Тьма на пороге

Анджей. Я еще раз переспросил: - От Назира? - Да, Младший Повелитель! Да продлят Боги Ваши годы, ниспошлют благоденствие на славное государство оборотней, не обойдя вниманием своим ни один из кланов, да благословят они дни детей Ваших – прекрасной Атаро и огненного Антэро! - Да-да, я понял, спасибо большое! – с трудом вклинился я в плавную речь посла. – Присядьте пока вон там, за столиком у окна. Посол – кругленький бородатый мужчина с темным цветом кожи и живыми бусинами черных, как южная ночь, глаз – сделал удивленное лицо, но не осмелился возражать – посеменил, куда сказали. Надо же – письмо от султана. И кому? Мне, а не Мартину, как того следовало бы ожидать. Но любопытство обиженно взвыло, требуя немедля прочесть послание. Как назло, в этой комнате не было ножа для того, чтобы поддеть крышку кожаного тубуса, богато украшенного золоченым тиснением. Отвернувшись в сторону, чтобы совсем уж не шокировать дяденьку посланца, я поддел краешек пальцами, сломал один ноготь на левой руке, тихо ругнулся, но все же достал свернутый трубочкой листок чуть желтоватой бумаги ручной работы. Ох, и любит же наш Назир роскошь да красивость. Нет, чтобы в обычный конверт запихнуть. А некоторые потом ногти ломать вынуждены! А он теперь неделю отрастать будет! И как прикажете вечером Мартину массаж делать? Ладно, потом поворчать можно – сейчас письмо. А то посол ждет. Сказал, что задерживаться не может и имеет строгий наказ двинуться в обратный путь сего же дня. Он так и сказал «сего же дня». Мне даже показалось, что это не его слова, а Назира. Впрочем, письмо! «Дорогой друг! Да будут благословенны твои годы, благополучны дети и добр к тебе любящий супруг твой, Старший Повелитель Мартин! Из всех потерь и несчастий, когда-либо постигших меня в этой жизни, ибо, как известно тебе наверняка, души наши бессмертны и способны на множество перерождений в грядущем, самой великой потерей считаю я то, что проживаем мы столь далеко друг от друга. Сердце мое до сих пор трепещет при воспоминании о славном знакомстве нашем, о том месяце, что провел я в гостях в Вашем доме, ибо нашел в твоем лице достойного и чуткого собеседника, способного утешить израненную душу бальзамом мудрости». Бррр! Ну, он и пишет! Половину прочел, а до сути еще не добрался. Допустим, мне Назир тоже понравился. Мартин все ворчал, предупреждая о приступах жестокости, о восточной коварной натуре, о том, что Ральф на свою тень похож после пребывания у султана. Да только не прав он – хороший Назир человек, просто несчастный, предками исковерканный. Мне султан очень понравился. А как он детишек на руки брал? Лицо просто светилось от нежности, а такой осторожностью не всякая женщина отличается. В день отъезда и у меня, и у него настроение было хуже некуда. Не знаю, как у Назира, а у меня ком в горле стоял, боялся, что позорно расплачусь. Мартину бы это точно не понравилось. Ладно, передохнул – читаю дальше. «На днях через кристалл связи имел я беседу о нуждах государств наших с твоим досточтимым супругом – Старшим Повелителем Мартином. Подробности того разговора бумаге доверить не возьмусь, но полагаю, что супруг твой с ними тебя ознакомит. Только одно скажу – назрела нужда заключить между странами нашими договор. О сути того договора тоже от Повелителя Мартина узнать сможешь, о услада моей души. Договорились мы о том, что направит он тебя с дружеским визитом в Султанат, дабы договор тот подписать. Сердце мое пребывает в радости от скорой встречи. Прошу тебя, друг мой, поезжай сразу же, как сможешь. Воинов с собой хочешь – бери, сколь нужно, а хочешь – доверь мне, другу своему, охрану – скорее я головы лишусь, чем с твоей упадет хоть один волос дивного цвета серебра, что так редко встречается в наших краях. Кланяюсь низко тысячу раз, благодаря судьбу за то, что есть у меня столь дивное сокровище, как наша дружба. Искренне твой, Назир». В самом конце листочка другим, немного косым и корявым почерком было накарябано: «Портреты детей не забудь! И захвати той настойки, что Марика на черной ягоде делает. Очень жду!». Я совсем не величественно и недостойно Повелителя, пусть даже и Младшего, расхихикался. В этом был весь