Любовь во время зимы

С той неудачной дуэли прошёл ровно год. Обиды давно были забыты и прощены, разногласия замяты, а жизнь без труда вернулась в своё неторопливое деревенское русло. Евгений сидел перед камином в халате и просматривал письма и газеты за прошлую неделю, пришедшие из Петербурга. Единственным минусом этого размеренного и спокойного существования было то, что новости до сюда доходили отвратительно долго и моментально переставали быть актуальными. За окном выла вьюга, ветки деревьев с хрустом ломались под тяжестью снега и напора ветра, на окнах появились красивые ледяные узоры, которыми, впрочем, никто не горел желанием любоваться, потому что лютая стужа, просачивающаяся в каждую щёлочку, гнала как можно дальше от окна и как можно ближе к камину или чашке горячего чая. Ленский появился в дверях словно приведение, с ног до головы закутанный в серую шерстяную шаль, в которую он легко мог бы обернуться ещё разок. Он неслышно подошёл к окну и осторожно начал водить пальцем по заледеневшим линиям чудесного рисунка, сотворённого природой. Однако это занятие ему быстро наскучило, так как руки замёрзли мгновенно, и он поспешил составить Онегину компанию около камина. Владимир осторожно залез на небольшую софу с ногами и опустил голову другу на плечо, накрыв его частью своей поистине гигантской шали. Онегин, не отрывая глаз от газет и писем, приобнял Ленского одной рукой и нежно поцеловал в макушку, зарывшись носом в чёрные густые волосы. ─ Евгений, я пришёл к Вам с очень важным вопросом, ─ начал поэт в своей любимой полушутливой манере, однако его ярко-синие глаза смотрели на Евгения вполне серьёзно. ─ Я вас внимательно слушаю, ─ ответил ему в тон Онегин и его губы тронула лёгкая нежная улыбка. Ленский вдруг замялся и закусил губу, не зная, что сказать, а этого с ним не случалось практически никогда. Евгений наконец оторвал невидящий взгляд от своей корреспонденции и с беспокойством посмотрел на собеседника. ─ В общем, я тут понял, что сегодня ровно год…─ он снова замешкался, теребя в пальцах маленький комочек шерсти, который он в волнении оторвал от шали, ─ и меня всё это время волновал вопрос… если бы я тогда не… ты бы выстрелил? Он резко вскинул голову и посмотрел на Онегина и в его взгляде читалось ожидание одного единственного ответа, но для Евгения один этот вопрос прозвучал сродни выстрелу. Он вспомнил то морозное утро, пронизывающий до костей ветер, снег, налипавший на ресницы, холодный воздух и не менее холодную решимость, которую он носил в своём тяжёлом сердце. Да, да, он бы выстрелил, он был готов, если бы это было нужно, чтобы покончить с этим раз и навсегда, то он сделал бы это без раздумий. Конечно, ему не хотелось бы этого делать, но по телу пробежала дрожь, когда он вспомнил свою беспрекословную готовность нажать на курок. ─ Онегин! ─ воскликнул Ленский и его глаза наполнились каким-то животным ужасом и непониманием, ─ Ты почему так резко замолчал?! Неужто мой вопрос требует длительных раздумий?! Евгений с усилием сглотнул и медленно опустил глаза. ─ Вовсе нет, ─ сказал он своим обычным, равнодушно-холодным тоном, ─ просто ты настолько ошарашил меня своим вопросом, что я непроизвольно задумался, как тебе такое могло прийти в голову. Ленский счастливо улыбнулся и бросился Онегину на шею. Ему даже было немного стыдно за то, что он посмел усомниться в его чувствах, в его искренней любви. Конечно, Евгений не хотел его убивать и ни за что бы не нажал на этот проклятый курок, верно? Ведь кому в здравом уме захочется убить дорогого человека? Онегин тем временем невидящим взглядом смотрел в камин, пытаясь утихомирить поднявшийся ворох воспоминаний, и обнимал своими ледяными руками Ленского, который даром, что всё время жаловался на холод, а сам всегда был горячий, как печка, и при этом абсолютно здоров, а Евгений наоборот всё больше и больше замерзал, особенно зимой, и только в такие моменты наконец-то согревался и даже как-то оттаивал. Тем временем вьюга за окном только набирала обороты. Она жалобно стонала, заставляя деревья ей вторить. Она кружила над полями, над лесами, унося всё дальше и дальше тучи, что предвещало близкие солнечные дни, время, что сулило крупные перемены, и чужие страшные тайны, которые она, может, и хотела бы рассказать, да только кто будет вслушиваться в её завывания?