My love

Золотистое зарево разрасталось в ночном небе, рассеивая туман у кромки причудливого портала, через который, казалось, небожители решили подсмотреть за людским празднеством. Светлая сфера в зените походила на прожжённое пятно на плотной матовой бумаге чернильного цвета. Десятки костров, что тянулись ввысь, были объяты пламенем, пожиравшим древесину. Её треск окутывал всю поляну, залитую вином и наполненную музыкой. Ночь походила на день. Холод отступил, гонимый жаркой пляской огня. Тонкие стебли полевых цветов были сплетены меж собой, образуя завитки. Медные косы обвивали нежные лепестки мелких бутонов. Разгорячённая кожа ступней касалась напитанной влагой земли. Юное тело покрывала молочная ткань, просторная юбка развевалась при быстрых хаотичных движениях, совершаемых девой. Она ловко, неразборчиво переступала ногами по травяному настилу, кружась в танце и следуя от костра к костру. Тёплые ладони обхватили её кисти, отчего она отвлеклась от чарующего зарева и взглянула на девушку, оказавшуюся перед ней. Глубокие голубые глаза были широко распахнуты и выжидающе смотрели на Адерин. — Так ты идёшь? — спросила Майклсон, но, заметив непонимание во взгляде подруги, повторила: — Сейчас бои начнутся, пойдёшь? Уже видела пару противников, — блондинка улыбалась, — красавчики. — Она чуть сморщила нос, и уголки её губ разъехались ещё шире. Адерин обернулась к склону, за которым на небольшой поляне уже собирался народ, желающий присутствовать при проведении традиционных испытаний для мужчин. — Красавчики, говоришь? — вернув заинтересованный взгляд, с полуулыбкой на губах поинтересовалась она. — Ну, пойдём. Ребекка подхватила подругу под локоть и двинулась вперёд, вклиниваясь в толпу. Спустившись ближе к своеобразному рингу, очерченному линией на земле, Адерин обвела взором пустые места, ища точку лучшего обзора арены. Таковая нашлась в дальней смотровой части, по правую сторону от центра ринга. Первая пара участников вышла на поле, и они расположились в противоположных углах, ожидая сигнала. Оба были достаточно высокими, однако тот, что расхаживал справа, выглядел крупнее. У него были длинные волосы, ниспадавшие до плеч, которые он затянул в узел на затылке, дабы они не мешали ему; черты его лица казались грубее, а мышцы — крепче, чем у большинства мужчин. Его соперник был коротко стрижен, кисти рук покрывали лоскуты желтоватой ткани, и он не обладал таким мускулистым туловищем, как его оппонент, зато ноги выглядели крепче, чем у соперника. Он был готов бороться. Прозвучал громкий, глубокий по своему звучанию сигнал, ознаменовавший начало первого боя. Бойцы были раздеты по пояс, чтобы их не могли схватить за ткань рубах, предоставив тем самым преимущество кому-либо из противников. На их загорелой коже плясали отсветы пламени, исследуя все изгибы мужских мышц. Женская половина зрителей с довольными улыбками наблюдала за этой картиной. — Ставлю на того, — кинула Адерин подруге, указывая на бойца с короткими волосами, — у него стойка хорошая, думаю, он сможет сбить соперника с ног, а тот за счёт массы легко свалится. — И что получит победитель? — задорно поинтересовался голос у неё за спиной. Адерин почувствовала чью-то ладонь на своём плече. — Если предложишь что-то интересное, я готов сразиться, дорогуша. Девушка не сбросила руку наглеца, поворачиваясь к нему. — И что же ты хочешь? Может, превратить тебя в лягушку? — Адерин подняла правую ладонь, шевеля пальцами. — Как бы тебя за это на костре не сожгли, милая. — Кол, иди и доставай кого-нибудь другого, не мешай нам, — вставила Ребекка, сбрасывая руку брата с плеча подруги. Толпа радостно завопила. Участник с короткими волосами теперь стоял на одном колене и держал противника за скрещенные на груди предплечья, прижимая его к земле. Адерин победно улыбнулась и поднялась со своего места, поздравляя победителя вместе с толпой. — Я же говорила, — игриво прощебетала она, подмигивая Ребекке. — Ну, что, Кол? Ты следующий