Назир – очень уж мы с ним душевно под настоечку вечера коротали, пока злющий Мартин безобразие не прекратил и последнюю пару заветных бутылочек не изъял. Ух, он тогда на Марику ругался! А травница его отправила – мухоморы на полянке собирать. Потому что с ней ругаться – впустую время терять. Такая уж она у нас. Мысли мои как-то плавно с письма перекочевали на Марику, а с нее и на детей, которых все мы, а особенно она с Роном, воспитывать пытались. Я и не думал, что два юных, но очень сильных мага в одном доме – сущая катастрофа. За неполные пятнадцать лет мы семь раз горели, трижды лишались крыши, находили у себя в доме и во дворе кучу чужих, иногда опасных вещей, случайно притянутых малышкой. Да что там говорить – ни дня не проходило спокойно. Как все вокруг не обрели одинаковый со мной цвет шевелюры – ума не приложу! Хорошо хоть уже три года Рон проводит с ними занятия по магии, готовит к поступлению в Высшую магическую межрасовую академию. Если честно, мне это учебное заведение заранее немного жаль. Да… Моим уже почти пятнадцать. А сколько же девочкам Назира? Тринадцать? Нет, чуть больше! Наверное, удивительные красавицы. Он как-то с нарочным присылал портреты. Девочкам там было лет по восемь – очень на Леля похожи. Только густые черные, как смоль, волосы – от Назира. Боги, как быстро пролетело время! Впрочем, вернемся к делам. Я обернулся к терпеливо ожидавшему моего ответа послу и попросил: - Вы не подождете еще немного? Мне хотелось бы прежде, чем писать ответ досточтимому султану, посоветоваться со своим супругом. Мужчина, словно мячик, подскочил с крепкого деревянного стула и низко поклонился. - Я буду ожидать столько, сколько понадобится, господин! Как-то неудобно было оставлять его одного. Я знал, что сейчас у детей свободное время. Пора бы и им немного заниматься делами. Вот, для начала пусть развлекут господина посла. Знакомые голоса слышались через две двери, что было очень удачно. На всякий случай я постучался. Однажды Мартин рискнул войти без стука, поймал какое-то заклинание, которым они в шутку перебрасывались, и обзавелся шикарной зеленой бородой и густыми, как у лешего, синими бровями. Под сдвоенное ойканье, он выбежал из комнаты и отправился за мной, дабы оба родителя провели очередную очень серьезную беседу с последним (тысячным, наверное) строгим предупреждением. Каюсь! Все время я позорно прохохотал, потому что он так забавно играл кустиками бровей и тряс зеленой бородой, что это было больше похоже на выступление комичного актера в балаганчике бродячих артистов. Дети хранили каменные лица. Они вообще были какими-то нездорово вежливыми. Как оказалось позднее, мальцы просто сбежали в лес, оставив на растерзание разозленному родителю визуальные клоны. Заклинание снял невозмутимый Рон. Он же рассеял обманки, заставив Мартина удивленно икнуть. - Ничего особенного, - философски пожал плечами умелый маг, - это, собственно, их последнее домашнее задание. - Кажется, я ненавижу магию! – проворчал тогда Мартин… - Входи, Анджей! Дочка упорно называла меня по имени, а следом за ней к такому обращению привык и Антэро. Я не возражал, хотя меня и воспитывали иначе, заставляя соблюдать все официальные нормы приличия. Вхожу. Сидят за столом, что-то рисуют. Сразу же становится интересно, потому что картинка получается словно живая – двигается, подмигивает, бьет копытом. Внешне создание, изображенное на листе, похоже на смесь коня и человека. - Это вы всадника неправильно нарисовали, - улыбаюсь я. Дочка хихикает, а сын задорно улыбается и отвечает: - Не, все нормально! Просто Атаро такой тип во сне привиделся. Вот она мне и пыталась объяснить, как это выглядит. - А он сказал, что такое существо быть не может, потому что у него центр тяжести нарушен и где сердце – непонятно. Он даже Марику притащил, а она тоже сказала, что это с точки зрения строения тела невероятно и нежизнеспособно. - И тогда она рисунок немножко оживила, - весело пробасил сын, у которого «ломался» голос. - Вот! Видишь сам – вполне себе живенький! Рисунок точно был «живенький», и меня передернуло – с ним ведь придется что-то делать – теперь просто так не порвешь и не выкинешь. Опять к Рону на