Бездомный Бог

В комнате слишком темно, Асгардское Солнце уступило свой трон мертвенно-бледной Луне. Сколько он не был здесь? Ему казалось, что он не был здесь никогда. Каждый шаг - словно в первый раз. И коридоры… слишком много нескончаемо длинных коридоров, в которых можно заблудиться. Чертог Одина все также искрится золотом, только теперь этот блеск кажется каким-то надменным. Он сделал три тысячи шагов по своим покоям, пытаясь справиться с нарастающим гневом. Тор насильно притащил его домой, как говорил сам Тор. Но Локи знал, что он одинокий бездомный Бог, который не принадлежит ни одному из Девяти Миров. И сидя здесь, в своих старых покоях, глядя на стопки магических книг, на свое прошлое, которого для него больше не существовало, он не чувствовал себя дома. Ему хотелось сбежать. Но ему казалось, что это невозможно. Он чувствовал, что прикован самыми прочными невидимыми цепями к этой комнате, к этому креслу, на которое он раздражено опустился. Асгардское время так медленно тянется. В Мидгарде все не так. В Мидгарде он был королем. Пусть недолго, но это был его триумф. Теперь он снова должен стать собой. Хотя он не знал, кто он. Он - Бог Огня, но его пламя холодное. Оно извивается сине-серебристой змеей вокруг его руки. Он словно хозяин какого-то мутировавшего животного, которое, так же как он, не может понять, где его истинное место и какому миру он принадлежит: огня или холода. Это пламя обжигает, но обжигает холодом. Оно так пластично танцует, заставляя тени испуганно жаться по углам. В комнате слишком темно. Громкий стук в дверь, и она настежь распахивается. Локи не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это Тор. Только он один может стучать в дверь и тут же входить в комнату, не дожидаясь ответа. - Локи, тебя хочет видеть отец. - Меня хочет видеть твой отец. - Не начинай этого снова! Это твой дом, и ты это знаешь! Ничего не изменилось! - Ничего не изменилось?! – Локи резко разворачивается к брату и смотрит на него гневно. - Здесь все по-прежнему, - не теряется Тор. - Нет, не все. Не я, не ты, не Всеотец… никто из нас уже не тот. Особенно, я, - он бросает взгляд мимо Тора, погружаясь в размышления, - Я спущусь чуть позже. Мне нужно побыть одному. - Мне кажется, что ты слишком долго был один, - не дожидаясь ответа, Тор покидает комнату, оставив дверь распахнутой. Локи смотрит, как свет факелов из коридора падает через порог его комнаты. Он дует и щелкает пальцами, свет гаснет. Он снова смотрит в окно, закрывает на мгновение глаза и идет в тронную залу. Теперь его походка тяжелая и уверенная, а движения нервные и отрывистые. Он быстро преодолевает расстояние до залы, с силой толкает двери, делает первый шаг и замирает. Зал переполнен. Такое чувство, что он идет на публичную казнь. Но казнь это слишком легко и просто. Сохраняя невозмутимое выражение лица, он пересекает зал под сотни пристальных глаз, которые читают его словно книгу, он сжимает руки в кулаки, ногти оставляют следы на бледной коже ладоней. Он бы хотел ненавидеть все происходящее, но на это просто нет сил. Ему хочется выпустить одного из своих огненно-ледяных демонов и разрешить ему уничтожить этот мир, но на это у него нет прав. Он теперь лишь одинокий бездомный Бог. Локи останавливается перед ступенями к трону Одина, не поднимая взгляда вверх, он старается выглядеть безразлично-спокойным, на самом же деле, он просто боится смотреть в глаза той, кто была ему матерью столько лет, и сердце которой он разбил, как казалось самому Локи. Ему страшно не увидеть в ее глазах то, что могло бы за доли секунды излечить все его раны. Он страшится больше не увидеть в них любви и тепла. В минуты, когда он был не в силах справиться с всепоглощающим отчаянием, он вспоминал слова из древних колыбельных, что пела ему Фригга. Локи до сих пор помнил их все наизусть. Он вспоминает, как