или уже передумал? — Кажется, правила не допускают применение особых сил, — ответил Элайджа, выделяя слово «особых» интонацией, которую все правильно истолковали. Первородный возник справа от сестры, присаживаясь около неё. — Что ж, не судьба, Кол, — язвительно отметила девушка, возвращаясь на своё место. — Не расстраивайся, братец, на празднике ещё много дам, — добавил Никлаус, хлопнув горе-кавалера по спине. — Ой-ой, набежали, не дают и минуты побыть без них, — запричитала Ребекка, оглядывая братьев. — Ник прав, дам ещё много, вот и идите к ним. Не мешайте нам с Адерин. Та, в свою очередь, лишь тихо посмеивалась над семейной сценкой, развернувшейся у неё на глазах. Она, молодая ведьма, не так давно была знакома с четой древних вампиров, но знала про их секрет. Несколько лет назад, работая в лавке с лечебными травами, она разговорилась с юной особой, которая прибыла в город со своей семьёй. Та была мила и приглянулась Адерин, которую позже пригласили на празднество по случаю приезда знатных поселенцев. Там ведьма была представлена трём братьям из рода Майклсон. Старший, статный мужчина, умевший прекрасно держаться и от природы наделённый приятным голосом, очаровал её, как и его родные. Младший же был холоден и оглядывал толпу с неким отвращением и… жаждой, словно изучал перечень блюд на праздничном столе. Их средний брат, Никлаус, был обходителен с гостьей, обладал чудными манерами и завораживающими глазами, скрывающими нечто таинственное и желанное. Он обаял юную ведьму, и её тянуло к нему сильнее, чем к остальным. Однако вскоре часы пробили полночь. Гости стали разбредаться по домам, за исключением дюжины мужчин, бурно обсуждавших что-то, и двух десятков дам, не желавших покидать обитель новоприбывших и к тому же холостых братьев. Ребекка закатила глаза, отворачиваясь от них. — И так каждый раз — слетаются на них, как мухи. — Их можно понять. Блондинка хитро прищурилась, улыбаясь:  — Приглянулся кто? Адерин растерянно замотала головой, уверяя себя и девушку, что не поддалась очарованию Майклсонов, хоть и лгала. Впрочем, новая знакомая понимающе кивнула, не желая давить на неё. На следующий день по деревне поползли вести о ночном звере, задравшем порядка семи человек, возвращавшихся домой с приёма. Народ был напуган и зол: одни потеряли родителей, другие — жён, а кто-то больше не увидел своих сыновей. Глава поселения установил новый порядок, при котором в дневное время в лес было позволено выбираться лишь охотникам, а ночью — группе разведчиков-добровольцев. По периметру жилой территории были расставлены ловушки, готовые запустить заострённый кусок дерева прямо в сердце зверя, если бы тот сунулся. Адерин в тот день взялась за работу: она отделяла сухие молочные бутоны от стеблей и складывала их в ступку, где растирала, смешивая с мятой и фиолетовыми лепестками аконита. В конечном счёте всё содержимое она пересыпала во флакон, после чего плотно закрыла его и убрала в складки платья, покинув лавку. Ещё некоторое время спустя дверь особняка Майклсонов распахнулась, и на пороге гостью встретила Ребекка. — Ты, кажется, приглашала меня на чай, — с самой дружелюбной на свете улыбкой прощебетала Адерин. Да, она узнала, что новые поселенцы являлись созданиями ночи, от которых она была призвана защищать простых людей. Мята перебивала аромат вербены, смешанной с аконитом. Но, когда Ребекка и Никлаус, ощутив его, зашипели, отбрасывая кружки, ведьма вскочила и проговорила заклинание. Вампиры поморщились от невыносимой головной боли, и девушка вскинула вторую руку, продолжая читать магическую формулу. Взмахнув кистью, она перевернула чашки, отчего вербена, содержавшаяся в напитке, попала Майклсонам на кожу, обжигая. Адерин затрясло, из носа полилась кровь, её тело, не способное производить достаточное количество магии для сдерживания вампиров, слабело на глазах. Первым из её хватки вырвался Клаус, настигший девушку у самого порога. Он возник прямо перед ней и был зол. Очень