить моему брату голову на место. Джимми закусил губу и смял в пальцах платок, выдавая крайнюю степень нервозности. — А он не сочтёт подобное моё требование предательством? Такая мысль приходила в голову и Майлзу, потому, обдумывая всё до мелочей, он выстроил примерную схему действий для них с Джимми. — Чтобы он не почувствовал опасности и не счёл тебя предателем, ты должен сказать, что тебе тоже необходимо лечь в клинику. Рассказать, как ваше здоровье важно для того, чтобы хорошо воспитать сына. Как ты мечтаешь, чтобы у вас всё наладилось и насколько Сид для тебя важен. Он альфа, услышав, что ты ложишься в клинику, он не позволит себе увильнуть и солгать. Дело будет даже не в гордости, а в его невероятном и нездоровом желании побеждать в любой конкурентной борьбе и не показывать слабостей. — И… как же я должен ему всё это преподнести? — Не волнуйся так сильно и прекрати рвать платок, это делу не поможет. Завтра психиатр, мой хороший знакомый, выпишет Сиду направление на госпитализацию и объяснит, что в его случае необходимо лечение в стационаре. Ты же сегодня напишешь Сиду сообщение о том, что у тебя в связи с последними событиями начались панические атаки, развилась бессонница и ты на днях идёшь к врачу. И да, ты правда пойдёшь к врачу. Игры играми, а тебе в самом деле нужно полежать в хорошем психоневрологическом санатории и поправить здоровье. Дальше ты напишешь Сиду, что врач настаивает на твоей госпитализации и запрещает ваши с мужем встречи до тех пор, пока тот не предоставит документы о прохождении курса контроля гнева. Джимми нахмурился сильнее, но Майлз жестом попросил его молчать. — Ты напишешь, что не ожидал такой реакции врача, а поскольку ты обратился в государственную клинику, деваться теперь некуда, да и состояние у тебя тяжёлое. Сид обратится за помощью ко мне или к психиатру, и мы оба скажем, что после того, как он пройдёт курс лечения в стационаре, ему выдадут необходимые документы и справки. — Но ведь это ложь, так поступать просто нечестно… — Джимми… да, это ложь и да, поступать так с Сидом нечестно. Но ведь нам сейчас нужна не честность, нам нужно вправить моему брату мозги и сохранить вашу семью. Так? — Да, так, но… — Но что? Он не будет лечиться сам. Сейчас он пообещает тебе всё, что угодно. Но через неделю, две или месяц, всё вернётся к тому, с чего вы начали. — Ты совсем не веришь в него? — Я слишком хорошо его знаю. Джимми опустил голову и пару раз глубоко и горько вздохнул. — Не волнуйся так. Всё это пойдёт Сиду только на пользу. — Ну… если так, то скажи, когда начинать. — Ты молодец, Джимми. Это верное решение, и начнём мы прямо сейчас.