Гермиона
«It never fades away, it's staying*…»
И снова я здесь. В больнице Сейнт-Грейсиз и снова благодаря фиброзу. Сейчас весь мой класс на школьной поездке в Кабо, где солнце и пляж, и нет больничных стен. Но всё не так плохо — у меня есть несколько стаканчиков с пудингом, а также возможность, наконец, доработать приложение, моя небольшая библиотека и лучшая подруга, которая находится на расстоянии нескольких палат. Я снова перечитываю «Грозовой перевал», удобно устроившись на подоконнике и прислонившись к окну. Эта книга оставляет какую-то тяжесть на сердце, но за это я её и люблю. Она производит большое впечатление. Откладываю книгу, чтобы взять пудинг и замечаю кого-то на крыше. Пепельный блондин в чуть застегнутой толстовке и с небрежно завязанным на шее шарфом балансирует на краю крыши. — Чёрт! Внутри всё холодеет. Он же не спрыгнет, нет. Наспех натянув куртку и кое-как проскользнув мимо сестринского поста, несусь на седьмой этаж. Только бы успеть! В глазах темнеет, и горло разрывается от кашля, но я не останавливаюсь. Наконец-то вижу дверь и резко открываю, забывая о сигнализации. Странно, но она не срабатывает. Я осматриваюсь, и выдыхаю от облегчения — парень сидит на краю крыши и даже вроде бы не собирается прыгать. Неожиданно накатывает злость. — Зачем же было забираться сюда, на седьмой этаж, и пытаться спрыгнуть, если всё равно через пару лет, возможно, ты умрешь? Он резко оборачивается, и я могу рассмотреть его получше: платиновые, волосы, серые настороженные глаза и, не может быть, медленно расплывающаяся улыбка. — Не очень удачный способ для знакомства, не находишь? — спрашивает он охрипшим от холода голосом. — Знакомства? Да я и не собиралась… просто я увидела тебя на крыше и подумала, что ты собираешься прыгать. — А ты решила остановить? За последние пять минут у меня во второй раз заканчивается воздух. И о чем я вообще думала? Бежала с третьего этажа на седьмой, ради чего? — Ты бы не прыгнул. Знаешь почему? Потому что для этого, уж извини, у тебя просто кишка тонка, — говорю я и складываю руки на груди. Он начинает смеяться так неожиданно, что я вздрагиваю. Да он просто ненормальный! — Может ты и права. Просто мне всё равно, я ведь умираю, — он пожимает плечами и переводит взгляд на город. Что? Умирает? Это ведь не так? — В каком смысле? — я делаю шаг ближе. — Стало интересно? А как же «через пару лет ты всё равно умрешь»? Вот придурок. Меня просто трясет от гнева, и я разворачиваюсь и иду к выходу. — Знаешь что? Мне вообще не нужно было приходить. Хочешь спрыгнуть? Пожалуйста! Не буду мешать! Резко толкаю дверь и чуть не запинаюсь о бумажник, лежащий в дверном проеме, в сигнализации замечаю сложенный доллар. Так вот почему она не сработала… вытаскиваю банкноту и сбегаю по ступенькам.***
Он в группе испытания нового препарата. У него B.cepacia. Но что значат его слова? Ведь испытания начали проводиться всего лишь больше года назад. Только если… он не соблюдает свой курс? Но зачем? Мельком смотрю на крышу, конечно, там никого нет. Это гнетущее чувство… ничего не могу делать: не могу закончить тестирование приложения, оно постоянно выдает ошибку, и я захлопываю крышку ноутбука. Пытаюсь открыть пузырек с таблетками, но они высыпаются на медицинскую тележку. Так не пойдет! Иду по коридору и стучу в дверь его палаты, отходя к стене. — О, снова ты? — Да, я так и думала, — тихо говорю я, осматривая его палату. — Мне нужно посмотреть твой режим дня. — Что, прости? Ты шутишь? — он удивленно оглядывает меня. — Я даже имени твоего не знаю, а ты требуешь показать режим дня? О, ну почему всё так