зол. — Никлаус! — бросил Элайджа, вставая между братом и ведьмой. — Не стоит убивать представительницу вида, в помощи которого ты нуждаешься, — он обернулся. — Даже если она пыталась расправиться с тобой. Адерин тяжело дышала, она была вымотана. Кровь продолжала стекать по губам и подбородку, капая на тёмный древесный пол. Мужчина достал светлый платок, предлагая его ведьме. День плавно перетёк в вечер откровений. Элайджа и Ребекка рассказали Адерин, что члены их семьи являлись первородными вампирами и в поселение они прибыли, зная, что здесь полно ведьм, помощь которых требовалось Никлаусу. На протяжении всего повествования тот с младшим братом сидел в отдалении, недоверчиво поглядывая на девушку. А она, выслушав Майклсонов, пообещала поговорить с ковеном, после чего покинула особняк. Ведьмы действительно помогли Клаусу, в качестве благодарности попросив Майклсонов покинуть поселение и таким образом изгоняя чудовищ из их обители. Задерживаться дольше не было надобности, и вампиры оставили мирный клочок лесной жизни. Адерин же рассталась со своим домом, продолжив путь с древним семейством. Свыкнувшись с сущностью новых знакомых, она вела себя так, словно они были обычными людьми: сдружилась с Ребеккой, отблагодарила Элайджу, поладила с Колом и влюбилась в Никлауса. Последнее было самым глупым, но неотвратимым событием. Она служила своеобразным посредником между ведьмами, отказавшимися посещать особняк, и вампирами и выполняла все указания ковена, какие требовались для решения вопроса Клауса. Кроме того, она стала чаще видеться с Майклсонами и Ником в частности, обсуждая нюансы магии и передавая слова ведьм. Позже девушка извинилась за случай с вербеной. Так они продолжали видеться изо дня в день, а юная ведьма влюблялась всё больше. Однажды мужчина накинул на её плечи шерстяной кафтан. Они около двух часов бродили по лесу в поисках магического артефакта. Ночь была холодной, но Адерин не замечала покалывание мороза на щеках, пока тёплая ткань не окутала её плечи. Другим днём она трудилась над заклинанием, открывающим тот самый артефакт, но выходило скверно, отчего она начала злиться. Майклсон показался в дверном проёме, оглядывая комнату и не замечая изменений. Подойдя к девушке, он протянул ей руку, азартно улыбаясь уголками губ. — Позволишь? Адерин вложила в его ладонь свою и последовала за ним, в то время как он привёл её в свой кабинет. На стене висела высокая картина, полностью закрывающая её. Верхняя часть полотна была покрыта плавными продолговатыми мазками белого, синего и чёрного цветов — на фоне завораживающего ночного неба красовались величественные горы, восточные склоны которых были окрашены в светлые оттенки жёлтого и коричневого и словно выполнены из золота. Западные же склоны покрывала белоснежная краска, а выступы породы были выкрашены в характерный серый цвет. — Художник явно обладает талантом и, — девушка задумалась, — смотрит на мир по-другому. Небо всё такое же, знакомые горы, но они другие, новые. Настоящее искусство, — она обернулась. — Кто автор? Клаус, чуть наклонив голову, посмотрел на ведьму, и в его взгляде промелькнула гордость. Последовало короткое «я», и Адерин вновь пала пред его чарами. Чудовище не было способно творить, в отличие от Ника. Он все ещё был человеком с горящей душой. Душой, умевшей видеть и ценить красоту мира. Умевшей творить. Адерин не хотела его отпускать. Она была готова последовать за ним куда угодно. И он это ценил. Ценил её. — О чём задумалась, дорогая? — послышался родной голос, перекрывая по-праздничному восторженный гомон толпы. Ведьма повернула голову к Нику. Он расположился справа от неё, обнимая за талию. — Воспоминания настигли, — мотнув головой, ответила она. Девушка смотрела на мужчину, устроившегося подле неё, словно видела его впервые. Она очерчивала взглядом каждую ямочку, каждую морщинку, залегшую у его губ, отмечала, как менялся цвет глаз в свете костров. Адерин вновь пала пред его чарами.