Доказательство (не)виновности

      Чаша в руках главы Цзинь растрескалась, и вино липкими, прозрачными струями затекло под рукав, когда он медленно опустил руку на стол. Лишь этим жестом он выдал своё негодование, после тихо, спокойно и почти удивлённо переспросив: — Глава Не, что вы сказали? — Я сказал, что нужно устроить голосование, — на этот раз поднимаясь из-за стола, словно подчёркивая значение своих слов, начинает Минцзюэ. По залу прокатывается шёпот: — Верховного Заклинателя надо выбирать не так, рассуждая за чашей вина и принимая, как данность, мнение самых сильных. Его нужно избрать из числа лучших, и чтобы решение это было принято большинством, — осмотрев зал и остановившись взглядом на хозяине Башни Кои, глава Не подвёл итог: — Будем голосовать!       Шёпот в зале стал нарастать, и кто-то громко выкрикнул: «Да, так правильно!». У главы Цзинь задёргалась бровь. Светские вечера были его главным козырем, в Башне Кои всё проходило на высшем уровне. Очарованные гости, польщённые приглашением в главную резиденцию, приятно опоенные вином и завороженные музыкой, танцами, доводами, которые им плавно преподносили хозяева, следовали за ними. Поддерживали любое решение и уверялись, что это их собственное мнение, — как рассечь воздух клинком, легко и беспрепятственно. Цзинь Гуаньшан гордился своим умением плести интриги и строить сети — из золотых нитей, никак иначе, — потому что сама политика являла собой именно что причудливую паутину, и если ты сам её плетёшь, никто тебя не переиграет.       Что глава Не слишком прям для того, чтобы играть по хитрым правилам мира заклинателей, он знал. Умён — иначе бы не добился того, что имеет, — но прям.       Никто не думал, что он решится перечить преобладающему политическому большинству так открыто. Не должен был, по меньшей мере, до того, как будет заключён политический союз. В то же время его же Гуаньшан, как и его советники и союзники, последователи, планировал обратить против строптивого воина, но речь не об этом. Совсем не об этом.       А о том, что его план плавно и планомерно занять желанный пост разрушился. Началось всё с того, что он откровенно потерял связь с орденом Цзян: глава и его наследник прибывали в резиденцию Цзинь для переговоров, заключения контрактов или обсуждения деловых тем; мадам Юй и Цзян Яньли были желанными гостями супруги, и всё же упорно отнекивались от личных тем. О делах Юньмэна он не знал практически ничего, кроме слухов. Он даже не был уверен, действительно ли Вэй Усянь станет супругой Лань Ванцзи и правда ли этот союз стал одной из причин, почему Цзян Ваньиня пригласили стать четвёртым в церемонии побратимства. Кровные узы многое значили для Ланей, и поэтому они прилагали усилия, чтобы помочь им освоиться: орден Цзян всегда был несколько отрешён от всех остальных кланов, и теперь у них был шанс выйти из тени. Всё это было спланировано? какого чёрта…       Минцзюэ осматривает зал суровым, грубым в своей пренебрежительности, взглядом и продолжает вести диалог прежде, чем кто-то из четы Цзинь успевает вставить своё: — Я предлагаю на пост Верховного Заклинателя Лань Цижэня, — По залу прокатывается шепоток, и глава Не поворачивается к столу, где сидели представители ордена Лань. Старейшина, изначально не планировавший присутствовать, но вынужденный после того, как узнал о плане племянников, провёл рукой по недлинной, густой бороде. — Учитель Лань, не обессудьте, вы один из мудрейших людей в этом зале. К вам прислушаются.       В на удивлении притихшем зале, казалось, был слышен звук дыхания, когда Минцзюэ снова занял своё место, наклоняясь к брату, что-то шепчущему из-за веера. Гуаньшана бесил этот веер. Бесил этот мальчишка. Его, если честно, много что сейчас бесило.       Стало полегче, когда гул обсуждающих голосов стал прирастать, и из толпы он услышал своё имя: его подхватили старейшины и советники Цзинь, адепты. В то же время от представителей разных орденов поступили разные предложения: главы, адепты, наследники. Обсуждение становилось напряжённее и тяжелее, и глава Цзинь слышал, как в руках хрустит один из вееров, как скрипят зубы плотно сомкнутой челюсти, как рвутся нити в золотой паутине. Отвратительное чувство. Он стал ведомым там, где должен был вести.       Гуаньшан упускает момент, когда внимание на себя перетягивает орден Гусу Лань. Цижэнь не поднимается из-за стола, строго, тоном наставника, выступая в диалоге с каким-то главой: — Я не смею принять такой высокий пост, — Голос его звучит ровно и уверенно, и становится на секунду интересно: дальше что? раз инициатива Минцзюэ была заглушена, должно быть, он внесёт новую? — Я стар, и не хочу быть вмешан в дела мира, общей, всепожирающей политики. Свою жизнь я посвятил воспитанию наследников, мастеров клинка и слова, и хочу продолжить своё дело, раз война закончилась. Миру заклинателей нужны способные юноши. — И девушки, — фыркнув себе под нос, слишком громко, возмущённо, подаёт голос заклинательница из ордена Не, тут же склоняя голову перед своим главой в извиняющемся жесте. — Многие из нас не слабее, и даже сильнее мужчин, и я прошу учителя Лань подумать об этом и допустить к обучению в своём классе заклинательниц, — Минцзюэ хмурится, поднимая руку, обозначая, что он услышал её. Им предстоит серьёзный разговор позже. Об этом речи не было, когда он позволял Не Сонг быть в числе сопровождающих на совете. Зал снова гудит. Со стороны ордена Цзян слышится громкий одобрительный вскрик, и никто не сомневается, кто это был. На секунду у Минцзюэ светлеет лицо. Госпожа Юй, сидящая с прямой спиной, одобрительно кивает и ему, и его спутнице. Лань Цижэнь чуть хмурится, гладя бороду, и лишь после кивает: — Об этом имеет смысл задуматься отдельно, — Под весом авторитетного голоса всеми уважаемого учителя, в зале снова становится тише, — Сейчас же речь идёт о том, на чьи плечи падёт бремя сохранения мира между орденами*. Я убеждён: это не должен быть глава ордена. — У вас есть кандидат? — с долей недоверия и любопытства задаёт вопрос Цзян Фэнмянь, отставляя чашу то ли с вином, то ли с чаем, в сторону. Цижэнь смотрит на него нечитаемо, медленно кивает. — Мой старший племянник, Лань Сичэнь, — Названный чувствует себя так, словно его окунули с головой в холодный источник. По телу пробегает дрожь, когда дядя, как и добрая половина заклинателей в зале, смотрит на него. Это они… не обсуждали. Его замешательство видно так же ясно, как злость главы Цзинь, уже не скрывающего свои эмоции. — Я говорю это, как старейшина ордена и его наставник. Он лучший из всех, кого я обучал.       Многие в зале кивают своим мыслям и мыслям учителя, и Гуаньшан понимает, что тут ему сложно будет спорить. Цижэнь назвал себя слишком старым, не поспевающим за мирскими суетами, и навряд ли это мнение быстро развеется: его сверстники не в лучшем положении, если хотят занять этот пост. Сичэнь молод. Он из ордена Лань, — самого благочестивого, честного, моралистичного из орденов. Он герой войны с идеальной, безупречной репутацией как наследника, так и предводителя, тактика. И его обучал Лань Цижэнь, которого едва ли не единогласно признали хорошим, если не лучшим кандидатом на пост Верховного Заклинателя сразу, как глава Не предложил эту идею.       Отвратительно.       Резко захотелось испить не вина — крови. — А теперь, — снова привлёк внимание публики Не Минцзюэ, — когда все услышали и приняли это предложение, я позволю себе взять ответственность за проведение церемонии избрания на себя. Мой брат займётся списками кандидатов, и на исходе следующего месяца каждый сможет выбрать Заклинателя, которому можно доверить этот пост.       Цзинь Гуаньшан чувствует себя проигравшим, и это злит. Злит до чертей. Один из его спутников цыкает языком, едва не срываясь на крик, и спрашивает: — Ваш племянник — наследник ордена! Вы противоречите сами себе, учитель Лань, — Все понимают: Золотой орден ищет лазейки. Способы испортить так гладко прошедшую в рамках собрания авантюру. Попытка иногда тоже бывает пыткой. — Я приму пост вместо брата, если ему окажут такую честь, — отзывается со своего места Лань Ванцзи, впервые подавший голос на подобных собраниях.       Цзинь Гуаньшан ломает вторую пиалу и ранит свои пальцы. По ладони, спрятанной в рукаве, течёт кровь. Супруга, сидящая по правую руку от него, ухмыляется — на её лице больше косметики, чем обычно.