сложно? С шумом выдыхаю и крепче сжимаю перила. — Гермиона Грейнджер. А теперь покажи то, что тебе назначено. В ответ он только закатывает глаза и ходит по комнате в поисках листка с назначениями. Он протягивает мне листок, я замечаю его имя вверху, но опустив взгляд, я вижу огромное количество рисунков. — Что… что это такое? — Мне кажется, так эта бумажка выглядит лучше. Тебе нравится? Почему-то я знала, что что-то подобное и будет. Пытаюсь сдержать раздражение. — Послушай… — смотрю на листок. — Малфой… Может, ты не понимаешь, но курс лечения назначают. Нельзя выбирать, что делать, а что нет. — Видимо из-за этого мне эти таблетки чуть ли не в глотку запихивают, — огрызается он в ответ. Нет, ничего не выйдет. Не могу находиться рядом с ним и иду к отделению неонатальной терапии. Только там я смогу более или менее расслабиться. Прохожу через коридор и захожу в лифт. Останавливаюсь и вздыхаю, смотря на малышку за стеклом, и чувствую, как мне становится немного легче. — Что происходит, Грейнджер? — слышу за спиной голос Драко. — У меня ОКР, — отвечаю я. — Мне нужно знать, что всё в порядке и идёт как надо. Мне нужно, чтобы ты соблюдал все предписания. — Обсессивно-компульсивное? Но причем тут я? ОКР – это единственная причина, почему я общаюсь с тобой, только и всего! — Пожалуйста. — Если я соглашусь, что мне за это будет? Я непонимающе смотрю на него, поправляя свою красную толстовку. — Хочу нарисовать тебя. — Что? Нет. — к такому я была не готова. — Почему? Ты симпатичная. Чувствую, как краска приливает к щекам. Вот это да! — Спасибо, конечно, но… нет. — Нет? Напоминаю, что это нужно тебе. Конечно, он прав, но портрет… это было немного слишком. — Хорошо, я согласна. Но лечиться ты будешь по-моему, — говорю я и иду к выходу, замечая его улыбку.***
Я установила в его комнате тележку с лекарствами, выслушивая неуместные намеки Джинни по этому поводу, а также установила своё приложение к нему на телефон, за что была вознаграждена удивлением и тенью восхищения в глазах. Мы постоянно общались по Скайпу, вместе принимали лекарства, сидели в жилете и устанавливали флаконы с жидким питанием. Я даже показала ему свой способ принятия таблеток вместе с шоколадным пудингом. Но вечером я увидела, что воспаление около трубки, которое появилось пару дней назад, стало заметнее. — Давай попробуем бактробан, может и очистится, — говорит мне доктор Хамид, осматривая покраснение. Я киваю, добавляю в ежедневник пункт «бактробан» и иду в спортзал. Вижу Драко на беговой дорожке, а сама сажусь на велотренажер. — Мне хотелось бы узнать, когда ты выполнишь свою часть договора? Я делаю всё, что ты просишь, а взамен ничего не получаю. Я перестаю крутить педали и смотрю на него. — Ты хочешь рисовать меня сейчас? — он коротко кивает. — Здесь? Он снова кивает, и мы идём в зал для йоги.***
«Your kiss like broken glass on my skin…»
— Что это? — Драко указывает на мой блокнот карандашом. — Список дел, — отвечаю я, замечая, что он начал рисовать. — По поводу портрета: я должна как-то позировать? — Просто будь естественной. И что же ты записываешь в свой список дел? — В главный или ежедневный? — Конечно, у тебя два списка, почему-то я не удивлен. В главном… там, наверное, что-то важное. Листаю страницы, подмечая, что записи сделаны разными чернилами. Да, в эту часть тетради я давно не заглядывала. — «Изучить все произведения Джейн Остин», выполнено. — я зачеркиваю запись. — «Научиться играть на пианино», выполнено. «Овладеть разговорным французским», выполнено. — Хочешь услышать мой список? — перебивает меня Драко и я закрываю блокнот. — Нет. — Учиться