За краем
26 октября 2020 г. в 15:12
Гул. Я всегда его слышала, сколько себя помню. Он доносился со всех сторон, изнутри и снаружи. Сводящий с ума, если прислушиваться слишком сильно, дарующий расслабление, если от него отрешиться.
Иногда казалось, что слышу его только я. Я спрашивала в детстве у родителей и подруг, но на меня косо смотрели и говорили, что это всё выдумки. Иногда казалось, что я сошла с ума. Шум в моей голове.
Иногда он мешал, очень сильно, из-за него невыносимо болела голова, настолько сильно, что никакие таблетки не помогали. Спасти от этой боли могли только крепкий сон, в который я падала после пары бессонных ночей, либо… отрубание головы? Ну, ещё можно было по ней кувалдой стукнуть, но это совсем крайняя мера.
Закончив школу, я поступила в строительный, а после стала работать в отделе экспертиз. Канализации трубопроводы, правила их укладки и эксплуатации — это была моя специализация. Надо мной посмеивались. Хрупкая девушка скидывает шпильки, надевает рабочий комбез, каску и лезет в коллектор. А мне нравилось. Под землёй я чувствовала себя лучше, чем на поверхности. Гул, что я слышала, тут немного приглушался, но становился более мелодичным. Он будто отражался от канализационных труб и сводов, эхом разлетаясь по воздуху. Особая музыка для особых ценителей.
Я так и не знала, что это за гул, пока не поехала в командировку. Нет, конечно, я и раньше ездила в командировки в разные районы, но всё это было ближе к столице, к центру. Но в этот раз меня послали на окраину в Переградные горы. Ещё в школе мне всегда было интересно, что же находится за горами, мы выспрашивали у преподавателей по окружающему миру, но нам сразу же отвечали… отказом отвечать. Это было как… совать пальцы в розетку. Учитель географии в пятом классе на первом же уроке, вывесив карту Круга, сказала ни за что и никогда не выяснять, что находится за горами. «Не суйте пальцы в розетку, а нос за горы — ударит током». Так она тогда и сказала. Но интерес никуда не делся. С годами он только рос. Честно говоря, я об этом жалею. Жалею о том, что узнала, что за горами.
В командировку я отправилась на поезде. Всегда их любила. Мерный стук колёс, покачивание. Трое суток и я в городке на окраине. Утром на третий день, выйдя из поезда, я обнаружила, что гул здесь заметно громче. Не на много, это как разница в громкости будильника просто в воздухе и под простынёй. Но человек, который слышал этот звук более 25 лет вполне мог почувствовать изменение.
В городе в обшарпанной конторе мне показали документы. Вроде бы всё было в порядке, но мне не очень понравились атмосфера и реакция, с которыми меня встретили. Конечно, любую проверку всегда встречают на нервах, но тут было что-то другое… Меня не хотели пускать на точки, мне не хотели показывать объекты от слова совсем. Но я настояла. Им было важно получить от меня бумагу о благополучном прохождении экспертизы. Но, честно говоря, иногда казалось, что меня просто-напросто подкараулят в подворотне и «Пока-пока», мама, папа, Барсик и любимая работа.
Несколько часов на машине в горы… А потом ещё пару под ними. Это было, наверное, самое странное путешествие в моей жизни. Тоннели располагались прямо под холмами, а кое-где встречались маленькие деревушки буквально в несколько домов в особенно больших пещерах. В одной из таких мы остановились. Маленький придорожный прилавок, торгующий непонятной бурдой вместо кофе и зачерствевшими пончиками. «Перекусите, леди. Боюсь, позже у вас на это не будет ни возможности, ни желания» — так мне тогда и сказали. Кое-как сделала несколько глотков и несколько укусов, позже об этом пожалев. Уж лучше бы мой желудок остался пустым. Хотя мои компаньоны получили вполне очевидное удовольствие от такой еды.
После обеда мы посетили несколько точек, где мне с крайне недовольным видом позволили всё осмотреть. Оставался один объект, который, судя по всему, находился особенно далеко. Мы приехали в деревеньку, что оказалась заметно больше предыдущих. Дальше пришлось идти пешком, а потом меня просто оставили одну. Дали карту подземки и ушли куда-то. В растерянных чувствах я так и стояла на развилке минут десять, пока не осознала очень важную вещь. Гул здесь стал настолько громким, что чуть позднее мне пришлось немного повышать голос, чтобы меня хорошо слышали, да и сами рабочие тоже говорили громко.