***

— Представься ещё раз, пожалуйста, — просит Мэн Яо, чуть улыбаясь уголками губ. Мальчишка перед ним ухмыляется и смотрит почти зло, иглисто, словно уколоть взгядом может. Он немногим его младше — буквально на пару лет, — но выглядит так, словно повидал жизнь. — Сюэ Ян, — Собеседник пожимает плечами и отступает на несколько шагов от Яо, присматривается к гулкой улице. Ищет, как сбежать. Знает: золотые одежды носят адепты Цзинь. Великий орден. Поймают — казнят. — Ты искал тёмного заклинателя, зачем?       Непризнанный отцом, но нашедший поддержку адептов, Мэн Яо улыбается, делает жест рукой, и двое из его сопровождения встают по разные стороны от босяка, перекрывают пути к отступлению. Сюэ Ян ухмыляется и глаза его горят безумством. Он не дёргается, но становится ясно: захочет уйти — уйдёт, пусть и по трупам. Никому это не нужно. Гуанъяо улыбается шире, качает головой. — Что ты слышал об иньских мелодиях Вэй-нюйши**? — Слышал, — мгновенно отзывается Сюэ Ян, доставая с пояса ножик и присаживаясь за стол. Яо понимает, что заинтересовал его, когда видит этот жест. — Она гений. — Нас интересует тёмное искусство, его… потенциал, — садясь напротив, говорит молодой человек. Следит за тем, как собеседник методично начинает стучать ножом между пальцев. Одного уже не было. Сам отрубил? или несчастный случай. — И ты можешь нам помочь. — Кому — нам? — Стук становится чаще, ритм ускоряется. Яо смотрит почти заворожено. — Меня не интересует политика. Деньги мне не нужны. Чем ты можешь меня привлечь, цыплёнок?       Яо думает долю секунды, прежде чем спросить прямо: «Чего ты хочешь?», и нож втыкается в стол почти по рукоять. Алые глаза собеседника сияют от предвкушения.