она всегда была рядом: когда он пробовал свои первые заклинания, когда все остальные бросали его одного из-за страха к такому не похожему на всех остальных царскому сыну. Она перевязывала его раны, промывала сбитые в кровь колени. Она была единственной, кто видел его слезы. Что если она больше не любит его после всего, что он натворил? Он не может посмотреть ей в глаза. Локи слышит, как громкий голос Одина раскатами разносится под сводами залы; его голос пропитан мудростью и усталостью. У Локи сжимается сердце. - Ты давно не был здесь, мой сын. Локи чувствует, как каждое слово Всеотца царапается острым когтем, как грудь сдавливает в невидимых тисках. - Что бы не произошло, Асгард – твой дом,- продолжает Один. Боль нарастает, давит в висках. Кожа на руках Локи начинает покрываться синим от кончиков пальцев, он не может этого контролировать. По залу волной прокатывается шепот, который передает из уст в уста лишь одно короткое: «Смотрите!». И Локи чувствует себя шутом, посмешищем, изгоем. Один бьет посохом об пол. Гул толпы тут же стихает, но его отзвук еще долго раздается эхом в грудной клетке Локи, стараясь разломать его ребра. Все ждут, что Локи заговорит, но он хранит молчание, опасаясь, что дрожь в голосе выдаст его. Тор смотрит на брата. Для Тора Локи так и остался братом. Он не делает вид, для него все осталось прежним, младший царевич вернулся домой, пусть и пройдя сквозь многое. И Тор этому рад. Сейчас он хотел бы подойти к брату, положить руку на плечо и поддержать, но Локи должен справиться сам, это его искупление за боль, которую он принес тем, кто его любит. - Ты был, есть и будешь моим сыном, - громко и сухо продолжает царь, - Ты сотворил много зла, но ты был прощен. Асгард твой истинный дом, и ты всегда будешь его вторым царем. Всеотец старается быть спокойным, но его лицо омрачает вековая тоска и усталость. Он сказал не все, что был должен сказать, но он не хочет продолжать. Фригга, сидящая на соседнем троне, встает и смотрит на него с грустью. Она неспешно кладет свою руку на плечо мужа. Локи пристально смотрит на нее, теперь он видит ее иначе, в новом свете. Она - единственная, кому Локи благодарен, кто ни разу в жизни ни словом, ни делом не ранила его. Он пытается прочитать в глубине ее глаз, что происходит: почему в зале воцарилось молчание, а Тор стыдливо опустил глаза. «Что происходит?», - вопрос начинает биться веной на виске Локи. - Локи, - голос Фригги дрожит, - Ты прощен, ты знаешь это сам, и тебе самому выбирать – останешься ли ты в Асгарде или отправишься в Йотунхейм. Локи не верит тому, что слышит. Как они могут делать вид, что ничего не случилось? Уж лучше бы они сослали его в Хельхейм, чем все это притворство. Ему тяжело дышать, у него кровь на ладонях, до такой силы он сжимал руки в кулаки. Ему нечего сказать. И эта тишина оглушает. - И это все? – спрашивает Локи, подняв глаза на королевскую чету. Он каждой клеточкой ощущает, что ему чего-то не говорят. - А чего ты ждал, сын, наказания? – Фригга выглядит растерянной, в каждом ее движении скользит нервозность. «Значит что-то все-таки не так!», - Локи смотрит изучающе, медленно и вкрадчиво. - У Йотунхейма теперь нет правителя. И этот трон принадлежит тебе по праву, но Йотуны не примут тебя, ты убил их царя… и своего отца. Они требовали отдать им тебя. И если они пойдут на нас войной, мне придется это сделать, - Всеотец расправляет плечи, будто он только что сбросил с них тяжесть всех Девяти миров. Младший царевич смотрит на Тора, Тор прячет глаза – ему было известно об это с самого начала. И именно он, как думает Локи, и уговорил отца не отправлять его в Йотунхейм. Какое бессмысленное благородство. Локи морщится, ему тошно от всей этой картины. Теперь он чувствует все свои переживания еще острее. Он делает поклон и удаляется из залы прочь, не произнеся ни слова.