— Сер, скажите, пожалуйста, что это за шум? — спросила я у одного из рабочих.
— Это вода в трубах, — ответил он мне и продолжил уже ворча, как бы себе под нос, но слишком громко. — Вот в столице готовят непонятно кого, учат непонятно чему.
— Нет, Сер. Я знаю, как шумит вода. А это больше похоже на гул или грохот, — но на это мужчина тогда лишь фыркнул и продолжил ворчать, причитая о моей глупости. Такой растерянной и действительно глупой я себя ещё никогда не чувствовала. Даже в детстве, когда подружки косо на меня смотрели после разговоров о гуле.
— Не обращайте внимание, мисс, — на моё плечо легла большая крепкая рука в рабочей перчатке. — Обычно он более дружелюбный.
— Ничего, — я повернулась и улыбнулась высокому крепкому парню, который тоже широко мне улыбался. Его зубы казались особенно белыми из-за того, что лицо, да и не только лицо, было вымазано в чём-то тёмном. — Никто особо не жалует, когда к нему приезжает молодая девчушка с проверкой из столицы.
— Нет, мисс, — он отвёл меня немного в сторону и чуть понизил голос. — Боюсь его обеспокоило не ваше присутствие, а ваши вопросы. Гул, о котором вы говорите здесь никто старше 35 лет не слышит. Глохнут к этому возрасту, — он печально усмехнулся, осознавая свою учесть. — А потом не хотят об этом говорить. Я могу вам показать, что это, но могу вас уверить, что вам зрелище не понравится. Вы будете жалеть о своём решении всю жизнь, если согласитесь, — последняя фраза меня заметно оскорбила, на грудь словно плеснули кипятком.
— Я пожалею, если откажу вам. Я слышу этот шум, сколько себя помню, а в столице его не слышат даже маленькие дети, не то, что взрослые за 35, — видимо он почувствовал решимость в моём голосе, поэтому стал чуть серьёзнее и взял меня за руку.
Он продолжал улыбаться, ведя меня куда-то вглубь тоннелей. Звук всё усиливался с каждым шагом. Перед одним из поворотов он остановился и повернулся ко мне, крепче сжав руку.
— Мисс, на всякий случай хочу, чтобы вы знали, что я рядом с вами, — ему пришлось приблизиться, чтобы я достаточно хорошо его слышала, ещё чуть-чуть и он кричал бы мне в ухо. В голове страшно гудело. — Прошу вас, посмотрите сначала прямо и вверх. Такой красоты вы никогда и ни где не встречали, — он поджал губы и повернул за угол.
Это оказался выход из пещеры на небольшой каменистый помост. Дальше в него оказались вмонтированы горизонтальные толстые металлические прутья, на которые крепилась толстая сетка, а ещё дальше такое же вертикальное ограждение, высотой метра в три.
Прямо я увидела черное небо. Небо полное ясных светящихся звёзд, они тянулись толстой вереницей млечного пути наверх. Подняв голову, я почувствовала, как она кружится, а ноги подкашиваются. Весьма кстати меня держал за руку достаточно крепкий молодой человек. Я улыбнулась ему в знак благодарности, но его лицо сейчас выражало глубокую серьёзность. Мы сделали несколько шагов вперёд, и я посмотрела через сетку вниз.
Я никогда не жалела, что согласилась тогда посмотреть на всё это. Великолепное ночное небо я позже попыталась нарисовать на огромном листе бумаги и повесила прямо над кроватью в маленькой квартирке в столице. Но то, что было внизу… Я замерла на месте, не в силах пошевелиться. Сердце заколотилось с невероятной скоростью, голова вновь закружилась, сознание помутилось и меня вырвало прямо на эту чёртову решётку. После очередного спазма сильные руки аккуратно оттащили меня в сторону. Я осела на каменный пол и прислонилась лбом к холодной стене. Он сел рядом, накинул мне на плечи свою невероятно тёплую, как я позже вспоминала, куртку. Я вжалась в стену, зажмурившись, подавляя очередной позыв вывернуться наизнанку, и просидела так, наверное, минут пятнадцать, пока большие руки, обнимали и гладили меня, успокаивая.
Зато теперь, я знала, откуда берётся этот странный, жуткий гул.
Я слышала его вплоть до самой смерти, и ни о чём ни капли не жалею.