живописи у Боба Росса… он умер, я знаю. Ну тогда… — он делает вид, что думает, на губах появляется усмешка. — Эм… секс в Ватикане. — Лучше отправиться к Бобу Россу, — говорю я, закатывая глаза. — Ну, а вообще… Я бы хотел путешествовать по миру. Увидеть его по-настоящему, а не просто из окна больницы. Больницы везде одинаковые, — он опускает глаза, продолжая рисовать. — Я побывал практически везде, но толком ничего и не видел. — Спасибо за то, что сказал что-то… настоящее. — Знаешь, — начинает он после небольшой паузы. — У тебя красивые глаза, карие… как орех. Я не замечал, пока не увидел при хорошем освещении, — на его щеках появляется едва заметный румянец, он откашливается. — Ну, то есть, если рисовать… Я улыбаюсь и отворачиваюсь к окну, стараясь не замечать жар на щеках и учащенное сердцебиение. Впервые в жизни я ощущаю вес каждого миллиметра, лежащего между нами.***
«And all the greatest loves end in violence…»
Моё состояние только ухудшилось: если раньше воспаление было чуть заметно, то сейчас всё стало намного хуже. Голова кружится и внутри холодеет. Я прекрасно знаю, что скажет доктор — нужна операция. — Не волнуйся, всё будет хорошо. — Но вы сами этого не знаете, — говорю я, начиная нервничать. — Риск есть, но сепсис – это ещё хуже. Ну что, завтра утром? — Завтра утром. Только… можно я сама сообщу родителям? Доктор Хамид кивает, осторожно дотрагиваясь до моего плеча, и уходит. «Завтра утром». Стараюсь унять дрожь в руках и звоню родителям. Вечером слышу неуверенный стук в дверь. На пороге вижу Драко. — Ты пропустила наши процедуры, почему? О, Боже. Я совсем забыла об этом. Я была так расстроена, да и разговор с родителями был на редкость тяжелым, что я просто не могла ни о чем думать. — У меня сильное воспаление вокруг гастроскопической трубки и завтра утром мне будут менять её под общим наркозом, — выпаливаю я всё разом, наблюдая за его реакцией. — Ты уверена, что лёгкие выдержат? Я отрицательно качаю головой. — Не забудь принять лекарство на ночь, хорошо? — говорю я и, не дожидаясь ответа, закрываю дверь. Не отхожу от двери, зная, что Драко всё еще стоит по другую сторону и слышу его голос: — Всё будет хорошо. — Я надеюсь, — шепчу я в ответ.***
Тяжело говорить родителям «всё будет хорошо», когда я и сама в этом не уверена. От каждого «мы любим тебя, милая», «ты справишься» в глазах щипало от слёз. До операции не больше пятнадцати минут, и я стараюсь дышать ровно. Неожиданно дверь медленно открывается, и я вижу Малфоя. — Что ты тут делаешь? — Да вот решил тебя поддержать. И может у меня не получиться сделать то, что я хочу, но учти, я пытался. — он достает из кармана какой-то листок и откашливается, начиная петь: — Я люблю тебя очень и еще чуть-чуть… У меня перехватывает дыхание и слёзы льются из глаз. Это же мамина песня! Он смотрел мой блог, даже не верится! — Ты смотрел мой блог? — Да. Я посмотрел все твои видео. Можно сказать, что я твой фанат, — с улыбкой отвечает Драко. — Все будет хорошо, Грейнджер. Не волнуйся. — Обещаешь? — спрашиваю я. Он кивает, я протягиваю свою руку, и мы даём обещание на пальцах. Из-за двери слышатся приближающиеся шаги и я вижу доктора Хамид. — Ну что, готова? — спрашивает она, показывая два больших пальца. Бросаю взгляд туда, где только что сидел Малфой, но его там уже нет. Всё будет хорошо. Через пару минут я уже лежу на операционном столе и слышу откуда-то доносящийся голос «ты знаешь, что делать». Я начинаю обратный отсчет. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Но света больше нет, наступает тьма.«It's tearing up my voice, left in silence»