поклон идти и от дел отрывать. Но тут я вспомнил, зачем искал ребят и, коротко обрисовав задачу, отправил наследников развлекать иноземного посла. Мне же предстоял разговор с Мартином. У знакомой двери его рабочего кабинета я нерешительно остановился. Мартин очень не любит, когда я отвлекаю его от дел. Пару раз у нас даже состоялись серьезные беседы по этому вопросу. Было немного обидно, что он снова отдалил меня от управления государством, считая, что маленькие дети занимают слишком много времени. Вначале так оно и было. Но уже года три, как я вполне мог бы помочь ему с рядом вопросов, значительно облегчив жизнь. Вот только он привык обходиться один. Ральф от должности отказался, а следом за ним отошел от дел и Лик. Хорошо хоть Марика догадалась захватить от Назира этого парня – Кайла. Лик еще уделил ему немного внимания, да и Ральф в консультациях не отказывал. Парень быстро встал «у руля» и стал незаменимым помощником Мартину. Последнее время я все чаще заставал их в кабинете одних в самый поздний час, и невольно неприятное чувство зависти кололо сердце, словно ядовитой иглой. Мартин доверял ему, но не доверял мне. Это казалось неправильным, никакие быстрые объяснения супруга не могли снять тревоги и убедить меня в обратном. Вот и теперь, я практически уверен был, что они там вдвоем. Вздыхаю и решительно стучусь, слышу уверенное: - Войдите! Ну, вот – так я и знал! У окна, зажав в руках какой-то документ, стоит Кайл. Мартин вполоборота к нему – в кресле. Внешне картина выглядит вполне невинно, но обида снова ворочается в душе. Они вдвоем, вместе, отдельно от меня. Впрочем, стараюсь внешне никак этого не показать, здороваюсь, тут же перехожу к делу, потому что вижу, как недовольно морщится Мартин. Он молча выслушивает мои скомканные объяснения и быстро пробегает глазами письмо. - Портреты детей возьми, а настойки – я запрещаю! Понял? Мысленно вздыхаю – и как я забыл о приписке? Нужно было оторвать низ листа! - А что с поездкой? – уточняю несмело. - Поедешь. Можешь прямо сегодня с послом отбыть. У него наверняка кристаллы спрямления пути. На них демоны-инкубы большие мастера. - А договор? Подписывать? - Конечно. Кайл, объясни ему, - небрежно кивает он в мою сторону, сам же снова возвращается к прочтению какой-то бумаги. Даже не сам объяснит – через Кайла. Видимо, его внимание слишком дорого стоит, чтобы расходовать его на меня. Кайл мягко улыбается, и мне кажется, что он прекрасно понимает мои чувства. Впрочем, и он молчит, не говоря ничего более необходимого. Объяснять он умеет прекрасно, и уже довольно скоро я понимаю, что договор очень нужен. На общей границе неспокойно. Назир первым предложил ввести совместное патрулирование. Но это объединение усилий требует грамотного оформления, дабы не возникло никаких трений и разногласий между хоть и дружественно настроенными, но немного разными в отношении к жизни воинам. Осторожные и незаметные, словно тени, оборотни и фаталисты, относящиеся к смерти спокойно, как к возможности нового перерождения, воины империи – слишком разные, чтобы быть вместе. Мне трудно себе даже представить подобное, но спорить с решением Мартина и Назира – по меньшей мере, самонадеянно. Все, что требуется от меня – просто поставить подпись. В голову тут же приходит подленькая мыслишка, что раз уж текст согласован, то подписать его через послов и гонцов могли бы и они сами, а поездка – лишь удобный повод, чтобы на пару недель удалить меня из страны. Интересно, зачем это нужно Мартину? А может, он не просто так столько времени проводит наедине с Кайлом? Но это уже слишком! Мысленно отвесив себе пинка, заставляю отбросить гадкие подозрения в сторону. Думать так о супруге недостойно. Ни разу за пятнадцать лет Мартин не дал мне повода для подобных подозрений, а значит, я не вправе допускать ни малейшего сомнения! Мне даже становится стыдно, и я уже собираюсь извиниться, но тут до наших ушей доносится полный ужаса вопль. - Опять?! - Дети? - Посол! Практически одновременно восклицаем мы и бежим на повторяющиеся в нарастающей тональности крики. Боже мой! И как только мне пришло в голову оставить несчастного посланца наедине с нашими драгоценными монстрами?!